«Что смешного в головной боли?
Тебя смешит атмосфера первого класса?»
CHEESE, Stray Kids
Увидев списки, мы с Наной радовались ровно до того момента, как заметили имя Су Джиа. С нами. В одном юните. — Это что, шутка? Или проклятие? — застонала Нана, вглядываясь в списки, которые вывесили на стене в коридоре. — А уж она-то как обрадуется… — мрачно проворчала я. — Почему Джиа? Почему не Наён? Она же тоже отлично танцует… По результатам прослушивания нас раскидали в несколько групп, которым дали шанс выступить на шоукейсе для трейни через месяц. Всего месяц, чтобы сработаться, подготовить номера, в том числе сольные, и представить их на суд самому Пак Джинёну. От мысли, что придется провести несколько недель в одной команде, в одном зале с Су Джиа, у меня, кажется, завтрак скис прямо в желудке. Уже представляю, как она будет третировать меня и как я буду тратить силы не на пение с танцами, а на пикировки. Джиа, ожидаемо, тоже была не в восторге. Мы столкнулись с ней перед уроком японского. Едва зашли в класс, где она уже сидела, как на меня тут же обрушилась волна критики: и танцую я ужасно, и рэп читать не умею… Мы с Наной сели за парты и принялись раскладывать учебники с тетрадями. Я даже не особо злилась, просто устала от вечных придирок, поэтому отвечала на выпады без ярого энтузиазма: — Онни, у тебя такой красивый, аккуратный ротик. Жаль, что из него льется столько яда. Джиа усмехнулась: — Я всего лишь говорю правду, которую иногда стесняются озвучить наши уважаемые учителя. Поверь, лучше я скажу тебе это сейчас, чем потом анонимы в интернете. Мы с Наной переглянулись, я поджала губы. Черт. А вот тут она попала в цель. Я старалась не выдать, как сильно меня уязвили слова Джиа. Не думать о тех комментариях, которые получала в соцсетях. Я целый месяц впахивала, как проклятая, я худела, танцевала, я… Была достойна этого чертового дебюта, и не Джиа решать, в чем я плоха, а в чем хороша. Поток мрачных мыслей прервал звук уведомления в телефоне. Точнее звуки. Не один, их было много, они разносились из каждого телефона окружавших нас трейни. А за звуками уведомлений послышались шепотки. Смешки. Переглядывания. — Вау, вы только посмотрите на эту красавицу! Я нахмурилась. Полезла в свой телефон, но Нана меня опередила. — Мия, смотри! В нашем групповом чате в KakaoTalk какой-то новенький аноним. Он скинул… Нана протянула мне свой телефон. Кто-то прислал в чат две фотографии. На одной была улыбающаяся Джиа: сияющие глаза с двойным веком, аккуратный носик, ровные зубы, такой желанный для многих корейцев V-лайн. На второй фотографии… девочка лет пятнадцати в школьной форме. С тяжелой челюстью, крупным носом и брекетами. Я резко подняла глаза и посмотрела на Джиа. Она уставилась в свой телефон, на лице — растерянность. А смешки в классе становились все громче. — Онни, посоветуй номерок хирурга? — Долго челюсть заживала? — Вы только посмотрите на этот нос… — А губы она себе тоже колет? — И веки резала? — Кукла. — Какое облегчение… Я думала, некоторым действительно везет родиться идеально красивыми. А оказалось, она тоже вся сделанная. Джиа резко встала. Побросала свои учебники в сумку и спешно вылетела из класса под всеобщий смех. — Поделом ей, — мрачно хмыкнула Нана. — Может, хоть теперь перестанет третировать других. Я резко выдохнула и сжала пальцы в кулаки. Эти смешки… Будто мы были в первом классе. Будто к нам перешла новенькая и ее подняли на смех из-за толстых очков и брекетов. Внутри меня все закипало. — Нана, идем. — Чего?.. Куда? Запихав вещи в сумку и не забыв пакет с толстовкой, которую я надеялась вернуть сегодня, я схватила Нану и потянула ее за собой. — C’mon! It’s… It’s disgusting! — Мия, я тебя не понимаю… Мы что, идем за этой сучкой? — Если продолжать называть ее сучкой, лучше она точно не станет! А нам вместе еще в одной группе выступать. Я продолжала тянуть подругу к выходу. — Урок начинается через десять минут… — Ничего, успеем! Мы нашли ее в женской уборной. Она стояла к нам спиной, но мы видели ее отражение в зеркале, видели ее покрасневшие блестящие глаза. Джиа склонилась над раковиной, остервенело вцепившись в нее руками, и сверлила нас взглядом. Затравленная собака, вот-вот готовая к последнему, предсмертному броску. — Чего вам? Я растерялась. Все слова вдруг вылетели из головы, я совершенно не знала, с чего начать, как к ней подступиться. — Мы… мы пришли поговорить. Губы Джиа скривились в усмешке. Нана бросила на меня «я же говорила»-взгляд. — Поговорить о чем? — О том, что мы… мы