Солнечный свет

С самого детства мама готовила ее для женитьбы. Вдалбливала юной Аяке правила поведения омеги, учила главным церковным заветам, и все это для того, чтобы вырастить из нее прекрасную невесту для наследника «Солнечного света». Кейа Альберих был старше ее. Ненамного. Они… они иногда общались, мальчишка был вежливым и… да не может она ничего большего сказать. Он был поломанным мальчиком, которого презирала собственная мать. Мальчиком без зрения и способности к существованию. И вот для такого она себя берегла? Для щуплого больного ребенка? Аяка представляла себя прекрасной супругой для прекрасного альфы. Такого статного, высокого, сильного. С красивыми голубыми глазами и неотразимой хитрой улыбкой… такой… такой как у ее брата Аято. А-я-т-о. Она произносила в голове каждую букву сливала их в слово и краснела, не понимая, почему от одного взгляда брата у нее внутри, особенно там, внизу, горело пламя. —Мамочка, — она поклонилась перед тем, как поцеловать ее холодную ладонь. Адепт Каё уже несколько месяцев страдала от жуткой астмы. — Да, моя дорогая? — А мне обязательно выходить замуж за сына госпожи? Она изогнула тонкие брови и покачала головой. — Это закрепит наш статус, милая. Ты станешь верховной жрицей, а он пророком. Ваш союз будет очень влиятелен. — Но я не люблю его. Она прыснула в кулак и потрепала дочь по волосам. — Боже, ну кто здесь вообще испытывает это чувство? – Мама в отличии от остальных адептов свято верила в бога и священную церковь. – Ну ладно, малышка, чьей бы ты женой хотела стать? — Я могу сказать тебе честно-честно? — Да, я слушаю. — Я бы хотела стать женой Аято. Мама от неожиданности хлопнула глазами и замолчала. Каё никак не ожидала услышать именно это. Да, может быть, они и вправду были близки, но неужели настолько? —Дурочка, ты говоришь это потому что брат о тебе заботиться и всегда держит рядом. – она перевела все это на шутку. – Забудь об этом. Давай лучше почитаем молитву перед сном? Адепт Каё свято верила, что с возрастом Аяка поумнеет и примет свое предназначение, но пришла проблема с другой стороны. Амала Альберих разорвала эту помолвку и заявила, что по давним традициям, пророк церкви не может жениться и… Каё перелистала каждую запись, что имелась в архиве, каждую книгу и священное писание, нигде ничего не было о жертвоприношениях. Амала просто выдумала это, чтобы оправдать воровство омег из города. О каком укреплении статуса идет речь, если Аяка никогда не займет место главы церкви? Каё решила пойти в обход Амалы и устроить этот союз сама. Всего-то надо было подложить цветущую Аяку в разгар течки под альфу и все, дело сделано. Ребенок от Кейи будет спасательным жилетом для ее и без того шаткого положения. Женщина выждала дату, подготовила все что нужно и спешила в комнату дочери. Довольная своей сообразительностью, но приближаясь она услышала звуки столь несвойственные для благоразумной девушки. Звуки были похожи на тихое мяуканье или стон? Подойдя ближе, она поняла. Да. Это был стон. Каё медленно подкралась к дверям и прислушалась. Аяка была не одна, женщина отчетливо слышала шлепки и тяжелое дыхание альфы. Кто же посмел взять ее дорогую дочку? Каё медленно отворяет дверь, почти беззвучно и застывает в ужасе, моля всех богов, чтобы они ослепили ее здесь и сейчас. Ведь перед ее глазами возникло самое омерзительное зрелище. Обнажённая Аяка, разгоряченная прикосновениями, лежала на своей постели, широко раздвинув ноги, перед… Каё не верила, не хотела верить в увиденное. Аяка с огромным удовольствием принимала член собственного брата, сотрясаясь от наслаждения. Аято первым заметил мать. Поднял затуманенный похотью взгляд голубых глаз и остановился, устало вздохнул, прикрывая сестру одеялом. Она даже понять ничего не смогла, мать успела скрыться за дверью. — Что не так? Тебе не понравилось? —Мать. Аяка зажимает рот ладонью от ужаса и пытается не закричать. — Молитва… она должна быть на молитве! — Закройся в комнате – командует брат, выходя из нее. – Я поговорю с ней. Аято быстро одевается и захлопывает дверь в спальню сестры. Нужно было скорее найти мать, но куда она могла сейчас пойти не