Каникулы с убийцей 2: Сделка с Дьяволом

4 декабря

Я слышу знакомую мелодию: мягкие, осторожные касания гитарных струн. Пальцы легкими волнами вырисовывают нотки, которые медленно пробуждают мое тело ото сна. Или от того состояния, в котором я сейчас нахожусь. Это вновь походит на сонный паралич: мозг всеми силами пытается подать сигналы организму, но тот окутан в транс между реальностью и иллюзией, забывая про то, что его предназначение — это жить, все-таки. И слушать мои, блин, команды. А я совсем не могу открыть глаза. Я помню эту музыку и знаю, кому она принадлежит. Звонит мой телефон. А эту мелодию я ставила на звонок Оливера. Черт. Давай же, Холли. Надо ответить на звонок и перестать лежать животом кверху. Я хочу слышать, как Оливер счастливым голосом рассказывает, как же ему сейчас хорошо. Надеюсь, что он звонит, чтобы поделиться чем-то хорошим. Интересно, когда мы вообще в последний раз с ним болтали? Какой сегодня день? Блин, слышу какие-то шорохи. Видимо, кого-то заколебала эта мелодия. А я ее люблю; она ассоциируется с майскими прогулками, романтичным походом и моим братом. И я не хочу, чтобы кто-то ее выключал. Я вообще не хочу открывать глаза; когда они закрыты, я не вижу весь этот пиздец, который на меня свалился с тех пор, как я сунула свою жопу в этот город. Так легче. Темнота хоть и дает возможность визуализациям моих страхов, однако я могу представить в темноте нечто хорошее. Например, лимонное мороженое. Тюльпаны. Лимонное мороженое в тарелке с рисунком тюльпанов. Веревку и стул. Мороженое из тюльпанов, посыпанное лимонными цветами, которые пахнут лимонными корками и тюльпанами. Мне страшно, короче. Еще и ноги болят. Как приятно осознавать, что я возвращаюсь в реальность. В кавычках. Через какое-то время удается немного сжать глаза и пошевелить бровями. Шорохи исходят совсем рядом. А вот музыка стала не такой громкой. Кажется, кто-то взял мой телефон в руки. Хочу спросить, кто теперь находится в моей компании, но не могу. Да и… надо ли? Мои глаза начали дрожать, когда я увидела в темноте свет. Точнее, теперь темнота стала светлой. Кто-то упорно раздражает мое лицо ярким фонариком! Хочу машинально закрыть руками лицо, но это не удается. Пока что. Но пальцы уже начинают шевелиться по моим командам. Прогресс. — Ну, открой глаза, раз не спишь, — резко озвучил спокойный, но недовольный мужской голос. Оливер все еще пытается до меня дозвониться, я отчетливо слышу музыку рядом. — Здесь тебе не лежак на пляжном курорте. Блин, а жаль… А че этот мужик такой злой, я понять не могу? Если он не знает последствия сонного паралича, ко мне какие претензии? Вот пусть поживет в моей шкуре; я вообще не понимаю, как моему телу вообще удалось выжить. Лучше бы помог моему телу размяться. Если бы я могла открыть глаза, я бы это сделала, вот. Ну ладно, была не была. Пора открывать глазки и просыпаться, а то Оливер, наверное, хочет сказать мне что-то очень серьезное. Все звонит и звонит. Как мило. Ресницы медленно приоткрываются. Я начинаю видеть то, что происходит вокруг. И просто… успокаиваюсь. Да, я успокоилась. Это все сон. Да, определенно. Зачем бояться? Меня надо просто ущипнуть. Да что вообще сейчас может произойти ужасного, если я сплю? Я ведь просто сплю, и этот все никак не связано с тем, что я вижу. Да-да. Так не может быть. Я просто сплю. Он поднимает руку, что-то нажимает на моем телефоне, и через несколько секунд я слышу голос из динамика: — Холли! Холли, ты меня слышишь? — Оливер? — окликнула я еще не пробудившимся, но абсолютно спокойным голосом, не переставая смотреть в одну точку. Это всё сон. Да. — Холли, где ты?! — Оливер крикнул чуть ли не навзрыд. — Я двое суток не могу до тебя дозвониться! Ни ты, ни мама не берете трубки! В голове какая-то фигня постоянно! Куда ты пропала, блин?! — Прости, брателла, — улыбаюсь. Мне хорошо и совсем не страшно. Повторяю для особо одаренных: это