против такого, против насмешек. И нам жаль. Джиа иронично вскинула бровь. — «Жаль»? А мне нет. Да, я сама себя сделала. Но результат стоил того, и все это видят. Они зубоскалят, просто потому что им самим духу не хватает повторить мой путь. — Или потому что ты засранка и ведешь себя отвратительно, — вдруг вмешалась Нана. Я прикусила язык, внутренне крича. Я тут пытаюсь мирный диалог наладить, а она… Впрочем, нельзя было сказать, что слова Наны безосновательны. Возможно, и она, и Джиа обе были правы насчет всей этой ситуации. Равнодушно пожав плечами, Джиа хмыкнула: — Мир вообще жесток, я не обязана сюсюкаться со всеми трейни. Я в индустрию работать пришла, а не заводить друзьяшек. Эти придурки могут смеяться сколько угодно, но мы все прекрасно понимаем, что они просто завидуют. — Но ведь это должно быть очень больно… — вырвалось у меня. Мне было жутко представить, сколько Джиа пришлось пережить и как она потом восстанавливалась. — Все эти операции… Мне показалось, на миг на лице Джиа промелькнула тень. На миг ее самоуверенность дала трещину. Но она ее тут же смахнула, возвращая себе надменный вид. — Результат все оправдывает, — она пожала плечами с таким видом, будто пилить челюсть, резать веки и перекраивать нос — это что-то совершенно будничное. — Мое лицо идеально. С этим трудно было спорить. Джиа была красивой, очень. Нет. Она действительно была идеальной. Я легко могла представить ее лицо крупным планом в клипах и на обложках VOGUE. И все же я задумалась, был ли у нее шанс пробиться в трейни и зайти так далеко без болезненных манипуляций над собой. Был ли шанс у других трейни? У меня? — У нас в Австралии… — Мы не в Австралии. Глупая малышка Мия, когда же до тебя дойдет? Этим миром правят люди либо красивые, либо богатые, а лучше все сразу. И если тебе хочется чего-то добиться, нужно соответствовать. — Но… — Никаких «но». Из двух людей, одинаково опытных и умелых, всегда выберут того, кто красивее. У кого кожа белее, рост выше, фигура стройнее, а зубы ровнее. И с этим тоже было не поспорить. Нравится, не нравится, но я даже слышала про исследования на эту тему. Подтверждающие слова Джиа. Вздохнув, я кивнула, признавая ее правоту. — Даже если так. Даже если онни права, и здесь, особенно в этой индустрии, действительно отдают предпочтение красивым людям. Но разве идеальная внешность спасет от насмешек? Мне казалось… Казалось, проблема не в том, насколько ты соответствуешь стандартам. Проблема в том, что кто-то всегда тебя по ним оценивает, кто-то диктует их. Не ты. Ты только подстраиваешься, играя по чужим правилам. Джиа нахмурилась, ей явно не понравились мои слова. Почувствовав, что я нащупала брешь в ее обороне, я решила додавить. — Ты права, я бы не решилась пойти на такие же жертвы. Онни проделала очень тяжелый путь. И я… я даже восторгаюсь ее смелостью. Я говорила совершенно искренне, чем вызвала удивление и у Джиа, и у Наны. — И все-таки, — продолжала я, — хочу возразить. Разве те люди, которые принимают свою внешность такой, какая она есть, которые не вписываются в стандарты, но пробивают себе дорогу, не проявляют смелость? Разве они не заслуживают восхищения тоже? Джиа повернулась к нам лицом. Уткнувшись бедром в раковину, сложила руки на груди. Смерила меня заинтересованным взглядом. — На себя намекаешь? Я почувствовала, что предательски краснею. Пришлось напомнить себе, что и я не из простого теста слеплена. Из слоёного, как минимум. Что я, вообще-то, приехала пошатнуть устои Южной Кореи… — Посмотрим. Индустрия потихоньку меняется. Не сама по себе, ее меняют люди. Джиа вдруг улыбнулась, ее глаза насмешливо загорелись. — Ты что же, решилась индустрию поменять? В одиночку? Я хмыкнула и с вызовом дернула подбородком. — Вообще-то я рассчитывала на помощь более опытной онни. А она тут в туалете прячется… — Короче говоря: «Саске, вернись в Коноху», — вдруг сказала Нана. — Развели тут сопли про путь ниндзя, как в каком-то аниме. Слушай сюда, онни. Я не такая добренькая, как Мия, и просто так глаз с тебя не спущу, даже несмотря на то, что ты старше. Кончай со своим буллингом, если не хочешь, чтобы на пике карьеры какой-нибудь аноним в твиттере пожаловался на твое поведение. Будет жаль, если все усилия и превозмогания ради внешности будут напрасны, правда? Джиа закатила глаза, но спорить почему-то не стала. Неужели до нее начало доходить? — А сейчас нам всем не мешало бы вернуться в класс на урок японского, — сказала Нана, и теперь был ее черед тянуть меня за руку. Она вытащила меня в коридор, а