Проклятие дара

деревня Язвицы, утро

      Звенящий птичьим пеньем утренний свет мерцал сквозь листья яблонь и слив, падая яркими пятнами на траву и землю. Поблескивал каплями воды на траве. Слепил глаза, отражаясь от металлических деталей теплицы.       Руфь задумалась, и вода из шланга полилась мимо грядок, достигла её ноги.       «Чёрт». — Она сделала шаг назад и потрясла намокшей ногой.       Рядом стояло ещё одно ведро с огурцами, которое предстояло передать Смирновым. Они вчера поделились патиссонами. Но, по правде говоря, Руфь предпочла бы свои огурцы. — Всё полила? Хорошо, — сказала проходившая мимо огорода бабушка. — Не забудь отнести.       Руфь кивнула.       Её взгляд вновь окинул мерцающий рябым светом сад в поисках белой шерсти Ника. Почти белые блики и солнечные зайчики слепили глаза, и она боялась не заметить.       Припекало. Руфь зажала пальцами шланг, чтобы струя сплющилась, и её напор возрос, и направила её вверх, создавая себе мелкий дождик. Капли сверкали радугой, оседая на ветви и травы, охлаждая кожу и волосы. Тёплый ветерок заставил поёжиться. Освежающий «душ» вернул мысли туда, где они должны быть. — Отнести огурцы… — со вздохом протянула Руфь, выключая колонку, от которой шёл шланг.       Руфь подошла к соседской калитке, встав на цыпочки, заглянула через забор, но никого не увидела. Стучаться смысла нет. Запустила руку через забор, отпёрла щеколду и, стараясь громче поскрипеть калиткой, вошла во двор. Никого. Ни в беседке, ни у бани, ни из дома не слышно ни звука.       «А, ну да, сейчас восемь утра. Все спят в это время в воскресенье», — недовольная тем, что её разбудили рано, чтобы до жары полить огород, подумала Руфь и оставила ведро в тени беседки, прикидывая, как скоро его заметят с крыльца. Если долго будут стоять на жаре, могут испортиться. В нерешительности она ещё немного помялась, надеясь, что выйдет Варвара Михайловна за своими гостинцами, но никто так и не показался.       Только Руфь вздохнула и направилась к калитке, как через реденький палисадник заметила движение на соседнем участке, у Поляковых. Забор там и правда так себе, и через полусгнившие покосившиеся доски она различила светлые волосы.       «Настасья», — хмуря брови, подумала Руфь и поспешила выйти за калитку Смирновых. Много лет прошло после их вражды, но видеть бывших врагов всё равно не хотелось.       Едва стоило закрыть калитку, как из тени деревьев возле соседского двора выскочила Настасья. Она будто и не изменилась с того времени, когда в последний раз Руфь её видела. Те же белокурые косы хитрого плетения, расписные сарафаны и пышные формы. Только сейчас в глазах её не было ни капли насмешки, так свойственной её взгляду прежде. Только волнение и даже… страх?       Руфь невольно остановилась, глядя на то, как Настасья торопится к ней. За эти несколько секунд в голове успели промелькнуть сотни мыслей. Одни из которых — неужто и до неё Млада добралась? Иначе чего она могла испугаться? — Руфь, привет! Как твои дела? Ты тоже на каникулы приехала? — затараторила Настасья, остановившись в паре шагов от неё и тяжело дыша. — Очень рада тебя видеть.       Руфь промолчала, хотя следовало бы что-то ответить из соображений вежливости. «Что тебе надо?» — мысленно вопрошала она, глядя на давнюю знакомую.       Настасья ухватила её за руку своей потной рукой и, что-то ещё треща, повела в тенёк в сторону своей калитки. «Только не в гости», — промелькнуло в голове, но, к счастью Руфи, они и остановились, не заходя во двор. — Знаешь, Руфь, у меня есть к тебе дело, — заговорщицки зашептала Настасья и, чтобы быть ближе к уху, опёрлась обеими руками о её плечо. Руфь едва не потеряла равновесие от такого веса, но устояла. — Очень важное дело. Ты же ведьма…       Начало совсем не понравилось Руфи, и её брови сдвинулись к носу.       Настасью, видимо, это испугало, и она смутилась, отвела взгляд. — Ну-у, да, дело такое… — начала она говорить, только чтобы что-то сказать. — Но я думаю, ты можешь помочь. — Говори уже, раз начала, — раздражённо прервала её Руфь, ею двигало любопытство, она уже заранее решила, что откажет, какой бы ни была просьба. Больше никаких «магических услуг», никакого лечения и прочего. Осталось разобраться с Дариной — и всё, лавочка закрыта. Да и что вообще может понадобиться Настасье? Помнится, её подружка Мария очень суеверна и вряд ли одобрила бы обращение той к ведьме. Кстати, они ещё дружат? — М-м-м… — тянула Настасья, нервно одёргивая сарафан и озираясь вокруг.       