Проклятие дара

деревня Язвицы, вечер

      Заходя через калитку во двор Смирновых, Руфь увидела своих родителей, бабушку с дедушкой и Диану, собравшихся вокруг вынесенного из беседки стола. Рядом с Дианой сидел незнакомый парень. Видимо, новый ухажёр. Иногда Руфь жалела, что не может взять Ника с собой. Тот настоятельно просил оставаться в тени и не афишировать их отношения. Глава семейства Смирновых — дядя Серёжа — дожаривал шашлык, а его жена — Варвара Михайловна — бегала из кухни на улицу, заканчивая накрывать на стол.       С крыльца и со стороны беседки стол освещали тёплым светом фонари, облепленные мотыльками. Пахло дымом и приготовленным мясом. Царила уютно-обыденная суета, по которой можно соскучиться, живя так долго вдали от дома. Это напоминало детство: прежде они чаще собирались большими компаниями — родственниками, друзьями — по поводу и без, общались и делились новостями. Бабушка Руфи присматривала за Даней и Дианой, водила в школу вместе с Руфью, пока их родители были на работе.       Теперь намечалось семейно-дружеское застолье в честь того, что Даня окончил университет. Сам он сидел на пеньке для колки дров и играл на гитаре. Гуляю, Я один гуляю. Что дальше делать, я не знаю, Нет дома, Никого нет дома, Я лишний, словно куча лома, y-у-y       На весь двор разлетались гитарные аккорды и голос Дани. Я бездельник, о-о, мама, мама! Я бездельник, у-у… — Какой бездельник! Тебе в магистратуру поступать! — из дома вышла Варвара Михайловна с двумя мисками. — Так, тут салатики…       Тот потряс головой, продолжая песню: Я бездельник, о-о, мама, мама… В толпе я Как иголка в сене, Я снова человек без цели. Болтаюсь, Целый день гуляю, Не знаю, я ничего не знаю, y-у-y       Все собрались к столу. Даня отложил гитару и присоединился к ужину. — Чему ты там в университете научился? — спросил Сергей, в голосе чувствовалась насмешка, но он ласково потрепал сына по плечу. — На гитаре бренчать?       Разговорчивостью Даня не отличался и, затолкав в рот побольше мяса, молча обводил взглядом собравшихся.       Руфь его не узнавала: изменился как внешне, так и по поведению. Она его видела прошлым летом, но и то через забор, мельком — не понятно. А прежде… Когда в последний раз хорошо общались? В памяти не всплывало.       С самого детства были не разлей вода. После знакомства с Ником стали общаться всё меньше и меньше, затем дальняя учёба и другие интересы взяли своё — разошлись вовсе.       Чёрные волосы отросли, пряди сбились и трепались на ветру. На руках кожаные браслеты, яркая футболка, чёрные джинсы. Руфь не могла оторвать глаз. В этот момент она подумала, хорошо, что Ника нет рядом; на всякий случай окинула взглядом двор, боясь увидеть где-то белый хвост. Но нет, его не было. Взгляд упал на Данину гитару, прислонённая к крыльцу, и Руфь заметила на ней среди логотипов групп и других картинок фотографию Виктора Цоя, чей образ теперь напоминал Даня и чью песню пел. — На кого отучился-то? — разрядив тишину усердного жевания, подала голос бабушка. — Инженер он, — ответила Варвара, глядя на сына, будто тот не двадцатилетний парень, а маленький ребёнок, от страха забывший, как его зовут. Она хотела добавить что-то ещё, но удержала себя от едкости.       Разговор шёл тяжеловато, от гнёта дежурных вопросов про учёбу стало неприятно. Диана с парнем шушукались и то и дело отвлекались на телефон. Даня больше молчал или отвечал односложно. Руфь откровенно ему сочувствовала, но не знала, как помочь. — Диплом-то красный? — Куда там красный! — Зелёный, — буркнул Даня и вышел из-за стола. — Ну, давайте за учёбу! — заключил дядя Серёжа, поднимая свою стопку.       Выждав пару минут, Руфь тоже выскользнула из-за стола и направилась за дом, куда скрылся Даня. Он курил и перебирал какие-то инструменты на верстаке. Заметив Руфь, выпустил дым и, сунув сигарету в старую консервную банку, вернулся к столу, снова сел на пенёк и взял гитару в руки. Руфь осталась бестолково стоять за домом.       