Записки Шеогората

На вершине Глотки мира нашли пристанище вековые снега и холодные вихри, но Илте было жарко; дыхание склонившегося над ней Партурнакса пахло горечью дыма и гари, от чешуи веяло жаром, из ноздрей валил белесый пар. Нордку тянуло прикоснуться к морде дракона, огладить костяные наросты, кожистые складки под подбородком, плотную до закаменелого чешую на губах, однако Партурнакс говорил, что торопиться в таких делах не принято. Пусть и ритуалы драконьих жрецов канули в небытие вместе с культом и его последователями, чьи маски Илта хранила в сундуке своего солитьюдского дома, но женщина решила не упрямиться, тем более, что дракон явно знал, что нужно делать. Это заставляло нордку немного ревновать; со сколькими такое уже было у Партурнакса? Как брату и одному из ближайших соратников Аллдуина, ему явно полагалась изрядная часть почестей, и девиц к драконам приводили молодых, красивых и невинных, ритуалы проводились со всей пышностью под аромат благовоний и пения гимнов, а не на снегу под открытым небом, и все же глотка Партурнакса вибрировала от глухого, ласкового рычания. Опираясь на сложенные крылья, дракон раскачивался перед Илтой, которая от волнения то и дело облизывала мучительно сохнущие губы. Из одежды на ней были только сапоги, меховые поножи, наручи, вышитые золотой нитью и серебряное ожерелье с агатами, грубое, тяжелое, древне-нордской работы. Ветер перебирал светло-рыжие волосы женщины, щеки жгло, напряженные соски заострились и ныли. Партурнакс подался вперед, вытягивая шею, и его дыхание коснулось кожи женщины, мгновенно покрывшейся мурашками. Илта сглотнула, округлив глаза; только сейчас до нее дошло, во сколько раз дракон крупнее ее и с какой легкостью способен раздавить человеческую женщину, лежащую под ним. Партурнакс мягко толкнулся носом в живот женщины. - Не бойся, DOVahKiiN, - проурчал дракон, - суть ритуала не твоя DINOK. Таким образом, JooRE показывали DOVah свою MIR. - Ясно, - от волнения зубы Илты стучали, она комкала в пальцах расстеленный на снегу мех, пока Партурнакс водил носом по ее животу и груди; откинувшись на локти, нордка выгнула спину, подставляясь дракону, и прикрыла глаза. Ему хватит одного движения челюстей, чтобы перекусить Драконорожденную пополам, однако Партурнакс старался быть бережным и аккуратным, дышал размеренно, медленно, хотя мягкая кожица у него под шеей мелко дрожала, а из ноздрей вырывались хлопья сизого пепла. Язык дракона, синевато-серый, шершавый, как терка, высунулся из клыкастой пасти, и влажно коснулся груди Илты. Нордка вскрикнула, но ее голос заглушило воем ветра; Партурнакс, гортанно заурчав, потерся верхней губой об ее сосок, после чего снова лизнул малиновеющую вершинку женской груди и покачал головой, потираясь о нее кончиком языка. Илта сжала зубы; было не больно, но и... не так, как с обычным мужчиной. Она содрогнулась, когда дракон мягко прихватил ее грудь губами, чуть оттянул, пачкая вязкой, горячей слюной, и сжала в ладони вторую грудь, пряча под ладонью сосок. - Ты, DOVahKiiN, такая... FaaSNU. Ритуал считался великой честью, однако не всякая VahDIN была готова добровольно отдаться DOVah. DREM YOL LOK, DOVahKiiN. Илта сипло рассмеялась; нордка плохо знала драконье наречие, а когда Партурнакс пытался целовать ее грудь, она совершенно терялась. Несмело подняв руку, она потянулась к морде дракона; в его глотке зарокотало, когда женщина погладила его по щеке, ключей из-за топорщившейся чешуи. Партурнакс приоткрыл пасть, высовывая язык, провел им от живота до самой шеи нордки, оставляя влажный, липкий след, и Илта запрокинула голову, падая спиной на шкуры. Язык дракона прошелся по ее щеке, коснулся губ, неловко ткнулся в уголок рта, и женщина взяла морду Партурнакса в ладони, привлекая ближе. Дракон вытянул шею, ударил хвостом по сугробу, когда Илта приоткрыла рот, вбивая в рот кончик его языка, и принялась осторожно посасывать. Партурнакс задрожал одними крыльями, кожистые перепонки трепетали на ветру, а Илта обводила язык дракона своим, целовала его, обхватывала губами, словно сахарного петушка, и стискивала бедра, между которыми горячечно пульсировало от