«Тебе не устоять,
Даже если будешь бороться.
Танцуй под мою музыку.
Тебе не устоять, я — Чаровник»
Charmer, Stray Kids
Ужин, как и планировала, я пропустила. После урока корейского и тренировки осталась в зале до глубокого вечера. Нужно было сжечь эти злосчастные полтора килограмма и поработать над танцем. Слава богу, из нашей группы сегодня в зале решила остаться я одна. Никто не мешал, так что я могла танцевать только для себя, никого не стесняясь. К тому же мне не хотелось, чтобы кто-то увидел, чей именно танец я взяла на отработку. Сначала я, устроившись на полу у стены, долго изучала записи фанкамов. Сам танец я уже выучила, но после сегодняшней критики менеджера все равно решила в сотый раз пересмотреть оригинал. Хван Хёнджин двигался с грацией кошки. Так легко и непринужденно, что иногда мне казалось, будто он вообще родился без костей. У него был идеальный контроль тела, а движения перетекали из одного в другое, как ртуть. Не думаю, что кто-то вообще мог оставаться равнодушным, глядя на движения Хёнджина, по крайней мере, мое внимание на сцене всегда крал именно он. У «God’s menu» была потрясающая хореография: динамичная, необычная, с быстрой сменой позиций. Мне их хореографы казались гениальными, совсем другой уровень. Нас такому не учили. Stray Kids не просто выполняли какие-то танцевальные движения — они иллюстрировали танец. Поклониться гостю ресторана, взмахнуть сковородкой, добавить специй, попробовать блюдо — не танец, а целая история. Шел третий подход, я прогоняла танец уже второй раз подряд. Мышцы горели, но я продолжала танцевать. Мне казалось, отражение в зеркале издевалось надо мной. Будто специально двигалось медленнее, не попадая в ритм. И я злилась на него. Злилась на себя. За то, насколько мутная от пота в глазах картинка не совпадала с тем, что я хотела увидеть в зеркале. Сломалась я на втором прехорусе. Когда нужно было поднять корпус над полом, мокрая от пота опорная рука соскользнула в сторону. Ноги тоже не выдержали напряжения, и я грохнулась на пол, ударившись лопатками и бедром. Песня продолжила играть, а я так и осталась лежать, не в силах подняться. Ушибленные места пульсировали от боли. Сердце билось так сильно, что его стук едва не заглушал музыку. Казалось, с ударом и воздух вышибло из легких, и я никак не могла им надышаться. В глазах снова помутнело, но уже не от пота, а от навернувшихся слез. «Что я делаю не так?» Идея угнаться за Хёнджином теперь казалась мне абсолютно бредовой. Я думала: если смогу хоть немного осилить его хореографию, буду способна на все. Но кого я обманываю? Себя? Что смогу, что получится? В груди зародился неприятный холодок, который начал расползаться по всему телу. Холодок страха. А если я ошиблась? А если мне вообще не следовало приезжать в Корею стажироваться? Что, если одной вокальной школы мало, и надо было лет с десяти учиться танцам, и я все безнадежно просрала? Мрачные мысли затягивали меня мутной трясиной. И, кажется, впервые у меня не осталось сил, чтобы бороться с ними. — Mia, you’re totally fucked up. Музыка уже давно кончилась, а я даже и не заметила. В наступившей тишине мой голос прозвучал отвратительно жалко. Чего я не ожидала услышать, так это стук двери. Чьи-то шаги. И терпкий запах кофе, от которого свело пустой желудок. Надо мной нависло темное пятно. — Долго будешь так валяться на полу, Австралия? Ты же вся мокрая, простудишься. Я вздрогнула и спешно смахнула слезы. Села, пытаясь принять хоть сколько-нибудь приличный вид. Кажется, белая подошва кедов была единственным светлым пятнышком в стоящем передо мной человеке. Я подняла глаза: черные джинсы, черная толстовка, даже кепка черная. Однако на этот раз он был без маски, и я быстро его узнала. — Сонбэним! — я спешно поклонилась, чувствуя, как загорелись уши. Боже, я ведь танцевала тут их хореографию! Музыка уже кончилась, но Чанбин наверняка слышал свою песню. — Сколько тебе лет? Ты же младше меня? — судя