***
Прошёл ещё один год. Нацуки исполнилось девять лет. Он всё также учился с Вилбертом и Леоном, все проблемы с ревностью также были на месте. Но у Вилберта была ещё одна значимая проблема... О которой он никому не говорил, даже родному отцу. После школы Вилберт сразу же возвращался домой, где его никто не ждал. Жил он один. Мать употребляла наркотики, а отец, накопив достаточное количество денег и устроившись на хорошую работу, забрал сына к себе, жену отправил лечиться. Из-за частых командировок отца Вилберт, по сути, жил один, деньги на всё необходимое высылались на карточку папой. В один день Вилберт на кровать. Внутри было пусто, а в суставах была странная боль, похожая больше на дискомфорт. Он понимал, что надо работать, учиться, чтобы в будущем стать хоть кем-то, помочь родителям, но сейчас его будто что-то приковало к кровати огромными чугунными цепями, которые неприятно сдавливали кожу, не давали и малейшей надежды на то, чтобы выбраться и начать что-то делать. Было чувство, что внутри абсолютно ничего нету, кроме стыда и вины. Стыда за то, что не может подняться с кровати и начать работать, стыда за то, что он же не может отблагодарить папу должным образомв. Стыда за то, что не сможет ничего добиться и помочь маме. Было легко сказать: "Возьми себя в руки и начни что-то делать, просто начни!", но понести ответственность за эти слова намного сложнее. Такое состояние у мальчика было часто. Вилберт просто лежал на кровати, иногда лились слёзы от стыда, усталости, сожаления и грусти. Потом парень снова садился за работу, пытаясь преодолеть самого себя и свою ужасную лень с усталостью. О своей проблеме Вилберт никому не рассказывал. Ни матери, ни отцу. Это только лишний раз заставит тратить деньги (и нервы) на психолога, что крайне нежелательно на данный момент. Может, со временем всё пройдёт, уляжется...***
Жил со своей проблемой Вилберт ещё один год. Мальчикам было уже по десять лет, они учились в четвёртом классе. Только прошли Рождество и Новый Год. Все ученики уже ходили в школу, хотя этого безумно не хотелось особенно зимой. Когда рано темнеет, мороз заставлять дрожать от холода, а в лицо летят снежинки. Кажется, один Нацуки любил это время года. Это ведь так красиво, когда ночью, под покровом тьмы, кружатся в прекрасном танце снежинки, всё под толстым слоем снега, словно под одеялом из сахарной пудры. Тем более столько прекрасных зимних занятий: коньки, снежки, лепка снеговика, катание на санках. Как можно не любить зиму? Нацуки часто просто не понимал своих сверстников. Какие-то очевидные вещи для других ему казались чем-то странным и непонятным, словно мальчик родился на другой планете. — Нацуки, можно поговорить? — учитель позвал мальчика на перемене. Нацуки послушно подошёл и начал слушать. — Видишь ли... Ты знаешь о том, как другие относятся к твоей внешности. С характером ладно, это надо много трудится, но, пожалуйста, соответствуй желанию твоих одноклассников. Ты же не хочешь, чтобы им было не комфортно? — мужчина пытался говорить максимально мягко, но в ответ получил лишь непонятливое и даже возмущённо лицо Нацуки. — Но я не хочу! Я не хочу соответствовать желаниям других! Мне нравится моя внешность, я не хочу её менять... — Нацуки, я прекрасно понимаю. Но общество требует твоих изменений. Привыкай, это норма в нашей жизни. Подстраиваться под других — нормально. — Тогда... Тогда я буду ненормальным! Я не хочу менять себя в угоду другим. Я не кукла и не игрушка! Разве люди живут для того, чтобы прогибаться под других и страдать? Мы ведь живём эту жизнь для себя, не для кого-то другого... Человека ближе самого себя у нас нету. Если хотите, чтобы человек непонятно зачем следовал этой "норме", то извините, я не тот, кто вам нужен. Разве таким