возбуждения. Согласно древним обычаям, написанным на стенах нордских курганов, женщин, отданных в наложницы дракона, поили особым отваром, которые усиливали желание и позволяли хотеть зверя не менее сильно и жарко, чем мужчину; Партурнакс наизусть помнил рецепт. Илта в отваре не нуждалась, однако дракон сказал, что это облегчит слияние, и нордка подчинилась, а сейчас нетерпеливо елозила по шкуре, ощущая влажность между бедер. Партурнакс отстранился первым, по-лебединому выгибая длинную шею; в его глазах, тускло-зеленых с узким вертикальным зрачком, мелькали алые всполохи. - VahDIN... - проревел он, встав на лапы и расправив крылья. - С твоей BRii не сравнится ничто в TaaZOKaaN... - Все драконы так красноречивы с женщинами во время таких... ритуалов или только ты? - шало улыбнулась Илта; жесткий язык Партурнакса оставил алые росчерки царапин на ее коже, стесанный язык саднило, нижняя губа лопнула и слабо кровоточила, однако нордка и не думала прерываться, напротив, ей хотелось увидеть строение сына Акатоша, узнать, чем он отличен от мужчины или от животного. - После таких обрядов и появлялись... Драконорожденные? Партурнакс издал низкий клокочущий звук, который женщина определила как смех. Дракон затряс головой, после чего вновь склонился к самому лицу Илты и постарался как можно нежнее лизнуть ее в щеку. - Нет, моя VahDIN. У нас не будет KiiR. - Жаль, - нордка погладила себя по животу, - я бы хотела стать матерью внука Акатоша. - Будь моей VahDIN, DOVahKiiN, - попросил Партурнакс, дрожа кончиком мощного хвоста, - перевернись... на живот. - Я хочу все видеть, - заявила Илта, нахмурившись. Дракон издал низкий, суровый рык. - Сначала - так, моя VahDIN. Потом будет, как ты захочешь. Сварливо фыркнув, нордка приподнялась, вставая на колени, после чего повернулась к дракону спиной и наклонилась, выставив ягодицы. И зад, и спину, и ноги женщины покрывали веснушки, словно солнце исцеловало ее от пяток до макушки; Илта опустила голову, устроившись щекой на сложенных руках, повыше приподняла бедра, упираясь коленями в шкуры, и пошире развела ноги. От ожидания и беспокойства у нее сводило живот, в низу живота копилась раскаленная тяжесть, складки нежной плоти слиплись от обильно сочащейся влаги, а во рту пересохло; Илта сейчас охотно бы глотнула меда, но вмиг позабыла о своей жажде, стоило Партурнаксу податься вперед, накрывая ее собой. Нордка закаменела, вся сжалась, едва не падая на меха, и зажмурилась, задрожала, ощутив прикосновение чего-то упругого, мокрого и горячего к своему бедру. Она боялась, что член дракона окажется огромным, больше и длиннее хобота мамонта, однако, судя по ощущениям, он был немногим крупнее мужского естества. - Расслабься, моя VahDIN, - попросил Партурнакс, - я не хочу твоей боли. Илта с присвистом выдохнула сквозь зубы; дракон, громадный, будто перевернутый драккар, закрывал ее от ветра и снегопада, раскачивался над женщиной, волнуя хвостом сугробы, и в его тени нордка казалась себе мелкой мошкой. Его член скользил вдоль ее промежности, размазывая влагу, Илте хотелось сжать ноги, потрогать его, рассмотреть со всех сторон, взять в руки, но она продолжала лежать, лишь вздрагивая от каждого движения Партурнакса. Сколько женщин было на ее месте? Снисходил ли так Аллдуин до человеческих женщин? Были ли те, кто не желал такой великой чести? Илта понимала, что далеко не каждая будет готова отдавать себя и свое тело на потеху дракону, которому человек на один глоток, но Драконорожденная захотела сама, потому и поднялась на Глотку мира к Партурнаксу, настолько вымотавшемуся от одиночества и аскетизма, которому он придерживался вместе с Седобородыми, что он почти сразу же согласился на столь варварский ритуал. Нордке хотелось верить, что Партурнакс просто хотел ее, а не решил вспомнить былое. - Я и забыл, как это PRUZah, - признался дракон; Илта чувствовала его член, вытянутый, узкий и скользкий, промежностью и принялась сама двигаться, проезжаясь по нему створками и ложбинкой между ягодиц. - Твое HaaLVUT приятно мне... - У тебя было много наложниц? - выдохнула нордка; нутро свело от плотского желания, хотелось уже почувствовать его