Проклятие дара

дом Дарины на выселках деревни Вороновки, вечер

— Ну и как она тебе? — голос прозвучал с холодной усмешкой. Девочка лет двенадцати забралась на кровать с пружинящей периной. Голос совсем не вязался с её милой детской внешностью.       Изба внутри освещалась синеватым предзакатным светом. Царил полумрак. Солнце ещё не село, но скрылось за деревьями, оставляя за собой длинные тени. Дарина протирала стол, покрытый клетчатой клеёнкой, и, не переставая этого делать, ответила: — Нормально. — Чуть качнула плечами, выражая безразличие. — Долго объяснять не пришлось. Но, кажется, она мало что поняла. — Глупыми проще управлять. — Агния. — Дарина посмотрела на неё и недовольно покачала головой. — Я не права? — Скорее всего она просто мне не доверяет, да и хотела поскорее избавиться от них… — А ты ей? — Встреча была короткой, не хочу делать преждевременных выводов… — Испорченная городом. Фи. Как она может оставаться ведьмой, проживя там четверть жизни и собираясь вернуться? Какие вообще силы у неё остались! — В этом есть доля правды… Но знаешь, Агния, я чувствую, что… что мы найдём общий язык. — Ну-ну, с соседями надо дружить. — Да, но не только из-за этого. Не только из-за этого. Есть предчувствие. — Дарина прикрыла глаза. — Не могу понять. Всё путается. В последнее время что-то тяжело с этим. И я сильно беспокоюсь за Мирославу. Нина её залечит до смерти. — Кстати о Нине. — Агния выглянула в окно, но за окном простирался лишь сосновый лес. Где-то вдали угадывались силуэты деревушки, но вот-вот солнце совсем скроется, и маленькие домики исчезнут из виду. Как болотные огоньки, останутся гореть окна домов, пока каждый житель не ляжет спать. — Она такой скандал учинила, едва приехав — потеха! Шарлатаны, говорит, жулики. А ей в ответ Иван: «так что ж ты как к шарлатанам обращаешься? Обращалась бы как к ведунье — было бы чего!» Здорово нос утёр! Вокруг полдеревни собралось глядеть на перепалку. Для них Мирослава — как зверёк в клетке, а мать её — безжалостный укротитель, который только и веселит народ. — Для них это зрелище. И для матери — развлечение, — подхватила Дарина. — Она не хочет вылечить свою дочь.       Агния не ответила, продолжая глядеть в окно. — А вот и Иванушка идёт. Беспокойный какой-то.       Иван — подмастерье кузнеца, чьими творениями славится Вороновка. По счастливой случайности в детстве заинтересовался железными поделками — и обучился этому делу у Николай-Ваныча, кто и был кузнецом уже не один десяток лет. Мастерство прежде передавалось из поколения в поколения, да тут с современной жизнью стало как-то не до кузнечного ремесла. Повезло, что Ваня нашёлся.       Послышался скрип ступенек, и Иван постучал в дверь. Дарине было достаточно пары шагов, чтобы открыть. Домик совсем маленький. — Что случилось, Иван? — Дарина встала за стулом, положив руки на его спинку; будто это был щит — щит от плохих новостей.       Иван замялся, будто передумав говорить то, что хотел. Его взгляд бегал по всей комнате и старательно избегал Дарины. — Наверное, я навожу панику, но… Ладно, наверное, ничего. — Ты и так навёл панику. Выкладывай, — встряла Агния. Дарина холодно смерила её взглядом, но этот взгляд для неё ничего не стоил. — М-м-м… Моя невеста, Арина, она… очень странно себя ведёт. Мне кажется, она больна. Очень рассеянная в последнее время, забывает всё сразу же. Беспокойная какая-то… Всё время повторяет слова из разговора, будто пластинка заела. Смеётся просто так… — Ну так не женись! — вновь вставила Агния, пока Дарина размышляла над сказанным. Иван грустно посмотрел на неё и вздохнул. — Когда у вас свадьба-то? — 8 июля, в день Петра и Февронии, — пробормотал Иван. — Не жениться не могу… Приглашаю и вас! Вся деревня будет, приходите. — Иван пытался приободриться, но получалось так себе. Не было понятно, печален он из-за странного поведения невесты или в целом из-за грядущей свадьбы. — Скоро-скоро! Вот, волнуется твоя Арина, поди, — заключила Агния. Это сбило с мысли Дарину. То, что рассказал Иван было действительно странно, но, может быть, она и правда переживает? — Это давно с ней? — Дарина подошла чуть ближе к Ивану, выйдя из-за