Записки Шеогората

Будучи маленькой, она мечтала выйти замуж за цаэски. Грезила тем, как покинет Аргонию и уедет с ним в солнечный, жаркий Акавир, подальше от топей и болот, таящихся под чарусой, от сырых джунглей с их дождями и тучами гнуса. Воображала, как родит ему сыновей с золотистой чешуей, красивых и сильных, всем на зависть. Но корабли цаэски не спешили заходить в крохотную рыбацкую деревушку племени саксхлил, и мечты Шей-Нефер так и оставались мечтами, наивными фантазиями маленькой ящерки, хлопочущей по хозяйству, пока ее отец и братья уходили на промысел. Повзрослев, Шей-Нефер стала мечтать совсем об ином. О золоте, на которое можно нанять слуг, на которое можно купить разноцветных шелков и ожерелье из широких нефритовых пластинок. Золото позволило бы пригласить лекаря к захворавшему отцу, отремонтировать хижину… а то и вовсе бы переехать в город. В маленькой деревеньке неподалеку от Архона Шей-Нефер сделалось тесно, совсем как в их покосившемся домишке, наводненном шумными родичами. Она могла бы выйти замуж – сватался к ней один охотник из соседнего племени, - могла уйти в его деревню, в такой же точно домик на сваях среди джунглей и трясин, но не того хотелось Шей-Нефер. Потому, продав жемчужное ожерелье и пару ножных серебряных браслетов, единственное свое приданое, бродячему торговцу-каджиту, она сбежала украдкой, будто хапунья, из отчего дома. Ночью, чтобы невестки или племянники не заметили. Узнал бы отец или братья, за хвост ее да в погреб под замок до самой свадьбы. И что? Опять лущить ей болотные стручки да еще яйца высиживать, рыбаков другому, мужниному, племени? Ну, уж нет! Пусть и родилась она у нищих аргониан, не едавших ничего слаще соленого хисткарпа, отнюдь не значит, что большего ей не хочется. Быть может, за пологом пьяных джунглей, ее ждет тот самый змей с золотой чешуей?.. Но там аргонианку поджидала плаха. И Алдуин, старшее дитя Акатоша. Его чешуя была черной, как чернила, а глаза – точно красные угли. Шей-Нефер, оглушенная, напуганная, смотрела на дракона, пока с неба дождем осыпались горящие камни, и заполошному парню, с которым ящерку породнило несчастье, пришлось утаскивать ее за хвост. Дальше она уже шла сама – а попробуй-ка столбом постоять, когда крылатый ящер то огнем плюется, то куски крепости прямо на голову кидает?! Спасибо ему, Ралофу. Если бы не норд, не сносить Шей-Нефер хвоста. Отправят ее останки в Чернотопье… да выкинули бы в ближайшее болото и плюнули вслед, видит Хист! Девушка прогуливалась по докам, дожидаясь корабля. Мягко припекало солнце, Довакин подставляла лицо его лучам, блаженно щурясь. На нее поглядывали, кто с любопытством, кто настороженно, оно и понятно. В порту большинство аргониан чернорабочие, а тут она, фу-ты, ну-ты, вся из себя в броне из малахита и лунного камня. Кристаллы искрились льдом, ярко сиял начищенный золоченый нагрудник, так, что глазам больно, вот уж Йордис потрудилась на славу. Аргонианка любила доспех подороже да покрасивее, падка на блестящее, что твоя ворона. Сама-то она бледноватой уродилась. Чешуя складывалась причудливым узором, серый переходил в малахитово-зеленый, который на шее отливал тусклой синевой. Это парни у саксхлил чем ярче, тем красивее, девка должна поскромнее быть, чтобы чужие мужья не заглядывались. У Шей-Нефер даже рогов не было, хотя братья – что скайримские олени, все косяки в хижине посбивали, а у батюшки и вовсе как-то чайка гнездо свила. Девушка хрипло хохотнула, поправляя на плече сумку с письмами и гостинцами. В семье у нее грамотных нет, но староста небось прочтет, она специально положила для него пару бутылок черноверескового меда и ожерелье с браслетом - его жене. Еду там, одежду, побрякушки Шей-Нефер родным никогда не отправляла, только деньги, они-то нужнее, а там что захотят, то и купят. По чести и самой бы съездить надо, когда ящерка убегала, отец уже плох был. А то заберет Хист старика, раньше, чем блудная дочь возвратится. Шей-Нефер хотела было зевнуть, но поперхнулась, чуть не прикусила язык. Густой утробный бас рога возвещал о прибытии корабля. Небольшое