известно. К его огромному счастью, мама сидела на заднем дворе и молилась, стараясь сдерживать рыдания. Аято аккуратно приблизился и хотел коснуться ее плеча, но замер, когда она начала говорить. — Где я допустила ошибку? – она обернулась и взгляд ее был полон ненависти – Где! Где я допустила ошибку? За что бог так покарал меня? — Мама, успокойся, давай поговорим? — Не смей называть меня матерью, — женщина вскакивает на ноги и замахивается, чтобы ударить его – Ты чудовище, испортившее родную сестру. Ты посмел тронуть это невинное создание! — Мы истинные и ты это прекрасно понимала! — Что? —Не строй из себя дуру, ты знала. Ты получила результаты от доктора, но боялась признаться самой себе. Ты породила такого урода как я, чем ты лучше? Она бьет его наотмашь ладонью и Аято не чувствует боли, не чувствует раздражение и даже волнения. Камисато стало все равно. Он перехватывает руки матери и бросает ее на землю, а потом, тяжело вздохнув, произносит: —Мы будем жить как раньше, оставайся слепой если так хочешь, но я не позволю тебе тронуть мою сестру. — Бог покарает тебя. Ты грешен. —За твои грехи бог покарал нас, сделав такими! Тебе нести этот крест, так же, как и нам! Аяка стояла в дверях дома и с волнением наблюдала за родными. Слезы не переставая катились по щекам, но она даже не пыталась сбежать. Аято не должен нести все это бремя сам. Альфа подходит к ней и застегает расстегнувшуюся пуговицу на кардигане. —Дождь идет, иди в дом, застынешь. Она, все еще разгоряченная течкой, смотрела ему в глаза, желая прикоснуться к нему, но стыд перед матерью сжирал изнутри. —Иди в постель, я вернусь чуть попозже, сначала мне нужно увидеться с госпожой Альберих. —Зачем? — Попрошу официального разрешения, если матери так уж будет угодно. Аяка знала, что Амала согласится. Ей было плевать на всех кроме себя и своей власти, поэтому ради поддержки Аято она простит ему даже секс с сестрой. Страшно было оставаться дома одной. Мама сидела, неподвижно схватившись за волосы и, наверное, молилась. — Она отойдет. —Она никогда это не примет. — Хватит быть хорошей девочкой, Аяка, пусть поймет, что ты тоже живой человек и у тебя тоже есть чувства. Ты не ее собственность. Он целует ее в лоб. —Все будет хорошо. Ничего хорошего дальше не было. Аято получил официальное дозволение быть с Аякой, принес письмо от главы церкви, забрал сестру в свою комнату, а утром… Утром они проснулись от жуткого холода. Мама оставила входную дверь открытой настежь. Аято надел на себя куртку и вышел из дома в сад в поисках матери. Аяка поспешила следом, предчувствуя что-то неладное и была права. Она медленно покачивалась, вися на шёлковом платке, которое ей подарил отец на годовщину свадьбы. У матери было некрасивое посиневшее лицо, окоченевшее тело и сломанная шея. Аяка закричала как раненный зверь и упала на колени. — Это мы убили ее! Мы! Она зарыдала с надрывом и била кулаками по земле. — Это мы виноваты! — Она сама сделала выбор – сказал, Аято обняв сестру за плечи. —Помоги мне снять ее. — Что мы скажем в церкви? —Помоги мне ее снять – твердо сказал брат. — Оставлю ее тело собакам, они сделают свое дело. — Аято, — Закричала Аяка, сотрясаясь от злости и боли. — Она наша мать! Мы не можем так поступить! — Она мертва, Аяка! Какая разница, что будет с ее телом? — Мы должны похоронить ее. — Самоубийство — это один из грехов этой гребаной секты! Ее в любом случае не похоронят по-человечески. Ну, что ты плачешь? Соберись, нам теперь нужно учиться жить одним. *** — Пришли анализы Дилюка. Этот разговор состоялся два дня назад и Кейа все никак не переставал думать об этом. В ту субботу он планово приехал в красный дом для осмотра. Его «здоровые» глаза перестали различать силуэты и это ни на шутку напугало альфу. Если они не найдут донора, можно было попрощаться со зрением раз и навсегда. Бай Чжу принял его не сразу. У них с Ху Тао была работа. Вчера один из низших членов секты пытался сбежать, и псы Кейи перегрызли шею несчастного мужчины. Доктора красного дома разобрали беглеца на органы, а тело по приказу Альбериха прокрутили через промышленную мясорубку и подали его семье. Супруга так и не