Записки Шеогората

Торговля шла бойко, но денег, как всегда, не хватало; Иветта Сан в десятый раз пересчитывала дневную выручку, скрупулезно записывая каждый септим в счетную книгу, однако все равно выходило, что расходы значительно превышали расходы, а ведь месяц только начался! Женщина отложила перо и измученно потерла лоб; чернила, запачкавшие кончики ее пальцев, оставили на коже черные пятна, которые Иветта только сильнее размазала. Голова болела, в глиняной чашке остывал травяной чай, в тарелке с отколотым краешком подсыхал кусок вчерашнего яблочного пирога, к которому женщина так и не притронулась; аппетита не было, все тело сковало усталостью, а сознание забродило от тоски и чувства тупой безысходности. Иветта не собиралась бросать отца, понимала, что без нее он совсем пропадет, либо сопьется, либо погрязнет в долгах, и закончит свои дни где-нибудь в подворотне, однако так дальше продолжаться не могло. Октаву Сану придется сдерживать себя в своем кутеже, перестать спускать септимы на выпивку и кости, иначе к концу года они разорятся. Пока жива была мать, отец еще немного держался, а как Иветта начала работать, а старость лишила Октава Сана твердости рук и резвости ног, оставив только безразмерный желудок, куда старый бретон вливал мед и эль, за которые приходилось расплачиваться Иветте. А ведь отец мог бы помогать ей в лавке; не вести бухгалтерию и не стоять за прилавком, но хотя бы ходить с поручениями, следить за рабочими в доках, протирать бутылки, сортировать специи, да только Октав Сан, скорее, сам все вино выпьет, чем подсобит дочери в торговле. Женщина тяжело вздохнула; будь она замужем, было бы легче, но свататься к ней никто не торопился, хотя Иветта была весьма приличной партией - имела свой дом в столице Скайрима, вела собственное дело, ее пряное вино славилось по всему Северу и подавалось к столу ярла Элисиф, однако для женихов бретонка была не привлекательна, и мужчины обходили ее стороной. Наверное, им подавай красавиц вроде Вивьен, Виттории Вичи или ярла Элисиф; их будто сама Дибелла поцеловала, а вот Иветту Сан, видно, благословил Зенитар, а вот дары Мары и Дибеллы обошли ее стороной; женщина вздохнула и, подавившись воздухом, сипло закашлялась, содрогаясь от давления в груди. Ну вот, только заболеть не хватало! Если Иветта сляжет, кто будет торговать? И отец, лишившись присмотра, ударится во все тяжкие; нет, захворать никак нельзя, тем более накануне свадьбы кузины императора. Если потеряет крупный заказ, то в следующем месяце будет впору идти побираться к Храму Девятерых. Насилу отдышавшись, нордка глотнула немного чая из кружки и вновь склонилась над счетными книгами; женщина устала, а на рынок нужно выходить на заре, чтобы успеть подготовить прилавок к приходу первых покупателей, но и с бухгалтерией кроме нее, никто не разберется. Протерев глаза, Иветта взялась за перо и придвинула к себе чернильницу, когда половицы заскрипели под нетвердыми, шаркающими шагами Октава Сана; женщина в недовольстве прикусила губу: похоже, отец опять напился. Сколько можно?! Пока соседи украдкой поклоняются Талосу и носят его амулеты под одеждой, Октав Сан каждый день славит Сангвина; как бы он не привлек внимание Дозорных Стендарра своими бесконечными возлияниями. Пожалев, что не заперла дверь, хмурая Иветта принялась шумно переворачивать страницы счетной книги; на пошатывающегося на пороге комнаты старого бретона смотреть не хотелось; было противно и грустно. Немудрено, что никто не хочет на ней жениться - какому мужчине нужен такой тесть? - Дочка!.. Не спишь? - Октав Сан широко