«Под голубым небом наша песня горит красным,
Пылает красным пламенем,
А песчаная буря пытается остановить её.
Словно киты охотятся за едой,
Но я не могу позволить им съесть меня»
Maze of Memories, Stray Kids
Всё пошло наперекосяк. Разговор с менеджером вышел коротким. Причём тот был, кажется, даже не удивлен. Будто уже подозревал что-то некоторое время. Тяжело вздохнул, сказал, что потом им предстоит долгий разговор и что он приедет к ним так быстро, как сможет, чтобы поговорить с Пак Джинёном. К девочкам они успели заглянуть буквально на минуту. Джиа была одета во всё черное — она выступала сначала сольно, — Нану еще красили, а вот Мия уже надела тот самый костюм из видео. Чанбин едва себя сдерживал, натянув улыбку. Мия выглядела взволнованной, но, когда они вошли к ним в гримерку, расцвела и засияла. На ней были белый топ с черным воротничком и белые короткие шорты с завышенной талией. По всему костюму шли две вертикальные широкие черные полосы, очертившие грудь и бедра. Волосы Мии уложили легкими волнами, лицо ярко накрасили, еще больше выбелив кожу и сделав акцент на губах. На бедрах висел кружочек с порядковым номером 11. — Не нравится? — спросила Мия дрогнувшим голосом, оттягивая край коротких шортов и переминаясь с ноги на ногу. Румянец на её щеках проглядывал даже сквозь густой слой тоналки. Она вдруг показалась Чанбину до ужаса уязвимой. Вчера ночью выглядела такой сильной и уверенной в себе, а теперь почему-то искала его одобрения и расстраивалась, подумав, что не нашла. Если бы не посторонний стафф, Чанбин сгреб бы её в объятия прямо здесь, чтобы даже думать не смела, что ему что-то там не нравится. Как ей объяснить, какая буря происходила в его душе, когда он смотрел на неё сейчас? После того, что случилось минут десять назад? Зная про видео. — Я просто… растерялся от твоей красоты. — Он хихикнул, надеясь, что смешок не вышел чересчур натянутым. — Мия, ты очень, очень красивая. Он вообще имел право на неё смотреть? А не смотреть было невозможно… Эти пленительные изгибы тела, широкие округлые бедра, а выше — узкая талия, оголенный живот и грудь, стесненная коротким обтягивающим топом, которая вздымалась слишком часто под его взглядом. Азиатская изящность причудливо мешалась в Мие с сексуальностью другого мира — мира чувственности и свободы. Словно её тело было отражением страстной натуры, которая также искрилась в лисьем прищуре карамельных глаз. Словно перед ним стояла прекрасная кумихо, готовая забрать и съесть его сердце. А Чанбин, в общем-то, был и не против. Её особенная красота — не возвышенная и целомудренная, не милая и невинная, а чувственная и оттого опасная, даже порицаемая. Чанбин тяжело вздохнул и огляделся: стилистки складывали свои принадлежности и будто бы не замечали двух лишних парней-айдолов в небольшой комнате. Но Чанбин не обманывался на их счет. Стафф иногда был наблюдательнее даже самых прошаренных сасэнов. Сделав полушаг вбок и закрыв Мию от посторонних глаз широкой спиной, он протянул руку и заправил розовую, сияющую от блесток прядку за ухо. Доквон был прав: все будут на неё смотреть. И он, и Чанбин, и еще миллионы мужчин. И операторы, которые частенько злоупотребляли своим положением за камерой, и даже некоторый стафф. Ничего с этим нельзя поделать, такая у айдола судьба. Они все шли в эту индустрию не просто петь и выступать — они шли за вниманием. Чанбин слишком хорошо знал, как важно это внимание, какой голод был у каждого из них, если они долго не появлялись перед живой публикой. Хорошо, пусть смотрят, лишь бы… Лишь бы не трогали Мию, не причиняли вред. Самые противоречивые чувства захлестнули его. Восхищение её красотой — невозможно было проигнорировать, как костюм облегал изгибы женского тела и обнажал кожу. Однако это чувство восхищения отравляло другое, тёмное, залёгшее тяжелым холодным камнем в груди. Страх, который родился от слов Ли Доквона. От его действий. От его видео. У Чанбина всё внутри переворачивалось от мысли, что ещё минут десять назад тот пялился на Мию без одежды и даже снимал её на видео. Мию, которая ничего не подозревала. Которая улыбалась так искренне и счастливо, покусывая накрашенные губы, теребя розовые прядки и переминаясь с ноги на ногу перед Чанбином. — Оппа, что-то не так? — тихо спросила Мия, заискивающе глядя ему в глаза. — Что?.. Нет! Нет-нет!.. Нельзя, чтобы Мия узнала о том, что случилось только что у их гримерки. Нельзя, чтобы она узнала про порочащее её видео в телефоне, которое сейчас находилось так близко, буквально в кармане у стоящего рядом Минхо. Мия и так достаточно нервничала. Не дай бог узнает о Доквоне… — Ты выглядишь великолепно, — улыбнулся Чанбин. И хотя бы в этом он мог быть с ней честным. Всё равно она узнает правду, когда начнутся разборки. Но пусть хотя бы не сейчас. Пусть сейчас она останется в спасительном неведении и сосредоточится на выступлении. Сейчас Мия должна сиять. Минхо, похоже, решил разыграть по-другому. Он отвел Джиа в сторону и что-то шептал ей на ухо, а та с каждым словом становилась мрачнее и мрачнее. Чанбин не знал, стоило ли ставить её в известность… С другой стороны, не он ли вчера рассказал Джиа о Доквоне, когда звонил? Ведь они трое прекрасно его знали. Знали, что за кусок говна тот был. Это Мия не знала. Это её надо было оградить. А Джиа… Если Джиа собиралась быть лидером: и по возрасту, и по опыту — она должна быть готова брать бремя ответственности за безопасность других мемберов. Словно в подтверждение его мыслей, Джиа бросила тревожный взгляд на Мию и кивнула Минхо. Пора было возвращаться на свои места в зрительном зале. Чанбин быстро огляделся, шагнул ближе к Мие и на миг переплел их пальцы, прошептав на ухо: — Если волнуешься, помни, что я рядом. Файтин, зефирка.***