по голосу, он несколько смутился. — Если да, можешь просто звать меня «оппа». Я кивнула. Взгляд остановился на источнике кофейного аромата: Чанбин держал в руках дымящийся стаканчик. Другой рукой он снял с плеча спортивную сумку и положил ее рядом со мной. — Дивана здесь нет, так что вот, садись… Я удивленно моргнула, уставившись на сумку. — А если я что-нибудь раздавлю? — Там ничего такого нет, только сменная одежда. Садись, так будет всяко удобнее, чем на полу сидеть. Пол был жестким, а мой ушибленный зад все еще ныл, так что с Чанбином было трудно поспорить. И все-таки я устроилась осторожно, чтобы ничего не сломать ненароком. Сам Чанбин, наклонившись, протянул мне стакан. Я растерянно уставилась на пышную молочную пену, сверху щедро политую сиропом. — Сладкий же… Закатив глаза, Чанбин настойчиво протянул стакан ближе. — Пф, бери. Небось, ужин пропустила? Стажеры… С девушками еще хуже, чем с парнями. Мне действительно ужасно хотелось есть. Даже было дурно. От слабости тело била мелкая дрожь, а к горлу подступала тошнота. Так хотелось перетерпеть это чувство, принять душ, быстро вернуться в общагу и завалиться спать. Но от запаха кофе, обещающего настоящий рай, просто голова пошла кругом. Еще поколебавшись пару секунд, я осторожно приняла стакан. Поклонилась. — Благодарю, сонбэ… Чанбин-оппа. Я не представилась, прошу прощения за грубость! Меня зовут Квон Мия. — Ты всегда такая формальная? Говоришь, как Йонбок в первый месяц стажировки. Я озадаченно уставилась на Чанбина. — Феликс. Ли Феликс, ты же его знаешь? — А… — улыбнувшись, я кивнула, вспомнив еще одного соотечественника из Stray Kids. — Теперь поняла. Нет, я просто… Мой корейский еще недостаточно хорош. И еще я не привыкла общаться с айдолами. Чанбин усмехнулся на мои слова. Он устроился на полу напротив, пока я с наслаждением приступила к кофе. — Это немного неловко. Знаешь, у Хёнджина были фанатки даже до нашего дебюта. А мне до сих пор сложно к такому привыкнуть. «Айдол», «айдол»… Я тут просто сижу в студии, пишу музыку. «Ну да, конечно. Самый быстрый рэпер в четвертом поколении. Он скромничает». — Ах да… — спохватился Чанбин и вытащил из кармана худи батончик. — Вот, пожалуйста, возьми. Я в нерешительности уставилась на еду. В голове все еще крутились слова менеджера про полтора лишних килограмма. — Мне нужно сбросить до следующего взвешивания… — Если заморишь себя голодом, дебютировать вообще не сможешь. Знаешь, сколько трейни заканчивают с РПП? — Чанбин нахмурился. — Еда — самое важное в жизни любого стажера и айдола. Если неоткуда брать силы, как ты сможешь тренироваться? Слова об РПП прозвучали действительно серьезно. — И вообще, он диетический, — добавил Чанбин, — я такие в зал ношу. Так что бери. Я благодарно поклонилась несколько раз, едва не пролив кофе. Голод пересилил все сомнения и неловкость от внезапно свалившейся на меня доброты. Кажется, я услышала едва заметный вздох облегчения, когда схватила батончик и, распаковав, отправила в рот. Силы потихоньку возвращались ко мне. После еды я действительно почувствовала себя… — Лучше? — спросил Чанбин, глядя на то, как я доедаю батончик. Я кивнула, утвердительно замычав. Глотнув еще кофе, добавила: — Чанбин-оппа слишком добр. Он отмахнулся. — Просто мимо проходил. Я глянула на настенные часы. Стрелки показывали половину первого ночи. — Так поздно? Чанбин проследил за моим взглядом, а потом усмехнулся. — Рано. — Вздохнув, он потянулся и размял шею. — Нужно было закончить работу над треком. Мне еще Чан-хёна из студии вытаскивать. Я округлила глаза от удивления. — Банчан-сонбэ все еще работает? Черные глаза уставились на меня с усмешкой. — А ты все еще танцуешь. Я опустила голову, признавая его правоту. — Good point. — Еще не видел, чтобы наш танец учили с таким пугающим остервенением. Я едва не захлебнулась кофе, лицо снова бросило в жар. Значит, он слышал. И не только слышал, но и видел. Молодец, Мия, просто молодец. Можно