улыбнулся; взгляд отца был мутным, язык заплетался, однако он сумел дойти до дома - уже хорошо. Иветте было бесконечно, до колик в животе стыдно, когда пьяного Октава Сана, не способного даже стоять на ногах, притаскивали домой Корпул Виний и его сын, и то из уважения к его возрасту и к Иветте, которая каждую неделю поставляла в таверну большую порцию пряного вина. - Папа, иди к себе. Утром поговорим, - угрюмо попросила женщина; Октав Сан плаксиво сморщился. - Гонишь отца, да?.. Взрослая стала, занятая, а на отца плевать... Только деньги считаешь... - Я их заработала. Каждый септим, что ты спустил на выпивку, - тихо и сердито напомнила Иветта; слушать хмельное бормотание отца не хотелось, настроение и так было гадким, и вид нетрезвого бретона делал непростой вечер еще более невыносимым. - А тебе жалко, да? Жалко пары монет для своего старика?! - Если бы только пары... - сокрушенно вздохнула Иветта Сан; Октав Сан, яростно шевельнув седыми усами, двинулся к письменному столу, широкому, скрипучему, украшенному резьбой по бокам. - Так и знал, что ты скряга. В тягость я тебе? Так выставила бы на улицу! Что, думаешь, я один пропаду?.. Да как бы ни так, девчонка! Я... ик... - бретон покачнулся, держась за голову. - Я еще хоть куда! Молодым за мной не угнаться! А родная дочка нос воротит... неблагодарная! Никакого уважения к родному отцу! - Папа, тебе лучше поспать. А завтра мы все обсудим, - утомленно повторила Иветта; сложно было оставаться терпеливой, хотелось кричать, топать ногами и бить посуду, донести до отца, насколько ей было тяжело и как она устала от его пьянства, как надоело выплачивать долги Октава и краснеть перед соседями, однако их семья была достаточно опозорена, не стоило добавлять сплетникам тем для пересудов; поэтому бретонка сдерживалась. Иногда она думала, насколько бы стало легче жилось без отца, но от подобным мыслей делалось мерзко от самой себя; гнусно было желать кому было ни было смерти, Иветта даже Рогвирра жалела, хотя он предал и Солитьюд, и короля Торуга, и ярла Элисиф, а тут - родной отец, который от пьянства скоро совсем одряхлеет. Не запирать же его в подвале, чтобы бросил пить и играть! - Чего кривишься?.. Ну да, я выпил немного, но так... для настроения! - Октав Сан неловко взмахнул руками. - И вообще... я бросаю! Больше ни капли меда в рот не возьму! И... и играть не буду! Что?.. Думаешь, не смогу?.. А я докажу, я всем докажу, что силы у меня как у великана! - Хорошо, хорошо, только, пожалуйста, иди спать, - покладисто кивала Иветта; словам отца она не верила: будучи в подпитии, пожилой бретон обещал то перестать пить, то заключить договор с каджитскими караванами, то разработать рецепт пряного эля. Все это было лишь пьяными бреднями, на утро Октав Сан ничего не помнил; ну, или не считал нужным помнить и признавать свою пустую браваду. Иветта Сан давно перестала ему верить. - Пойду с тобой на рынок, торговать... Только ты это, дочка, - бретон поскреб в затылке, - ты мне плати. Мне же копить надобно... - На что? - без особого интереса отозвалась Иветта, проводя кончиком пера по губам; каплю чернил, упавшую на столешницу, женщина стерла большим пальцем. - Ну, так... на свадьбу, - пояснил Октав Сан, приосанившись. - Женюсь я, дочка! Женюсь и уйду в дом к жене. Уж она-то меня попрекать зазря не будет. - Постой... Папа, папа, подожди, - нордка затрясла головой, ошарашенно морща лоб, - как это - женишься? Какая свадьба? Папа, ты о чем?! - А ты думала, я бесполезный совсем? Что я не нужен никому? А вот нет, оказалось, я еще достаточно хорош, чтобы сочную молодку завлечь, - похабно