просто сон. — Я спала. — Где? С фармацевтом в коморке аптеки?! — Ну, нет. Я приличная. На этой фразе он цокает и запрокидывает голову назад. Ему скучно. — Где тебя носит, Холли?! Я думал, с тобой что-то случилось, у тебя еще и ноги больные, мать твою! — А он кричит и ругается. Пусть ругается. Это сон. Я не буду ругать Оливера за то, что он ругается вне реальности. — Ты понимаешь, что я сегодня по моргам хотел звонить?! — Оли, я… умерла. И попала в ад. — Что ты несешь?! — Потому что только в аду мы могли бы встретиться второй раз, да? Смотрю на его тело. Улыбаюсь еще шире, до боли в щеках. Он не произносит ни слова. Интересно, что бы он на это ответил? А я спокойна, как удав. Что он мне сделает? Я ведь сплю. — Холли, не пугай меня, ясно? — Кажется, Оливер все еще раздражен. — Скажи мне адрес, я приеду на такси и заберу тебя! — Ядро земли, минус шестьсот шестьдесят шестой этаж, остановка «Ад», девятый ряд, третий котел справа. — Все еще смеюсь, хрипло проговаривая. — Спроси мое имя у Дьявола и… дай ему чаевые из вены левой руки. — Это нифига не смешно! — вновь закричал Оливер. Наверное, его надрывы в голосе прочистили динамик смартфона от пыли. А он все так же томно вздыхает. Затем слабо махает ладонью в мою сторону. — Возвращайся домой, сейчас же! — Оли, я перезвоню тебе, ладно? Меня окутали небольшие подозрения, чтоб все знали. И похуй, что об этом никто не знает, а это просто мои мысли. Я все равно расскажу, в чем дело, и все меня послушают, даже если тут никого нет. А что, если я думаю, что это сон, а это не сон? Ну, это как «осознанный сон». Многие люди говорят, что в осознанном сне нельзя совершать самоубийство, потому что есть большая вероятность, что это не сон, а дереализация. Перебивка от Анны Стафл. Дереализация — это нарушение восприятия, при котором реальный окружающий мир воспринимается как нереальный. Всё, читайте дальше. Извините. В конечном итоге, ты теряешься в своей же собственной реальности. Возможно, это и есть мой итог? Я потерялась? И все, что происходит, это продолжение того, что началось? Началось… не несколько дней назад. А лет. Оу, я начинаю бояться? Как прекрасно. Кто-нибудь, закройте мои глаза обратно. — Не смей бросать трубку, Холли! — говорит брат. — Я тебя убью, когда увижу, ясно?! — Было бы здорово, Оли… — Не прекращай со мной говорить, а не то я… Кажется, ему реально стало скучно. Ну, мне тоже не понравился мой разговор с Оливером. Наверное, братик напуган. Я бы не стала с ним так разговаривать вживую, до сих пор надеясь, что достаточно одного щипка, чтоб закончился ведь этот кошмар. Он бросает вызов, не дав Оливеру повозмущаться, и полностью выключает телефон. Затем раздраженно бросает его куда-то рядом со мной с громким стуком. Я все еще не могу поворачивать голову. Только мыслить. И немного шевелить пальчиками рук и ног. Он совсем немного наклонился ко мне, сидя на стуле. Что, неужели соскучился? Или просто хочет плюнуть мне в лицо? Или просто ждет, пока начну говорить я? Прошло всего-то пять или семь секунд с момента разговора с Оливером. — Ну что, доигрались? Спасатели хреновы. — Ироничная, громкая насмешка Джека Найраса надавила на мой мозг. Я не знала, что сказать. Типа… вообще. Не решаюсь отвечать. Пытаюсь найти связь с реальностью. И понять свои эмоции. Пиздец, так этого же быть не может. Вы дурочку не делайте из меня, пожалуйста! Да убедительнее бы тут смотрелся живой Джефф Вудс. И спокойнее, я думаю. А что, у нас сегодняшний состав ртути не убивает человека целиком? К кому мне, блять, обратиться с ним вопросом? В дурдом?! Видимо, он понял, что я чуть в шоке. Наверное, да. Не дожидаясь от меня реакции, тот, кто очень сильно похож на Джека, включил фонарик (здесь было ужасно тускло) и принялся осматривать мое тело. Живот, руки, ноги… будто что-то искал. Или пытался найти. Ну уж нет, теперь я намерена даже… поговорить с ним. Господи, меня прости. — Что