ли было сегодня облажаться еще сильнее? — Но почему ты взяла мужское хорео? — Это… что-то вроде выхода из зоны комфорта. Мне очень нравятся ваши танцы, и я подумала, что многому могу научиться. Чанбин понимающе улыбнулся. — Взялась за партию Хёнджина? Я кивнула. — Он так здорово танцует. Движения плавные, даже несмотря на резкий танец… — Вообще-то моя партия в этой песне сложнее, — вдруг сказал Чанбин, поправляя кепку. Я посмотрела на него с недоверием: — Разве? Но ведь Хёнджин — один из ведущих танцоров… — Да он в стороне отдыхает, когда я танцую на партии Чана. И вообще, не обязательно быть ведущим танцором, чтобы хорошо исполнять сложные партии. Это был удар ниже пояса. Я сразу же скисла. Видимо, Чанбин заметил, как изменилось мое лицо. — Твоя сильная сторона — вокал? Вздохнув, я кивнула. Догадливый. — Вокал, но этого мало. Сегодня же было ежемесячное прослушивание, и мои результаты так себе. — Что сказали? Я замялась. Наш разговор хоть и походил на дружескую, непринужденную беседу, но все-таки передо мной сидел айдол. Профессионал, который дебютировал уже несколько лет назад и сейчас был одним из ведущих лиц компании. Признаваться в своих фэйлах мне было… стыдно. — Что, неужели у меня такое страшное лицо? — спросил Чанбин. — Ты же не перед самим JYP отчитываешься. Я метнула взгляд на Чанбина и не смогла подавить смешок. Лицо у него, конечно, было не страшное, но… суровое. Может, дело было в разрезе глаз и низкой челке, или в абсолютно черной одежде, или в крепкой шее и широких плечах. Хотя, с другой стороны, он ведь принес мне кофе, угостил батончиком… Я решилась. — Менеджер говорит, что я не умею держать лицо во время танца. Что оно у меня выходит рассеянным, и из-за этого я буду резко выделяться рядом с будущими одногруппницами. Чанбин задумчиво кивнул. — И ты решила загнать себя до изнеможения в попытках копировать ведущего танцора DANCERACHA? Зря я ему рассказала. Зря, зря. Опустив глаза, я поджала губы, чувствуя себя совсем новичком, будто в первую неделю стажировки. — Эй, эй. Я не имел в виду ничего плохого. Я же тоже был стажером, так что понимаю. Тебе нечего стыдиться, если что-то не получается. Чанбин, конечно, был прав. И я это понимала. Но понимать — не значит прочувствовать и принять. — Я просто… кажется, почти исчерпала лимит на ошибки. Когда я танцую — смотрю на себя в зеркало и вижу… неудачницу. Самозванку. Которая пытается занять чужое место. Говорить эти слова было больно. Как будто я выковыривала острый шип, который болезненно торчал у меня в сердце. Больно, но в то же время я чувствовала: необходимо. Выговориться хоть кому-то. — Возможно, ты просто потерялась, — вдруг сказал Чанбин. — Иногда так бывает. Ты знаешь свою цель, но не знаешь, как до нее дойти. Я потерялась… Да. Сердце сжалось от этих слов, настолько они оказались точными. — В Stray Kids, — продолжал Чанбин, — если кто-то из мемберов теряется, другие ему помогают. Кто-то лучше в танцах, кто-то в рэпе, кто-то в вокале. Когда мы готовились к дебюту, я подтягивал Лино в рэпе, а он меня — в танцах. Поэтому… Если тебе нужен совет… Я не ослышалась? Совет? Со Чанбин предлагал мне свою помощь? Что за безумный день… Чанбин позволил мне выговориться, не стал давать непрошеных советов и проявил тактичность, спросив, нужна ли мне его помощь. Могла ли я отказаться? — Пожалуйста, — я поклонилась, стараясь искренне продемонстрировать свою благодарность этому человеку, — Чанбин-оппа, помоги мне. Он кивнул, будто только этого и ждал. — Ну, судя по тому, что я видел… — начал он, — лицо у тебя и правда такое, будто ты кого-то убить хочешь. Мне показалось, что ты слишком сосредоточена на том, чтобы все сделать правильно. Если все время думать о технике, как ты сможешь наслаждаться перформансом? Я нервно поправила выбившиеся из пучка волосы, налипшие на лицо. — Я… Я думала сначала отработать технику, а потом… — Это так не работает. То есть… я так думаю. Думаю, что