Eyes opened

Эйден приходит в церковь и озадаченно озирается. Он уже был здесь по поручению Хуана. Толпы заражённых, залитая химикатами лаборатория и гнездовье безумного программера в башне. И это здесь Хакон хотел встретиться?.. Хрен разберёт, что там на уме у него. Эйден терпеливо подключает лампы к генератору и садится на ящик, чтобы перекусить. Из рации раздаётся голос Фрэнка. — Ты на месте, пацан? — Да. Тут никого кроме полудюжины заражённых. Жду Хакона. — Ладно, держи в курсе. Конец связи. Эйден доедает сэндвич с козьим сыром и вяленой крысой и обнюхивает вощеную бумагу из-под еды. Надо было взять два сэндвича, пока они свежие. Спустя час в церковь так никто и не приходит, только заражённые заунывно хрипят по периметру освещения, расталкивая друг друга. Из рации наконец раздаётся голос, который Эйден давно не ждал. — Эйден, блять, где тебя носит?.. — мужчина раздражён и тяжело дышит на том конце линии. — Хакон. Сколько лет, сколько зим. Ах да, недостаточно. Я в церкви, жду тебя. Ты обещал информацию о Вальце. Эйден встаёт с места и метким пинком отправляет одного из заражённых в полёт к стене. Потом следующего. И так пока желающие не иссякают. — Это я в церкви. — Слушай, Хакон, ты сказал, что будешь ждать в церкви Святого Павла, и именно здесь я и нахожусь. Так что либо тащи свой зад сюда, либо иди в пизду. — Que diable, Эйден… Сиди на месте, я скоро буду. Связь обрывается, и Эйден пожимает плечами. Черт их разберёт, этих вилледорцев. Спустя час с потолка скатывается Хакон, с пыхтением и часто дыша вбегает в свет уфешек. — Клянусь богом, это как свидание вслепую. Говоришь «у святого Павла», имея в виду остров, а тебя ждут в соборе. — Я понятия не имею, о чем ты. — Именно! — Хакон всплескивает руками и достаёт с пояса бутылку с водой, выпивая залпом половину. — Всё-то с тобой через одно место, Пилигрим. — Всё ещё хз, о чем ты. Хакон качает головой. — Давай ключ. С лесов как градины сыплются ренегаты, Эйден комкает бумагу от сэндвича и зло пуляет в Хакона. — В пизду иди, — и пинает ногой генератор, поддерживавший уфэшки в зале. Эйден метит в Хакона, но тот по классике растворяется в полумраке собора, предоставляя ренегатам самостоятельно разбираться с оживившимися заражёнными. — Ах ты хитрая жопа, — пилигрим быстро теряет интерес к происходящему и под шумок взбирается на самый верх, на огромную готическую люстру. Ренегатов хватает надолго — пока из щелей не начинают выползать летуны. За бойней невозмутимо следит пилигрим, покачиваясь на люстре. На уме у него всего две вещи — сэндвич и наподдать Хакону. Ни того, ни другого в зоне видимости и доступа нет, поэтому юноша болтает ногами в воздухе и вздыхает. Последний ренегат становится закуской летунов, и ровно в этот момент все уф-лампы в зале загораются. Загадка пропажи Хакона раскрыта — мужчина ползал в поисках источника питания, чтобы устранить половину имеющейся проблемы — заражённых. Летуны и бегуны кидаются в рассыпную, более медленные кусаки ложатся в том же направлении. — Заставил ты меня побегать, — Хакон лезет наверх и вынимает топорик. — Ключ, Эйден. И я свалю из этого ебаного города, и ты меня больше не увидишь. — Всё-то ты обещаешь, — Эйден выразительно показывает средний палец, раскачивая люстру. — Хочешь по-плохому, будет по-плохому, — Хакон метает нож, но не в Эйдена, а в крепёж люстры, и юноша едва успевает перескочить на леса с падающей конструкции. - Может, ещё за косичку подергаешь, — издевается Эйден, свешивая ноги вниз. — Для тебя это всё игрушки? Это вопрос жизни и смерти для меня! — Хакон сотрясает топориком, высматривая быстрый способ перебраться на другую сторону. — Наверное, это ищешь, — Эйден показывает крюк, — ах, да, ты же больше не Ночной бегун, тебе не положены их игрушки. — Откуда ты?.. — Фрэнк рассказал. Лоан рассказала. Каждая встречная псина Вилледора. Джек Мэтт. Хуан Райнер. Мейер. Демулен. Тобиас… — Я уже понял, что ты говорил обо мне со всеми. Так соскучился? Так вот он я. Отдашь ключ и сможешь любоваться сколько влезет. Эйден делает вид, что задумался. — Даже не знаю. Нет. Хочешь ключ? Придётся убить меня. Или… - юноша качает головой. — Да нет, всё-таки придётся. Тебе нечего мне предложить, чего бы у меня не было. — Давай сбежим. Эйден аж забывает болтать ногами. — Ты же помнишь, почему я не согласился идти к океану с тобой? — Да. Что, если я скажу тебе, что твоя сестра не сможет уйти из Вилледора? — Пиздишь. — Как грубо. Хакон деловито усаживается на краешек лесов со своей стороны, отложив в сторону топорик. — Давай начистоту. Мия никуда не уйдёт, ей нужен ИВЛ и лекарства, которые поддерживают её жизнь. Ты можешь либо смириться, отдать ключ и уйти со мной к океану… Либо я беру ключ с твоего трупа и дальнейшая история уже не про тебя. — Я выбираю дать тебе пиздов, дать пиздов Вальцу, найти сестру, а дальше как пойдёт. Опционально уйти с тобой к океану, если будешь благоразумен. Хакон сопит так, что слышно с другой стороны. Он скрещивает руки на груди и долго молчит. — Умеешь ты в дипломатию, малыш, — наконец отзывается мужчина. — Есть всего одна проблема — Вальц убьёт меня. — Не убьёт, если я убью его первым. — Ты самонадеян, это опасно. — Идём в Рыбий глаз, там тебе ничего не грозит. Ну, кроме Лоан. — Это будет благородная смерть от руки бывшей возлюбленной. — Ты сам сказал — я умею в дипломатию. Хакон пожимает плечами и встаёт. — Посмотрим, как тебе это поможет. Как-то оно должно кончиться. Из рации раздаётся голос Лоан: — Эйден, где тебя носит? Церковь у Святого Павла пуста. — Я в церкви, ничего не знаю. Хакон беззвучно сгибается от смеха и кусает кулак, чтобы заглушить звук. — Я выдвигаюсь к Рыбьему глазу, конец связи. Эйден прячет рацию и вопросительно смотрит на экс-бегуна. — Церковь у Святого Павла и церковь Святого Павла — это две разные церкви, — отвечает мужчина. — Вилледорцы, блять.