ты здесь делаешь? — как-то спокойно, но с натяжкой спрашиваю я, чуть поджимаясь от неприятных ощущений. Мне не нравится, когда на меня вот так смотрят, даже несмотря на то, что я не понимаю, какую эмоцию мне сейчас испытывать. Наверное, никакую не буду. Не хочу. Блин, я могла спросить вообще что угодно. Например, как у него дела. Или чем он занимался все это время. Или как он, блять, вообще здесь может сидеть, если Клер Миллингтон несколько лет назад убила его ртутью под кожу? Но нет, это был самый тупой вопрос в моей жизни. Он замер, чуть приглушил фонарик, а затем наклонился к моему лицу. Кажется, на меня что-то капнуло в этот момент. Я не вижу то, что находится под капюшоном. Тут слишком темно. — А ты что ползаешь по гидроэлектростанциям?! — сквозь зубы процедил Джек, как будто держит всеми силами свое желание придушить меня. — Я… гуляла, — отчитываюсь ему, как родному отцу. — Гуляла она! — Джек откуда-то достал что-то, похожее на бинт. Распечатывает упаковку, положив фонарик на мой живот. Мне слегка удается увидеть его обожженные, черные руки. — Безопасные у тебя места для прогулок, девочка. — А что с твоими руками? — задаю очередной тупой вопрос. Видимо, мозг пока что не хочет поддаваться эмоциям. Придумывает какие-то странные мысли, хотя вообще, по идее, я сейчас должна орать и метаться. Джек ответил не сразу, а только тогда, когда развернул немного бинта: — У папаши своего спроси. Он отрезает кусочек белого пласта ржавыми маленькими ножницами и пододвигается к моим ногам. Чувствую небольшое жжение в этом месте. Джек, наверное, разозлен, ведь его перематывающие движения были противными и неприятными. Мои ступни то поднимались, то опускались. Живот от сбившегося дыхания то поднимался, то опускался. А сознание то верит, то не верит. Блядские маятники. Ненавижу это. Как же стало устрашающе тихо. В ушах только мое дыхание и движения бинта по моей ступне. Мне лишь остается просто лежать; не знаю, что я могу делать еще в такой ситуации. Я даже не понимаю, какой вопрос стоит задать еще. Возможно, эта тишина полезная, ведь я потихоньку начинаю вспоминать всё, что происходило. И как бы ни было весело осознавать, но в моей самой обычной, типичной и однотипной жизни произошло очередное происшествие: меня снова пытались зачем-то прикончить. Иногда складывается такое ощущение, что я действительно кому-то когда-то насолила, сама этого не заметив. Не может быть такого, что кто-то берет и тыкает пальцем в мою сторону, пытаясь убить ни за что. Хотя нет, есть исключение — если твоя фамилия имеет буквы, например, «в», «у», «д» или с». По крайней мере, я осознала взаимосвязь между убийствами, когда поняла мотивы Клер Миллингтон. Как будто это было вчера: мы ведь тогда все думали, что она мстит от нечего делать, а оказалось… это тупое существо в ее жизни, которое сейчас сидит и перевязывает мои больные ноги! — А ты че… живой, что ли? — Ух ты, неужели мой мозг выдал хоть ОДИН адекватный вопрос?! Кажется, думать и мыслить — это очень полезное занятие. — В самом расцвете сил, — монотонно проговорил Джек, заворачивая одну мою ступню в бинт, словно маринуя курицу. — К моему сожалению, и к твоему счастью. — Эта новость меня не радует. — Меня тоже. Вообще не разговаривай со мной. Джек приступил обматывать вторую ногу. Я решила послушаться и, наверное, не мешать. Кажется, он делает что-то нужное для меня в этот момент. Хотя вообще, мне правда стоит обосраться от увиденного. Или притвориться, раз мозг не может выдать хоть какую-то реакцию. А-то прикольная ситуация: я смотрю на ублюдка, который чуть не прикончил меня, моего брата, моих друзей и свою подружку, и не испытываю ничего. Да и кто знает, может сейчас мои ноги трогает изуродованный труп-мутант. Как он вообще мог уцелеть? Он что, сказочный? — Я бы даже сказала, что не верю, — медленно шепнула я, смотря на темный потолок. — Где мать твоя? Его вопрос заставил