Пожалуй, стоило себе напомнить, что спустя столько лет отношения не могут быть прежними, и дружба сходит на нет. С Дианой проще было поддерживать связь — она сама иногда писала, узнавая, как дела, да и поздравления с праздниками и взаимные лайки в соцсетях будто бы растапливали лёд.       Чтобы не выглядеть глупо, Руфь решила пройтись по участку. Постепенно его залили аккорды другой песни. Зёрна упали в землю, зёрна просят дождя Им нужен дождь Разрежь мою грудь, посмотри мне внутрь Ты увидишь, там все горит огнём Через день будет поздно, через час будет поздно Через миг будет уже не встать Если к дверям не подходят ключи, вышиби двери плечом — Ну, давай что-нибудь повеселее! Что ты на своём этом опять зациклился! Мама, мы все тяжело больны Мама, я знаю, мы все сошли с ума, — ответом матери звучали строки из песни.       Даня продолжал играть. Он погрузился в гитарные бои, полностью растворился в них. Взгляд был направлен в одну точку перед собой. Сталь между пальцев, сжатый кулак Удар выше кисти, терзающий плоть Но вместо крови в жилах застыл яд, медленный яд Разрушенный мир, разбитые лбы, разломанный надвое хлеб И вот кто-то плачет, а кто-то молчит А кто-то так рад, кто-то так рад Мама, мы все тяжело больны Мама, я знаю, мы все сошли с ума       Он будто видел что-то, что не осознавал никто из присутствующих, о чём пел сам. Ты должен быть сильным, ты должен уметь сказать: Руки прочь, прочь от меня! Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть       Диана с обожанием глядела на брата и подпёрла руками щёки, скрывая улыбку и кивая в такт песни. Её ухажёр со скучающим видом ковырял вилкой салат. Что будут стоить тысячи слов Когда важна будет крепость руки? И вот ты стоишь на берегу и думаешь: плыть или не плыть? Мама, мы все тяжело больны Мама, я знаю, мы все сошли с ума Все тяжело больны Мама, я знаю, мы все сошли с ума       Даня продолжал играть, но гитару окончательно заглушили голоса разговоров. Руфь села на лавочку в стороне от беседки, прислушиваясь к тому, о чём будут говорить. — Диана, замуж-то не собираешься? — Не-ет, я работаю, пока некогда. Завтра надо будет заехать в театр, там кое-что доделать. — Завтра же воскресенье! — Воскресенье–воскресенье, а спектакли никто не отменял. Завтра на гастроли в другой город уезжает мой спектакль, надо проверить, чтобы всё было в порядке с декорациями. Туда с Тёмой, — Руфь, наконец, узнала, как зовут парня Дианы, — на такси доедем, а обратно я в понедельник на электричке. Отпуск начнётся… — В понедельник? Мы с папой как раз ещё дома будем, взяли отгул на денёк. — Теа-а-атр! На спектакль пригласишь? — Сейчас нечего смотреть, лучше в новом сезоне приходить… — без особого энтузиазма ответила Диана; было видно, что такие вопросы её доконали. — Тёмочка не останется подольше? — В понедельник на работу, Варвара Михайловна! — подал голос Тёма. — Ох, выросли дети, работают все… — А Руфь учиться дальше пошла — в Вятиград поступила! Ветеринарным врачом будет. — Молодец какая! Светило науки! В деревне только скотины почти не осталось. — Выпьем за детей! — Мальчик-то у неё есть? — Да не говорит ничего!       Руфь напряглась и закусила губу. Хорошо, что в этот момент она не сидит за столом. Подобные вопросы были самыми неприятными и самыми бестолковыми. Она достала телефон и по городской привычке зашла полистать фото в Нетстаграм. Интернет в деревне работал отвратительно, и на экране были лишь кружочки загрузки. Руфь с досадой закрыла приложение. — Ну ничего. Пока учится, нечего всяким мозги пудрить. А Данька, вон, и не учится, и мозги никому не пудрит. Тоже не говорит ничего, партизан!       