способом можно подарить людям любовь и счастье, которого они заслужили? — Нацуки говорил от сердца, будто знал эти вещи с самого рождения. Учитель стоял перед ним и даже не знал что на это ответить. Всё сказано по факту, но в голове взрослого человека никак не укладывались две вещи. Первая: как десятилетий ребёнок способен так чётко выразить свою точку зрения, да ещё и так, что ответить будет нечего? Второе: как можно жить по другим законам? Ведь общество его никогда не примет... — Нацуки... Дай бог, чтобы у тебя в жизни было всё также светло и радостно, как ты хочешь. Но мне остаётся только бояться за тебя, ведь я не знаю, выживёшь ты в таком мире или нет... — Мне можно идти? Учитель на это просто кивнул. После этого Нацуки ушёл к Вилберт и Леону, чтобы во что-нибудь поиграть.***
Вилберт чувствовал, что ничего в его жизни не улучшается, а только наоборот — ухудшается. Он не понимал что с этим делать... Мало того, мальчик даже не до конца понимал что с ним. Вилберт не мог описать своё состояние должным образом, ведь даже не понимал из-за чего это. Единственным верным решением он посчитал пригласить Нацуки к себе. Он ведь наверняка поддержит... — Слушай, Нацу... Не хочешь сходить ко мне в гости? Я смог уговорить папу, он не против, чтобы ты зашёл на часик-другой — около Нацуки стоял Вилберт, который после своих слов неловко улыбнулся. — Я только за! — блондин радостно посмотрел на парня — Только я напишу отцу, можно ли. Не хочу уходить без спросу. Вилберт кивнул. Через пару минут после того, как Нацуки написал отцу, пришёл ответ: "Делай что хочешь". Было похоже на то, что отцу глубоко плевать на собственного сына. Но за многие года Нацуки уже смирился. — Он не против. — блондин посмотрел на Вилберта, отвлекаясь от телефона. — Хорошо. Тогда пойдём после уроков? — Угу. — парень мило улыбнулся и убрал телефон обратно в рюкзак. По приходу в дом Вилберта Нацуки разглядывал всё. Квартира была довольно старой и явно не такой уж и дорогой, но чистота, которая в ней царила, всё украшала. Приятно пахло свежестью, все полы были чистые, на полках и тумбочках даже пылинки нету. Будто Вилберт до прихода Нацуки специально вызвал клинеров, чтобы те навели такую красоту. — Это ты всё убирал? — Нацуки смотрел по сторонам, вдыхая свежий весенний воздух, который дул из открытых окон. — Конечно, а кто же ещё? Папа на работе, на служанок и так далее денег жалко. Блондин кивнул. Как только он снял свои сапоги, то замер в непонимании. Рядом с обувью стояли милые розовые тапочки с ушками кролика, хотя Вилберт точно говорил, что живёт один. Ну и на тапочки его отца это мало чем похоже... — Настолько красивые что ли? — Вилберт ухмыльнулся — Надевай давай, это твои теперь. — Это мои!? Но я же здесь не живу... — Нацуки всё ещё был не уверен, можно ли ему надевать эту обувь. — И что? Нацу, ты как не родной. Конечно к твоему приходу я тапки куплю! Не ходить же тебе в носках. Нацуки неуверенно, но всё же надел эти тапочки. Когда они пришли на кухню, то начали пить чай с печеньками, съесть которые Нацу не решался до того, пока Вилберт не скажет, что можно. Нацуки уже хотел сделать первый глоток чая, как тут язык пронзила резкая и жгучая боль. — Ай! — быстро поставив кружку обратно, Нацуки зажмурился и приложил руки ко рту — Горячо... — Боже ж ты мой... Говорил же, что не разбавлял! —Вилберт подошёл к Нацу и погладил его по спине — Вечно ты в облаках летаешь, братик. — Братик? — Нацу в непонятках посмотрел на друга, говорить было не очень приятно. — А? Ой, извини, задумался... — Вилберт отвёл взгляд — Тебе принести что-нибудь? — Льда. И побыстрее... Вилберт послушался и дал Нацуки лёд. Следующие пять минут Вилберт пил чай и наблюдал, как его друг сосёт огромный кусок этого самого льда. "Ну, если