Чанбин не сел — рухнул на стул, который жалобно пискнул под его весом. — Что случилось? — тут же шепнула ему на ухо Черён. Их места были в третьем ряду, Черён сидела справа от него, а за ней — Йеджи с Рюджин. — Все нормально, — машинально выпалил Чанбин, но в ответ получил недоверчивый взгляд. Мелкая слишком хорошо его знала. Чанбин глянул на Минхо. Стоило ли рассказать подругам о случившемся? С другой стороны, все они занимались вместе, все так или иначе сталкивались с Доквоном. Может, они что-то знают? Минхо кивнул. — Помните того трейни, с которым мы вместе стажировались?.. Ли Доквона? Он сегодня выступает. Чанбин коротко изложил суть проблемы, упуская ту часть, где он хорошенько вмазал Доквону по его смазливому лицу. С каждым произнесенным громким шёпотом словом глаза Черён становились все больше. Дослушав Чанбина, она отвернулась и принялась перешёптываться с подругами. А шоу тем временем началось. На сцене выступали самые младшие трейни — мальчики-подростки. Хорошо выступали. Только Чанбин никак не мог сосредоточиться на их номере. Нет, всё-таки повременить с обращением к JYP было верным решением. Если уж Чанбин так отвлекался на свои мысли о произошедшем, что было бы с боссом во время шоукейса? Он и так был знаменит своими придирками, а тут и вовсе сорвался бы. Хуже всего было то, что Пак Джинён искренне считал себя отличным вокалистом. «Наполовину воздух, наполовину звук» — любимая фраза Джинёна, которая, наверное, уже снилась Сынмину и Чонину в кошмарах. Те даже подумывали найти тренера по вокалу на стороне, чтобы не ограничивать свою технику узкими представлениями твердолобого JYP. Не хватало, чтобы он и к Мие прикопался с этими наставлениями, а то и правда убежит она из JYP куда-нибудь в SM. Или, еще хуже, в объятия Ян Хёнсока, который только и ждал, чтобы переманить талантливых и перспективных трейни в YG. Ладошка Черён вдруг тронула его плечо. Чанбин обернулся. — Мы можем вам помочь. Дело в том, что этот Доквон… он приставал когда-то давно к Йеджи-онни. — Почему вы раньше об этом не говорили? — свистящим шепотом возмутился Чанбин, сжимая кулаки. Черён одарила его снисходительным взглядом. — Мы хотели дебютировать. Мы так долго стажировались… Ты же понимаешь, что… лучше избегать скандалов. Чанбин раздраженно вздохнул, осознавая правоту слов Черён. Он и сам не был до конца уверен, как это всё обернётся для Мии. Но оставлять Доквона в агентстве и позволять ему крутиться возле неё нельзя. Словно по злому умыслу, на сцену вышла тройка танцоров-парней, одним из которых был Доквон. Чанбин скрипнул зубами, чувствуя, как в нем снова нарастает клокочущая ярость. Дернув плечами, он заёрзал в кресле, часто и тяжело дыша, маска стала давить и душить, колено запрыгало от нервов. — Не заводись, — послышался тихий спокойный голос на левое ухо. Затем рука хёна сжала его ладонь и успокаивающе погладила тыльную сторону большим пальцем. Мысль о том, что у Минхо в кармане доказательство вины этого ублюдка, раззадоривала, злила и пугала одновременно. Ладно, хорошо. Минхо прав. Они сделают все возможное, чтобы вышвырнуть Доквона. Скоро приедет их менеджер, они разберутся… Как-нибудь разберутся. Склонив голову набок, Чанбин бросил презрительный взгляд на сцену. Это что, танец? Кто так танцует? Какое-то аритмичное дрыганье телом под музыку. Как он вообще аудирование в JYP прошел? Как его ещё не выкинули? Вообще, за какие такие заслуги его на шоукейс пустили? Что этот Доквон о себе возомнил? И вот он метил в группу Чана? В его группу? Думал, что чем-то лучше Минхо и даже Йонбока? Да он же деревянный! Неужели наставники по хореографии этого не видят? Или думают, что хорошенькое личико все решает? Только вот… Зал почему-то был в восторге. Черт возьми, когда у этой шавки успели появиться фанатки? Чанбин заметил парочку баннеров со смазливым лицом Доквона, которые запрыгали в руках у кричащих девочек с началом номера. Рука Минхо сжалась крепче. — После того, что он выкинул, никакие фанатки в зале его не спасут, — словно читая мысли, сказал Минхо. Оставалось надеяться только на это. Стало немного полегче, когда за парнями вышла девушка петь соло. Не Мия, из другого юнита, но хотя бы мерзкая рожа с замазанной тоналкой разбитой губой исчезла со сцены. Окончательно переключиться получилось, когда вышла Нана. Чанбин поначалу даже не узнал её — настолько она отличалась от той девочки, которой он давал мастер-класс. Когда она успела постричься? Вчера вечером? Сегодня утром? Он не заметил, когда заходил в гримерку. Больше не было привычных черных кос, теперь вместо них — дерзкое каре с рваной челкой. Нана выглядела решительно со своей новой стрижкой, в длинном бесформенном черном пиджаке поверх белого топа, широких штанах и берцах. На голове кепи, залихватски сдвинутое набок. А стоило музыке заиграть, у Наны даже взгляд изменился. Он будто говорил: вам всем конец. Такая маленькая, но такая… свирепая и уверенная в себе. Чанбин чуть не забыл достать телефон и включить видео — они обещали записать каждое выступление, чтобы потом скинуть девочкам. Как и в студийной записи их групповой песни, Нана поражала высокой скоростью и флоу. Она была хороша в подаче, умело работая с интонацией: читала то агрессивно и громко, то переходила на шёпот. А содержание трека… это ведь был не кавер, а, судя по всему, её, авторский. — Умно, умно, — заключил Чанбин, довольно закивав. Минхо усмехнулся: — Где-то я уже слышал такие приёмчики. В смеси корейского и английского в целом не было ничего нового для молодой дерзкой рэперши: я крутая, мой флоу качает, вы мне не конкуренты. Но вот рифмы и подбор слов… — «This wonder girl will strike you twice, so you'd better shut your mouth!» Она в лирику и 2PM вставила, и Miss A, и DAY6, и Stray Kids, тактично умолчав про ушедших накануне из JYP GOT7. Они с 3RACHA когда-то вытворяли такое же, только Нана написала свои рифмы. Зал же был в восторге, услышав в рэпе любимые группы, и оценил креативность. И Чанбин очень надеялся, что Пак Джинён тоже оценил. Чанбин прикинул: пока что среди всех рэперш на шоукейсе Нана выделялась больше всех. Сразу бросалось в глаза, что она пришла читать рэп не для галочки, потому что группе нужна такая позиция. Нана пришла изливать свою любовь к