поняла, кого приготовила на ужин. Закончив с грязной работой, Бай Чжу сменил перчатки и выкинул в мусорку одноразовый халат. —Что с анализами? —У вас совместимость на восемьдесят процентов, истинность считается от девяносто пяти, но это самая высокая совместимость из всех экземпляров. —Тогда почему он не понес от меня в течку? —Много обстоятельств, — Бай Чжу улыбнулся, —Во-первых, его выпороли и это стресс для организма, во-вторых, заточение в холодной, влажной среде. Плод просто не закрепился. — Значит он сможет стать донором? — Кейа крутил в руках трость. Чувствовал себя сегодня подавленно. Редкое для него явление. — Да, месяц на приготовление и можно провести операцию и лучше вам сообщить ему заранее. Не стоит пугать его перед самой операцией. Пусть он подготовится морально. Возможно, решит пожертвовать глазом добровольно. Добровольно? Ну вряд ли. —Ага, —как-то отрешенно отозвался Кейа. — К Крепусу зайдете? —Разве ему не провели изъятие сердца? — удивился мужчина. — Нет, пациент не дождался его. —Ясно. Кейа покинул красный дом с тяжелыми мыслями. — Маска совы мне не нравится, мерки как-то странно сняли. Постоянно съезжает с лица. Вчера на вечернем слушанье чуть не свалилась. Можно с этим что-то сделать? – сказал Дилюк, играясь с темными прядями его волос. Они должны были спуститься на завтрак час назад. Но Кейа сегодня позволил себе вольность и отошел от привычного графика. – Кейа? Ты меня вообще слушаешь? —А? —Дилюк с ним разговаривал? Нет он его не слушал – Прости, можешь повторить? — Я говорил про свою маску… Что случилось? — Он переместился к нему на грудь – Два дня молчишь. — Сегодня свадьба у Аяки, я занят приготовлениями. —А точно ли в этом проблема? —Дилюк вздохнул, прошел месяц, а с Аякой они так и не поговорили. Кейа молчал. Думал. Почему-то раньше он мог бы спокойно отнять у него не только роговицу, но и весь глаз целиком, поместив в баночку с формалином для полного устрашения, а сейчас вот почему-то думает. — Кейа? —Скажи Дил… - Кейа привстал на локтях и взял его лицо в свои ладони —– Ты правда меня любишь? —Всей душой. —Дилюку так легко дается эта ложь — А, чего ты вдруг? — Нет-нет, ничего. — Кейа вздохнул. — Примем душ вместе? Душевую кабинку поставили вчера. Все-таки ржавый кран в ванной наконец отжил свое, чему Дилюк был невероятно рад, и стал протекать. Обещались починить быстро, но Рагнвиндр стал усиленно выпрашивать у Кейи душ и тот не смог отказать. Вылезти из теплых объятий было тяжело. Отопление в доме отвратительное, верхние этажи были холодными, а в начале ноября уже выпал снег. Дилюк встал на ноги и первым прошел в ванную. Быстренько включил воду и встал под горячие капли, растирая озябшие ладони. Выглянул в проход, но Кейи не было. Дилюк перестал бояться его присутствия, но это не значило, что с ним ему было полностью комфортно. Кейа психопат, а с такими людьми нужно всегда быть на стороже. — Любовь моя? — позвал Дилюк очень нежно. За последнее время он так вжился в роль, что казалось реально полюбил его. Ага. Так все думали. Дилюк висел на его руке, не отходил ни на метр, говорил на людях как обожает своего альфу, а ночью засыпал с тяжелыми мыслями, понимая, что всеми этими словами предает самого себя. Алые волосы прилипли к лицу. Дилюк вспенивает шампунь и аккуратными движениями промывает волосы на несколько раз. Кейа появляется в ванной и снимает с себя одежду. Дилюк тянет его за руку к себе и прижимается к холодному телу. — Как у вас проходят свадьбы? — Скромнее, чем во внешнем мире. Дилюк в прошлом году был на свадьбе Итера и его возлюбленной. Было весело, он тогда здорово напился и проснулся в одной постели с Тартальей. Чем они занимались по пьяни не трудно было догадаться. — Омега в белом? — Нет. В красном. — Фата? — Что? — Может букет? — Нет, ничего такого. Увидишь сегодня. —Кто вообще придумывал традиции? —Ты замолчишь или нет! Кейа срывается. Разговоры омеги ему докучают. Дилюк отшатнулся и сжал губы. У Кейи, конечно, случались перепады настроения, но чтобы так резко… Что-то случилось? Не спроста же он сегодня такой раздраженный. Может быть, он передумал на счет Аяки, но не может отменить