Руфь тоже огляделась, опомнившись, что стоит поискать взглядом Ника. Его не увидела, но заметила — и услышала — как скрипнула дверь в доме Смирновых, и кто-то вышел на крыльцо. Кто именно — пока видно не было из-за той же двери. Однако эта загадка раскрылась, и по крыльцу спустился Даня, направился к оставленным огурцам.       Руфь чуть не упала, когда Настасья схватила её за руку и прижалась сзади, прячась. — Э? — опешив, Руфь обернулась и попыталась высвободиться из нежеланных объятий. Настасья прошипела «тс-с» и выглядела как загнанный зверёк и потянула её за ствол толстого дерева. Там они замерли, не спуская глаз с шевеления на участке Смирновых.       Даня, не глядя по сторонам, забрал ведро и понёс домой. Едва дверь закрылась, Настасья чуть расслабилась и отпустила руку, на её лице появился какой-то румянец и нервная улыбка. Что с ней? — Уф… — тяжело выдохнула Настасья и снова стала поправлять сарафан. — Не надо, чтобы кто-то слышал.       Та начала кусать губы и щёки изнутри, собираясь, наконец, сказать, но Руфь, понимая, что сейчас собьёт весь настрой, всё же сказала: — Так он обратно сейчас пойдёт, ведро отдать. Это я огурцы заносила. — Руфь едва сдержалась, чтобы не улыбнуться в предвкушении реакции Настасьи. Забавно она так Даню шугается. Как будто Руфь не испытывала похожих эмоций, только не настолько их проявляя. Теперь, в сравнении с кем-то другим, избавиться от робости и некого трепета было проще. Проще казаться лучше, чем есть, когда рядом тот, перед кем нужно казаться лучше. Стимул. Контроль. Старый добрый дух конкуренции.       «Что она может меня попросить? Их познакомить? — с усмешкой подумала Руфь, глядя на раскрасневшееся лицо Настасьи. — Так они знакомы. Что, подойти пообщаться не может? Предложу в следующий раз, чтобы она огурцы несла».       Настасья будто забыла, как дышать, всё таращась на закрывшуюся дверь в дом Смирновых. Ждёт, когда Даня выйдет? Ну-ну. — Так что ты хотела? — вышло несколько грубо, но Руфь теперь поняла игру и приняла правила. Обращение к ней, как к ведьме, уже не было столь значимым. — Ну… Щас… — мялась Настасья, теребя юбку.       «Будет ждать, пока тот и правда назад пойдёт? Он может и не сейчас пойти. Спросонья мало кому хочется в гости», — заключила Руфь, но не собиралась озвучивать это. Теперь её черёд издеваться, строя из себя недогадливую. — У меня дела. — Она сделала попытку уйти, но не слишком твёрдую, чтобы Настасья смогла её остановить. Та так и сделала. Снова схватила за руку. — Нет, подожди. — Она снова шумно выдохнула. — В общем… Ты поможешь мне… ну… как-то… — М? — Ну, в общем…       «Да говори уже, и так всё ясно», — подумала Руфь, но в это время постаралась сохранить нейтральное выражение лица. — Ну… Как-то… приворожить его?       Руфь с силой куснула губу, чтобы не рассмеяться, но лёгкая улыбка всё же появилась на её лице, и брови поползли вверх. «А, так вот почему я ведьма для неё», — эта мысль оказалась не слишком приятной и оставила осадок. Как, в целом, и сама просьба Настасьи. — Нет.       Руфь сперва сказала, потом задумалась, почему. Ну, во-первых, это не её специализация. Ведьма говорила, что это «житейская» магия, цыганская. Ведьмы с такой не работают. «Не престижно», как можно было бы сказать. Да и она никогда не пробовала. Да и вообще! С этим к Диане.       Пока Руфь аргументировала своё решение сама себе, кажется, Настасья её начала переубеждать, но Руфь пропустила мимо ушей. — Нет, я не буду этого делать, — ещё раз громче повторила она. И в этот момент увидела, что на крыльцо снова вышел Даня с тем самым ведром.       Он начал спускаться по ступенькам и заметил Руфь и Настасью, стоявших не так далеко от дома, поэтому направился сразу к ним. — Ведро твоё. Возьмёшь? — без приветствия сразу сказал Даня, протягивая ведро. — Да, спасибо.       