если человек искренне наслаждается своим выступлением, это отвлекает зрителя от ошибок. Удовольствие от себя заразительно. Это то, что я заметил, выступая на сцене много раз. Смущенно поджав губы, я отвела глаза. — А что, если у меня не получается наслаждаться собой? Во время пения да, но когда дело доходит еще и до танца… — Возможно, ты просто не знаешь, какой очаровательной можешь быть на сцене? Повисла тишина. Внезапная. Неловкая. Я сглотнула. — Я вот что хотел сказать, — продолжил Чанбин, — может, не стоит так уж пытаться кого-то скопировать? Это хорошо, когда изучаешь технику, но так легко потерять себя. Чанбин поднял перед собой руки, привлекая мое внимание, и добавил: — Just… be yourself. Его голос прозвучал удивительно мягко. Тепло. Я запомнила Чанбина в основном по жестким, энергичным рэплайнам и даже не знала, что он может звучать так. У меня никогда не было свободного времени стэнить Stray Kids, и я осознала, в очередной раз за сегодня, что совсем не знаю, какие они в жизни. И все-таки, хоть в его словах и был смысл, но… — Чанбин-оппа говорит так, будто это легко, — мне не хотелось показаться неблагодарной за совет, но и врать, что мне в одночасье стало легче, тоже. — Это не легко, но и не так сложно, — возразил Чанбин. — Конечно, дело практики. Работы над собой. Рефлексии. И тут вдруг я подумала… — Тогда могу ли я попросить показать на своем примере? Слова слетели с языка раньше, чем я успела их обдумать. — Что?.. — Кажется, мое внезапное предложение сильно смутило Чанбина. Он вильнул глазами в сторону, нервно дернув козырек кепки. — Кхм… На ютубе полно фанкамов с моими выступлениями. Он что, застеснялся? — И все-таки живой мастер-класс был бы полезнее. — Зато на записях лучше видно детали и можно пересматривать. Видя, как он занервничал, я решила спросить прямо: — Чанбин-оппа стесняется? После стольких лет живых выступлений? Он вдруг молча посмотрел на меня. Пристально, прищурив глаза. И теперь занервничала уже я. О-оу. Кажется, я задела его. Все также молча Чанбин поднялся на ноги. Снял кепку и бросил ее на пол рядом со мной, туда же отправилась и толстовка. Чанбин потянулся, разминая шею и плечи. Я же сглотнула, увидев, как напрягаются мышцы под черной футболкой, в которой я видела его еще днем. Подойдя к музыкальной установке, Чанбин настроил песню и вернулся ко мне уже с пультом. — Включишь трек, когда я буду готов? — А я могу заснять на видео? — осторожно спросила я, стараясь не выдать дрожь в голосе. Если уж наглеть, то до конца. Ответом мне был настороженный взгляд. — Ты же понимаешь, что если запись утечет в сеть… Спохватившись, я замахала руками: — Да я вылечу из JYP раньше, чем успею нажать кнопку «загрузить». У нас же тоже есть правила, да и я никогда не стала бы вас, ребята, компрометировать. — Я состроила самый очаровательный взгляд, полный надежд, на какой только была способна, будучи помятой и растрепанной. — Просто так я смогла бы пересматривать урок, который собирается мне преподать Чанбин-оппа. Он, похоже, снова смутился. Нервно оттянул ворот футболки. Немного поколебавшись, кивнул. Затем Чанбин отошел на пару шагов назад и замер, опустив голову. Я сначала включила видеозапись на телефоне, а затем музыку, ожидая услышать одну из песен Stray Kids, но вместо этого… Тик-так, тик-так, тик-так. «Take you home tonight…» Рука взмыла вверх, пальцы поманили к себе в такт музыке. Чанбин поднял на меня взгляд, совершенно другой: острый, манящий. Вызывающе дернул подбородком. А затем его тело пришло в движение. «Take you home tonight…» Я узнала песню 2PM, нескольких мгновений хватило, чтобы понять, что это был кавер Stray Kids. Когда они ее записали? Тем временем белые подошвы Чанбина легко и непринужденно скользили по поверхности пола. «Ты окружаешь меня, притворяясь, что не замечаешь…» Выгнувшись, Чанбин провел пальцами дорожку по груди. «Это так нравится, нравится, нравится…» Усмехнулся, прищурив глаз, погрозил