голову дернуться. К чему бы это? — Мама? — переспросила я, нахмурив брови. — Без понятия. — Она что, опять куда-то срулила?! — Джек еще сильнее начать крутить мои ступни, видимо, от негодования, хладнокровно проговаривая под нос: — Какое совпадение. Раздражает меня ваша семейка. Твой отец херню натворил и помер, а я один разгребаю. Ни капли благодарности. Мать всё никак не может успокоиться с его кончиной, и ее выродки начали лезть туда же, с этими двумя шлюхами и одним дебилоидом. Клер неизвестно где, сделка активировалась, у всех крыша поехала, Прокси зачем-то повылезали, а я, походу дела, никогда не сдохну. Не хватало мне еще и Ирой сцепиться. Тамболды меня вообще раздражают больше, чем Мет… — Так! — Резко приподнимаюсь на локти, сама от себя не ожидая такого. Силы вернулись от всего, что я услышала. Даже Джек замолчал. А я, запаниковав, выставила указательный палец вперед, чтобы быть убедительнее: — А теперь заткнись! И поподробнее: что сделал мой отец, где моя мать, какого хера ты не помер, причем тут эта ебанная Конни и что здесь вообще происходит?! — Лежи. — На это Джек грубо оттолкнул меня обратно. — Ты мне нравишься больше, когда спишь и не разговариваешь. — Что ж ты меня бинтуешь, раз я тебя раздражаю? — обидно спрашиваю я, смиренно отвернув голову к стене. — А я человек такой. — Джек запечатывает бинты и проверяет их на надежность. — То есть, ты не собираешься убивать меня? — Конечно, собираюсь. Но я подумал, что сначала было бы неплохо тебя спасти и вылечить. — Это… шутка? — Девочка, я попросил, чтобы ты поменьше болтала. — Закончив с ногами, Джек быстро встал со своего места и нервно начал собирать какой-то обшарпанный рюкзак. Вижу, как он кладет туда скальпели, бутыльки, записки, сложенные листки бумаги… какую-то книгу, мой телефон. И что-то еще. — Я понимаю, ты скучала по мне все эти годы, и тебе хочется поговорить. — Он что, вообще дурачок что ли? — Но сделка активировалась, ты не понимаешь, дура? Если это всё не остановить, пострадают все без исключения! У меня нет времени на воспоминания. Забудь о том, что было. Сейчас надо вставать и искать Клер… и твою мамашку! — Я никуда не встану, пока ты не ответишь на все мои вопросы! — Повышаю голос и осознаю ужас своего положения. — На всякие объяснения у меня нет времени. И желания. — Джек ходил кругами, осматривая предметы в темноте и иногда хватая те вещи, которые он забывал кинуть в рюкзак. — Я никуда не пойду с тобой! — Вау, мозг начал вырабатывать эмоции. Кажется, позади меня стена, на которую я смогла упереться спиной. — Ты меня слышишь? Ни шагу не сделаю! Ты чуть не прикончил нас всех, а я должна тебе верить?! — Я же говорил, — Джек закончил собирать вещи, закинув рюкзак на спину, — ни капли благодарности. — Как ты выжил, ебанный ублюдок?! — Эмоции выплескиваются наружу. Как же я давно этого хотела. У меня столько всего внутри. — Да уж лучше Джефф, чем ты! В руке Джека что-то блеснуло в этот момент, и я поняла: надо… бежать, типа. Вот блин, а я его, походу, довела. Ну, он же просил поменьше с ним разговаривать. Наверное, неспроста, да? Испуганными глазами осматриваю почти двухметровое, устрашающе высокое тело с немаленьким, ржавым скальпелем в руке. Да, мои чувства возвращаются. И я думаю, это испуг. Ведь Джек тот самый персонаж в моей жизни, которого хочется выкинуть из ее сюжета. Я не знаю, какой процент ужаса сейчас испытывает моя душа: в семье происходит что-то странное, мама исчезла, Оливера глючит, меня опять кто-то пытался убить, а Джек вообще… живой. Блять, он живой! Других слов больше нет, ведь его существование — это одна из самых страшных вещей для меня. Я даже так сатанистов не боюсь, как его! — Хочешь, язык отрежу? — С противной усмешкой спрашивает Найрас, ловко переворачивая скальпель лезвием вперед. — Нет, не хочу. — Успокаиваю свой пыл. Вжимаюсь в стену еще сильнее. — Тогда самостоятельно его прикуси. Но