Одри д’Эрбле

Что есть любовь? Безумье от угара, Игра огнем, ведущая к пожару, Столб пламени над морем наших слез, Раздумье необдуманности ради, Смешенье яда и противоядья.

Атос был совсем плох. Он сидел в кресле, его глаза окончательно потеряли свой блеск и яркость. Так страшно смотреть на то, как твой любимый человек сгорает и тает словно свечка. Ну почему он? Почему сейчас? Необратимый процесс, наконец, догнал Атоса и теперь медленно обгоняет его. Граф попросил принести его любимое вино и четыре фужера: «Почему четыре?» раздавалось в голове Одри, но спросить она не решалась. Сейчас он чувствовал не только приближение своей смерти, но и своих друзей: «Нет!» она поняла, почему именно четыре стакана нужно было Атосу. Её глаза расширились от страха, она глубоко задышала, до белых костяшек сжимая руки. Слёзы подступали к горлу и уже начинали душить, но как говориться: "Один огонь другого выжжет жженье, любую боль прогнать другая может". Сейчас она старалась сильнее сжимать руки, чтобы боль помогла отогнать мрачные мысли. Атос подозвал к себе жену и Одри покорно подошла к мужу, взяв его за руку. Одри смотрела на него своим проницательным, тёплым, любящем взглядом, полным уважения и сожаления, Атос смотрел на неё точно так же. Они так ничего не сказали друг другу. Графиня отвернулась, не в силах больше смотреть на умирающего супруга. Атос же начал прощание со всеми своими друзьями. — Первый тост за того, кто к сожалению, не стал маршалом Франции, но всегда был самым доблестным из мушкетёров - Д’артаньян! Я пью за ваше благородное безрассудство, за то, что вы всегда были душой и сердцем всей нашей четвёрки! - он залпом опустошил стакан и разбил его об пол. Д’Артаньян, командующий королевскими войсками в войне с Голландией, наконец-то становится маршалом Франции, как ему и предрекал Атос во время осады Ла-Рошели. Но едва получив заветный жезл после спасения пленных французских мушкетёров, он погибает, сражённый пушечным ядром. — Вы Портос, всегда были чисты и наивны. Ваша сила всегда была нашей защитой! Я благодарю вас. Вы дорожили дружбой, больше чем жизнью! Прощайте Портос, я пью за нашу скорую встречу! - Атос вновь бросил стакан и тот с треском разбился. Портос погибает борьбе с королевскими гвардейцами, которая происходит в пещерах Бель-Иля. — Арамис! Мой самый близкий друг, по многим причинам, - он посмотрел на Одри и улыбнулся. Графиня закрыла глаза, как вдруг резкая боль пронзила всё тело женщины, её ноги подкосились. Рауль оказался рядом в этот момент и спас маму от падения. За спиной Одри раздалось тихое и такое пугающее, — Дорогой Арамис… Я чувствую вам нужна помощь, но я не в силах вам помочь, что я могу сделать… А хотя я могу выпить, за то, что ваше духовное звание не сделало вас благоразумным! Я пью за вашу отвагу и преданность! До встречи, мой дорогой! - Атос выпил и разбил стакан об пол. Глаза Одри расширились от ужаса осознания. Всё её тело в один миг похолодело, будто у мертвеца, а сердце, от одной лишь этой речи, разбилось на множество острых осколков, которые то и дело царапали её душу. Она больше не чувствовала своего Рене и сейчас окончательно убедилась в том, что её брат - мёртв. Арамис погибает там же, рядом с пещерами Бель-Иля, в схватке с Леоном, как потом окажется сыном Портоса. — Прощайте и вы, Атос! Не могу сказать, что всегда был доволен вами. Вы слишком много ошибались и слишком много пили. Хотя для Атоса это было слишком мало, а для Графа де Ла Фер… Ну, выпейте последний бокал и с богом! - даже не выпив, Атос просто разбивает стакан о стену. Они вчетвером умерли в 1661 году, в один день: Атосу было 62 года, Портосу неизвестно, но примерно 60 лет, Арамису 58 лет, а Д’Артаньяну примерно 55 лет. Рука Атоса обмякла и Одри вдруг осознала, что потеряла и его. Она, наконец, посмотрела на мужа: он был так прекрасен, так изысканен, даже сейчас, когда его душа уходила из тела. Она упала и уткнулась лицом в его колени. До сих пор она не могла отпустить его руку, целуя и сжимая её всё крепче и крепче. Рауль