хип-хопу. Может, для Show me the money пока рано, всё-таки это та еще мясорубка… Но вот в Unpretty Rapstar Нана точно могла бы зажечь, если бы шоу не закрыли. Может, не выиграть, но точно привлечь к себе внимание и набраться опыта. Чанбин не успел спросить порядок выступлений, так что теперь оставалось только гадать, когда девочки будут выступать вместе и сольно. Организаторы старались смешивать номера, чтобы публика не уставала от однообразия. После Наны выступали девушки из другой команды с танцевальным номером. Они сделали мэшап из «Cheer up» и «TT», вероятно, решив привлечь к себе внимание Пак Джинёна каверами на его любимых, а главное, успешных TWICE. Чанбин, хоть и сам обожал эти легкие и веселые песни, машинально сравнил этот номер с номером Джиа, Мии и Наны. Да, девушки на сцене определенно демонстрировали стиль JYP: их движения в танце были отточенными, харизма била через край… Только у JYP уже были одни TWICE. Даже ITZY… Чанбин скосил глаза на своих подруг. Даже ITZY уже отличались концептом от своих сонбэ. Более смелые образы, тексты дерзкие. Если подумать, босса вообще в последние года тянуло на эксперименты. Сначала он позволил дебютировать Чану со своей группой, потом ITZY со смесью концептов teen и girl crush, затем вообще вдруг решил свою японскую группу сформировать. Что дальше? Чанбин смотрел на сцену, и ему очень хотелось верить, что чутьё его не подводит: Пак Джинён в последние годы действительно искал что-то новое и необычное. Оставалось надеяться, что сегодня он это найдёт. После девочек выступили два парня-рэпера, с одним из которых занимался Чанбин, а после них на сцену вышла Джиа. Если номер Наны снимал Чанбин, то сейчас вдруг Минхо отпустил его руку и вытащил свой телефон. Чанбин усмехнулся. Хён мог сколько угодно строить из себя равнодушного, но в темноте зала блеск сцены и ослепительность Джиа, казалось, отражались в его глазах только ярче. — Она тебе говорила, с каким номером будет выступать? — спросил Чанбин. Минхо только отрицательно покачал головой, не сводя пристального, как у кота, взгляда со сцены. — А мы знаем, — вдруг тихо захихикали девочки справа. — Минхо-оппе понравится. Ой-ой, рассказала своим старым подружкам, но ни слова Минхо? Что ж у неё там за номер такой? Чанбин не особо обратил внимание на костюмы девушек, пока был в гримерке. Да и мог ли он, когда перед ним стояла Мия? Теперь же, в свете прожекторов, и он, и каждый в зале мог разглядеть Джиа. Весь наряд — полностью черный. Короткий топ облегал грудь, а изящные руки оплетало тонкое черное кружево. Глянец идеально прямых темных волос отражал яркий свет софитов, а по длинным ногам от узкой талии струились широкие прямые брюки. Из всего образа только одно яркое пятно — алая помада на белоснежной фарфоровой коже, и та — приглушенного оттенка. Сама элегантность. Сдержанно, ничего откровенного, только обнаженная полоска кожи подкачанного живота да белые кисти рук. Минхо, задумчиво прищурившись, склонил голову набок, а потом вдруг рассмеялся. Будто что-то понял. Как оказалось, не один Доквон обзавелся фанатами. Джиа тоже приветствовали на удивление громко, Чанбин заметил пару баннеров с её именем. Наверное, это фанаты-старожилы, которые следили за трейни агентства. Тем более, что это был не первый шоукейс Джиа, наверняка её запомнили. Что ж, это хороший знак, рассудил Чанбин. Пусть JYP заметит, что у Джиа уже есть маленькая база поклонников. Наверняка после этого шоукейса она только возрастёт. Девочки справа тоже захлопали. — Су Джиа, файтин! — крикнула Рюджин, привлекая к себе внимание сидящих рядом. На экране было заметно, как уголок алых губ дернулся в улыбке, но в целом Джиа выглядела царственно спокойной. «Напившись этим странным настроением…» Стоило раздаться чувственному голосу, как Чанбин сразу все понял. «Ты можешь отпустить себя. Но от меня тебе не уйти». Тело Джиа пришло в движение: она изогнулась, изящно провела перед собой рукой с расслабленной кистью. Затем, сложив руки вместе, развела их в стороны, будто отворяя перед собой невидимый занавес. Представ перед публикой во всем своем великолепии, Джиа медленно и грациозно зашагала вперед, словно дикая кошка. Зал одобрительно загудел, приветствуя легендарный хит Тэмина «MOVE». Видимо, Минхо сразу сообразил, где он раньше видел этот сценический образ: нуны из TWICE уже делали женский кавер на Тэмина. Интересно, Момо или Мина помогали Джиа? Как она вообще додумалась до такого танца? Девочки, претендующие на роль ведущих танцоров, обычно выступали на шоукейсе с очень энергичными танцами, часто в стиле хип-хоп, или же, наоборот, с чем-то милым вроде каверов на тех же TWICE. Джиа же… сильно выделялась на их фоне. Ей не нужна была вычурная, чрезмерная экспрессия. Её движения были очень расслабленными, иногда даже ленивыми, а иногда страстными — в зависимости от музыки. Всё в ней было органично и осмысленно: каждое чувственное движение, каждый пронзительный взгляд. Джиа вообще выглядела очень зрелой по сравнению с другими участницами. И дело было не столько в возрасте, сколько в осознанности и потрясающих навыках — тренированное гибкое тело было в безупречной гармонии с музыкой. Любой может выучить легендарный номер Тэмина. Но не каждый сможет станцевать его правильно. Ещё когда Чанбин только начинал заниматься танцами в школе, его первый наставник говорил: «Если вам нечего рассказать в танце и вы пришли просто подрыгать телом под музыку, можете уходить — наши занятия будут пустой тратой времени». Так вот, Су Джиа, судя по всему, было что рассказать. И кому. Она смотрела в зал, на зрителей, она смотрела в центр, на JYP, и ещё она смотрела… на них. Минхо сказал ей, где находились их места? Как она видела их сквозь софиты? «В тусклом свете твои движения захватили меня. (В тебе есть ритм) Твои элегантные жесты, взгляды украдкой. На мгновение я лишился всего…» Чанбин тихо усмехнулся и поправил руку Минхо с телефоном — та уже успела сползти вниз и вряд ли сейчас снимала Джиа с лучшего