Джиа так и осталась в туалете. Ну, это уже ее проблемы, если она опоздает. По дороге назад в кабинет мы встретили Хана. Я радостно помахала ему рукой, однако Хан, всегда такой улыбчивый и энергичный, сейчас выглядел бледной тенью себя. Призраком, на котором лица не было. Он бросил в нашу сторону потерянный взгляд, а затем у него за спиной возник высокий крепкий мужчина, в которого Хан тут же вцепился, как ребенок. Наверное, менеджер. Я не стала их тревожить, только молча проводила глазами. Гадая, что же такого приключилось с солнечным мальчиком. Стоило нам вернуться в класс, где все еще не было преподавателя, взгляды трейни обратились на нас. А во мне вдруг вскипела злость. Не Австралия? Не Австралия?! Черт возьми, я вам покажу Австралию! — Надеюсь, все понимают, что распространение подобных фото — это харассмент? — громко спросила я. От гнева мой голос звенел. — Вторжение в частную жизнь, абьюз и травля. Кто бы это ни сделал, на его месте я бы сильно напряглась. Если компания инициирует расследование, виновный может вылететь с позором. Честно говоря, я блефовала. Да, нам проводили лекции про недопустимость дискриминации и харассмента, слышала я и про дисциплинарные комиссии, но при мне в JYP их пока не проводили. Оставалось надеяться, что мой уверенный вид и угрозы подействуют. — Слышала, у Джиа богатые родители. Они ведь и по судам затаскать могут. Две девочки за соседней партой побледнели и переглянулись. Я удовлетворенно хмыкнула. Проверив групповой чат, обнаружила, что злополучные фото бесследно исчезли, как и таинственный аноним.***
Чанбин еще вчера вдруг разродился и пригласил меня встретиться. Сказал приходить поздним вечером в одну из студий звукозаписи. Мне было немного жаль расставаться с уютной черной толстовкой, которую я иногда носила дома. С другой стороны, благодаря ей я могла, наконец, снова встретиться с Чанбином. Я… соскучилась даже. Это так глупо. Я пыталась себя убедить, что мне не на что рассчитывать, но желание просто увидеться, поболтать, просто побыть рядом было слишком велико. Это тянущее чувство в груди въелось так прочно, что постоянно отвлекало от учебы и тренировок. Надо было что-то делать с этим. Надо было. Но что? Во время ужина я написала Чанбину еще раз, проверить, в силе ли наша встреча. Тот подтвердил, добавив: «Пожалуйста, не забудь хорошо поесть. Я тоже плотно поем, и ты, договорились?» Растерянно вздохнув, я скорбно взглянула на свои овощи. Я все никак не могла привыкнуть к таким словам, которыми корейцы выражали заботу. Для меня еда, сон и отдых казались чем-то естественным, по крайней мере раньше, поэтому меня всегда удивляло, какое огромное значение этому придавали местные. Будто, если не напомни лишний раз, человек может заработаться и забыть. Хотя почему «будто»? Освободились мы после полуночи. Нана отправилась домой, а я осталась, рассудив, что Чанбин все равно вряд ли закончил работать раньше меня. Он, правда, почему-то не отвечал на мои последние сообщения, но я решила все равно проверить студию, про которую он говорил. Здание JYP Entertainment никогда не погружалось в сон. В коридорах частично погасили свет, однако здесь все еще встречались трейни и айдолы, которые оставались тренироваться и работать до самого утра. Шагая по сумеречным коридорам, я чувствовала себя ночным жителем: каким-нибудь вомбатом или тасманским дьяволом. Я не очень-то удивилась, когда на мой стук в дверь студии никто не ответил. Толкнула — оказалось незаперто. Заглянув внутрь, я увидела Банчана, точнее, узнала его по выразительному профилю: он сидел в полумраке за рабочим столом, освещаемый огнями ноутбука и аппаратуры. За его спиной на диване развалился кто-то еще, надеюсь, Чанбин. Стоило мне приблизиться, Банчан обернулся. Надо же, даже не подскочил в этот раз. Сняв наушники, он улыбнулся, казалось, ничуть не удивившись моему появлению. — What’s up, baby girl? Come, take a sit, take a sit! Мы поклонились друг другу. — Сонбэ… — Oh my Gosh, please, — Банчан смущенно замахал рукой, — just call me Chris. Я удивленно моргнула, но перешла на родной язык с облегчением. Так редко удавалось с кем-то поговорить на английском. — Присаживайся, — повторил Банчан и пододвинул кресло рядом с собой. Он выглядел сильно уставшим, но каким-то чудом находил в себе силы доброжелательно улыбаться. Я присела на край, оставив сумку и пакет на полу рядом, все еще смущенная таким внезапным вниманием. Обернувшись, глянула в сторону Чанбина. — А Чанбин-оппа… кхм… уснул? Банчан взъерошил темные