усмехнулся Октав Сан, - не зря же она ко мне с амулетом Мары подошла! Да еще и вступилась за меня перед Ирнскаром! Неспроста же! Разглядела во мне мужчину, и... - Папа... - совсем вымотавшись, Иветта прижала ладони к щекам; о, Кинарет, да что же это такое? Она поняла, о чем говорил отец, да и не удивительно, ведь нордка сама просила Каталею побеседовать с Ирнскаром Железной Рукой на счет долга ее отца, только женщина и не думала... не предполагала, что так все выйдет. Иветта Сан просто пожаловалась милой и приветливой покупательнице на отца, и та любезно предложила помощь; Каталея, имперка, синеглазая, с каштаново-рыжими локонами, в бархатной мантии и с вызолоченным посохом с драконьей головой, в пасти которой билось красное пламя, пришла в Солитьюд недавно, однако уже успела выслужиться при дворе Элисиф Прекрасной и купить роскошный дом рядом с Коллегией бардов. Зачем ей такой муж как Октав Сан?! Только спьяну можно было решить, будто у Каталеи чувственный интерес к старому бретону. - Что, не веришь мне? Зря - весь город видел, как она ко мне подошла, сказала, что Ирнскар простил мой долг. Заботливая, чуткая... Не то, что ты, - капризно заявил Октав, - я сразу понял, что сама Мара направила ее ко мне! - Папа, прошу тебя, пожалуйста, не... делай ничего опрометчивого. Лучше все как следует обдумать, ведь свадьба - это серьезный шаг, - пыталась уговорить отца нордка, но Октав Сан упрямо покачал головой. - Что тут думать? Жениться надо, пока кто-нибудь другой не увел мою невесту! Она, бедняжка, видно, оробела и не смогла сразу мне признаться, но ничего, вот я накоплю денег, сам надену амулет Мары и приду к ней! - О, нет, только не это, - прошептала Иветта; тогда над ее отцом будет потешаться весь Солитьюд. В том, что Каталея ему откажет, женщина и не сомневалась; какой прок в таком муже? Разве что Шеогорат поразит имперку безумием, чтобы она шутки ради обручилась со старым бретоном. - А имя у нее какое... - воодушевленно продолжал Октав. - Каталея, Кат... моя Кати. Она, свежа, молода... Стан у нее тонкий, а грудь высокая, ноги длинные, стройные, глаза ясные... Дивно хороша моя невеста! А уж каких детей она мне родит... Тряхнув головой, Иветта решительно поднялась на ноги; нет, слушать это было просто невозможно! Обойдя стол, нордка направилась к отцу, который вдохновленно расписывал достоинства Каталеи, водя руками в воздухе и сально причмокивая губами; женщина взяла его под локоть и развернула к двери. Пожилой бретон качался былинкой на ветру, однако послушно пошел вместе с дочерью вон из комнаты, повиснув на ней всем телом. - Тебе нужно отдохнуть, если хочешь завтра пойти со мной на рынок, - процедила Иветта; отец пробормотал в ответ что-то неразборчивое, икнул и шмыгнул носом, вяло перебирая ногами в стоптанных сапогах по полу. Пахло от Октава Сана кисло, несвежим медом и потом, отец давно не мылся и не менял одежду, нередко ночевал в сарае. Хорош жених! Однако, если ради возможности понравиться Каталее, он и вправду бросит пить, то Иветта ничуть не расстроится; в его возрасте это пойдет только на пользу. Но, когда станет ясно, что свадьба не состоится, Октав Сан точно уйдет в запой. Иветта горько вздохнула, таща отца к каморке возле кухни: там тепло, и нордка специально расстелила тюфяк для старого бретона, чтобы он, захмелев, не пачкал простыни. Будь у женщины возможность, она бы приплатила Каталее, чтобы та позволила Октаву Сану быть рядом с собой, да только в Скайриме не найти столько золота, чтобы молодая и красивая девица согласилась выйти замуж за старого пьяницу без гроша за душой.