ему так лучше, то пусть.." — подумал Вилберт, смотря на Нацуки, как на дебила. — Слушай, я тут подумал, ты так намного быстрее себе вторую половинку найдёшь. — Пасему? — с куском льда во рту говорил Нацуки, пытаясь выдать хоть что-то разборчивое. — На тебя кто-нибудь посмотрит и сразу же подумает: "Ему нужна помощь. "... Дальше Нацуки от смеха подавился льдом. И на этот раз ему действительно нужна была помощь. После того, как блондин пришёл в себя, он начал заливатья от смеха уже от того, что чуть не задохнулся из-за льда. — Господи, что за цирк... — не выдержав, Вилберт тоже громко засмеялся. Дальше они начали смеяться просто так. Одного взгляда друг на друга уже хватало, чтобы по новой залиться смехом ещё на пару минут. В эти моменты Нацу и Вилберт были искренне счастлив. Чуть ли не единственные моменты, когда можно расслабиться, не думать о плохом и просто вместе смеяться от каждого звука, что происходит. Кто-то может сказать, что без повода смеются только дураки. Но порой без повода смеются просто счастливые люди. Когда они оба успокоились, то вместе сидели, облакотившись об спинки стульев. Щёки были красные, глаза блистели от радости, лица расплывались в улыбках. — Давно я так не смеялся... — Нацуки посмотрел на Вилберта. — Я тоже. Спасибо, что поднял настроение. — Вилберт улыбнулся другу только шире. — Ты же не любишь смех без повода, я правильно помню? — Ну, исключения всегда существуют. Вскоре оба пошли в комнату и сели на кровать. Просто поболтать, может поиграть во что-то. — Кстати, а почему ты меня тогда братиком назвал? — Нацуки вопросительно посмотрел на Вилберта. — Я всегда мечтал о младшем братике. Но этого так и не случилось. А ты за эти годы мне стал будто родным, поэтому и назвал тебя так. Но если не нравится, то не буду. — Да ладно, я не против. Это было мило. — Нацуки улыбнулся, после чего Вилберт слегка потрепал его по голове. — Значит, теперь буду называть тебя именно так. — Правда ты не учёл одну деталь. Я старше тебя, а не наоборот. — парень хихикнул. — Неважно. — Вилберт улыбнулся, а спустя пару минут продолжил говорить — Слушай, Нацуки, мне всегда было интересно... А с кем у тебя парные браслеты? Просто очень странно, что ты до сих пор нас не познакомил с тем человеком, у которого такой же второй. На тебя не похоже. Тем более летом твой День Рождения.. Я смогу этого человека на нём увидеть? — Ну... — Нацуки обнял колени, улыбка с лица пропала — Вряд ли... Просто это очень близкий для меня человек. Мы с ним знакомы буквально с самого моего рождения и его зовут Каил. Это единственное, что я могу о нём сказать. Он вряд ли разрешит что-то ещё говорить о себе, да и ты мне вряд ли поверишь. Но на моём Дне Рождения вы скорее всего не увидитесь. — Ясно, жаль, конечно. Всё хотелось посмотреть кому же такой цветочек достался. — Что!? — Нацу резко покраснел — Не встречаемся мы! И вряд ли он в меня влюблён... У нас большая разница в возрасте, наверняка он меня воспринимает, как ребёнка! — Он подросток? — Вилберт вопросительно посмотрел на Нацуки. — Можно и так сказать. Наверное... — Ну, значит разница не такая уж и большая. Возраст — всего лишь цифра. Во многих случаях это вряд ли будет работать, но в твоём вполне себе. Ты мыслишь явно не на десять лет, так что я не удивлён, что в тебя влюбился кто-то постарше. Даже то, что тебе скоро четырнадцать ситуацию не меняет. — Не преувеличивай. Я самый обычный ребёнок. Тем более романтика — последнее, в чём я сейчас нуждаюсь... И возраст как никак имеет значение! — И не преувеличиваю! Серьёзно, может это незаметно с первого взгляда, но ты внутренне во многом похож на взрослого, как минимум на подростка. Просто многие принимают за инфантильность твою мечту сделать как можно большее количество