Eyes opened

Хакон даже с шага сбивается, видя своими глазами, что к Эйдену подкатывают. И не кто-нибудь, а задира Барни. На всякий случай Хакон берёт бинокль и смотрит внимательнее. Пилигрим абсолютно не замечает, как оценивающе его оглядывают и разве что не облизываются. И как Барни нарочито вышагивает от бёдра после разговора, явно надеясь, что Эйден обратит внимание. Но юноша настолько далёк от романтических и сексуальных материй, что ближе было бы до Луны дотянуться. Эйден не замечает флирт, если это не девушка. И при этом совсем не предвзят. Так что из всех возможных средств остаётся лишь поцеловать Пилигрима первым и надеяться на чудо, и Хакон искренне переживает, что эта же мысль придёт и к Барни в голову. Потому что тот пытается напоить пилигрима, да прямо с бутылки. И Эйден брезгливо отшатывается — вдвойне удивительно, ведь он без проблем пил из бутылки самого Хакона и не раз. Он продолжает наблюдать за неловкими попытками Барни подкатить, и за ещё более неуклюжими попытками Софи помочь брату… На весь процесс больно смотреть, но и отвернуться Хакон не может — за пилигримом нужен глаз да глаз, не ровен час попадёт под шальной клинок или зомби в пасть, и куда потом Хакону бежать??? Не каждый день молодые отважные пилигримы попадаются. Любопытства ради и вопреки здравому смыслу, Хакон при следующей встрече непринуждённо предлагает Эйдену свою фляжку. И тот отхлебывает из неё самогон без всякой задней мысли или колебания. Хакон не моргая смотрит на юношу, чуть стеклянными глазами озирающегося вокруг, и чувствует, как внутри всё плавится. И все-таки ловкий юноша ухитряется исчезнуть с радаров — Хакон выискивает знакомую коричневую сумочку на крышах вокруг водонапорной башни и холодеет внутри, не найдя. На всякий случай он даже взбирается повыше и тщательнее исследует возможные укрытия, но безрезультатно. Эйден как сквозь землю провалился, и Хакон начинает паниковать — не уберёг, не уследил, должен был пойти следом на встречу с Джеком и Джо. Никто не выходит из башни, в огороженном дворике копошатся несколько крепких парней с Базара, убирая трупы и завалы хлама. Хакон задумчиво потирает лицо — если у воды сменился хозяин, то это хорошо. Но если это не миротворцы — то не очень. Эйтор будет не очень рад и не пустит их в Сентрал-луп просто так. — Что ты затеял, Mon ami, — щёлкает языком Хакон, перебираясь поближе и прячась в разломе баннера. Тревоги за мальца тревогами, а словить стрелу от разбойников желания нет. Наконец, рация скрежещет и раздаётся голос Эйдена, как бальзам на расшатанные нервы: — Хакон! — Эйден! Где тебя хер носит?!.. — Хакон даже ни капли не жалеет о резком тоне, потому что пилигрим в ответ усмехается. — Соскучился, старик? Я на водонапорной башне, жду отряд с Базара. Ключи передать, так сказать. А ты думал, что? В голове Хакон проговаривает «что ты где-то в канаве с перерезанной глоткой, а я тут и нихера не знаю, и за мои седые волосы тебе надо уши надрать». В слух же он отшучивается: — А я думал, что ты по девкам пошел, да без меня. — Они недостаточно моются, чтобы к ним ходить, — Эйден фыркает и издаёт звуки дискомфорта. — Я запомню, но ты и сам не ромашками благоухаешь, mon bourgeon. Они препираются ещё какое-то время, и Хакон ощущает, что с плеч упала гора. Всё в порядке, Эйден жив и здоров, и они планируют своё путешествие к океану как ни в чем не бывало.