волосы. — Да, он немного… У нас на тренировке случилась небольшая авария. Не доглядел. Хёнджинни тренировал сальто для номера и случайно заехал коленом Чанбину в ухо. — Коленом? В ухо? — я аж подскочила. — Они в порядке? — Ну, Хёнджинни отбил себе поясницу, но ходить может. Бинни… у него, кажется, голова разболелась. — У него сотрясение? Банчан нахмурился и отрицательно покачал головой. — Нет, все не настолько плохо. Их уже проверили, не волнуйся. Я знала, что… Банчан был прав. Что подобные травмы случались на тренировках регулярно. У меня самой все локти и колени были в синяках, если трястись над каждым из них, никогда номер поставить не сможешь. И все же… Все же у меня потянуло в груди, когда Чанбин заворочался на диване и что-то тихо простонал. — А что с Ханом?.. Разве он не должен вам помогать? Я его сегодня видела, он… Тоже выглядел неважно. Лицо Банчана помрачнело, губы превратились в тонкую напряженную линию. Плечи сникли, будто навалившиеся проблемы и тревога за мемберов давила на них неподъемным грузом. — Ханни… Ему, пожалуй, сложнее всех. Вообще об этом говорить не принято, но у него тревожное расстройство. Оно проявляется стихийно, из-за незнакомых людей, поэтому его время от времени накрывает. Я говорил ему не ходить до работы пешком, хотя бы без нас, но он иногда выходит утром прогуляться. Он сегодня встретил наших фанатов по дороге, ничего страшного, те вели себя мило, но… Банчан покачал головой. — Я отпустил его сегодня пораньше. Завтра репетиции… ему надо побыть одному, чтобы быть в хорошей форме. Трюки сложные, а новые травмы мне не нужны. Так вот оно что… Вот почему Хан так испугался при первой встрече, когда я внезапно разбудила его. Я вспомнила, с каким потерянным лицом видела его сегодня, подумала о бедняге Хёнджине с отбитой поясницей. Бросила взгляд на Чанбина, который ворочался на диване с головной болью, снова посмотрела на Банчана: на его глаза, красноту которых было заметно даже в полумраке, на вздувшиеся вены на его руках. Все это было… ненормально. Но неотъемлемо. Можно ли было по-другому в этой индустрии? Вряд ли. — Как же Хан тогда… — Выступает? С переменным успехом. Во время концертов он в целом в порядке, говорит, ему нравится получать энергию от зала. Во время фансайнов хуже… Там люди ближе. Иногда приходится его оттуда выводить или вовсе оставлять дома. — Мне жаль… — только и могла сказать я. — Надеюсь, Хан уже чувствует себя лучше. Пожалуйста, передай ему мои пожелания. Банчан улыбнулся. Устало, но благодарно. — Нам всем иногда бывает нелегко. Жизнь айдола такова. Если ты решила дебютировать, должна иметь в виду. Я кивнула. Кажется, я начала уже привыкать. Кажется, напряженка, из которой состояла моя жизнь последние два года, уже не казалась такой… вопиюще ненормальной? Это пугало, если подумать. И это я еще даже не дебютировала. Достаточно посмотреть на ребят из 3RACHA, чтобы понять, что меня ожидает при удачном раскладе. — Только… — вдруг сказал Банчан, внимательно заглядывая мне в глаза, — не перебарщивай, хорошо? Ты на нас не смотри, мы — плохой пример, очень плохой. Некоторые трейни и айдолы совсем себя в могилу загоняют. Если у тебя будут проблемы, всегда можешь поговорить с нами, окей? Со мной, с… Он бросил взгляд на диван. — Ну, с этим вы, похоже, уже спелись. Я неловко кашлянула, чувствуя, как лицо бросает в жар. — Кстати, раз ты зашла, присмотришь за ним? — спросил Банчан, проследив за моим взглядом в сторону Чанбина. — Мне так нужно в уборную, просто умираю. — Да, конечно. Едва я согласилась, Банчан облегченно выдохнул, заблокировал свой ноутбук и вылетел из студии. Стоило двери захлопнуться, я снова обернулась к Чанбину. Меня тянуло к нему. Нужно было просто признать себе. Признать и перестать сидеть истуканом за аппаратурой, как послушная девочка в ожидании, когда папочка вернётся. Влекомая все тем же тянущим чувством в груди, я и приблизилась к дивану. Присела на так удачно стоявший у изголовья пуфик. — Хмф… — Чанбин повернулся ко мне лицом, открывая вид на огромный синяк на скуле и ухе. «Боже…» Хуже всего было то, что я понимала: это норма. Особенно для Stray Kids — те всегда стремились ставить какие-то сумасшедшие по акробатике номера. Этот синяк — не первый и не последний, капля в море травм, обыденность в череде бесконечных тренировок. И все же смотреть на это было тяжело. Я невольно потянулась к нему, пальцы коснулись мягких черных волос. Однако стоило Чанбину что-то пробормотать, я тут же отдернула руку. Нельзя позволять себе лишнее. Особенно