ракурса. Сам Минхо вообще не обращал внимания на такие мелочи, полностью поглощенный танцем. Маска скрывала его лицо, да и вся его одежда, темная и мешковатая, была явно подготовлена специально. Но глаза… Чанбин еще не видел, чтобы хён смотрел на кого-то так. Когда Джиа наклонилась вперед, спрятав руки и выгнув спину, когда её блестящий взгляд прошелся по залу, а потом вновь нашёл их ряд, когда он в очередной раз встретился с таким же блестящим взглядом Минхо, Чанбин понял. Понял, что Джиа танцует как бы для всех, но на самом деле для одного человека. Ему даже стало как-то неловко. Это выступление само по себе — вызов. И дело не только в провокационном тексте, но и в высокой планке, особенно перед Джинёном. Чанбин надеялся, что понял, почему Джиа выбрала этот танец. Она была уже достаточно взрослой, чтобы плескаться в одном лягушатнике с девочками помоложе. Рискованно, но могло сработать. Возможно, ей просто уже нечего терять. И почему она все ещё не дебютировала? Может быть… Чанбин скосил глаза на точно так же завороженных танцем девочек. Может быть… Джиа правда не было места в группе? Рядом с такими яркими девушками, как Йеджи и Рюджин, рядом с такой умелой танцовщицей, как Черён… они могли перекрыть друг друга. Быть может, Джиа просто нужна была команда, в которой она будет на своем месте? Зрители снова в восторге. Особенно много было мужских голосов, заполнивших зал низким пробирающим гулом. И это очень хороший знак. — Записал? — хихикнул Чанбин на ухо хёну, когда Джиа уже уходила со сцены. — Думаю, всё-таки придется просить запись у Йеджи, а то твоя получилась кривоватой. — Я на тебя ещё посмотрю, — Минхо прищурился и многозначительно взглянул на Чанбина, — как ты будешь прыгать в кресле и хвататься за сердце. Словно назло, сразу после Джиа на сцену вышла мужская группа. Вместе с ними вернулись нервозность и желание кого-нибудь поколотить. Чанбин поправил маску и дернул козырек кепки, надвинув его на глаза. Он не хотел в очередной раз смотреть на Доквона. Не хотел видеть, как он танцует, слышать, как он поет, как его приветствуют девушки в зале. Они даже не знают… даже не подозревают, кого поддерживают. И всё-таки… не рассказать всё JYP сразу было верным решением. Если бы Доквона отстранили от выступлений, как бы тогда справился его юнит, потеряв одного мембера? Эти парни ни в чём не были виноваты, с кем-то из них Чанбин даже занимался рэпом и основами музыкального продюсирования. Черт возьми, ну почему всё так сложно? Едва прошла треть песни, его вдруг неожиданно ткнула в бок Черён. — Чанбин-оппа, это там не твоя девушка? Чанбин дернулся и вскинул голову, проследил за рукой Черён и действительно увидел Мию. Она стояла со своим юнитом за кулисой справа. Их же места были в левом крыле зала, так что Чанбину открывался прекрасный вид на то, что происходило в противоположной части. — Боже, какой очевидный, — захихикала Черён, переглядываясь с подругами. Шин Рюджин вынырнула из-за её плеча и с ехидной ухмылкой глянула на Чанбина: — Надеюсь, у неё нет кошек или собак. Лицо бросило в жар. Чанбин криво усмехнулся, радуясь, что маска скрывала его лицо, и отвел глаза. Ему уже было почти не больно. «Ты же понимаешь, что я не могу встречаться с парнем, у которого аллергия на кошек», — сказала ему когда-то Рюджин. Конечно, Чанбин все понимал. Он ведь не дурак. Его глаза снова нашли Мию. Она стояла всё в том же белом коротком наряде, в котором он застал ее в гримерке, в таких же были и девочки рядом. Видимо, их решили сначала поставить выступать вместе, а сольный номер Мии оставили на конец. Нервно поправляя микрофон, она осторожно выглядывала из-за кулисы и с любопытством осматривала зал. Слава богу, на сцену, где плясал этот придурок, она не смотрела. Джиа показала рукой прямо в их сторону. Мия прищурилась, Чанбин нервно облизал губы. Он хорошо её видел, а вот она, похоже, все-таки не могла ничего разглядеть из-за слепящих прожекторов. Чанбин сам знал, что, когда ты на сцене, зал зачастую превращается в дымчатое коричневое марево, в котором едва угадывались силуэты зрителей. Ладно, может быть, когда девочки будут выходить на сцену или когда свет приглушат, Мия все-таки… — Бин. Минхо вдруг тронул его за руку, заставляя оторвать взгляд от Мии. В руках у хёна ярко светил экраном телефон. — Менеджер приехал. Нам надо его встретить, поговорить. — Сейчас? — Чанбин растерянно посмотрел на сцену, где подходил к концу номер парней, а затем на Мию за кулисой. — Сейчас, — кивнул Минхо. Да что ж такое? — И Йеджи-щи пусть с нами идет, менеджер хочет поговорить с ней по поводу Доквона. Чанбин бросил ещё один взгляд на сцену, где только что завершил свое выступление мужской юнит, обреченно вздохнул и принялся аккуратно выбираться в проход вместе с Минхо и Йеджи. Уже вынырнув из толпы недовольных зрителей и дожидаясь Йеджи, Чанбин обернулся на сцену. Парни закончили выступление и направились за кулисы. Их было много: девять или десять, Чанбин не считал. Вместо того чтобы организованно уйти со сцены в одну сторону, они разделились и поплелись в разные. И ёбаный Доквон пошел в правую кулису. Чанбин сжал кулаки, впиваясь ногтями в кожу. С трудом сдерживаемые чувства обернулись огромной волной, которая на мгновение застыла над ним, таким беспомощным, а затем обрушилась со всей мощью. И что он мог сейчас сделать? Этот мудак там, на сцене, подбирается к Мие, а Чанбин просто должен стоять и смотреть? А что еще оставалось? Ну не станет же Доквон позволять себе лишнего у всех на виду? Чанбин старался успокоить себя этой мыслью, но от одной перспективы, что этот больной ублюдок окажется рядом с Мией на расстоянии вытянутой руки, кровь отливала от рук и ног, зато вскипала и стучала в висках. В последний момент высокая фигура Джиа вдруг загородила собой Мию. Доквон задержался на пару секунд, но наткнулся на ТАКОЙ взгляд, после которого спешно нырнул внутрь и, к облегчению Чанбина, исчез из поля зрения. Теперь Чанбин понимал. Минхо, казалось, всегда видел людей насквозь: друзей у него было мало, но зато они были самыми верными и надёжными. Оказывается, и в женщинах хён разбирался отлично. Всё закончилось? Только сейчас Чанбин заметил, что всё это время не выдыхал. Из оцепенения его вывел Минхо, сжав его ладонь и потянув на себя. — Идем, Бинни. Если хочешь что-то с ним сделать, сейчас самое время. Тяжело выдохнув, Чанбин тряхнул головой и бросил последний взгляд на сцену, где ведущая уже объявляла выступление Мии, Джиа и Наны. Придется посмотреть номер потом, в записи. Черён ему скинет. Горечь разочарования от того, что выступление придется пропустить — ничто по сравнению со жгучей смесью страха за Мию и злости на Доквона. Сейчас избавиться от него было куда важнее. Поэтому Чанбин поправил лезущую в глаза челку под кепкой и последовал на выход из зала вслед за хёном.***
