Чёрное в белом

С моря дул холодный, острый ветер, нагоняя тучи. Я как мог кутался в меховой плащ, пытаясь закрыть воротником щеки. Мы стояли и следили, как небольшой корабль загружают для плавания. Туда-сюда ходили люди в морской форме, укутавшиеся сверху теплыми вещами, хотя не было похоже, что им сколько-нибудь холодно. Около нас понемногу собирались и другие люди с нелюдями, все они были в форме пансиона и о чем-то оживленно переговаривались. — Приедем прямо на первое занятие с Огоньком, — жаловался кто-то у меня за спиной. — Ага, отдохнули и с набегу в тренировки, — вздохнул ему в ответ женский голос. Что ещё за «Огонек» я мог только предполагать, но, кажись, это был один из преподавателей, причем, судя по вздохам, не очень ласковый. Интересно, это они ему прозвище дали, или это фамилия такая необычная? — Пап, а что написано на этом корабле? — спросил я, отчаявшись понять имя на боку корабля. — Это «Справедливость» на языке Завий. Возможно, капитан этого брига родом из Заварэйна — земель вампиров. При упоминании вампиров, невольно вспомнилась Вироя. Интересно, где она сейчас? Надеюсь, дела у неё получше чем у меня. Жаль мы не обменялись адресами, хотя, если она в пансионе, она всё равно бы не получала мои письма, пока не приехала бы домой на каникулы. Спрашивать у отца про дела семьи рэ-Бифал тоже глупо, он никогда не интересовался ими. — Ты уверен, что не передумал? — Рэйн, видимо, понял мою задумчивость по своему, — Когда ты взойдешь на борт, обратно ты вернешься только когда выпустишься или… — Я знаю, отец, — перебил я его, невольно хмурясь, — я не передумал. — Знаешь, — он хмыкнул, положив руку мне на плече, — я всегда переживал, что выращу наследника разбалованным и изнеженным, но… Смотря на тебя, иногда я вижу перед собой действительно взрослого юношу. Крепкого характером и умного. Пусть не все твои решения нам с матерью по душе, но я верю, что у тебя есть будущее. Хорошее будущее. — Я… — я не знал что сказать. В душе что-то неприятно кольнуло, а из груди вырвался вздох. На борт заканчивалась погрузка. — Я знаю, что, возможно, был не лучшим отцом для тебя. Тобой по большей части всегда занималась прислуга, а после твоей травмы, ты будто бы стал нам чужим, — он вздохнул — я видел, что тебя что-то мучает, но всё не набирался смелости провести с тобой время, да и ты был так увлечен учебой, что, кажись, не замечал ничего вокруг. — Я не очень понимал, что происходит, — максимально честно ответил я, кусая щеку, — учеба показалась мне единственным успокаивающим занятием, — и говоря это я ничуть не врал. Эта привычка осталась с прошлой жизни. Всегда, когда что-то происходило не то, когда жизнь шла наперекосяк, когда хотелось уйти от всего мира и спрятаться, учеба со своими четкими правилами, последовательностями и отвлеченностью от реальности, помогала мне прийти в себя. Мне всегда было легко учиться. Возможно, при желании я бы понял ядерную физику, но душа легла в первую очередь к языкам. Уж не знаю почему. Родного языка и английского мне было мало. — А мы с матерью закрыли на это глаза, — он опустил руку, переведя взгляд куда то в сторону. Всех пригласили на борт, первыми стоило пропустить учеников пансиона, их было большинство, — все в своих делах и заботах, совсем забыли, что тебе нужна помощь. — Пап, хватит. Что было, то было. Просто, если тебе правда жаль, пожалуйста, позаботься о Лили и Роберте. Я уже буду далеко и кто знает, что случиться, а они не должны терять родителей из-за меня. Кстати говоря… Вы с мамой не ссорились? Просто, суд наверняка не очень хорошо на всех повлиял, — за разговором, мы уже взошли на борт корабля по доске и ожидали остальных пассажиров. — Наверное, бесполезно будет скрывать от тебя, мы действительно разругались. Но больше не друг с другом, а с Исэйей. Я никогда не видел Луизу