Проклятие дара

дом Дарины на выселках деревни Вороновки, перед полуднем

      Дым костра с запахом трав белел, ровным столбом уходя ввысь меж красных стволов сосен и их темнеющих ветвей. Небо заволокло облаками, и лес погрузился в тихий мрак. Лишь огонь отсветами под стать цвету сосновых стволов играл на лицах и одеждах сидящих вокруг. Цвету пламени, разбавляя приглушённые оттенки природы, вторили рыжие волосы Руфи. Она пересказывала Дарине и Агнии события последних дней — от поездки в город к Валентине до последней встречи с ней на шабаше. — Ты говоришь о ней с подозрением, — негромко сказала Дарина. — Ну, она откуда-то знает слишком много обо мне, — ответила Руфь. — Например? — это интересовалась Агния.       Руфь не торопилась вдаваться в подробности о цитатах предсказаний с сайта онлайн-гаданий на таро и, тем более, разговора с Ником. — Может быть такое, что она замешана в том, что происходит? Я имею в виду болезнь эту, вырубку леса… Да и вдруг она с Младой как-то связана? — оставив висящим в воздухе вопрос Агнии, продолжила рассуждать Руфь; по дороге к Дарине она не раз прокручивала эти мысли в голове и всё же решилась озвучить. — К тому же, у неё фамильяр — змея. Яд, отрава для металла — легко сделать. — Какого вида у неё змея? — спросила Агния. — Понятия не имею. Он огромный, этот змей, во-первых, во-вторых — в темноте не видно особо. Ну, и, в-третьих, я не разбираюсь в змеях.       Руфь начинала нервничать. А вдруг Валентина или её змей и сейчас за ней следят? Что ж, пусть передадут ей, что доверия никакого нет. Хотя отчего-то всё-таки от того, что она заручилась её поддержкой, было некое ощущение спокойствия. Только разум ему мешал, взывая к тому, что раз доверия нет, на помощь не стоит рассчитывать — вдруг её не будет или она окажется медвежьей услугой? Какие цели вообще преследует эта Валентина? Почему вызвалась помогать? Неужто только из ведьминской солидарности?       Пока Руфь задавалась тысячей вопросов, Агния полезла в телефон искать разновидности змей. — Пятнистая? Чёрная? — начала уточнять Агния. — Да не видно особо было… Не пятнистая вроде. Посветлее… — Огромная, говоришь? Метра два? — Нет, Агния. Огромная. На нём можно было сидеть. И кататься. Что и делали.       Агния отвлеклась от телефона и посмотрела на Руфь. В её глазах читалось удивление. — Я б тоже хотела прокатиться, — сказала она и, стараясь скрыть эмоцию, снова начала смотреть в телефон. — Голова какой формы? Треугольная?       Руфь сама взяла телефон, чтобы сопоставить картинку с увиденным. В конце концов решила, что больше похоже на полоза. — Он не ядовитый, — сказала она. — Значит, подозрения снимаются? — Агния заблокировала телефон и кинула рядом с собой на траву.       Других объективных и подтверждённых аргументов против Валентины озвучено не было, хотя Руфь не торопилась так быстро списывать её со счетов. — Кстати, забыла сказать… Жене стало плохо по дороге в город, из-за чего путь затянулся. Это Валентина сказала, — добавила Руфь. — Вдруг это влияние наших… э-э-э… дел тут. Вдруг он как те заболевшие? Или что вообще могло случиться… — Вряд ли. Он тут даже не был, — сразу ответила Агния, но после задумалась, что-то вспоминая. — Есть ещё вариант. О нём, наверное, почти все забыли. Но ты ведь не просто так сказала? Что-то там про поцелуй ведьмы, яд кобры… — Поцелуй ведьмы страшнее яда кобры, — поправила Агния. — Диана целовала Женю перед отъездом? — Кажется, да. — Она ведьма. — Чего? Это точно? — Руфь заёрзала на месте, удивлённая сложившимися фактами. — Она вроде против всего этого, не хочет возвращать себе силу. По крайней мере, если судить по рассказам о встрече с Младой.       Агния пожала плечами. Она разглядывала всполохи костра, подкидывала в него травинки, которые с шипением давали белые струйки дыма и пара от содержащейся в них влаги. Мельком поглядывала на Руфь, которая в свою очередь, нахмурив брови, смотрела в одну точку и пыталась что-то сообразить. В какой-то момент их взгляды всё же пересеклись, и у обеих возник немой вопрос об одном и том же, но с разной целью и смыслом. Агния бы спросила: «Ты думала о том, что можешь убить Ника? Только не говори, что вы расстались из-за этого», и её глаза блестели издевательским любопытством; Руфь бы спросила: «Теперь с ним не сойтись?», кусая губы от беспокойства.       