Убрав телефон, Руфь подняла голову и заметила, что Даня бродил между грядок. Солнце спряталось за деревьями, и стремительно темнело. Виднелся лишь огонёк от сигареты и белёсый дым. Когда-то Даня признавался ей в любви. А она выбрала Ника. Что же сейчас? У каждого своя жизнь. Руфь снова уткнулась в телефон, надеясь, что интернет появится. Удобно — тупить в телефон, для остальных выглядя очень занятой. — Мы, вот, баню будем перестраивать, — слышался голос Варвары Михайловны. — А то и пол проваливается, и крыша течёт… — Так хорошо — крыша течёт. Это душ! — Ха-ха-ха, душ как раз нормальный хотим туда установить. — Да вот мы тоже душ поставили, а зимой-то хочется в баньке тёплой попариться… Рабочих из города наймёте? — Да зачем из города, Фёдор, вон, с Олегом-то Петровым за раз-два всё сделают! Эх, эту баньку-то нам дед Валера ставил, Царствие ему Небесное… — Олег-то не женился? Давно его не видели. — Не-ет! Фёдор, вон, отцом скоро станет. — Так он тоже не женат! — Собирается…       Руфь невольно прислушивалась к разговорам. Много деревенских новостей она пропустила. Диана как-то встречалась с Фёдором, а теперь тот женится. Дед Валера был хорошим другом дедушки, а теперь его не стало. С одной стороны, жизнь в деревне осталась будто шесть лет назад, а с другой — столько воды утекло. — Ой, Руфка, что ты тут в темноте спряталась? — прямо перед Руфью оказалась Диана и напугала, выводя из мыслей неожиданным появлением. — Не холодно? Чайку, может?       Руфь согласилась на чаёк. Диана вернулась с двумя кружками и села рядом.       Диана старше на три года, и всё детство Руфь её побаивалась. Теперь же границы возраста не казались столь значительными, и общаться было проще.       Когда-то Руфь помогла ей освободиться от влияния злого духа, постепенно губившего изнутри, питаясь её негативными эмоциями. Диана была благодарна и с тех пор старалась избегать всего, связанного с магией, погружаясь в любимое дело — она училась в колледже на живопись — а затем и в городскую жизнь, начав работать в Тихомирском театре. Собиралась остаться там жить.       Руфь начала теребить чайный пакетик, а потом, собравшись с духом, спросила, о чём ей было интересно: — Что с Даней? Он сильно изменился… — Родители его насильно учиться отправили, ты же знаешь. Вот, универ из него всю энергию высосал. Хорошо, хоть я в Тихомирске работу нашла — мы видимся часто. Иначе бы он совсем скис.       Руфь отпила чай и кивнула. Учёба угнетает — это точно.       Сама она не слишком об этом беспокоилась: училась на «отлично» только по тем предметам, которые были интересны. Иногда участвовала в вузовских мероприятиях и занимала какие-то места. Иногда бродила по улицам и паркам вместо занятий, тоскуя по природе. Через сотни километров родители не могли её контролировать, поэтому Руфь сама принимала решения, как ей будет лучше, и делала так, чтобы её всё устраивало. За время учёбы была прекрасно предоставлена самой себе. Большой город затягивал в свой водоворот и не оставлял времени и места для других мыслей. И в то же время её разрывало между городом и любви к родным местам и природе.       Диана обхватила обеими руками чашку, будто греясь от холода, и стала вглядываться в темноту огорода, где возле забора бродил её брат. — На первом курсе в девочку влюбился, а она… Ну, в общем, мда. Я его в свой театр на работу устроила. Билеты проверять, зрителей сажать. Для него как отдушина. Хочет там и остаться, не быть никаким инженером. Диплом получил — теперь может и администратором стать, а не просто на побегушках.       Даню было почти не видно. Руфь теперь совсем в ином свете его представила. Стало даже жалко. — А ты как учишься? Сама захотела дальше пойти? — спросила Диана. Разговор перешёл на менее интересные темы. Чай быстро остывал, а по небу над деревней рассыпались звёзды. Как же не хватало в городе такого неба.