Равнодушно-холодный свет в уборной придавал моему отражению в зеркале над раковиной по-настоящему измождённый вид, рассеивая волшебный эффект яркого сценического грима. Эйфория от первого выступления постепенно сходила на нет, уступая место усталости и новому волнению перед вторым выходом на сцену. Я окунула руки в струю ледяной воды, а затем провела мокрыми пальцами по шее. Мне нужно было освежиться и взбодриться, но так, чтобы не повредить макияж. Первое выступление прошло… хорошо. Почти как на репетиции. Если не считать того момента, когда во время резкого рывка Нана вдруг выронила микрофон. По какой-то фантастической случайности я оказалась рядом и умудрилась его подхватить. Доля секунды — и он полетел бы на пол, но я вцепилась в него чисто рефлекторно. Глаза Наны в ужасе расширились, но лишь на мгновение. Она быстро спохватилась и продолжила читать свою партию, пока я держала для неё микрофон. В итоге со стороны, наверное, смотрелось, как забавный элемент хореографии, этакий трюк. Только вот я сомневалась, что Пак Джинён в это поверит. Наверное, я сплю… То ли дело в усталости, то ли это адреналин сходил на нет, но всё происходящее сегодня казалось сном. Я так долго этого ждала: выхода на сцену, живого пения, реакции публики… У меня руки тряслись, когда я в первый раз, ещё на репетиции взяла в руки микрофон с передатчиком. Такая честь! Как айдол. Как настоящий айдол. Стайка стилистов, поправляющих макияж и укладку, команды режиссера, стук метронома в наушнике. И аплодисменты. И крики зрителей, которым нравилось, нравилось наше выступление! Пожалуйста, пусть это всё не заканчивается! Пусть это будет только началом! Лишь одно омрачало мои впечатления… Я старалась гнать от себя эти мысли, ведь это непрофессионально, но… Я видела, как они ушли. Я не могла разглядеть лиц, но Джиа подсказала, в какую сторону смотреть, и даже сквозь слепящие прожектора я увидела, как фигуры задвигались прямо перед нашим выступлением. Наверное, было слишком наивно рассчитывать, что Чанбин правда останется посмотреть мое соло. У него же работа. Надо быть благодарной уже за то, что он пришел в гримерку поддержать меня. Глаза предательски защипало. И всё-таки жаль, что он не увидит. Вдох. Выдох. Так, всё. Соберись! Я взглянула на отражение в зеркале. На мне уже был новый наряд, тот самый, который для меня приготовила Джиа, когда узнала, с какой песней я буду выступать. «Либо что-то максимально простое, либо вычурное», — сказала тогда она. Что ж, черное боди с длинными рукавами смотрелось максимально просто. Но в то же время… концептуально. Ткань облегала фигуру, как вторая кожа — ничего лишнего, только сама моя суть, а большего и не надо. Короткие черные шортики очень удачно сливались с боди, создавая иллюзию цельного костюма. Мне даже нравилось, что они не выделялись, как это обычно бывает, когда айдолкам приходится надевать на сцену юбки или короткие платья другого цвета. Не дай бог корейский зритель увидит у девушки на сцене лишний сантиметр попки! Всё, скандал. Эх, если бы показать этим зрителям клипы Ники Минаж или «WAP» Карди Би, у них, наверное, случился бы культурный шок. Хотя, конечно, всё они видели и знали. Было в этом некое лицемерие. Корейцы активно слушали западную музыку, но своим айдолам такого «разврата» не позволяли. А у меня не было выбора, только подстраиваться. В Штатах с моей азиатской внешностью в шоу-бизнес не пробиться, я уж молчу про родную Австралию, так что… оставалось пытаться влиться в корейскую индустрию. JYP — первое крупное агентство, которое начало активно набирать и дебютировать иностранцев в Корее. Я должна быть благодарна Пак Джинёну за шанс стать айдолом, благодарна ребятам из 2PM и GOT7, японскому лайну и Цзыюй из TWICE и, конечно же, моим землякам Крису и Феликсу за то, что те прокладывали путь таким чужакам, как я. «Номер одиннадцать, — раздался мужской голос в наушнике. — На сцену через семь минут». Ох, Джиа убьёт меня за то, что я ускользнула от неё в туалет. Я бросила взгляд на маленькие, аккуратные наручные часики с перламутровым циферблатом — подарок родителей, который я получила перед отъездом. Обычно я редко носила часы, но сегодня хотелось, чтобы со мной на сцене была частичка родного дома. Боже, семь минут. Я успею домчаться по коридорам минуты за три или даже две, а потом быстрая проверка микрофона, макияжа… В последний раз бросив взгляд на отражение, я вылетела из туалета. Мягкие подошвы белых кроссовок пружинили под ногами. Перед глазами мелькали коридоры, мне повезло более-менее запомнить дорогу до сцены. Я успеваю? Беглый взгляд на часы. Не снижая скорости, я завернула за угол и… со всей силы в кого-то врезалась. Воздух выбило из легких, в глазах потемнело. Потерявшая равновесие, полностью дезориентированная, я полетела вниз, когда вдруг чьи-то крепкие руки ловко подхватили меня и удержали от падения. — Попалась, — раздался у уха насмешливый голос. Я подняла голову, всё ещё обескураженная резким столкновением, и встретилась взглядом со светло-карими глазами. — Тебе нужно быть осторожнее, конфетка, чуть не убила нас обоих, — улыбнулся Доквон. Всё ещё не разжимая рук. — Если бы я тебя не поймал, ты