пальцем. Всплеснул руками, снова поманив ладонью. А я совершенно обомлела, забыв проверить камеру, не следя за тем, чтобы объектив ловил каждый жест. Зато их ловила я. Потерявшись в этих сдержанных, но ловких движениях, в этих заигрывающих взглядах: то в объектив телефона, который каким-то чудом еще не выпал из рук, то прямо мне в глаза. Меня бросало в жар каждый раз, когда Чанбин закусывал нижнюю губу или мимолетно подмигивал. «It's alright…» «No, it's not», — подумала я, глядя на то, как чувственно Чанбин двигал бедрами, положив руки на ремень. «Никто не заметит…» …как я пялюсь на этот крепкий, упругий зад, когда Чанбин поворачивался спиной. Откуда в его крупном, плотно сбитом теле было столько легкости и гибкости? Амплитуда движений Чанбина была ниже, чем у того же Хёнджина. Но хоть его движения были сдержанными — в то же время точными, выверенными и такими же непринужденными, как у ведущих танцоров группы. Какая-то часть меня внимательно следила за Чанбином, отмечая высокий профессионализм и технику танца, другая же… другая бессовестно пялилась на то, как переливались под одеждой натренированные мышцы и на плавное скольжение бедер. Я не знала, наслаждался ли Чанбин самим танцем или моим вниманием, а может, всем сразу… Но на его лице безошибочно было видно удовольствие. Да. Я поняла, что Чанбин имел в виду под «быть собой и наслаждаться перформансом». А после проигрыша он вдруг оказался совсем близко, и я поняла: настал черед его партии. «I wanna take you to my house…» — я услышала его хрипловатый голос поверх записи: Чанбин решил не просто станцевать, но и зачитать свой рэплайн. «… узнать тебя поближе, твое сердце так манит…» Вопреки моим ожиданиям, во время исполнения он почти не смотрел на меня. И оттого его мимолетные взгляды разжигали еще больший огонь. Что тут говорить? Во время своего рэплайна Чанбин всегда был крут. И он это знал. Знал, черт возьми. «… хочу раствориться с тобой в этой чарующей музыке, ох!» Его наглая ухмылка в конце… Мое лицо бросило в жар. Это всего лишь слова. Всего лишь текст песни. «It’s alright…» Господи. «…никто не заметит…» Не уверена. «…я буду ждать…» Песня ведь врет. «…приходи к нам домой». Прощальный, завершающий жест танца: Чанбин будто взял меня за руку и зашагал прочь, поглядывая через плечо. Он отвернулся, только когда музыка стихла, да так и остался стоять с оттянутой назад рукой, сжимающей мою невидимую ладонь. И да, я должна была смотреть на эту руку, это была такая фишка, такой хук, за который должен цепляться глаз в конце. Однако я нашла круглые ягодицы под черными джинсами куда интереснее кулака. Не моя вина, что они были такими упругими, а штаны — такими облегающими. — Эй! Я вздрогнула и едва не выронила телефон. Чанбин уже обернулся и, заметив мой взгляд, вдруг снова стал выглядеть… смущенным. Как будто тот уверенный соблазнитель куда-то испарился вместе с музыкой. «Ну да, мы же артисты, — напомнила я себе. — Это все сценический образ, это просто работа…» Я поспешила завершить запись, с огромным облегчением отметив, что не выключила ее случайно во время выступления. Уже предвкушала, как позже ночью буду пересматривать, спрятавшись под одеялом, чтобы не разбудить соседку. Чанбин тем временем приблизился. Я моргнула и едва заметно тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Но мои уши продолжали гореть, так что оставалось лишь надеяться, что волосы их прикрыли. — Чего молчишь? — несколько напряженно спросил Чанбин. — Sorry! It was… Wow. You were amazing. — Amazing? — с забавным акцентом повторил Чанбин, отводя глаза, а на его губах заиграла ухмылка, но уже совершенно другая. Смущенная. Теплая. Быстрым движением я спрятала телефон в карман, а затем подняла с пола кепку и худи и протянула Чанбину. Он поднял на меня взгляд, улыбнулся шире, и его лицо вдруг стало… милым. Прежняя суровость взгляда рассеялась, а на пухлых щеках обозначились ямочки. И, кажется, это был контрольный в голову.