людей счастливыми, вот и всё. — Не знаю... Как по мне я ничем не отличаюсь от других. — Считай как хочешь. — Вилберт встал с кровати — Чай ещё налить? — Давай. Можешь заранее кусок льда с собой принести. — Нацу тихо хихмкнул. — Обязательно. — парень улыбнулся и ушёл на кухню. В комнате Вилберта также была чистота. Кровать аккуратно застелена, на столе всё убрано, по полочкам расставленно всё, что нужно. В общем-то, комната несильно отличались от остальной части дома. В эти моменты Нацуки вспоминал свою комнату, в которой часто творится настоящий хаос, будто только что ураган прошёлся, а потом ещё пробежало стадо слонов. У парня иногда не было сил элементарно поставить все вещи на своё место. Убирался лишь по выходным, и то только потому, что родители заставляют. — Чай готов. — сказал Вилберт, ставя кружку на кофейный столик около кровати. — Спасибо большое. — Нацуки улыбнулся. Хоть в доме и была предельная чистота, блондина не покидало ощущение, что что-то всё же не так. Вилберт будто что-то скрывал и явно не хотел об этом рассказывать. Нацуки переполняло волнение, которое он периодически чувствовал, находясь рядом с Вилбертом. — Вилберт, у тебя ведь всё хорошо? — спросил парень, посмотрев на своего лучшего друга. — Да, а с чего такие вопросы? — Дело в том, что ты порой бываешь очень грустным, будто с тобой что-то случилось. Учитывая, как ты много учишься и работаешь, у меня такое ощущение, что у тебя переутомления или типа того. Другого объяснения найти всему этому не могу. А может, это у меня фантазия разыгралась... — Ну, поздравляю, Шерлок. — Вилберт опустил взгляд и грустно ухмыльнулся — Я действительно часто бываю грустным, хоть и пытаюсь это скрыть. Знаешь, порой кажется, что как бы я ни работал, всё бестолку... Иногда я просто лежу на кровати, плачу и осуждаю себя за то, что вместо учёбы отдыхаю, бездельничаю. В такие моменты я чувствую себя виноватым перед своим папой. Мне всего лишь тринадцать, зарабатывать я не могу. Может, хоть так получится отблагодарить папу... После слов Вилберта Нацуки крепко обнял его и прижал к себе. — И ты ещё говоришь, что я рассуждаю по-возрослому? Ты уже готов зарабатывать деньги и помогать папе как только можно, это заслуживает уважения. Отдыха заслуживает каждый человек, особенно тот, который итак много трудится, хорошо учится и всегда готов помочь. Я восхищаюсь тобой... В свои тринадцать с половиной лет ты многого добился. Ты очень ответственный, прекрасно учишься в школе, всегда готов поддержать и помочь! И тебя любят твои родители... Да, с мамой вы видитесь очень редко, но она всё равно любит тебя! Очень! И папа у тебя просто прекрасный. Смог помочь своему сыну и жене, устроиться на хорошую высокооплачиваемую работу. Это же прекрасно! Я уверен, они уже счастливы и горды, что у них такой прекрасный сын! — Ты правда так считаешь?.. — на глаза Вилберта навернулись слёзы. — Конечно! Я бы не говорил, если бы не был уверен в своих словах! — Нацуки улыбнулся. После этого Вилберт крепко обнял парня и тихо заплакал. Каждые пять секунд слышалось тихое "Спасибо", Нацуки нежно гладил друга по голове. — Нацуки... Своими словами ты уже делаешь меня счастливым... Спасибо, огромное! — сквозь слёзы прослеживалась улыбка. — Не преувеличивай только, хорошо? Если я говорю тебе эти слова сейчас, то это не значит, что они всегда будут тебе помогать... Обратись со своей проблемой к папе, уверен, он поможет тебе. — Но я не хочу его беспокоить своими проблемами... — Это лучше, чем если ты потонешь в этих проблемах и слезах окончательно. Обещай мне, что попросишь помощи. — Обещаю. И спасибо тебе за эти слова. Мне от кого-то такое слышать было в новинку... А то, что ты мой близкий человек, делает эти слова ещё теплее. — Я счастлив... — Нацу