бы навернулась и разбила себе что-нибудь… разве ты не спешишь на сольное выступление? Его взгляд скользнул вниз по моему телу в обтягивающем черном боди. От этого взгляда, который касался меня будто физически, от ощущения его рук на моей спине сквозь тонкую ткань, я почувствовала себя совершенно голой. Я застыла, как испуганный кролик, не зная, что мне делать, боясь даже лишний раз пошевелиться. Может, я себя накручиваю? В нашу прошлую встречу Доквон не сделал ничего такого… Хорошо, он меня поймал и спас от падения. Но почему он всё ещё держит? Почему не отпускает? — О, а это что? Вдруг я почувствовала обжигающее касание пальцев к голой коже между лопатками. Откуда?.. — У тебя, кажется, молния не до конца застёгнута. Аккуратно убрав длинные волосы, он вдруг подцепил замочек и потянул вверх. Он мог просто застегнуть молнию, но его пальцы скользили по моей спине вверх вместе с замком, вызывая табун мурашек. — Вот, готово. Хех, если бы я не заметил, ты бы так и вышла на сцену с наполовину расстёгнутым костюмом. Ха-ха, кажется, я спас тебя от неловкого положения. Это близость была… тошнотворной. Меня мутило от тепла его тела, от запаха, от ощущения рук на своей спине. Надо что-то делать. Боже, надо что-то делать, он ведь просто так меня не отпустит! Сглотнув, я буквально заставила себя отлепить от нёба занемевший язык и выдавила: — Д-доквон-щи, пожалуйста, мне надо… Он нахмурился, недовольно поджав губы: — Я же просил называть меня оппой. Или ты уже зовешь так кого-то другого? Объятия стали крепче. Жёстче. Я обманывалась насчет худобы Доквона: под сценическим нарядом — неряшливо расстегнутой на груди рубашкой и школьным пиджаком — скрывалось крепкое, натренированное годами тело. У меня потемнело в глазах, а внутренности будто покрылись ледяной коркой. Господи, Доквон, да что тебе от меня надо?! «Номер одиннадцать, на сцену через пять минут!» — голос оператора стал раздражённее. — Пожалуйста, мне правда надо идти, иначе я опоздаю… — уткнувшись ладонями в мужскую грудь, я попыталась отстраниться, создать какую-то дистанцию между нами. Доквон же вдруг спокойно разжал руки, освобождая меня из своей хватки. Не веря своей удаче, я поспешно шагнула назад, но… моя рука была тут же поймана. Доквон переплел наши пальцы, держа крепко, вновь связывая меня с собой. — Я тебя провожу. Ты такая неуклюжая, за тобой нужен глаз да глаз. Господи… Я сглотнула вязкий ком и облизала пересохшие дрожащие губы. — Я… я дойду сама. О нас ведь могут поползти слухи, если мы придем вместе. Спешно оглядевшись, я не заметила никого в коридоре. Ни души. Да почему мне так не везет? Хотя, если бы нас застукали, вообще могли бы подумать что-то не то. Доквон тем временем вздохнул и покачал головой. Его взгляд скользнул по моим голым ногам к бедрам, по животу, груди и наконец остановился на лице. — Ты же мне ещё должна за кофе. Знаешь, ты меня расстроила, когда ушла. Я думал, мы с тобой вместе собирались пойти на крышу, поболтать. Я ведь волновался за тебя, ты так неважно выглядела. Но ты ушла, оставив меня, как дурака, у автомата. — Мне стало плохо… Почему я вообще перед ним оправдываюсь? — И стало лучше, когда ты ушла с ним? Его хватка стала жестче, а взгляд потемнел. — Знаешь, возможно, это наша с тобой последняя встреча. По крайней мере, пока. Ты могла бы подарить мне немного внимания, учитывая, как я о тебе забочусь. Я же пытаюсь быть с тобой учтивым. На его лице — искреннее разочарование. О чём он? Собрался уходить после шоукейса? Да я же тогда только с облегчением выдохну, если больше его не увижу! — Доквон, меня ждут, я должна… — Посмотри на себя. Сколько мужчин еще будут одарены твоим вниманием, конфетка Мия? Неужели я не заслужил хотя бы немного? Свободной рукой он потянулся к моей щеке, но я отпрянула. Тогда его лицо ожесточилось. Доквон поднял наши сцепленные ладони, потянул на себя. Провел кончиком носа по моему оголившемуся запястью прямо вдоль браслета с часами, шумно втягивая воздух. А я будто проглотила огромный кусок льда, который теперь застрял в груди, больно резался о ребра и морозил тело изнутри. Боже, что ему от меня надо? Что он делает? Я просто… не понимала его. Он сбивал меня с толку каждым своим действием, каждым словом. — Ты так вкусно пахнешь. Как конфетка. Я не забуду этот сладкий запах. Меня сейчас стошнит… — А ты, Мия? Будешь меня помнить, когда я уйду? И вдруг он коснулся кожи на запястье влажными губами. Первое мгновение я оцепенела от растерянности, но потом нашлась и потянула руку. Доквон, однако, держал крепко. Он не просто целовал, он втянул кожу, оставляя красный след, а затем и вовсе вдруг впился в запястье зубами. Я взвизгнула от боли и шока. Наконец-то рефлексы проснулись, и остервенело задергалась, пытаясь вырвать руку. Доквон же присосался к моей руке, как какой-то чертов вампир. — Пусти-пусти-пусти! Псих! Конченый! Я уже не думала ни о каких последствиях, дергала рукой и колотила второй по груди Доквона, лишь бы он отпустил. Это всё — какой-то сон… Это всё — не со мной… Наконец он освободил меня. Я по инерции отшатнулась назад и едва устояла на ногах. — Ты с ума сошёл! — воскликнула я, прижимая к груди укушенную руку. Доквон выглядел до тошноты довольным. — Разве ты не опаздываешь на выступление? «Номер одиннадцать, две с половиной минуты, где тебя носит?!» Господи! Я сорвалась с места и бросилась вперед по коридору, с трудом сдерживая слезы и подкатывающий к горлу приступ тошноты. Доквон меня преследовать не стал. Кажется, ему это было уже и не нужно.***
