Записки Шеогората

Особенности тропических эльфов и змеиная магия. Море Призраков качало их лодочку, перекидывало с волны на волну. В лицо Йордис летели соленые капли, над головой с пронзительными криками носились чайки, а неподалеку среди белой пены, жемчужно мерцающей на утреннем солнце, мелькал острый плавник рыбы-убийцы, но ближе, слава Кин, хищница не подплывала. Женщина на всякий случай положила лук на колени и смущенно отвела взгляд, когда бледные губы тана искривило усмешкой. Довакин посильнее налег на весла, и ладья стрелой устремилась вперед, полетела, рассекая волны, точно стальной меч – плоть врага. Не правильно это, что тан на веслах, хускарл хотела грести сама, да мужчина не позволил. Ваше дело сушу топтать, ответил Довакин Деве Меча надменно, но все высокомерие таяло в его странном, хрипяще-шипящем акценте. Будто у него в глотке осиный рой засел: - А в море – мы короли. Маормеры издавна считаются хорошими мореплавателями. Лучшими в Тамриэле, как любит говаривать Оссиан, горделиво вздергивая подбородок, не такой узкий, как у босмеров и данмеров, но и не слишком вытянутый, который так любят самодовольно выпячивать альтмеры. Квадратный, волевой и упрямый, разделенный ямочкой, но скулы по-эльфийски острые и глаза как пара миндалин, но белые, как и кожа. Весь он будто сотканный из тумана и морской пены, а за полуопущенными веками таятся драгоценные жемчуга. Здесь, на морских просторах да вдали от берега он был красив… для мера. А поначалу Йордис испугалась даже, когда ее только тану представили, приняла его за даэдрот какого. Еще бы – в глазницы будто молока налили, кожа серовато-синюшная, как у покойника, но шагнул от ближе, встал подле солитьюдского герба и вмиг весь заалел, словно раскалившийся в печи уголек. Хотелось схватиться за меч да не стала, уберегли боги. А после – попривыкла. Но непросто было служить не обычному меру, а тропическому эльфу, кто родом с далекой Пиандонеи. Чужаку, незнакомцу, Драконорожденному. Вот уж воистину судьба – шутница, да только чья это шутка, благословленных Девятерых или даэдра? Море подкинуло ладью вверх, и Йордис ухватилась за скользкие от воды бортики. Лук свалился с ее колен, и сухой смешок тана вспыхнул румянцем на скулах воительницы. - Простите, тан… - За что? За то, что море тебя не любит? – Оссиан лукаво прищурил белесые глаза. Солнце наполнило их белым золотом, оживило всегда холодный взгляд маормера. Отложив весла, он перегнулся через борта и зачерпнул немного воды. – Ты его боишься, и оно это чувствует. Слышишь, что говорит? Довакин умолк, омыл лицо морской водой, облизнул губы, собирая бледно-серым языком соленые капли. Йордис тоже молчала, напряженно вслушиваясь. Но вокруг только шумели волны да кричали чайки – и что же нордка должна услышать во всем этом? - Мой тан, - осторожно начала она, ежась на пронизывающем ветру. Не спасал ни плащ с лисьей опушкой, ни шерстяная туника со стеганым кафтаном. – Зачем мы здесь? Глаза Довакин сверкнули тусклым перламутром из-под ресниц, тоже белых, будто припорошенных инеем. - Тебе будет оказана честь быть представленной моему союзнику… и другу, - вымолвил Оссиан и вдруг перемахнул через край лодки, волны приняли его в свои холодные объятия. Дева Меча только охнула, как вода уже сомкнулась над макушкой маормера. Девушка запоздало кинулась к бортику. Вокруг нее насмешливо шептало море, качало ладью, точно мать, баюкающая непослушного ребенка. Колкие брызги летели норжанке в лицо, светло-соломенные волосы развивались стягом, а взгляд отчаянно пытался разглядеть сквозь толщу воды. Что это? Какие-то маормерские забавы? Что он задумал? Сердце тревожно колотилось о ребра, заболели судорожно стиснутые пальцы. Эльфа слишком долго нет… судорога сковала члены или рыба-убийца таки подстерегла свою жертву? Они уже далеко отплыли от берега, Йордис может кричать до хрипа, но кроме чаек ее никто не услышит. Девушка уже хотела нырять вслед за таном, когда вода забурлила и взметнулась к небу, лодку с воительницей подбросило на растревоженных волнах. Йордис едва не сбросило в воду. Ее накрыло исполинской тенью, недавнее беспокойство сменилось обледеняющим тело страхом. Девушка медленно подняла голову. Длинную змеиную шею, покрытую синевато-серой узорчатой чешуей, венчала драконья голова, украшенная воинственным гребнем. Оссиан вынырнул, высоко вскидывая руку. Его тотем изгибал голову так же, как и чудище, нависавшее над Йордис и ее лодочкой. - Морская гадюка, сокровище морских пучин Пиандонеи, - маормер старался перекричать рокот волн и шипящее рычание змея, но Йордис его не слушала. Кажется, она кричала, металась по ладье, даже успела схватиться за лук, когда нечто ударило лодку, и хускарла буквально вышибло из нее в холодные морские объятия. Намокшая одежда и кольчуга тянули ее ко дну, девушка бестолково била руками по воде, пытаясь удержаться на плаву и одновременно натянуть тетиву. Море не позволяло ей услышать, что кричал маормер. Все потонуло в реве морского змея, закружилось, крики Девы Меча вились вереницами серебристых пузырьков и устремлялись вверх, в то время как норжанку тянуло вниз. Пришла в себя она уже на берегу. Мокрая одежда холодила кожу, но укрывал девушку сухой плащ, пропахший солью и дымом. В горле саднило, болела грудь. Йордис повернулась на бок, плотнее заворачиваясь в чужую одежду. В ушах рокотало морским прибоем. Неохотно разлепив веки, северянка увидела перед собой сияющую серебром полосу. Море. Паника нахлынула на нее волной, норжанка резко села, путаясь в плаще и спальном мешке. Огромный змей, тан… она падает все ниже и ниже… Йордис кинулась к верному луку, лежащему рядом на песке, и замерла, встретившись взглядом с таном. Сидящий поодаль Оссиан наградил хускарла презрительным взглядом. - Не думал, что защитница моя такая трусиха, - холодно бросил он, поглаживая висящий на поясе тотем. Глаза деревянного змея поблескивали белыми камешками. – Что с тобой станется, когда крылатого дракона узреешь? Завопишь да наутек бросишься? Славный щит справнее будет хваленых северных хускарлов. - Я… - что норду внове, то маормеру привычно. Северяне с подводными змеями не водятся. Йордис откинула с лица слипшиеся от влаги волосы. Она воин, и не братается со змеями, ни с подводными, ни с наземными! Но вместо того, что бы вспыхнуть, девушка опустила голову: – Простите, мой тан.