Записки Шеогората

Галмар предложил раздеть ее и провести, скованной по рукам и ногам, по всему Скайриму, привязанную к коню истинного короля Севера, но Ульфрик отказался. Буревестник смотрел на Элисиф всего несколько мгновений, которые для нее тянулись дольше столетий. Одно слово победителя - и проигравшую ждет плаха, ссылка, супружеская постель, что угодно.. Девушка прерывисто вздохнула. Грудь словно сковало стальным обручем, каждый вздох мучителен, а перед глазами - хрустальная пелена слез. Черты лица завоевателей размыты, и на бледную щеку упала холодная капля. Дождь, подумала Элисиф Прекрасная отрешенно. Быть может, последний дождь в ее жизни. Боги милостивы. За весенним дождем сверженная королева сможет спрятать свои слезы. Судили ее перед всем воинством Братьев Бури, перед горожанами, которые не спешили расходиться несмотря на непогоду. Капли разбивались о камни, как все мечты и надежды Элисиф о жестокую реальность, ее платье промокло, пальцы рук онемели, но северянке было жарко, горячо, будто победа мятежников раздула давно угасшее пламя в сердце Элисиф. Она умерла, когда Ульфрик убил Торуга. И возродилась, когда Медведь одержал свою победу. Элисиф Прекрасная ожила, вспоенная влагой весеннего дождя. - Она - шавка Империи! - голос Каменного Кулака грохотал громче грома, - сохранить ей жизнь, значит, сохранить след имперцев в жизни Скайрима! Кто знает этих эльфийских подстилок! - по толпе пробежал недовольный ропот. Королева должна быть верна памяти своего короля. Элисиф и была верна, носила медальон, где хранила прядь волос Торуга... но что ее слово против крика бури? Молния расколола свинцово-серое небо пополам. Элисиф устало улыбнулась. Ее чело лишено венца ярла и омыто дождем, мокрые волосы чуть вьются, а глаза сияют серебром. Девушка-Элисиф даже не подозревает, насколько она красива в этот миг. Королева -Элисиф слабеет и чахнет. - Отрубим змее голову, положим конец династии предателей! - выкрик Галмара поддержали многие, но Ульфрик молчал. Дождь смыл кровь с его лица, но она навечно въелась в руки его и клинок. Даже в голос. И сейчас угасающая жизнь Элисиф может растечься по его рукам багрянцем - Не нужны изменники нам на нашей земле! Скайрим для нордов! Братья Бури вопили, но девушка не слышала их. Биение сердца, отчаянное, цепляющееся за жизнь, заглушало собственное дыхание и шепот дождя. Буревестник выступил вперед, и площадь окутала тишина. Элисиф сжала в кулаках мокрый бархат, который может обернуться саваном. - Госпожа Элисиф была преданной женой Торугу, который, несмотря на все, был ярлом Солитьюда. Разве можно вменять ей в вину верность мужу? - Она пустила талморцев в город, не успел Торуг остыть, - рявкнул Галмар, видимо, позабыв, что именно он и Ульфрик убили своего короля. - Не открой Элисиф Ворота, они бы вынесли их магией и тараном. Разве гоже женщине выдерживать осаду? - Буревестник обвел взглядом притихшее воинство, угрюмо молчащего Галмара и Элисиф, напряженную, дрожащую, с пламенем в искристо-серых глазах. Покоренная, но не сломленная. Испуганная, бледная... прекрасная. - Каждой женщине нужен мужчина, и каждому мужчине - женщина. Чтобы закрепить мир... я женюсь на госпоже Элисиф. Отметим нашу победу свадебным пиром! Девушка вцепилась в медальон, где хранился локон Торуга. Она не почувствовала, как на плечи ей лег плащ, как ее заботливо повели под почетным экскортом в Синий замок. Она спасена... но на плаху северянка пошла куда охотнее, чем под венец с Ульфриком. Церемония была скромной, но