такой, не думал, что она настолько будет против. Я знаю, твоё рождение было испытанием, да и вообще нам не хотелось бы терять ребенка… Да и все эти светские газетёнки, — он скривился, словно съел лимон. Что ж, те газеты я тоже видел. Мне продолжали их приносить, но каждый раз, видя заголовки по типу: «Скандал в семье маркизов рэ-Моран», «Семья рэ-Моран планирует отречься от наследника», «Семья рэ-Моран и темные корни: что скрывают маркизы?», я хотел их сжечь. Скажу честно, прочитал я статьи две, а после того, старался на те заголовки даже не смотреть. Никто из нашей семьи официальных комментариев не давал и газетчики очень широко изгалялись в выдумках. Это бесило. — В общем, Луиза, кажись, в большой обиде на Исэйю. Но, надеюсь, это не на долго, — я только кивнул, не желая пока что дальше продолжать, не приятную для нас обоих, тему. Тем более, что сейчас в моем распоряжении был целый корабль, который я мог рассматривать, но, наверное, не везде мог бы ходить. Хотя очень хотелось. Первое, что не сразу, но привлекло внимание, пока мы шли к каютам — палуба не была плоской. Она была будто-то крыша — чуть выпуклая к середине. Уж не знаю из-за чего, то ли это дефект — хотя не похоже — то ли это такая задумка, что бы вода, если сюда попадет, не скапливалась, а утекала к концам корабля. На одной из стен внутри меня привлекла прикрепленная гвоздем бумага на которой значилось: 1 — Все зажженные лампы должны быть погашены в десять часов вечера; 2 — В трюме категорически запрещено курение, разжигание открытого огня; 3 — Все кухонные принадлежности должны содержаться в чистоте; 4 — Стирка белья в трюмах запрещена. При хорошей погоде капитан назначает день для всеобщей стирки; 5 — Раз или два в неделю необходимо выносить постельное бельё для проветривания; 6 — Пассажиры, проносящие на борт спирт или другие алкогольные напитки, должны сдать его на хранение капитану. При необходимости они могут получить ежедневную разумную порцию; 7 — Запрещен пронос пороха, пистолетов или холодного оружия. Всё необходимо сдать на хранение капитану в сейф. Они будут возвращены пассажирам в конце поездки; 8 — Карты или кости не допускаются на борт, так как они могут легко привести к ссорам и разногласиям. Пассажиры должны относиться друг к другу с вежливостью и уважением; 9 — Моряки не допускаются к пассажирским апартаментам, только если не выполняют свою работу или поручение. Также и пассажиры не допускаются в рабочие зоны судна, рулевую, каюты офицеров и капитана, а так же места пребывания пассажиров других классов; 10 — Не допускается забивание гвоздей, сверлить отверстия, т.к. это может привести к повреждению корпуса судна; 11 — Пассажиры, по возможности, должны следить за личной гигиеной и пользоваться чистотой одеждой; 12 — Все виды игр и развлечений допускаются, и рекомендуется в качестве вклада в поддержание хорошего здоровья во время долгого путешествия; 13 — Пассажирам запрещается говорить и отвлекать рулевого; 14 — Все приказы капитана обязательны к исполнению. Вот уж что-то я не думал о правилах на корабле. Ну сиди себе в каюте и дело с концом, а оказывается тут, как и в любом порядочном общественном месте, есть целый свод правил. И очень даже полезных, будем честны. Интересно, правило про огонь было изначально или кто-то додумался его когда-то зажечь? Впрочем, путешествие на судне вообще оказалось не таким простым занятием, как я предполагал, ещё и довольно дорогим, как мне кажется. Так как ни у меня, ни у отца не было бесплатного пропуска на корабль, как у студентов, мы заплатили за каюты. И заплатили не мало, всё-таки хотелось плыть с комфортом. В добавок ко всему, ещё на суше нас предупредили, что стоит купить матрасы, постельное белье (то, что мне дали с собой, отец использовать на корабле запретил) и столовые принадлежности. Всё