сейчас, когда Чанбин даже не понимал, что я рядом. Однако, похоже, своим касанием я его потревожила. Он приоткрыл глаза, посмотрел на меня затуманенным взглядом. А потом вдруг… — Хён… — сонно пробормотал Чанбин, приподнялся и вдруг потянулся ко мне. Я и пикнуть не успела, как его тяжелая голова устроилась у меня на коленях, а огромная рука обхватила талию. — Чанни, мне так хреново… — застонал Чанбин, прижимаясь ко мне еще сильнее. О боже. Он меня за Банчана принял? Боже. Во рту пересохло, глаза в панике забегали по все еще пустой студии. Чанбин был очень теплым после сна, а его тело — приятно тяжелым. Меня снова окутал его запах, уже такой знакомый. Сердце забилось столь быстро, что его стук отдавал барабанной дробью в ушах. Рука снова потянулась к черным волосам, и снова я ее отдёрнула. Нет. Нельзя. Это неправильно. Чанбин даже не понимал, что я — это я. Я не могла воспользоваться его слабостью, даже если мне хотелось просто прикоснуться к нему. Даже если мне хотелось его обнять и утешить. — Оппа, — тихо позвала я, пытаясь разбудить Чанбина, хотя мне вовсе этого не хотелось. Пусть бы он лежал так, на моих коленях, пусть бы нашел в моих руках покой. Мои желания были такими эгоистичными. — Оппа… Это… это Мия. Пожалуйста, проснись. Чанбин застонал. Повернул ко мне помятое лицо, посмотрел сонными глазами, фокусируя взгляд. — Мия? — сиплым голосом прошептал он. Я неловко улыбнулась, даже не зная, мог ли он это разглядеть в тусклом свете. Взгляд Чанбина скользнул по мне снизу вверх, остановившись на моем лице. С каждой секундой в его глазах появлялось все больше осознанности. — Мия… Ох… Ох! Он выпустил меня из своей медвежьей хватки и отстранился. На лице промелькнул испуг, сменившийся неловкостью. — Мия… прости, прости, пожалуйста!.. Видно было, что его мутило, но Чанбин отполз от меня на достаточно безопасное расстояние. Хотя мне этого вовсе не хотелось: Чанбин, похоже, любил обниматься. Только вот я не входила в круг людей, которые были с ним достаточно близки для таких объятий. — Прости, я не знал… я не… я думал, это Банчан-хён. Я тебя облапал?.. Я не хотел!.. Мне стало его жаль. Вовсе не за что было извиняться. Это же я его чуть не облапала, едва себя в руках удержала. Я даже почувствовала себя виноватой за то, что смутила Чанбина так сильно. Однако стоило признать: было бы куда хуже, если бы я воспользовалась его слабостью. — Оппа, все нормально. Не переживай так сильно, пожалуйста. Я… я просто волновалась за тебя. Крис рассказал о твоей травме. Чанбин привалился головой к спинке дивана, зажмурился. Его лицо болезненно скривилось. — Я в порядке, — сказал он, и это была самая откровенная ложь, что я слышала в своей жизни. — Мозги на месте. А где… Он огляделся. — Что тут вообще происходит? Сколько я спал? Бросив взгляд на наручные часы, я ответила: — Скоро час ночи. Мы… помнишь, мы переписывались днем, ты позвал зайти вечером после тренировок? Вот я и… Крис… Банчан вышел в уборную, попросил за тобой присмотреть. Думаю, он скоро вернется. Чанбин снова зажмурился и застонал от такого огромного количества информации, что я на него вывалила. Я прикусила язык, коря себя за неуместную болтливость. — Прости. Болит? — сочувственно спросила я. Чанбин громко засопел и выдавил сквозь зубы: — Я в порядке. I’m ok. Вот же упрямый, а! Внезапно у меня появилась идея. — У меня нет таблеток, но… — Я же сказал: мне не нужно… Не слушая его упрямый бубнёж, я быстро смоталась к своей сумке и вернулась к дивану, держа маленький круглый коробок с мазью. — У меня такая штучка есть, с ментолом. Я ей мазалась, когда болела, очень помогает от головной боли. Чанбин уставился на мазь с недоверием. Я же села на край дивана и похлопала по коленям, приглашая. — Я могу нанести мазь и сделать массаж головы. Это, конечно, не таблетка, но хотя бы немного облегчит боль. Я видела, как в глазах Чанбина упрямство и смущение боролись с простым и неоспоримым фактом, что ему действительно нужна помощь. С тем, что я могла эту помощь дать, хотя бы чуть-чуть. — Пожалуйста, оппа, позволь доктору Мие помочь тебе. Видимо, эта боль его действительно доконала. Потому что Чанбин устало вздохнул, придвинулся и вновь положил голову мне на колени. На этот раз осознанно. Черные глаза, поблескивающие в полумраке, выжидающе уставились на меня снизу вверх. А невидимая стена между нами из азиатских приличий и запретов индустрии стала опасно тонкой. Еще тоньше она стала, когда я убрала темные волосы со лба Чанбина. Сглотнула. «Такой красивый…» Я одернула