несильно. — Как приятно, что ты начал спрашивать моего разрешения перед тем, как что-то сделать. — Еще раз напомнишь мне Вудса — молча подойду и все зубы выдеру. — Джек убирает скальпель куда-то в руках, и я предательски пугливо выдыхаю. — А анестезию я не ношу с собой. Мне незачем. — Не запугивай меня. — А я выстраиваю личные границы. — Джек ухмыльнулся от своей же собственной тупой шутки. — Вставай. — Я никуда с тобой не пойду. — Осматриваюсь в темноте. Пытаюсь найти выход из этого кошмара. — Я тебе не доверяю. — У меня нет времени на пустые разговоры. Это в твоих интересах. Иначе будет больно. — Если ты приведешь дельные доказательства того, что я должна быть тебе благодарной — подумаю над твоим предложением. Уж попробуй выделить время. Это в твоих интересах, а не в моих. Ты мне вообще неинтересен. Я бы даже сказала, что уже давно заглушила в себе всю ту боль, что вы с Джеффом принесли мне. Если бы у меня было оружие в руках, я бы тоже была такой смелой и бойкой, как… Не успеваю среагировать. Мои волосы рывком оказываются у Найраса в руке. Властным движением, не жалея, он стягивает меня на пол, перетаскивает ноющее от боли тело в другую часть помещения. Без объяснений Джек вцепился в мою голову, повелевая каждым проделанным мною шагом, управляя мной, словно собакой. Я ничего не могу выдавить из себя, кроме ноющих кряхтений. Пытаюсь отбить его руку, но боли в ногах нарушают мои планы. Остается только кричать: — Отпусти меня, тварь! Озноб охватывает неприятными объятьями. Кажется, Джек второй рукой открыл какую-то дверь, ведущую на улицу: заснеженную, холодную. Я ведь совсем без куртки. И даже без обуви. Сквозь слезную пелену вижу множества деревьев. — Мне больно! — молю я. Мой скальп не выдерживает. — А я говорил тебе. Меня ведут по блядской холодной дороге через какой-то лес. Я практически не вижу его очертания; глаза от боли очень плохо воспринимают информацию. Ноги, даже сквозь бинты, чувствуют каждую упавшую снежинку, каждым маленький камушек. Мы идем прямо, никуда не сворачивая. Точнее, Джек целенаправленно идет, будто зная куда, а я — принуждено плетусь на ватных ногах, крича от боли нечленораздельные ругательства. Ему наплевать. Он ведь предупреждал, черт возьми. — Я сама пойду! — Пытаюсь остановиться, чтобы остановить его вместе со мной. — Отпусти! — Ты точно пойдешь сама? — Его голова чуть поворачивается в мою сторону, а шаги становятся не такими быстрыми. — Да. — Обещаешь? — Да! — А не обманешь? — Да, блять! — Хм… — Джек остановился, и я чуть не падаю на колени, но его рывок за волосы вновь подтягивает меня вверх. — Нет, мне это нравится. Вскрикиваю, когда его шаги оказываются быстрее предыдущих. Голова раскалывается на две части. Твою мать, а с ним вообще можно хоть как-то договориться? Вокруг никого, и лишь мои крики пробуждают лес и делают его живым. Дорога выглядит не такой узкой, но тело отказывается поддаваться, наваливаясь на ледяные стволы деревьев. Я падаю, шатаюсь, и даже Джек не успевает скоординироваться, отчего я врезалась в деревья боком и кричала то ли от холода, то ли от боли, то ли просто от того, что я хочу умереть прямо здесь. — Куда ты ведешь меня?! — Кажется, это спрашивает моя последняя адекватная клетка мозга. — Нам нужна машина. — Краем глаза вижу, как парень осматривается. — Давай сюда. Его сильная рука заворачивает меня в снежные, лесные сугробы. Ноги охватывает холод по щиколотки, отчего мои крики и мольбы о помощи становится еще сильнее. А он идет так, словно ему совсем наплевать на то, что я чувствую! Ах, да… — Тебе совсем наплевать на то, что я чувствую?! — И снова чуть не падаю на колени от того, что организм делает много задач: терпит и боль, и унижение, и желание убить себя самым изощренным способом. — Какой интересный вопрос, — слышу от него эту фразу и злюсь еще сильнее. — Закрой пока рот. Твои крики тут вообще не к месту. — Ты дерешь меня за волосы! — рычу