— Где тебя носило?! В голосе Джиа — клокочущая буря, впрочем, как и в её потемневшем взгляде. — Онни, пожалуйста, не ругайся… Я пыталась отдышаться после бега и того ужаса, который только что испытала, все еще прижимая ноющую руку в груди. Вокруг нас сновал стафф, на сцене громыхала музыка. — Я говорила тебе не отходить от меня! Режиссёр тебя уже обыскался, они хотят пустить вместо тебя другую женскую группу! Только сейчас я заметила сбоку от себя стайку девушек, которым уже надевали микрофоны. Что ж, может, это и к лучшему. Действие адреналина постепенно сходило на нет, тело охватила слабость, ноги подкосились. — Молись, чтобы тебя не выкинули из списка, а допустили петь после наших конкуренток! — прошипела Джиа, но я уже почти не слушала её. — С ней что-то не так! — Нана подскочила ко мне, подхватила под руку и помогла сесть на пол возле стены. Он всё испортил. Глаза заволокло мутной солёной пеленой. Он всё испортил. — Мия, что случилось? — голос Джиа теперь звучал спокойнее, но всё ещё строго и твёрдо. Она присела на корточки напротив и осторожно дотронулась до плеча. — Он… он всё испортил, — повторила я уже вслух, не сдержав всхлип. — Девочки, я не знаю… не знаю, как мне теперь выступать. — Да что случилось? — встревоженно спросила Нана. — Кто испортил? Мия, тебя кто-то обидел? Что с твоей рукой? Я утвердительно затрясла головой. Нехотя задрала рукав и показала следы чужих зубов поверх красного засоса на запястье. Мне самой было противно и страшно на это смотреть. Хотелось засунуть руку в воду и усиленно тереть кожу жесткой мочалкой с мылом в надежде, что получится избавиться от этой тошнотворной метки. Нана охнула. Джиа… кажется, я слышала скрежет её зубов. — Блядь, я убью его! Я же просила тебя не отходить от меня… Достав телефон, Джиа принялась яростно стучать по нему пальцами. — Номер одиннадцать, ты идёшь на сцену или мы тебя исключаем? Над нами навис мужчина из стаффа с планшетом в руках. — Я… — Идёт! — рявкнула Джиа. — Дайте нам немного времени, она руку поранила. У кого-нибудь есть пластырь? Вокруг нас засуетился стафф, кто-то притащил аптечку. Щедро полив запястье антисептиком, Джиа заботливо, но бескомпромиссно прилепила пластырь, закрыв укус. А я снова теряла связь с реальностью. Может быть, я просто уснула на диванчике в гримерке, и мне приснился кошмар? Пожалуйста, пусть это будет просто кошмар. Сейчас проснусь, и нет ни боли, ни следов зубов, ни отвратительного чувства, что кто-то чужой вторгся в мое личное пространство и оставил там свой мерзкий след. Боль в запястье обжигала. Отравляла все мое естество, напоминая, что случившееся — никакой не сон. Что вся стычка с Доквоном — реальность, с которой мне теперь придется иметь дело. Как мне выйти на сцену после такого? Как петь? Горло обожгло горькое чувство обиды. — Девочки, простите, — мой голос дрожал. — Я не знаю, как мне собраться… — Онни, пожалуйста! — Нана сжала мою ладонь и уткнулась лицом в плечо. А я вздрогнула. Нана редко меня так называла. У нас была столь маленькая разница в возрасте, и мне было так неловко от всех этих обращений, когда я только приехала, что я попросила Нану называть меня по имени. Да и вообще… она так мне помогала, так заботилась, словно это она была старшей, а не я. — Я же без тебя не могу дебютировать, — продолжала шептать Нана. — Не могу и не хочу. Пожалуйста, Мия! Джиа оторвалась от своего телефона и бросила на меня строгий взгляд. — Послушай. Мы разберёмся с тем мудаком после шоукейса, сразу же пойдем к руководству. А сейчас ты должна выйти на сцену и выступить. Соберись, Мия! — А что, если мне не поверят? У меня нет свидетелей… — Есть! — вдруг заверила меня Джиа. — Мия, ты даже не представляешь… Ему пиздец. Обещаю. И твой… короче, твой оппа позаботится о тебе. Кто? Чанбин? При чем тут… Боже, он же не впутался из-за меня в какие-то проблемы с Доквоном? — У меня нет времени объяснять, расскажем все после шоукейса. Не веришь мне, так доверься хотя бы ему. Я замялась, растерявшись под ее напором. — Доквон стажируется давно. А я… я никто. Вдруг они решат, что я оговариваю его? Или что мы вообще встречаемся? — Меня передернуло от этой мысли, но Доквон мог наплести всё что угодно. Он вообще выглядел каким-то безумно отчаянным. — Так вот иди на сцену и докажи, что ты не никто! Иди и покажи Джинёну, что ты нужна ему! — Онни, я не знаю… — Послушай, Мия. Ты здесь, — Джиа махнула рукой в сторону наших конкуренток, — лучшая вокалистка. Нана — лучшая рэперша. Я лучше всех танцую. И это объективная правда, даже не спорь. Мы не просто так попали в один юнит, у нас уровень! Ты сама это прекрасно знаешь. И ты правда хочешь уступить своё место кому-то другому? Кому-то, кто будет петь хуже тебя? Сейчас, когда мы уже выступили вместе и привлекли внимание и публики, и JYP? Я бросила взгляд в сторону группы, которая вот-вот выйдет на сцену вместо меня. С микрофонами, в сценических костюмах, такие яркие и красивые. Поймала на себе их косые взгляды. Кто-то смотрел с сочувствием, но большинство… со снисхождением и злорадством. Они не дадут мне шанса. Никакой пощады. Они попытаются отобрать у меня мою жизнь. Мою сцену. Мое будущее. Неужели я проиграю эту гонку? Неужели последний месяц без сна, бесконечные тренировки, часы совместного труда в студии, поддержка Чанбина и помощь Лино, да даже это чёртово боди, которое притащила для меня Джиа — всё зря? Ведь если я не выйду сейчас, мы уже вряд ли сможем дебютировать как трио. Даже если Нану с Джиа определят в ближайшую группу, меня выкинут за борт. Придется снова ждать, чтобы получить призрачный шанс снова выйти на сцену. И петь чужие песни. Танцевать чужие танцы. В груди всколыхнулось что-то жгучее, затмевая боль в запястье, затмевая все страхи и сомнения. Так, всё. Джиа права. Я должна всем показать. Я не для того столько тренировалась, не для того ночами не спала и помогала Нане писать наш первый трек. Да пошли они все… И Доквон. Пусть идет нахуй. Он ведь этого хотел, да? Чтобы я думала о нём не переставая? Чтобы постоянно смотрела на эту красную метку на руке, чтобы вспоминала, как она появилась? Хотел навечно поселиться в моих мыслях? Много чести, уёбок! Не твоя. Не твоя, слышишь, Доквон! Никогда не была и не буду! Я принадлежу себе и сама выбираю, кому себя отдавать. Захочу — отдам всю себя зрителям на сцене. Захочу — Бинни. Можешь сдохнуть от ревности, я только обрадуюсь. Это всё пройдёт, это заживёт. А вот если я сейчас на сцену не выйду, тогда всему конец. Мне