нежно улыбнулся и обнял Вилберта только крепче. В душе у мальчика будто наконец промелькнулся свет, маленький луч надежды, что получится исполнить свою мечту. Может, человечество станет чуть счастливее... Парень не знал, кто он такой. И даже не знал, что рано или поздно по-любому в судьбах людей станет больше любви благодаря нему. Тогда, когда его способности откроются в следующей жизни... Сейчас Нацу был обычным подростком, со своими проблемами и переживаниями. Он прекрасно понимал, что не может сделать счастливым даже себя. Что уж там, даже полюбить себя не может. Поэтому Нацуки и мечтает сделать так, чтобы каждый человек ценил и любил себя и свою жизнь, в отличие от него... Тогда люди станут добрее. Не будут судить людей по внешности, не будут унижать друг друга, на лицах вместо злости, чтобы грусти или безразличия были радостные улыбки. В тот момент, когда Нацуки увидел улыбку Вилберта, его счастливые глаза и благодарности, то в душе будто наступил рассвет. Может, получится и Каила также осчастливить? А вместе с ним и весь свет...***
По возвращению домой Нацуки лёг на кровать. В душе была радость от того, что смог наконец помочь Вилберту хотя бы немного. Вспоминая сегодняшний день, в голове Нацуки прозвучали слова учителя: "Но мне остаётся только бояться за тебя, ведь я не знаю, выживёшь ты в таком мире или нет...". Улыбка с лица мальчика пропала. Может, ему действительно придётся прогибаться под другими, чтобы выжить в этом ужасном мире?.. — Клаус! — раздался злобный голос отца, который быстро открыл дверь в комнату Нацуки. Мальчик резко сел на кровати, посмотрев на отца так, будто в комнату зашёл монстр, в не родной человек. После этого Нацуки пришлось готовить ужин, потом мыть всю посуду, а вместе с посудой и все полы. В эти моменты отец смотрел на него с призрением, будто бы говоря взглядом: "Ничтожество! Давай лучше мой!". В какой-то момент Нацуки хотел ответить отцу, но не знал как. И не знал, какие последствия будут... Но через полчаса мужчина уже пил очередную бутылку хорошего коньяка, а когда домой пришла мама, то подошёл к ней, нависая над женщиной. — Ну и где шлялась? — грозно проговорил мужчина. — Я была в церкви, молилась... — шептала женщина, боясь даже посмотреть в глаза мужу. — Что ты врёшь... По мужикам шлялась, да, потаскуха!? — Нет конечно! Ты ведь знаешь, я всю жизнь была и буду верна тебе... Я ведь давала клятву в церкви! — Врёшь, для тебя эта клятва ничего не значит, тупая еретичка! — в следующую секунду раздался женский крик, вызванный пощёчиной. — Овца тупая! Ты такое же порождение сатаны, как и твой никчёмный сын! — Не надо! Отпусти, прошу! — Нацуки подбежал к мужчине, пытаясь защитить свою маму. Блондин всеми силами старался не плакать, сдерживая накопившиеся слёзы. — А тебе какое дело, сопля!? Какое ты право имеешь голом на меня повышать, а!? И что, идиот, опять рыдать вздумал!? Пытаешься строить из себя смелого, а по факту просто девчонка! Дальше пошла пощёчина, адресованная уже Нацуки. А потом ещё одна, и ещё... Всё они были безумно больными, как будто в щёку разом впивается тысяча маленьких иголок. После избиенмй Нацуки буквально втолкнули в свою комнату, да так, что тому осталось лежать на полу. После толчка отца в сторону Нацуки посмотрела его мать: — Я очень тобой недовольна, Клаус... — говорила женщина, хотя глаза и щека всё ещё были красными. — Завтра пойдёшь со мной на молитву. Тебе придётся умолять Бога о пощаде... — после этих слов дверь резко захлопнулась. Нацуки так и остался сидеть на полу до прихода Каила. Может, учитель был прав, и всё же придётся соответстврвать желаниям других? Иначе каждый будет с ним обращаться, как отец... — Я не буду... — говорил Каил, обнимая мальчика после рассказа того обо всём этом дне.