Руфь взяла ведро и оставила его в руках, не ставила на землю, надеясь скоро уйти к себе, не продолжая разговор с Настасьей. — Мама передаёт спасибо за огурцы, — добавил Даня, и на миг их взгляды встретились. — Вечером отдаст салат. — Да не за что, — как можно более равнодушно ответила Руфь и чуть улыбнулась.       Даня немного задержался, потом кивнул и ушёл, глядя себе под ноги. Чёрные волосы снова закрыли его лицо, как вчера, когда он играл на гитаре. «И всё?» — с досадой подумала Руфь, отчего-то решив, что они могут о чём-то ещё поговорить, но говорить объективно было не о чем. Не о методах поливки огурцов ведь.       Руфь обернулась к Настасье, надеясь и с ней разговор закончить и распрощаться. Она не обязана оправдываться, если в чём-то отказывает. Приворот… это и некрасиво, в конце концов! Тем временем по коже шли мурашки, хотя футболка уже давно высохла от брызг под палящим солнцем. В памяти всплыл вчерашний вечер. Из-за этого она рассчитывала на более развёрнутый диалог, чем смол-ток про огурцы? Мда, сама уподобляется Настасье. — Я пойду, у меня дела, — пробормотала Руфь и, не поглядев на Настасью, направилась через дорогу к своему дому.       Стоило закрыть свою калитку, как мысли выветрились и сменились другими. Так и бывает, когда идёшь в другую комнату, а на месте забываешь зачем. Однако Руфь и предпочла бы забыть этот неприятный разговор и потому была благодарна такому чувству. Ведь, поливая огород, думала совершенно о другом — о том, что стоит наведаться к Ведьме. И составляла список вопросов к ней. Во-первых, Млада…       Во дворе встретила бабушку, и та отвлекла её от мыслей, забрала ведро. — Ну что, отнесла огурцы? — Да. Они обещали салат передать… — Так зачем же нам салат? Своего… вон!       Руфь пожала плечами и вошла в дом, спряталась на терраске. Там было темно и прохладно. Собаки развалились на диване, тоже прячась от начинающейся жары. Так хотелось улечься рядом с ними, запустить руки в прохладную шерсть и чесать за ушком. Она это и сделала, однако расслабляться не время. Иначе никогда не соберётся и ничего не узнает.       Руфь открыла заметки в телефоне, чтобы выписать вопросы к Ведьме. На глаза попалась старая заметка, когда она точно так же шла к Нику. Что ж, теперь без Ника… Пока она тупила, глядя в одну точку в телефоне, покрывало, служившее вместо двери на терраску, колыхнулось. Перед Руфью предстал Ник. Его взгляд был странно тяжёл, Руфь никогда таким его не видела. Лада подняла голову и зарычала. Она спешно села и начала гладить по голове собаку, хотя сама была не прочь разделить её эмоции и зарычать от такого резкого появления. — Отказалась, а идея-то хорошая, да? — Ник тоже будто рычал, его голос был глух и словно не принадлежал ему. — Какая… — договорить не дали.       В руках Ника появился чёрный мешочек, в котором что-то звякнуло. Он подкинул его в руках, а потом высыпал содержимое на стол. — Лучше делать в ночь с воскресенья на понедельник при растущей луне. Как раз подходит, полнолуние только в среду.       «О, наверное, в полнолуние будет шабаш», — так некстати подумала Руфь, не очень понимая, о чём говорит Ник и что лежит на столе.       Тот повернулся к столу и начал листать какую-то книгу. Руфь пригляделась и поняла, что это старый фотоальбом. Она же доставала во время уборки, так и не убрала, решив посмотреть потом свои детские фото. Но не лучшая идея — показывать это Нику… Она поднялась, чтобы забрать альбом, и увидела на столе рассыпанные деревянные плашки со знаками. — Что… Зачем?.. — растерянно пробормотала Руфь, запоздало поняв, что это руны.       Ник остановился на развороте, где были фото с того, как семьи Лебедевых и Смирновых вместе ездили купаться на речку. Руфи было лет десять. Вот, они вместе с Даней кидаются песком. А вот и просто Даня… Стоит возле отцовской машины, будто это его. На следующем фото — и Руфь возле машины своего папы.       Ник начал шариться на столе, разгребая его от барахла и в поиске каких-то вещей. — О, вот свечи новые… Спички есть? Спички есть, — бормотал он, будучи слишком увлечённым делом. — Э-э-э, какие свечи, какие спички?! Что ты делаешь?       Ник мельком обернулся на неё, но ничего не сказал, начав открывать дверцы шкафов. Нашёл шкатулку с нитками и пуговицами, начал вынимать иглу из катушки. — Стой! Я не буду делать никакой приворот, если ты про это! Это… это глупо! Нет! — Отчего же? Весьма эффективно. — Да погоди, что ты несёшь?       