стула, и говорила тихо, надеясь, что тогда Агния не станет вмешиваться в разговор. Впрочем, Агния к разговору потеряла интерес и стала возиться на кровати, где сидела. — Да так не скажу. Не сразу обратил внимания, всё в работе был, но продолжается уже несколько дней. Я ей кольцо подарил помолвочное, новое. Золото недавно Николай-Ваныч привёз, вот я и сделал ей подарок. Прошлое — железяка… Она так распереживалась, узнав, что из чистого белого золота… Может, из-за этого? Живём-то не богато. — Мне бы самой поговорить, встретиться с ней, — переняв волну неуверенности Ивана, проговорила Дарина. — Так сложно понять и почувствовать. Приходите, если это не прекратится. Может, действительно, переволновалась. Тогда корень валерианы, чай с мятой… как обычно.       Дарина сама начала волноваться, но не могла понять причину, уверяя себя, что в рассказанном Иваном нет никакой угрозы жизни его невесте. Она отошла в центр комнаты, снова прячась за стул, и старалась никуда не глядеть. Внутреннее чутьё подсказывало что-то невнятное, но явно не просто так. После Мирославы теперь все кажутся «кандидатами» в шаманы? Арина по возрасту-то уже не подходит, поздновато, да и симптомы не те. И от Ивана веяло какой-то неуверенностью и беспокойством. Хотелось отгородиться от этих чувств и веяний, ничего не знать и ни о чём не думать. Дарина села на стул, и отчасти это помогло. Широкая плотная спинка была как щит. Очень хотелось, чтобы Иван ушёл. Нужно было привести мысли в порядок и заняться камланием. Это прояснит ситуацию.       Будто прочитав её мысли, Иван попятился к двери. — Я пойду тогда. Спасибо, успокоили! — сказал Иван, но его намеренно бодрый голос звучал скорее истерично. Он замешкался в дверях, дёргая дверь, когда её надо было толкнуть. На помощь пришла Агния, рассыпаясь в хитро-любезностях и провожая его до крыльца. Это избавило Дарину от необходимости ещё одного контакта. — Мутный тип, правда? — сказала Агния, возвращаясь. — Не менее мутный, чем его невеста. — Ты тоже это заметила? — Дарина подняла голову; стало как-то легче.       Агния хихикнула и пожала плечами. — Смотря что.       Не было ни сил, ни желания для словесной перепалки. Собравшись с силами, Дарина поднялась, сняла со стены свой бубен и маску-череп оленя, без лишних слов отправилась на улицу. Хотелось свежего воздуха. Агния скользнула следом.       За домом стояло обгоревшее дерево — когда-то в него попала молния, но дерево обгорело лишь снаружи, и до сих пор не сломалось. Его раскидистые чёрные ветви были как навес над поляной, не скрывая при этом закатного неба с первыми звёздами. Дарина разожгла костёр и уселась у огня, надев маску. Не хотелось лишних движений. Послышались низкие звуки бубна, постепенно заполнили собой всё пространство и тягучести рассекались по лесу. Дарина прикрыла глаза — обряд камлания начался. В такт бубну раздалось гортанное пение. Агния сидела в стороне и не сводила взгляда с той, кого обязана оберегать.       Во время камлания душа шамана отделяется от тела и путешествует по миру в ином облике — и вот, голова оленя на кольце Дарины увеличилась, и из неё появился полупрозрачный образ благородного животного. Удары в бубен слышались всё громче, и с каждым ударом олень становился ярче, будто набирал плоть. Издав последний громкий, с долгим послезвучием, удар, Дарина откинулась на траву, потеряв сознание. Агния осталась сторожить её земное тело.       Олень нёсся через лес, лавируя меж деревьями, быстрее ветра. Он бежал на север, к просёлочной дороге. Дарина видела, как редеет лес. Остаются пни, лежат срубленные стволы деревьев, грузовые машины и люди в рабочей одежде с адскими пилами. Дорога была разбита колёсами тяжёлой техники. Олень бежал дальше, на север, мимо этой разрухи, мимо людей в шаманской одежде, обеспокоенно глядевших на происходящее. Ноги сами несли в город, Дарина не могла сопротивляться. Она пыталась остановиться, но олень занёс её в какое-то здание. Сидело множество людей за длинным столом с кучей документов. Олень врезался в стол между сидящих женщин и мужчин, и видение прервалось.       Дарина открыла глаза, стараясь усмирить дыхание. Агния сидела подле.