это выдавалось только рабочим судна, а пассажирам не полагалось. Впрочем, я примерно понимал почему. Сырость и, возможно даже, паразиты, испортят то же постельное очень быстро, из-за чего каждый раз придется покупать новое, а это лишние траты капитану корабля, да и ведь неизвестно сколько в итоге будет человек на борту и может оказаться, что половина из закупленного была не использована и выброшена. В общем, деньги на ветер. А столовые приборы это уже вопрос скорее брезгливости пассажиров, да и, опять-таки, их могло просто не хватить на всех, если пассажиров будет больше планируемого. Коридоры, в которые нас завел один из слуг, располагались под надстройкой на противоположной от носа судна части. Вроде, это назвали ютом. Вошли мы с улицы, но, как нам сказали, вход так же есть из самой надстройки — капитанской рубки. — Здесь по бортам расположены основные жилые каюты, — говорил служащий заученный текст, — в середине, ближе к носу расположены две столовые. По правому борту для первого класса, то есть ваша, и строго напротив, по левому борту для всех остальных. Посередине, между этими столовыми находятся помещения камбуза. Если спуститься из камбуза попадете на платформу, где находятся продовольственные кладовые, так что туда лучше не идти, — по ходу рассказала оказалось, что на борту есть небольшая библиотека и гостинная, нам сказали где находиться врач и что если нам станет скучно — тут есть зал с музыкантами, которые в определенное время развлекают пассажиров хорошей музыкой. Это тоже стало для меня открытием. Как-то не думал я, что такое возможно на корабле. Сама моя каюта была рассчитана на одного человека и оказалась не то, чтобы большой, но на одного места хватало. По крайней мере развернуться было где и я не обо что не бился. У меня тут была, уже заправленная слугой, кровать, под ней расположились два сундука, в которые я благополучно закинул все свои пожитки. Чуть ближе к выходу, в правом углу, стоял умывальник с овальным зеркалом, дальше вглубь письменный стол со стулом, а напротив стоял ещё один столик и два кресла. На этом столике стоял оранжевый кристалл в виде полусферы. Как мне пояснили это — отопление. Всё таки печь — а оказывается на корабле есть каменная печка — топиться не постоянно, а только когда нужно приготовить еду. Да и не доставало бы тепло печи до всех кают. Два прямоугольных, закругленных сверху иллюминатора хорошо освещали пространство, но все-таки и лампа тут тоже имелась. Правда не с кристаллом, а самая обычная масляная. Видимо, денег на такую роскошь не хватило уже, но не важно. Что еще порадовало, так это ковер на полу. Я мог спокойно дать ногам отдохнуть от теплой обуви и при этом ничего себе не отморозить. Впрочем, улечься в постель я не спешил, мне было уж больно любопытно погулять по верхней палубе и посмотреть на то, как будет происходить отплытие. Выйдя на воздух, я мог наблюдать работу моряков. Со стороны всё выглядело так непонятно, но в то же время правильно и захватывающе, что невольно создавалось впечатление, что наблюдаешь за совершением тайного ритуала. Как я понял из коротких команд офицеров, сейчас устанавливались в нужную позицию паруса, соответствуя направлению и силе ветра. Пока грел уши, понял только то, что чтобы привести корабль в движение, используется уйма различных парусов, размещённых под различными углами относительно ветра. Вдруг, сзади, со стороны руля, послышалась громкая команда, от которой я чуть не присел (это ж как они голоса не срывают?): — Якорь выбирать! — я обернулся и заметил на месте рулевого, медвежьего вида, мужика. Нет, он не был оборотнем, хотя его размеры заставили меня на секунду задуматься над этим. И только я обратил на него внимание, как послышалось пыхтение, лязг цепи и такой же громкий ответ. — Панер! — Выбрать якорь! — после этих