Ник усмехнулся и цокнул языком.       «Да что за бред?» — думала Руфь. Сердце ухало в груди от внезапного появления Ника и от его странного поведения. Она хотела его видеть, чтобы поговорить, но не об этом… Вчера вечером зачем он приходил? Под ту песню… Что произошло? — Я собиралась к Ведьме идти, ты меня отвлёк! — выпалила Руфь, чтобы сменить тему, но только потом сообразила, что это звучало слишком грубо. — По этому вопросу?       «Он совсем глупый, что ли?» — Руфь раздражённо вздохнула. — Нет, конечно. У меня есть дела поважнее.       «Опять грубо… — Она начала жалеть о сказанном. — Ведь вчера… если он не случайно появился под эту песню, вдруг что-то случилось? Как я могу узнать, что именно?» Она взглянула на Ника, пытаясь в его лице найти хоть какой-то признак беды. Но в его взгляде читалась только та же ярость, с которой он и пришёл к ней. Больше не дрогнул ни один мускул. Он выглядел как маленький взъерошенный котёнок. Которому приходится защищаться от злой собаки. Только собаки никакой нет.       Руфь подумала, что могла бы его обнять. Но внутри всё сопротивлялось этому, это казалось противоестественным. — Ведьма в последнее время не жалует посетителей, — казалось, прошла вечность с момента последней фразы. — Ну… — Она слишком стара и не хочет растрачивать энергию по пустякам. — Может быть, для меня сделает исключение?       Для себя отметила, что, оказывается, вообще не в курсе, как дела у Ведьмы. Если так плохо со здоровьем, может, следовало бы навестить? — Все вопросы через Кима. — Он что, типа секретаря? — Руфь сказала и зажмурилась от собственный слов. «Откуда столько желчи… яда?» — в голове всплыло предсказание Агнии: поцелуй ведьмы страшнее яда кобры. Это так работает? Уже начало работать?       В глазах Ника на долю секунды промелькнуло удивление.       «Прости, прости, прости, я не это хотела сказать», — сощурив глаза как от боли, думала Руфь, подбирая слова. Язык отказывался ворочаться. Каждый звук требовал усилий. Роль сыграл и страх. И сильно бьющееся сердце. Хотелось исчезнуть, раствориться прямо сейчас, проснуться, чтобы не было этого ужасного разговора. — Я не это… — А что ты хотела сказать? Кажется, что хотела — уже сказала. — Не… — Во сне.       Руфь открыла рот, заглатывая воздух, как рыба, не в силах сказать что-то в ответ. Позабытые детали сна начали всплывать в памяти. Ох, сколько она наговорила во сне… Но это ведь был сон! Специально она вызывала осознанный сон, чтобы… — Что ты хочешь расстаться. — Я такого не говорила! — Но это твои мысли. — Ты, что, и мысли умеешь чи… — Значит, да.       Руфь поняла, что попалась в ловушку и сама себя выдала. Сердце больно защемило, оно стало тянуть куда-то вниз, что захотелось присесть или прилечь, но она только взялась руками за спинку стула, чтобы удержать равновесие. Хотелось слиться с этим стулом воедино, исчезнуть. Проснуться, в конце концов. Может, она задремала на диване с собаками? Она слегка обернулась, собаки мирно лежали на покрывале, не обращая внимания на происходящее. Глазами не удавалось изменить форму предметов, стрелки часов показывали одно и то же время. Точно не сон. — Твой выбор.       Ник беззаботно плюхнулся на другой стул поверх сваленной на него старой одежды и откинулся на спинку. Непринуждённая поза. Теперь ему будто было легче. Весь тяжкий груз передал ей. — Только учти, что я по-прежнему твой фамильяр. И если не хочешь это изменить, работать придётся вместе. Изменить ты это не хотела, так что… — Он сделал паузу и всё же вздохнул, тронул браслет на руке — такой же был и у Руфи для связи с ним, который куда-то задевался. — Так что рекомендую слушаться моего совета и не делать наоборот. Моя обязанность — помогать. Будь добра, используй своего фамильяра по назначению.       Ник встал и вышел с терраски, резко задёрнув покрывало вместо двери.       Руфь опустилась на пол, оперевшись спиной о диван. Глаза защипало от слёз, стало жарко, и они сами полились из глаз, остужая лицо.       «Вот и всё», — одними губами произнесла Руфь и медленно выдохнула, чтобы не создавать всхлипы.