конец, если я поддамся, если позволю Доквону взять над собой верх. — «Broke boys don't deserve no pussy»! — зло выплюнула я, поднимаясь на ноги и отряхивая колени. Ладно, я понятия не имела, с какой ложкой во рту родился Доквон. Просто треки Карди Би всегда поднимали мне боевой дух. Не дай бог корейцы узнают, что бывшая стриптизерша с феминистичными текстами — моя ролевая модель. Зато сколько в ней вдохновляющей дерзости! — Твой оппа, кстати, в зале, — как бы невзначай бросила Джиа, наблюдая за мной со сложенными на груди руками. Ей вовсе не обязательно было мне врать, чтобы поднять настроение. Я и так постараюсь справиться. — Онни, я же видела, как они уходили… — Ага, минут на пятнадцать. Потом вернулись, так что иди давай, порази его своим номером! Сердце предательски забилось. Ужасно непрофессионально, Мия, ужасно! Ничто не должно влиять на мой настрой на сцене, настоящие артисты должны уметь выступать при любой аудитории… Только за спиной будто снова вырастали крылья. Сердце колотилось, кажется, уже не в груди, а где-то в горле. «Это не Пак Джинён нужен мне, это я нужна ему», — повторяла я себе слова Джиа. Мне нужно показать, что я способна на стабильный вокал. Мне нужно петь вживую, а не плясать под фонограмму с выключенным микрофоном, как это делали те же aespa, иначе вообще зачем это всё? Зачем я столько лет занималась? В последний момент перед тем, как выскочить на сцену, я скинула кроссовки. Не слишком разумно с точки зрения техники безопасности, но я готова была рискнуть. Всё ради концепта. Джиа была права, для номера мне не нужно ничего лишнего. Никто уже не успевал меня остановить, когда я вышла на сцену. Холодный пол обжигал босые ступни, но я быстро привыкла. Часто репетировала в зале босиком, чтобы потом не облажаться. Слепящий свет софитов уже не обескураживал, как в первый раз, а наоборот, приятно согревал, словно приветствовал моё возвращение на сцену. Не думать ни о чём. Забыть о том, что было пятнадцать минут назад, забыть о боли в руке. Забыть о JYP, о том, что меня оценивали, испытывали, пристально следили за каждым движением. Просто петь. Как всегда. Это то, ради чего я бросила родной дом, ради чего я два года потратила на тренировки. Взгляд прошелся по зрителям, остановился в центре зала, где, я знала, на меня пристально смотрел Пак Джинён. Затем я скосила глаза вправо, на третий ряд. С трудом подавила смешок, когда увидела две взметнувшиеся пары рук, которые махали и показывали на парня посередине. Наверное, Лино и кто-то из ITZY решили сразу сдать мне Чанбина. Ужасно непрофессионально. Нужно оставаться хладнокровной при любых обстоятельствах, выступать перед любой аудиторией, да хоть перед президентом Южной Кореи. Но в груди все равно разлилось приятное тепло от осознания того, что Чанбин всё-таки в зале, что он увидит. Глубокий вдох. Медленный выдох, отозвавшийся шумом в наушнике — мне уже включили микрофон, в этот раз ручной. Повернувшись спиной к зрителям, я опустилась на одно колено. Тук-тук-тук-тук. Биение сердца слилось воедино со звуком метронома в ушах. «Track God is a Woman, — послышался в наушнике равнодушный предзаписанный голос. — Artist on position». Ну все, момент истины. Пути назад нет. «Chorus 2-3-4…» — «You, you love it how I move you», — вместе с музыкой я начала медленно подниматься, — «you love it how I touch you, my one…» В конечном счете ты уверуешь, что Бог — это женщина. Плавное, завораживающее покачивание бедрами в бит, разворот к публике, свободная от микрофона рука, скользнувшая по шее к груди. Это чувство, которому невозможно сопротивляться. Оно продолжится, когда мы закончим, и ты уверуешь, мой единственный, что Бог — это женщина. Быть может, Ариана Гранде — слишком провокационно? Хотя весь наш перфоманс на шоукейсе — одна сплошная провокация. Я верила в каждое слово, которое пела, и это было главное. Ведь эти слова были про меня. Про нас. Про Нану, которая уничтожила конкуренток, даже парней, своим рэпом, про Джиа, заворожившую всех своим танцем. Про каждую девушку в зале — пусть не все понимали английский, не все знали текста и смысла песни, не все осознавали свою внутреннюю силу. Я могла донести смысл, ведь я в него верила. Джиа помогла мне добавить хорео в номер. Она следила за тем, чтобы сексуальность не перешла в пошлость. По меркам корейцев, по крайней мере. А я хотела доказать, что могу стабильно петь и танцевать, поэтому ко второму припеву я вновь оказалась на полу, лёжа на спине, разметав длинные, сияющие от блёсток волосы. Ты уверуешь, что Бог — это женщина. И в итоге я сдалась. К чёрту профессионализм и отстранённость, эта песня была для меня слишком личной. Бесполезно было отрицать, как идеально ложился текст на меня и на мои чувства к Со Чанбину. Быть может, именно эти чувства придавали исполнению… смысла. Жизни. Любви. Я расскажу тебе всё, о чём ты должен знать. Милый, возьми мою руку, спаси свою душу. И растяжка пригодилась, когда моя ладонь соблазнительно скользила по внутренней стороне бедра к колену. Сколько удовольствия мы можем подарить друг другу... Потом, когда не будет ни лишних глаз, ни одежды... Знаю, что смотришь на меня. Знаю, что понимаешь, о чём я пою и что обещаю. Со мной ты увидишь Вселенную. И эта Вселенная — я. Финальный вокализ — кульминация. Мой голос, звенящий и чистый, заполнил зал. Это было идеально, даже лучше, чем на репетиции! Чувства, которые переполняли меня: любовь, возбуждение, восторг от самой себя и восторг зрителей — всё перемешалось и нашло отражение в каждой высокой ноте. Бог — это женщина. Вскинув руки, я пела, сливаясь с музыкой, двигаясь почти в первобытном танце, а хор женских голосов на записи вторил мне: Бог — это женщина. Я не знала, чем это всё кончится. Но ещё никогда я не чувствовала себя такой живой, как сейчас. Это чувство продолжится, когда мы закончим. Его никому у меня не отнять. Оно заряжало энергией уставшее, утомлённое тело, исцеляло измученную страхами и переживаниями душу. Ты уверуешь, что Бог — это женщина.