себя. Открыла коробочку, наполняя студию сладковатым мятным ароматом. Нанеся мазь на пальцы, на мгновенье застыла в нерешительности. Чанбин продолжал с интересом смотреть на меня, но, когда я коснулась его лба, прикрыл глаза. Первым делом я стала массировать переносицу, по себе зная, сколько там скапливается боли. — М-м-м… Поначалу лицо Чанбина нахмурилось, но через какое-то время после моих действий разгладилось. Я прошлась подушечками пальцев по надбровным дугам, слегка постукивая по ним. Затем коснулась висков, стараясь не задевать синяк на одной стороне. — Так хорошо? — тихо спросила я, втирая мазь в виски круговыми движениями. — Да… — пробормотал Чанбин, — очень. Я видела, чувствовала, как его тело постепенно расслаблялось. Закончив с лицом, я зарылась пальцами в волосы и принялась массировать остальную часть головы. — Ох, Мия… у тебя пальцы… — Какие? — мягко усмехнулась я, надавливая то сильнее, то едва касаясь кожи головы. — Волшебные. Меня бросило в жар. Взгляд скользнул по его расслабленному телу и остановился на губах, влажных после того, как он в очередной раз прошелся по ним языком. Я судорожно вздохнула. Заметила, что Чанбин открыл глаза и теперь тоже смотрел на меня. — Мия, тебе правда нравятся мои щеки? — вдруг спросил он. В ответ я не удержалась… Прикоснулась к его правой щеке. — Да. Нравятся. Увидеть в этом полумраке было невозможно, но я почувствовала, как вспыхнула кожа под моей ладонью. Чанбин медленно поднял руку, замер на пару мгновений, а затем робко коснулся моих волос. Ну и что я делаю? Что мы делаем? — Что это вы тут делаете? Банчан, застыв в дверях, с интересом за нами наблюдал. Чанбин подорвался и резко сел, только чудом не столкнувшись со мной лбом. Иначе на диване уже валялось бы два тела с головной болью. — Это… хён… ничего! Просто я… Я схватила баночку с мазью и выставила ее перед собой, будто она была секретным супероружием или магическим щитом. — Мазь! Вот! Я предложила Чанбин-оппе намазать лоб, чтобы помочь с головной болью. — Ага. — Банчан смущенно передернул плечами. — Ух… оставил вас всего на десять минут… Он едва заметно покачал головой, я же прикусила язык. Надеюсь, у Чанбина не будет из-за меня проблем. Когда Stray Kids дебютировали? Два года назад? Кажется, у них все еще действовал запрет на отношения. И я тут со своими поползновениями явно была не к месту. Чанбин тем временем поднялся с дивана, пошатнулся, сморщив нос, но упорно попер к рабочему месту. — Хён, прости, что уснул. Я… сейчас, я помогу. — Еще чего! Я вообще подумываю тебя домой отправить. Чанбин упрямо мотнул головой. — Все же нормально. Я помогу закончить. Банчан нахмурился, сложив руки на груди. — Ты вообще себя видел? Надо было отправить тебя домой сразу после тренировки вместе с Джисоном. — Я в норме, — настойчиво продолжал Чанбин, а я едва ли не физически чувствовала, как накаляется воздух между этими двумя. — Я же сказал, что помогу. Я еще никогда не видела Банчана таким хмурым и… на пределе терпения. — For fuck’s sake, Бин, у меня голова и без того забита проблемами, которые надо решить до завтрашнего утра! Ты поможешь мне, если отправишься домой, примешь душ и отоспишься, чтобы завтра на тренировке вы с Хёнджином снова не покалечили друг друга. — Хочешь сказать, я обуза? Я решительно встряла между ними, позволив себе наглость коснуться Чанбина и мягко взять его под локоть. — Бинни… Оно вырвалось у меня случайно. Не знаю, что за фривольность на меня нашла. Но она, кажется, подействовала. Чанбин замер, его взгляд застыл на моем лице, и сам он как-то весь… будто отрешился, фокусируясь лишь на мне, на моем голосе. Мы с Банчаном озадачено переглянулись. — Так, я звоню Хёнджину, — шепнул он, а затем отошел, доставая телефон. — Джинни, ты как, живой? А Ханни как? Ага… Чанбина встретишь на улице через полчаса? Он тоже так себе, ну, ты его знаешь. Затем он вернулся, снова обращаясь ко мне: — Отведешь Чанбина вниз на парковку? Please. Там наша машина, вот номер… Не перепутаешь, водитель нас знает. Банчан показал мне фото огромной черной бронированной машины, я закивала и постаралась хорошенько запомнить марку и номер. Еще не хватало посадить полуживого Чанбина не в ту машину. — Всё, Бин, иди домой. — Но я… — Мия тебя проводит, — улыбнулся Банчан и по-отечески потрепал Чанбина по щекам. Я для надежности погладила Чанбина по плечу и мягко потянула в сторону выхода. Тот послушно последовал за мной, даже не пытаясь сопротивляться. Удивительно. Как же хорошо, что мы были одного роста. Я не представляла, как