судно шло вдоль побережья всего Тамриэля, заходило в каждый порт. Довакин еще прошлым месяцем отправила птицу домой, чтобы братья знали, когда в город идти, посылку забирать. Девушка посторонилась, давая дорогу засуетившимся рабочим. Опустили сходни, и на берег потянулся тонкий ручеек работников, груженных корзинами, мешками и ящиками. Шей-Нефер высматривала капитана, ушлую босмерскую задницу Селана Зринна, когда что-то сверкнуло золотом на солнце. Ящерка слышала, как люди и меры с проклятиями разбегались в стороны, один из рабочих даже сорвался в воду вместе с полной корзиной огненных апельсинов. Довакин вытянула шею, даже приподнялась на цыпочки, но, подумав, забралась с ногами на бочку, чтобы получше разглядеть, кто же там столько шума наделал. Выпрямилась в полный рост… и едва не сверзилась обратно. По сходням лениво стекал змей. Чешуя горела на солнце, гибкое тулово струилось плавно, точно вода, а пара больших изумрудно-зеленых глаз с узкими щелями зрачков смотрела надменно и холодно. У Шей-Нефер язык онемел от удивления и восторга. То ж цаэски! Настоящий, живой, золотой, а какой огромный! Змей немного сутулился, но коли выпрямится, плечи расправит, то будет выше Довакин на две головы. Гибкий и стройный, он невозмутимо полз, и все перед ним расступались. Шептались, показывали пальцем, но цаэски даже головы не повернул. Ящерка восторженно смотрела ему вслед, уже почти влюбленная, опомнилась только, когда портовой грузчик грохнул рядом с ее бочкой ящик, в котором кто-то подозрительно рычал. Шей-Нефер заморгала, спешно спрыгнула на доки. Девушке сделалось жарко и затрясло, как в лихорадке, ей казалось, что за змеем тянется золотой след. Она чуть со всех ног не бросилась за ним, благо опомнилась. Все же она Довакин как-никак, да и дело у нее есть. Что, за первым встречным змеем бегать будет? Селан Зринн безмятежно дымил трубкой, стоя на носу корабля. Завидев Драконорожденную, он улыбнулся, не выпуская из зубов мундштука. - С-сударыня, - дразнясь, прошипел эльф, лукаво щуря левый бельмастый глаз. Шей-Нефер равнодушно кивнула, шаря взглядом по порту – не мелькнут ли где золотистые переливы чешуи? Но нет, цаэски затерялся в толпе людей и меров, одинаково тусклой и блеклой. Босмер понимающе хмыкнул. – Змея все высматриваешь? Ох, и чудной же пассажир мне достался! Но пока платит, грешно жаловаться. - Откуда он такой? - Да даэдрот его знает! – Селан выдохнул густой сизый дым через нос, длинный и хитрый. – Подобрал я его в Сенчале, нашипел он мне, дескать, писатель он, путешественник, - эльф пренебрежительно хмыкнул, - будь я я почестнее, в жизни бы на борт такую гадюку не взял. За общим столом не ест, все цедит что-то из кувшина, смотрит, не мигая… вот уж где жуть! Да еще и имя-то какое – Энитан-Унати! Тьфу! – босмер хмуро сплюнул сквозь зубы. – И терпеть мне эту гадину еще добрых полгода. Пока я его до Чернотопья довезу… - Он плывет в Ч-чернотопье? – эхом повторила аргонианка. Она сглотнула, нервно притопывая на месте, взбудораженная, обрадованная. Капитан посмотрел на нее странно. - Ну да… самое место ему там, среди ящериц. Ладно, полно этому ползуну кости мыть. Что там у тебя? Письма? Давай, сразу в каюту снесу. - Погоди-ка, не так с-скоро! – Шей-Нефер отмахнулась от узловатой ладони босмера. Мысли роились в голове, свивались плотным клубком и распадались тысячей осколков. Он плывет в Чернотопье, шесть месяцев в плавании. Летом и осенью море более-менее спокойно, зима – пора штормов. И Шей-Нефер непростительно долго не виделась с родными. Ящерка улыбнулась босмеру. – С-сколько с-стоит месс-сто на твоем корыте? Она знала, что Зринн заломит такую цену, что впору будет с голым хвостом идти милостину просить. Знала, что отец ее все-таки отлупит – чтоб неповадно больше было семью бросать. Знала, но пошла домой, велеть Йордис собираться в путешествие и, если повезет, еще разок взглянуть на цаэски. Довакин глупо хихикала всю дорого до Солитьюда. Еще жива, оказывается, в Драконорожденной та глупая, наивная ящерка, грезящая о золотом муже. А Алдуин… а что Алдуин? Он может и подождать.