Их немой диалог прервала Дарина: — Я бы не доверяла этому Жене. Его производство стоит на Дланщине, где и так под промышленность и сельское хозяйство подмяли все земли ещё в прошлом веке. Местный шаман погиб из-за этого. — Это было до Жени? — На новую тему Агния переключилась быстрее. Руфь прослушала половину, запоздало соображая, о чём речь. — Ну, вряд ли он как-то приложил к этому руку, — поддакнула она. — Что случилось с теми шаманами, если не секрет? — Умер последний, не имея за собой наследника. Советская власть слишком сильно вбивала в головы людей о необходимости физического труда, светского образования и верности коллективу. Последний погиб, вынужденный скрываться от людей, но не ушёл в изгнание. — Женя тут ни при чём. — Да. Но место нехорошее. — Могло на него повлиять это?       Дарина пожала плечами. — Он ведь с вами. С нами.       В стороне среди кустов послышался шорох. Все трое повернули головы. Из-за ствола дерева показалась серая морда. — Собака? — осторожно поинтересовалась Руфь. — Волк. Волчонок, — отозвалась Агния и, медленно вставая, чтобы не напугать, на цыпочках пошла в дом за угощением. — Иногда теперь к нам приходит, — добавила Дарина, почти шепча и не отводя взгляд от волчонка. — Помогает. Охраняет. — Как фамильяр? — Нет, по доброй воле. И никто никому не обязан.       Волчонок вышел из-за укрытия и уже зная направился к крыльцу, откуда вскоре вышла Агния с куском курицы. Она присела на корточки, протягивая мясо, и волчонок забрал у неё из рук. Потрусил в кусты. — И не боится, — удивилась Руфь. — А чего бояться, если тут кормят, любят и слова плохого не скажут. И на цепи держать не станут. — Гладить не даётся? — Нет. Пока не настолько доверяет. — И как он вас нашёл? Где родители?       Агния пожала плечами и посмотрела на Дарину. — Шаманы часто привлекают к себе животных. В этом мире или среди духов. — Голос Дарины звучал отстранённо, она явно думала о чём-то другом, но вскоре озвучила свои мысли: — Во сне ко мне приходил отец. Безмолвно, просто образ. Раньше такого не случалось.       Руфь и Агния заинтересованно уставились на Дарину, пока та была будто под гипнозом от всполохов огня. Она сидела не шевелясь, будто уже входила в транс, необходимый для камлания. — Я чувствую его присутствие. И… хм. — Дарина не закончила мысль, отведя взгляд и ища поддержки у Агнии.       Руфь в то время терзал другой вопрос, хотя, пожалуй, он был не слишком тактичным. — Мать? — Нет. Она умерла, когда мне было лет десять. После этого я стала жить с отцом в этом доме. Она была категорически против — не верила в силу духов, в магию и вообще во что-либо. Сторонилась, отрицала. Я не была с ней близка. Сейчас она нам не помощник. Её дух в спокойствии и далеко на небесах. — Прости. — Руфь утолила своё любопытство, которое оказалось сильнее неловкости. Подметила, что и Агния с интересом слушает рассказ Дарины. Тоже не знала? — Ты совсем одна? — почти шёпотом спросила Агния. — У меня есть другой… живой родственник. Но я уже сомневаюсь… — Дарина вновь смутилась и задумалась. — Может, уже не живой. Если так явно… — Нужно кое-что проверить. — Дарина встала и направилась в дом. Агния направилась следом, уловив цель. Руфь осталась сидеть у костра в одиночестве.       Дарина вернулась сосредоточенной и обеспокоенной, облачившись в накидку с тесьмой из меха и подвесками из перьев. В её руках было две маски, одну из которых она тут же протянула Руфи. — Будешь со мной? Мне страшно. — Голос Дарины звучал тихо и норовил сорваться, отчего и Руфи стало не по себе. Однако объективной причины для опасений не видела — рассудила, что это неприятные родственные связи так беспокоят Дарину, а Руфи до них нет никакого дела. Потому кивнула и взяла в руки уже знакомую чудную шаманскую маску.       Агния принесла бубен и баночки с сухими травами, подкинула поленьев в костёр. — Нужно вместе отправиться. Возьмёмся за руки.       Дарина села, скрестив ноги, рядом, надела маску; Руфи оставалось лишь следовать её примеру.       Бубен зазвучал в руках Агнии. Это были совершенно иные звуки — больше похожие на раскаты грома или лязг металла. Нагоняли тревогу, учащали сердцебиение. Тянуло двигаться, бежать, — но они сидели. Руфь зажмурилась, невольно сильнее сжимая руку Дарины. Они чуть покачивались из стороны в стороны. Из глотки невольно донеслось гудение в унисон гортанной песне Дарины. Пряный дым костра заполнял глотку, окутывал плотным облаком. Лес замер в безветрии.       