бы тащила эту груду мускулов, будь Чанбин на голову выше меня. Хоть он не сопротивлялся, иногда его начинало штормить и клонить вбок. Мы еще не успели дойти до дверей лифта, как Чанбин вдруг согнулся, прижал ладонь ко рту, а затем бросился в сторону туалета. Я осталась ждать его, прислонившись взмокшей спиной к холодной стене. «Это точно не сотрясение?..» Хотя меня тоже иногда тошнило, когда голова болела слишком сильно. Зато потом становилось легче. Прошло минут десять томительного ожидания. Я уже начала волноваться и едва сдерживалась, чтобы не последовать за Чанбином. Нужно было дать ему личное пространство, особенно в такой неловкий момент. Лично меня тошнота не смущала, но я догадывалась, что Чанбин бы не хотел, чтобы я стала свидетельницей его слабости. — Прости, — промямлил он, когда появился на пороге туалета. У него все лицо было мокрым, и волосы тоже, и ворот футболки. Наверное, засунул голову под струю воды в раковине. А я пожалела, что оставила сумку с салфетками в студии. — Это… ужасно неловко. — Чанбин явно был смущен и сердит. Может, не на нас с Банчаном, но на себя. — Оппа, это нормально, ты просто плохо себя чувствуешь, а мы волнуемся за тебя. — Приблизившись, я снова взяла его под руку и потянула в сторону лифта. — Банчан волнуется. Почему тебе так трудно признать, что тебе нужна помощь? Чанбин посмотрел на меня с каким-то отчаянием. — Ханни дома, так что Чанни-хён там остался совсем один. Так всегда. Он всегда заканчивает позже всех, всегда взваливает на себя большую часть работы… Думаешь, мне сейчас трудно. А ему? Он о нас заботится, а кто позаботится о нем? Он затормозил и вдруг снова потянулся назад. — Нет, я должен вернуться и помочь ему, тем более, что мне уже легче. И так продрых весь вечер, пока хён работал. Я должен… — Оппа, пожалуйста, — застонала я, пытаясь совладать с этим тяжелым и невероятно упрямым телом. — Позаботься о себе, чтобы Банчан перестал за тебя волноваться. Думаю, он быстрее закончит работу, если не будет думать о том, что его друг рядом мучается от головной боли. — Я… Я не обуза. Он сказал это таким обреченным голосом, что мне захотелось взвыть и стукнуть его чем-нибудь. Со Чанбин, да что с тобой не так?! — Конечно, не обуза. Просто человек. Живой человек, как и я. Живые люди иногда чувствуют себя плохо, мы же не роботы. Ничего, отоспишься и завтра будешь бодрячком! Лучше… подумай о Хёнджине, которому ты помогаешь с трюком! Он же младшенький, а ты заботливый хён. Который должен ему помогать и страховать. Чтобы Хёнджин завтра не покалечился еще больше, оппа должен за ночь как следует восстановиться! Чанбин наконец сдался. Облегченно выдохнув, я покрепче перехватила его руку, с трудом сдерживаясь, чтобы просто не обнять его. Все еще нельзя. Это было бы нечестно. Я только позволила себе… просто чтобы проверить… просто потому что мне нравилось, как это ложится на язык… — Бинни, — шепнула я, мгновенно привлекая его зачарованный взгляд. — Идём. И он шел. Послушно, не сопротивляясь. Машина и правда обнаружилась в гараже. Огромная и бронированная. Я сюда никогда раньше не спускалась, добираясь до здания JYP либо пешком, либо на автобусе. А вот самым знаменитым айдолам агенства зачастую приходилось передвигаться только так. Водитель, мужчина лет тридцати пяти, похоже, был на ночном дежурстве. Казалось, он ничуть не удивился, когда я дотащила Чанбина до машины. Он помог посадить его в салон, устало покачал головой. — Чанни еще в студии? — Да, работает. — Нет бы им вдвоем домой поехать, придется возвращаться. Эх… Эти мальчишки меня с ума сведут. «И меня, — подумала я, наблюдая, как Чанбин, скривив лицо и зажмурившись, прижался щекой к кожаному сиденью. — А он ведь еще остаться хотел». Я не успела попрощаться — водитель задвинул тяжелую дверь прямо перед моим носом. Да и это, наверное, было излишним. Не хотелось лишний раз тревожить Чанбина. Пусть он, главное, доберется до дома, там его встретят, проводят… После того, как машина покинула подземную парковку, я проверила время: скоро два часа ночи. Не так уж и поздно… Наверное. Я подумала о Банчане, который остался наверху в студии. С моей сумкой и с пакетом, который я собиралась отдать Чанбину. Черт! Ладно, все равно я подумывала вернуться. Из головы никак не выходила тирада Чанбина про «Чанни-хёна», который остался совсем один. Глупо было полагать, что я могла хоть чем-то помочь, но… ноги будто сами тянули меня назад. По дороге я задержалась у кофейного автомата. Кажется, я что-то слышала о том, что Банчан