пир - шумным и хмельным. Сидя за высоким столом подле Буревестника в платье из белого бархата с серебряной вышивкой, Элисиф взирала на веселящихся людей устало, с затаенной грустью. Столько крови пролилось, столькие погибли, а победители пируют и пляшут. Торжество это на костях, и вместо вина - кровь, а главным блюдом будет она, вдова короля Торуга, а ныне жена Ульфрика Завоевателя, Убийцы Короля. - Слава королю! Слава Буревестнику! - сотня чаш поднялась в воздух, и Медведь, улыбаясь, тоже выпил со своими воинами. Невесте же кусок не лез в горло. На разоренный город накинула покрывало сумерек принцесса Азура, пряча следы битвы, но пир будет продолжаться до полуночи. Жених и невеста не смотрели друг на друга и не разговаривали, но в хмеле тонула бледность Элисиф и нахмуренные брови Ульфрика. Когда Галмар Каменный Кулак поднялся на ноги и ударил чашей по столу, гомон в чертоге чуть стих. - Пора бы молодым в опочивальню, - грубые пальцы сомкнулись на руке девушки и рванули вверх. Дыша на нее вином и мясом, воин сунул руку ей в корсаж, - давайте посмотрим, что готова предложить верховному королю Скайрима эта имперская собака! Треск ткани, довольные выкрики, и щеки девушки обожгло пламя стыда. Она попыталась прикрыть разорванный ворот платья и обнажившуюся грудь, но Галмар, оскалившись, схватил ее за подол. Не добился ее смерти, то уничтожит унижением, позором. Элисиф схватила со стола кувшин и обрушила его на голову Каменного Кулака. Хохот мгновенно смолк. Норд сидел на полу, и кровь и вино, переплетаясь алыми нитями, стекали по его лицу. Разорванное платье невесты усеивали бордовые пятна, кровь бурлила в жилах. Темные глаза Галмара, еще недавно затуманенные, остановились на северянке и полыхнули ненавистью. - Эта сука... - начал он, задыхаясь от ярости, но Йорлейф внезапно взмахнул чашей. - Дева Элисиф сурова, что зимняя метель! Она родит королю много сильных сыновей! Дева? Она презрительно усмехнулась. Вдова, а не наивная девственница. Девушку подхватили на руки, и поток Братьев и Сестер Бури понес ее в опочивальню. Чьи-то руки мяли ее зад, пробирались под подол и щипали, но Элисиф оставалась бесстрастной. Она сможет, она выдержит все, что прмготовит ей судьба. В Совнгарде она и Торуг вновь будут вместе. Ульфрик даже самому себе не признавался, что отчаянно, до боли в груди завидовал своему королю. Не его короне, нет, но женщине, что рядом с ним. Неизменно вежливая, но холодная и принадлежащая другому отныне в полной его власти. Но отчего-то Буревестнику не радостно. Элисиф сидела на кровати, придерживая на груди разорванное Галмаром платья, взгляд в пол, губы поджаты. Девушка посмотрела на Ульфрика раненым олененком, когда мужчина шагнул к ней. Он желал развеять ее страхи и тревоги, чтобы она улыбалась Буревестнику как когда-то Торугу, но глаза цвета грозового неба облили норда презрением. - Прошу прощения за то, что случилось в зале, - негромко произнес король, - на Галмара удержу нет, когда он выпьет чашу-другую меда. В ответ на его неловкую шутку Элисиф взглянула на него волчицей. - Я могу простить тебе многое. Разорение Солитьюда, гибель моих людей, даже мое унижение... но смерть моего Торуга, - ее голос дрогнул, - я не прощу тебе никогда. Ульфрик Буревестник, верховный король Скайрима, не ответил своей молодой жене. Молча, он покинул покои, которые ранее принадлежали Торугу, убитому его голосом. Маркартского Медведя Элисиф Прекрасная только ранила своими словами. Призрачные раны болят и ковоточат даже у победителей.