Eyes opened

— И что это ты делаешь, мне интересно? — Эйден распахивает глаза и смотрит прямо на Хакона, последние десять минут совершавшего поползательные движения по матрасу из точки А в точку Эйден. — Мне холодно, — без зазрения совести врёт мужчина, обессиленно распластываясь. — Я не для того тебе всю ночь сбивал температуру. Лежи. Спи. — Эйден без усилия переворачивает Хакона на спину и закрывает одеялами по самый нос. — Чуть ближе? — торгуется мужчина, пытаясь боком как гусеничка подползти к юноше. Пилигрим многострадально вздыхает, возвращаясь на место на другом конце матраса. — Тебе нужен покой, а я не хочу тревожить тебя моей бессонницей и кошмарами. — Тревожь меня полностью, Эйден. Безмолвный спор заканчивается тем, что Хакон возмущённо округляет блестящие от температуры глаза и шмыгает носом. Эйден непреклонен. Утром юноша просыпается под весом Хакона и всей стопки одеял, которые тот приволочил с собой — и под внимательным взглядом вполне уже осмысленных карих глаз. — В болезни и здравии, а? — подкалывает его Эйден. Хакон расплывается в абсолютно нелепой улыбке, и Эйден не может удержаться, он целует эти невыносимые губы совершенно невыносимого мужчины. Под одеялами жарко, и, кажется, с обоих сошло по семь потов, но лучшего места для них двоих не придумать. — В горе и в радости, Mon amour. Until the death and beyond. — Всё у нас не по-людски. Сначала развелись, потом даём клятвы. — Я скучал, — выпаливает Хакон неожиданно и тут же прячет лицо. Эйден обхватывает его крепче руками и переворачивает на спину. — Я так давно хотел услышать, как ты произносишь эти слова, — юноша почти невесомо водит губами по колючей щеке, подбородку, спускаясь к горячо пульсирующей шее и крестовидному шраму и ощупывая его языком. — Хотел узнать, какая на вкус твоя кожа и где мои прикосновения будут ощущаться острее. Но… Хакон млеет и растекается по матрасу безвольной лужицей слабой плоти под ним, из его горла рвутся едва различимые всхлипы и отрывистые вздохи. — Сначала тебе придется поправиться. — Эйден! — Хакон вяло, но очень настойчиво пытается схватить его за загривок, но руки его совсем не слушаются и он раздосадовано шипит как кот. — Могу предложить в качестве альтернативы ванну. И очень обстоятельное купание. С мочалкой и уточками, — игриво подмигивает Эйден, без труда выбираясь из плена одеял и объятий. — Я не могу рассуждать здраво, когда вся кровь отлила от головы. Ты это специально, да? — Хакон дуется, но не очень убедительно, и, когда Эйден помогает ему подняться с кровати и начинает раздевать для купания, у него алеют щеки и непрошенная улыбка сама расползается на губах. Вода в старой стальной бочке чуть горячее, чем ему комфортно, но когда внутрь забирается еще и Эйден, такие мелочи отходят на второй план. Хакон отдается полностью заботливым рукам, позволяя усадить себя на колени, и опускает голову на плечо, не мешая юноше быстро и деловито намыливать их обоих. Он почти задремывает, когда Эйден смывает пену и незаметно перекладывает его так, чтобы было удобно лежать. На воде между их коленями плавает целая армада резиновых уточек. Эйден задумчиво разглядывает их, зарывшись пальцами в мокрые волосы на затылке Хакона.