кофе не пил, так что я на всякий случай взяла чай. И батончик, диетический. В JYP очень следили за тем, что мы едим. Я застала Банчана… уснувшим. Он сидел за ноутбуком, но голова его безвольно повисла на груди, глаза были закрыты. — Да что с вами будешь делать… Приблизившись, я осторожно разбудила этого трудоголика и протянула чай с батончиком. Банчан поблагодарил и предусмотрительно отодвинулся от аппаратуры, прежде чем взять дымящийся стакан. Я села на прошлое место и стала наблюдать за Чаном, подперев подбородок кулаком. — Честно говоря, выглядишь ты едва ли лучше Чанбин-оппы. Банчан пожал плечами, жадно уплетая батончик. — А фто девать? Вызнь такая. — Эх. И почему Чанбин-оппа такой упрямый? Банчан задумался, хлебнул чай. — Думаю, он просто не привык быть хёном. Он ведь младший в семье и в школе дружил с одногодками. А тут на него свалилось целых пять младшеньких. Вот он и… усердствует. Еще и мне нянечкой заделался. Я мысленно прикинула, кому сколько лет в Stray Kids. — Но ведь он… не самый старший. Есть же еще вы с Минхо-сонбэ. Банчан выразительно на меня посмотрел. — Вот ты ему и скажи это сама, чтобы он перестал так загоняться. Хотя, конечно, не знаю, что бы я делал без его помощи… Кстати, точно. Он же хотел… Он передать тебе кое-что хотел. Банчан одним глотком прикончил чай и, выкинув стакан в рядом стоящую урну, вернулся к рабочему месту. Нагнувшись, достал из-под стола большой пакет. Протянул его мне. — Кажется, он хотел подарить тебе, поздравить с удачным прослушиванием. У меня сердце забилось быстрее. — Откуда вы узнали?.. Банчан посмотрел на меня так, что проще было спросить: а чего НЕ знают ребята из 3RACHA. Я дрожащими руками приняла пакет, заглянула внутрь. Похоже, там была какая-то одежда. Пошуршав, я вытащила на свет нежно-розовую толстовку с черным лого CELINE на груди. — Та-да! — Банчан радостно захлопал в ладоши. — Уверен, он бы сам хотел тебя поздравить, но видишь, как вышло… У меня глаза на лоб полезли. Толстовка была такой же мягкой и приятной на ощупь, как и куртка Чанбина, да еще и моего любимого цвета… — Боже, сколько она стоит? Это… я не могу, это слишком дорого. Банчан неловко кашлянул, смахнув челку со лба. — Не переживай, Бин может себе позволить. Если честно, если не кривить душой… Мне очень, очень хотелось облачиться в эту чудесную розовенькую худи. И дело было даже не в бренде, не в качестве. Дело было в Чанбине. — Спасибо скажешь ему сама. Только… — голос Банчана вдруг стал серьезным, даже строгим. — Вы бы хоть дверь в следующий раз заперли. Хорошо, что вошел я, а если бы кто-то другой? Из менеджмента? Я резко опустила толстовку на колени, чувствуя, как загорелись щеки. — Это не то, что… я не… я не хотела подставлять оппу… Мы ничем таким не занимались, мы просто… Банчан посмотрел на меня устало и, видимо, не веря ни единому слову. — Просто не теряйте голову, прошу. Особенно ты, после дебюта. Девушкам намного сложнее сохранять имидж, требования выше. Я опустила голову, пристыженная. Конечно, Банчан был прав. Я действительно начала терять голову, забыв об осторожности. Эмоции и сиюминутные желания брали надо мной верх, а это было ой как плохо. Ой как опасно. И для меня, и для Чанбина. Банчан зевнул, разминая шею. — Сколько времени? Боже, я так точно не закончу. Мия, если простишь… Точно. Я вспомнила, зачем вернулась, если не считать оставленных вещей. — Сонбэ… Крис. Давай, я чем-нибудь помогу? Чан посмотрел на меня с любопытством. — Шаришь в музыке? — Ну… Так, немного. Нана, моя подруга, ходит на уроки. Она и меня кое-чему научила. — Умеешь пользоваться библиотекой звуков? Я кивнула. Уж в этом точно не было ничего сложного. Банчан вдруг приободрился. Протянул мне свой мак, свое сокровище, за которое, я уверена, многие СТЭЙ готовы были и родину, и душу, и все что угодно продать. — Значит, так. Мне нужно найти звуки взмахов мечей, ну, знаешь, как в аниме. И еще звериные рыки…***
Крис заказал и оплатил мне такси, когда мы закончили. Дома я была в четыре часа утра. А в семь меня разбудил телефонный звонок. Я сначала сбросила. Занятия для трейни начинались в десять, какой идиот будет звонить в такую рань, да еще и с незнакомого номера? Но «идиот» был настойчив, так что на третий звонок пришлось ответить. — Алло… — промямлила я сиплым после сна голосом. — Мия, детка! Семь утра, а ты еще спишь? Поднимай свою жопу, и чтобы через час была в зале хореографии! И подружку свою тащи, у нее вообще на беззвучном, похоже. Я из вас сделаю настоящих айдолов! О господи. Джиа. За что?