слов послышался шум разрезаемой воды и с хлюпаньем якорь поднялся из воды. — Якорь встал! — снова громкий, короткий ответ, — Якорь чист! — и с легким «бам» якорь оказывается уже на борту корабля, который почти сразу развернулся в сторону открытого моря. Я как-то незаметно для себя выдохнул и только сейчас обратил внимание, что всё это время на борту стояла гробовая тишина. Якорь принялись отмывать и ставить в положенное место, рулевой тоже выглядел очень сосредоточенно, откуда-то ещё раздавались команды и отчеты. В общем, я решил, что вылезу на воздух все-таки чуть позже, чтобы никого не отвлекать. А то мало ли, не хочу крутиться под ногами. В следующий раз я вышел на палубу только к вечеру. На мачтах висели масляные лампы, чуть освещая происходящее на борту корабля. Хотя, всё-таки, больше освещения давала полная Луна в небе. Я не решился подходить к студентам пансиона, которые тоже вышли на воздух и теперь играли во что-то странное. Один из участников создавал что-то вроде маленькой полупрозрачной платформы, которая поднимала его, где-то на пол метра над полом, а остальные считали время, которое он продержится на этом «подиуме» и не упадет. Видимо, это своеобразное заклинание считалось сложным, ведь никто из пяти участников не продержал платформу больше чем на десять секунд, пока я наблюдал за этим. За бортом тихо шуршало море, катались волны, словно серебряные свитки, переливаясь от света местной Луны. Все были заняты своими делами, а кто-то — как Рэйн — уже сладко спали в каютах. А мне было как-то тоскливо. С одной стороны, вот я добился своего, а с другой… Мне впервые очень сильно хотелось домой. Именно к себе домой, а не в усадьбу маркизов рэ-Моран. Мне не хватало шума города, не хватало привычных запахов, пусть и не всегда приятных. Я готов был променять что угодно в этом мире, чтобы оказаться в своём. Возмущаться забитостью маршрутки, ругаться с бабками в банке, поехать на шумный переполненный рынок, купить себе шаурмы. Хотелось даже вновь поругаться в пух и прах с коллегами и боссом, сидеть до ночи перед монитором за работой, ведь завтра дедлайн. Но в конце концов уснуть вместе с любимыми собаками на диване. Банально не хватало интернета, который даст ответы на все твои вопросы. Не хватало привычных книг, я уже не говорю о музыке и о том, что даже мою ругань тут не понимают. Я тяжко вздохнул, сгорбившись и опираясь локтями о борт. А что будет если я сейчас утоплюсь? — Чего вздыхаешь? — вдруг послышался знакомый голос. Я резко обернулся и заметил Гюилома. — Ты разве не должен был уплыть ранее? — вместо ответа спросил я, на что он только цыкнул языком и закатил глаза. — Я проводил остальных и вернулся в город. У меня были дела, поэтому плыву я только сейчас. — Вот как, — довольно рассеяно ответил я, не зная, стоит ли поддерживать с ним разговор. Помниться, в нашу первую встречу он был не особо во мне заинтересован, — почему ты не с остальными сейчас? — я слегка кивнул в сторону студентов. Гюилом посмотрел на меня с каким-то снисхождением, что мне совершенно не понравилось. Будто бы я умственно отсталый какой-то. — Среди них нет достойного собеседника. Я лишь вопросительно поднял бровь и снова повернулся в сторону студентов, внимательно их рассматривая. Они не выглядели как идиоты или агрессоры, которым при любом удобном случае хочется подраться. Вполне обычные ребята, парни и девушки, такие же люди доэтас как сам Гюилом. Или… Ах, ну да. Короткие стрижки, парочка стрижена под ноль. И ни намека на статусный кулон. — Тебя смущает то, что среди них нет аристократов? — А не должно? — он с презрением скривил губы и сложил руки на груди. Я же пару минут смотрел на него безразлично, а после вернулся к созерцанию волн, пожав плечами. Спорить и что-то доказывать не было никакого желания. Какие красивые переливы воды…