подбежал к отцу, но было уже поздно. Он упал на одно колено и склонил голову. Виконт не мог, не знал, что ему теперь делать, единственное, что у него осталось это его мать. Он посмотрел на неё, на эту заплаканную седовласую старушку, которая в одно мгновение потеряла семью и друзей. Рауль почувствовал, что теперь он в ответе за неё, что теперь Он глава семьи. На его плечи свалилось это бремя, так неожиданно и в тоже время ожидаемо… Но он не знал как лучше помочь ей, ведь сейчас любое слово могло ранить, и без того израненную душу. Поэтому он молчал и гладил маму по плечу, пытаясь хоть как то поддержать её. Всё закончилось или может только начиналось. Одри не чувствовала больше ничего, говоря про себя лишь одну фразу: «Нет, они живы, они не могли оставить меня!» - отрицание это первая стадия горя и Одри пройдёт все пять. Когда тело Атоса уносили из комнаты, её одолел гнев. Рауль хотел обнять маму за плечи, но женщина лишь раздражённо отшатнулась от него. Она так яростно и отчаянно посмотрела на сына, что тот даже испугался. Этот взгляд, казалось, был не человеческим и напоминал скорее взгляд дикого зверя, загнанного охотниками. Вторая стадия прошла и наступила третья - торг. С кем она могла торговаться? С Богом? С Дьяволом? Она и сама не знала, безуспешно ищя помощи в людях и вещах окружавших её. Но, не забывая о своём благородстве, она развернулась и выбежала из комнаты. Манон хотела пойти за ней, но Рауль остановил её. — Графине нужно побыть одной. Вы же знаете, Манон, она сильнее всех нас и сейчас ей просто нужно время… - это были мудрые слова, слова Графа де Ла Фер и Виконт понял это, понял, что теперь отец живёт в нём. Несколько дней подряд, Одри боролась с депрессией - четвёртой стадией горя. Рауль был прав, Одри всегда была сильна духом. Теперь после смерти мушкетёров, только она осталась и только она знала их лучше всех. Счёт времени был потерян. Шли дни, а Одри до сих пор не выходила из своей спальни. Одинокая, старая, один на один со своими мыслями и тревогами, страхами и кошмарами. Принятие - вот к чему она стремилась изо всех сил и наконец, у неё это получилось. Она вышла из комнаты и к ней сразу же подбежал Гримо. Он проводил Графиню до кресла и помог сесть. — Ваше Сиятельство, мы боялись за вас! - он тревожно смотрел на неё. Одри изысканным жестом провела рукой в воздухе и Гримо упал перед ней на колени. Её лицо стало похожим на фарфоровую маску: безэмоциональное выражение лица; улыбка стала натянутой и притворной; глаза окончательно потеряли свой блеск. — Мой дорогой, Гримо! Я так благодарна вам! Но теперь после смерти моего мужа, которому вы так преданно и беспрекословно служили, вы можете быть свободны. Я не стану держать вас... — с ним она старалась быть искренней и нежной. Её голос тоже изменился, став более спокойным и размеренным, мрачным и безжизненным. А её речь стала мудрой и философской, это горе, закалило её. Гримо удивлённо смотрел на Графиню. Казалось он больше не узнавал её, не видел в этой женщине её саму. — Госпожа, как вы можете такое говорить мне! Я уже давно служу не только Графу, но и Вам. Неужели вы не видите, я у ваших ног, сударыня! Да и как я могу оставить вас?! Тем более в такой ситуации! - он печально склонил голову. Одри улыбнулась уголком губ и погладила его по голове. — Что миновало, то забыть пора и с сердца сразу свалится гора! - Гримо посмотрел на неё блестящими от слёз глазами и вновь склонил голову, почти уткнувшись в колени Графини. Одри тоже слегка склонила голову в знак благодарности и продолжала успокаивающе гладить Гримо по голове. Скорее всего, их всех похоронили раздельно. Но мне представляется сцена, когда Одри в чёрном платье с накинутой на лицо чёрной вуалью стоит, словно статуя или призрак перед четырью могилами. Одна. Лишь она и четыре безмолвных холодных мраморных изваяния. Она не знала по кому её сердце тоскует больше, по мужу, брату или друзьям. Она разрывалась между ними, её душа разрывалась, но кто мог знать, что самое большое испытание ещё впереди…