внутри, однако Партурнакс не спешил, и женщина не решилась его торопить. Дракон наклонился чуть ниже, едва не ложась грудью на снег, и Илта переступила коленями по шкуре, когда Партурнакс подался пахом вперед, вгоняя истекающее вязкой влагой естество ей между бедер. Узкая, мягкая головка проехалась по лобку, задевая плотный узелок плоти между складок, и Драконорожденная всхлипнула. Это было действием зелья или жаждой ее собственного тела - не ясно; ей уже только хотелось насытиться до потери сознания, до немощи во всем теле. Все драконы так были осторожны, или Партурнакс берег свою нежность для Довакин? - EK звали Фрода, - признался дракон, - и я... не помню ее лица. - Мое лицо ты запомнишь, - заявила Илта, внушая себе, что она точно лучше этой Фроды, как бы хороша она не была. Легко ложиться под дракона за обещание благ и почестей, а Илта взяла Партурнакса, потому что ни один мужчина в Нирне ее не достоин. Ни меру, ни человеку не хватит сил сладить с Драконорожденной, и потому она выбрала для себя младшего брата Аллдуина. С ним в храм Мары не явишься, но они повенчаются под открытым миром на глазах у богов, и это будет честнее, чем все свадебные клятвы, которые когда-либо говорили у алтаря. - Ты - PeyT TaaZOKaaN, DOVahKiiN, - до того патетично произнес Партурнакс, что Илта едва не рассмеялась, - прими же мое KOGaaN... - Да, да, да, давай уже, я готова... - прошептала нордка; в вое ветра и скрипе снега под драконьими лапами ей слышалось эхо протяжного многоголосого пения. Женщина расставила ноги пошире, завела руки за спину, не меняя позы, и растянула ягодицы в стороны, чтобы Партурнакс заполнил ее как можно полнее. Со вздохом дракон приподнялся, ткнулся головкой в алчущее лоно; Илта вскинула бедра, подалась ему навстречу, вращая задом, чтобы насадиться на твердый член и протяжно застонала в голос, ничуть не таясь, когда самым нутром ощутила, насколько он горячий. Партурнакс застыл на секунду, после чего взревел, сотрясая вершину горы, ту'ум вырвался из его глотки пламенем, а из груди норжанки вырвался крик, как только она приняла дракона в себя на столько, на сколько могла. Илта хватала ртом воздух, кожа покрылась испариной, она была уже на грани, хотя Партурнакс только начал. И как только дракон задвигался, упираясь лапами в снег, Драконорожденная взвыла, чуть не срывая горло. Это было слишком для нее. Член распирал изнутри, входил плотно и тесно, Илта ощущала себя нанизанной на копье и хотела, чтобы Партурнакс прекратил, однако сама старалась вобрать в себя как можно больше, потому что едва стоило напрячь внутренние мышцы, как ее сотрясло вспышкой удовольствия, за которой почти мгновенно последовала вторая. Дракон, приноровившись, начал толкаться медленнее, не так размашисто, стал мерно раскачиваться, вбивая Илту в шкуру, и ее оглушило собственным сердцебиением. - WERID тебе, DOVahKiiN, - проревел Партурнакс, - моя SMOLiiN сейчас безгранична!.. - О, Талос могучий!.. - прохрипела нордка, дергаясь и дрожа, натянутая на драконий член тесно, как перчатка; постепенно боль и все неудобство ушло, оставив только жар, грозящий испепелить ее изнутри. В снегопаде ей мерещились фигуры драконьих жрецов, их темные мантии и руки, сжимающие посохи, в блеске снега на солнце чудилось сияние бриллиантов, обещанных наложнице в приданое, а медвежья шкура под ней обратилась узорчатым покрывалом, вышитым буквами на драконьем языке. - Моя PeyT!.. Моя VahDIN, - рычал Партурнакс, пока нордка билась под ним, как, должно быть, Фрода за сотни лет до этого; Илта даже позавидовала ей, ведь в те времена их союз считался бы священным, а сейчас Драконорожденную никто не поймет. Но ей и не нужно было ничье понимание или одобрение; Илта вскинулась, сотрясаясь, когда все ее тело сковало блаженной судорогой, и обмякла на шкуре, чуть слышно захныкав, когда Партурнакс вышел из нее. - Это еще не конец, моя VahDIN, - в голосе дракона была явно слышна улыбка. - Ложись на спину, DOVahKiiN. Наш ритуал будет длиться часы, покуда силы совсем не иссякнут. Нордка в ответ пьяно улыбнулась; прилив желания пока не наступил, однако ей хотелось довести одного из детей Акатоша до изнеможения.