свадьбу? Вполне похоже на правду. Аяка ему не чужая, даже если они отдалились, он все равно испытывает к ней теплые чувства. Тогда при Аято он просто погорячился и сейчас, наверное, жалеет об этом? Ага. Это же Кейа! Он и не способен на сочувствие. Какие наивные мысли посещают голову Дилюка в последнее время. — Прости, я не хотел кричать. Кейа дернул щекой, притянув омегу к себе и поцеловал в губы. Дилюк опешил услышать от него извинения, это что-то немыслимое, фантастическое и совершенно неожиданное. Если бы он мог, то точно записал бы это на диктофон и переслушивал перед сном. — Да ничего, забыли, — промямлил Рагнвиндр, все еще прибывая в шоке. — Дилюк? — сказал Кейа, намыливая его волосы шампунем. — Ты бы отдал мне все, о чем бы я мог тебя попросить? Омега рассмеялся, смывая пену. —Тебе же стоит только щелкнуть пальцами и все, любое твое желание исполнено, что я-то могу тебе дать? Кроме, разве что, своего тела? Тонкие пальцы перебирали отросшие волосы, цепляли за подбородок, ласкали шею, грудь и живот. Дилюк все еще вел себя достаточно неловко, хотя и разделил с Альберихом ни одну ночь. Молчание Кейи напрягло. —Может не будем говорить загадками? — Я может быть стараюсь подобрать слова, а ты вот так вот требуешь от меня правды. — С каких пор ты стараешься подбирать слова? — Дилюк усмехнулся. — Дилюк, — Он отчего-то вздрагивает и берет Рагнвиндра за руку. — Знаешь, несмотря на все ту мерзость, что делал твой отец, меня все равно тянуло к нему, и я ненавидел себя за это не понимая почему? Но встретив тебя все встало на свои места. Меня тянуло к нему, из-за тебя. — А, ясно, — Дилюк попытался сохранить спокойствие в голосе. Он и раньше догадывался, но всеми силами пытался отрицать это. А потом после течки и вязки, просто не хотел думать об этом, но сейчас, видимо, Кейа решил заговорить об их истинности. — Ты убедился. Мы истинные? Так? — Так. — И, что ты хочешь у меня попросить? Твоя метка на мне? Хочешь, чтобы я поставил свою? Или? Я не понимаю. — Мне нужен твой глаз. —Что, прости? — Рагнвидр нервно усмехнулся. И заговорил хриплым, будто сорванным долгим криком голосом. — Наказываешь меня? За что? Я весь месяц вел себя тихо. Фрида умница, так же вела себя прилежно. Я даже пределов двора не покидал. Молился со всеми в церкви. Как я провинился? —Ты ничего не сделал, — Кейа выключает воду и выходит оборачивая полотенце на бедрах. —Объясни! — Я же говорил, что один глаз можно спасти если подобрать донора. Ты или Фрида. Можешь выбирать. — На моих омежьих чувствах играешь? Знаешь же, что я выберу себя! Из-за горячей воды ванная наполнилась паром. Было душно, но Дилюк чувствовал только жуткий холод, проникающий под кожу. За время, проведенное здесь, он научился бороться с паническими атаками, но Кейа умеет удивлять. Юноша не плачет, не кричит. Его бьет крупная дрожь и он сейчас потеряет сознание. — Операция безболезненная, ты ничего не почувствуешь. — Удивительно, что ты решил спросить, — едко бросает Дилюк. — Зная тебя, ты просто бы положил меня под нож. Да и безболезненность? С чего такой подарок? —Не истери. Я прожил двадцать пять лет без зрения и теперь я наконец смогу вернуть то, что у меня отобрали. — Отобрав это у меня? Дилюк сжимает кулаки. Хочется сломать нос этому ублюдку, и он приближается ближе, наплевав на свою безопасность. О чем он вообще переживает? Зачем строит из себя хорошего и верного если все равно его отправят под нож? Так хоть получит мимолетное удовольствие. Приближается к альфе и вдруг в его голове возникает идея. — Хорошо, — говорит спокойно, — Я стану донором, но я хочу получить за это, что-нибудь стоящее. Не материальное, безделушки меня не интересуют. Что-то действительно ценное. Например, возможность попрощаться с друзьями… —Нет, — отрезает Кейа. — Тогда отмени свадьбу Аяки! — Я дал слово, а слово пророка «Солнечного света» не пустой звук. —Значит… —Мы на рынке? Хватит торговаться. Хочешь подарок? Стоящий? Хорошо. После операции я подарю тебе встречу с одним близким для тебя человеком. —Дай слово. —Я же сказал… —Дай слово! Кейа цокнул языком. —Даю тебе слово, Дилюк. А теперь одевайся, нас уже ожидают в церкви.