Перед глазами поплыли образы. Неясные, будто в мгновения перед тем, как провалиться в сон. Ярким оставался жар в руке, которой она сжимала ладонь Дарины. Будто это была не ладонь, а раскалённый камень.       Резкий вдох — и перед глазами снова лес и поле. Диафрагма давит на лёгкие, мешая глубоко дышать и создавая ощущение свободного падения внутри. Справа — будто маленькое пышущее жаром солнце, но Руфь не видит ничего. Подсознание напоминает, что это присутствие Дарины. Оно заглушает всё остальное. Руфь концентрируется лишь на нём, не замечая, что меняется картинка — они летят вдоль леса, в сторону города. Виднеется строительная техника. Страшные пилы на тракторах со звоном и свистом пилят толстые стволы. Жуткими машинами изуродована земля, насыпаны горы песка и гравия. Где-то в стороне рабочие установили синие пластиковые бытовки.       На краю леса возле легковой, искрящейся чёрным машины в тени сосны стоит человек. Кто-то приносит ему бумаги. От лёгкого его жеста оставляет на капоте, прижав дворником лобового стекла и уходит. Белые листы сверкают на солнце, шелестят ветерком. Звонкое трепыхание бумаги слышно даже издалека, выделяется на фоне мерного гула техники. От неё дрожит земля.       Человек стоит спиной. Наблюдает за происходящим. Ветвь сосны над его головой покачивается — на неё села какая-то птица.       Гул нарастает. Руфь чувствует, что ставший привычным жар рядом колеблется, куда-то тянет, утихает. Видит перед собой только залитое солнцем поле травы, отвлекается от зрелища. Смотрит назад, в сторону Вороновки. Ищет выход. Жар пропал совсем, лишь что-то теплится, будто прогревает солнце. Земля дрожит. Кажется, и воздух с ней тоже. Порывается назад, вперёд — куда? Как отсюда выйти? Её метает в разные стороны на одном месте, начинает трясти. Реакции слишком замедлены, потому паника скапливается где-то далеко-далеко, будто волна при цунами, готовится обрушиться в один миг.       Сзади что-то холодное.       Руфь открыла глаза и увидела пламя костра перед собой сквозь прорези в маске. Рядом голос Агнии, и она треплет её за плечо. — Заблудилась? Бывает, — щебетала Агния, помогая снять маску. — Так происходит, когда что-то мешает. Иногда не получается осознать, что это внешний раздражитель. Кажется, что всё там. А тебе тут звонит кто-то.       Руфь ошалело окинула взглядом Агнию, костёр, Дарину, которая выглядела очень мрачной. Соображать было трудновато. — Пришлось тебе чуток воды за шиворот налить, а то перегреться можно. Жарковато для камлания, конечно, — продолжала болтать Агния. — Может, ещё? Умыться?       Умыться не помешает. Руки не слушались, но Руфь зачерпнула из ковша воды и протёрла лицо. Сразу стало лучше. — Ну, где были, что видели? — Агния убрала ковш и, уперевшись локтями в колени, приготовилась слушать.       Дарина вздохнула и, мельком поглядев на Руфь, сказала: — Тот родственник жив. И он стоит за вырубкой леса. И скорее всего всем остальным. Это мой брат. — У тебя есть брат? — спросила Агния. — Да. Он старше меня на десять лет. Или больше. Уехал в город на заработки, и его след простыл. Я его почти не помню. Только по обрывкам разговоров отца.       У Руфи снова начал вибрировать телефон, оповещая о звонке. Она сжала его в руках, желая дослушать Дарину. Это сейчас важнее. — У него не было признаков шамана, потому он конфликтовал с отцом. И он хотел им быть, чем была не довольна мать. Когда он ушёл, родители посчитали, что он отрёкся от них. Старались забыть и не упоминать. Это всё, что мне рассказал отец в последние дни незадолго до смерти. Так что кто он сейчас и чем занимается — я не знаю. И цели его нахождения здесь — не знаю. Но больше он не человек.       Ещё не до конца отошедшая от камлания Руфь пыталась осмыслить сказанное. Брат Дарины? Не человек? Что-то делает? Кровная месть, что ли?       Агния начала собирать вещи, Дарина легла на траву, думая о своём. Руфь тоже не прочь была прилечь. Но наконец опустила взгляд на экран вновь зазвонившего телефона.       Даня?!       Сердце замерло, сбившись с ритма ещё сильнее, чем при камлании. Руки начали дрожать, и она выронила телефон на траву. Всё же подняла и кое-как приняла вызов. — А… ал-о? — Руфь, ты занята? Можешь прийти? Срочно. — А-а… Д… — Тут Диана… — из трубки послышался какой-то шорох и шум. — Ей плохо.