Eyes opened

Каждый день они играют в русскую рулетку с дневным светом — Эйден хоть и детально продумал маршрут, все ночные остановки и необходимое количество антизина, уфешек на дорогу до Нового Парижа, но ему все же тревожно. И эта тревога исподволь гложет его, превращаясь в ночные кошмары. Хакон изо всех сил создаёт видимость оптимизма или, может, это его нормальное состояние вне стен — он почти с детским восторгом реагирует на смену ландшафта. На чистые реки, в которых они регулярно стираются и моются, на плодовые деревья и кусты, которых в изобилии на заброшенных садовых участках. Первое яблоко прямиком с дерева Хакон долго держит в руке, часто дыша и оборвавшись на полуслове. Эйден не прерывает этот деликатный момент, лишь помогает ему опуститься на землю и садится рядом. В домике с яблоневым садом они проводят лишний день — Хакон ест одни яблоки все это время и почти не говорит. Но Эйден не тревожится — он видит, как разглаживаются линии на лице мужчины и как в глазах разгорается огонь. Почти на подступах к Новому Парижу Эйдена ночью настигает один из самых страшных кошмаров — он просыпается со вкусом крови во рту и спазмами во всём теле. Хакон бережно прижимает его к себе, негромко напевая что-то на французском. Но Эйдена трясёт настолько, что он не может вымолвить ни слова. В голове формируется план — Новый Париж почти также хорош как океан, рассуждает он, и Хакону тут будет хорошо, и меньше рисков, что Эйден обратится и обглодает ему лицо. Хакон долго смеётся в ответ, до слез и до хрипоты, продолжая прижимать юношу к себе. — А что, по-твоему, происходило все это время, малыш? Тебе не снятся кошмары, ты частично обращаешься. И как видишь, я жив. Черт его знает, по какой причине, но за два месяца твой внутренний монстр ни разу не причинил мне вреда, выходя погулять. Он, то есть, ты, очень ласковый. — Хакон уже явно отработанным до автоматизма жестом чешет пальцами загривок Эйдену. У юноши сами собой закрываются глаза и из горла вырывается довольное урчание. — Вот так-то лучше. Поспи ещё часик, чтобы прошли спазмы, и будем собираться. Мне не терпится увидеть Эйфелеву башню.