Записки Шеогората

Узреть норжанку в одном из северных городов - ну, что за диво, правда же? Впрочем, население Предела щедро пестрело полукровками. Бретоны, имперцы, босмеры, даже орки, и все разные, будто россыпь пуговиц в шкатулке нерадивой швеи. Ондолемар и его свита среди этого сброда заносчиво мнил себя янтарем, золотом и слоновой костью. А потом юстициар увидел северянку. Раньше местные женщины казались ему снежными бабами - теми самыми, что лепят зимой дети. Рослые и какие-то рыхлые, неуклюжие, белые и грубые. Как истинный альтмер, Ондолемар предпочитал женщин своей расы, на худой конец данмерок, но не лесных эльфиек - слишком уж похожи на животных. Не на людей, которые в невежестве своем и грубости подобны скоту, а именно на зверье, хищников, диких и непредсказуемых. Данмерки невысокие, но их тела темные, горячие и твердые - как из раскаленного камня выточены, а глаза горят рубинами, алыми звездами. А альтмерки - совершенство. Солнечный свет, серебро, шелк и розы, утонченные, изысканно-высокомерные что в платье, что в доспехах. Телохранители-близнецы Эллин и Аллин всегда были к услугам своего господина. Северянка же на эльфа и взглянуть не желала. Ондолемар не раз видел ее в палатах Подкаменной крепости. Ее спутник - мужчина в тяжелых латах из двемерита, приходил то к ярлу, то к управителю и с неизменно кровавым даром. В холщовом мешке, покрытом бурыми пятнами, он преподносил голову очередного дикаря-Изгоя. Девушка всегда ждала его в холле, не желая показываться на глаза правителю Маркарта. Смущение? Отнюдь. Желание минутного одиночества? Возможно. Пока рубаке с шеей толщиной с колонну пели оды в честь его доблести, норжанка сидела на каменной скамье подле тронного зала. Чистила кинжал, искала что-то в своей сумке, гладила собак, омерзительно слюнявых, волосатых тварей, которые в удручающем изобилии сновали по дворцу. Эльф сотни, тысячи раз проходил мимо нее, бледно-золотистый взгляд эмиссара скользил по норжанке с демонстративным пренебрежением, отмечая невольно матово-молочную гладкую кожу, густые темные локоны и черты лица, тонкие, правильные. Совсем не такие как у местных женщин. Как-то она подняла глаза на Ондолемара, и сердце эльфа слабо, едва ощутимо кольнуло. На аристократичном бледном лице пылали глаза цвета заката. Мужчина сухо кивнул девушке, чуть поджав губы, и прошел мимо. Эллин и Аллин безмолвными, закованными в броню тенями следовали за эмиссаром. Этой же ночью альтмер увидел северянку во сне. Она сбрасывала одежду, совершенно его не смущаясь, кожа мерцала в полумраке, и бисеринки пара оседали на ней. Распущенные волосы мягкими волнами рассыпались по плечам, от жара завивались на концах. Девушка вошла в горячую воду по узким ступеням в каменную ванную, где ожидал ее Ондолемар. Но стоило эльфу только прикоснуться к ней, как норжанка в его объятиях обратилась монстром. Локоны вдруг побелели, черты лица заострились и погрубели. Изогнутые когти впились в плечи эмиссара, и мужчина проснулся в холодном поту. Сердце рвалось из груди, в горле застыл беззвучный крик. А перед взором все витал образ северянки, нагой, окутанной зыбкой белесой дымкой пара, поднимающейся от воды. Ондолемар сел на ложе, смущенный, сконфуженный и разгневанный одновременно. Как ему, альтмеру, гласу Доминиона в этом захолустье, могла присниться человеческая женщина?! Позор, недостойно сына Алинора мечтать о какой-то норжанке! Но голос, льстивый и вкрадчивый, нашептывал мужчине, что не так проста северянка. Даэдра так шутит над ним, не иначе! Амулет милосердного Стендарра убережет эльфа от наваждения. Но северянка мыслей его покидать и не думала. Приходила не каждую ночь, но Ондолемар все равно терзался. Когда не владела девушка его снами - тосковал и томился, жаждал кошмара сладостно-опасного, после которого тело будто в огне, и не кровь бежит по жилам, а кипящий мед. И ненавидел ее, когда обращалась во снах чудовищем, алчущем его крови. Презирал себя за то, что неизменно подставлял северянке шею, мучительно-страстно желая ошутить остроту ее клыков. Спаси его, Стендарр! Когда Аллин и Эллин немного отстали от господина, заплутали в коридорах Подкаменной крепости, Ондолемар столкнулся с северянкой возле покоев ярла. Она чесала огромного лохматого пса за ухом, на что собака благодарно повизгивала и закатывала глаза. Альтмер остановился подле норжанки, не сводя с девушки взгляда, сверкающего расплавленным золотом. Родись она эльфийкой, была бы совсем другой, исчезло бы ее очарование, дикарское, но манящее. И пахла северянка дымом, хвоей и снегом. Ни у одной альтмерки нет и не будет такого аромата. - Что тебе нужно? - ее голос прорвался сквозь вереницу мыслей Ондолемара, в словах ее - легкая горечь высокомерия. Ей нельзя научиться, она сызмальства присуща тем, в чьих жилах кровь благородная, чистая. Длинные тонкие пальцы юстициара сомкнулись на ее ладони, мужчина учтиво преклонил голову, а слух уловил торопливые шаги телохранителей. Нужно спешить. Аллин - шпион Эленвен. Или ее близнец Эллин доносит на Ондолемара? Неважно. - Эмиссар к вашим услугам, сударыня. Цените это, - и отошел, прежде чем она успела что-то ответить. Но вслед ему полетел насмешливый голос, вспыхнувший гулким эхом в сводчатых стенах. - Сударыню зовут Серана. Прими это к сведению. Но альтмер не обернулся. Разумно - телохранители как раз настигли его. Близнецам не за чем знать, что какая-то женщина пользуется расположением, пусть и не заслуженным, эмиссара Альдмерского Доминиона. У северянки появилось имя. Теперь Серана запускала сахарные клыки в тело Ондолемара и сладко облизывала губы. В своих молитвах Стендарру эльф просил бога покарать порочную девицу, отравившую его разум. И просил еще отчаяннее, чтобы хотя бы один его сон сбылся.