я. — Давай я тебе руку сломаю и попрошу не кричать от боли! — Давай. Как только во мне выработались новые силы на оры и возмущения, уши вновь завернулись в узкую трубочку. Мозг раскалялся обжигающим пламенем; очередной скрежет оглушил голову и заставил меня и Джека остановиться. Я слышала только ультразвук и свои крики — не знаю, что было громче. Хватаюсь за волосы, которые почему-то уже не были в руках моего мучителя. Извилины разрезали себя на тонкие кусочки, звук с каждым разом становился еще громче. Наверное, еще немного, и моя голова взорвется, словно шарик от множества воздуха внутри него. Интересно, в каком состоянии сейчас находится мой мозг от такого противного скрежета? Возможно, сварился… или поменял цвет. Да, мне правда хочется сделать МРТ. Уж слишком много странных вещей и мыслей в моей жизни. Может мозг действительно проецирует то, что я выдаю за правду? Хотелось бы верить. Я села на корточки, да? Не вижу. Не понимаю. — Соберись! — Не знаю, галлюцинации это или нет, но перед моими глазами Джек щелкает пальцами. Этот звук давит на меня, но не так сильно, как раньше. Что из этого правда? — Возьми себя в руки. — Что… это? — Наверное, губы выдали именно такую фразу. — Это? — Еле слышу. — Это то, что ты натворила. — Я… Я привыкаю к галлюцинациям? Мне от них уже не так страшно. И это грустный факт. Мое тело трясется не от боли, а от непонимания, какую эмоцию нужно ощущать в тот или иной момент? Удивительный вопрос. И это забавный факт. Человеческий организм чертовски уникален. Казалось бы, ты рождаешься, чтобы управлять телом, а в какой-то момент оно берет и меняет правило. Делает то, что хочет. И слышит то, что хочет. А мои мысли? Разве я ими управляю? Нет. Это говорю не я. Я бы так и говорила. — Не поддавайся. Да я в реальности никуда бы не пошла с Джеком. Но иду ведь. Он держит меня за плечи, совсем немного. Уже даже не за волосы. А я всё равно иду. Да не дай бог такое провернуть в своей собственной жизни. Холли Меттчер знает, кто друг, а кто враг. Все то, что сейчас происходит, это не моя реальность. Я не могу контролировать вещи, а значит дело не во мне. Может, мне стоит просто успокоиться? Собраться. А как собираться? Со мной нет ни моего тела, ни моего разума. — Оливер… тоже слышит… Я — сосуд. Маленькая ваза с тюльпанами. Одинокая лодка. Вросший в кору дерева одинокий гриб. Или пустая коробка. На колесиках. И с помощью этих колесиков Джек ведет меня… да фиг знает, куда. Пожалуйста, пусть это будут рельсы. — Понятно. С ней бесполезно говорить уже. И пусть эти рельсы будут холоднее, чем погода. Вот чтоб аж примерзла кожа, и я не смогла встать. А если бы встала, то умерла бы от болевого шока. А шок вообще бывает болевой? А шок… это какая эмоция? — Веди меня на рельсы. — Что? Я озвучила свои же собственные мысли? Ахуенно. Эй, Холли, не делай так! Ты меня слышишь, тупая девчонка?! — Что, Прокси тебя пожирают? Пока постарайся контролировать. Я не знаю, зачем ты им понадобилась. Я — контролируй? А где мое учебное пособие? Какая глава? Страница? Пункт? Какая буковка научит меня справляться с жизнью? Контролируй лучше свою смерть, жалкий комок ртути! О, я знаю такую эмоцию — жалость. Прикинь, да? Клер Миллингтон, твоя любимая подруга, однажды сказала одну из самых правдивых фраз в этой ебанной жизни. «Смерть — это то место, где нам будет хорошо». О, приятель, ты чувствуешь, как пахнет эта фраза? Да никак она не пахнет! Она вообще не излучает никаких эмоций и действий, кроме пустоты. А разве пустота может нанести вред, радость, боль, умиление, депрессию, счастье? Вау, я, оказывается, знаю столько слов. Может, мне стоит научиться разговаривать? Ну, типа, шевелить губами или… не знаю, может быть, использовать голосовые связки? — Что из этого ты чувствуешь, а?.. — Я улыбаюсь? Да, зубы ноют от легкого ветерка. Значит, губы приподняты. Я улыбаюсь. Зачем? — Тихо. Я вижу машину. Дам тебе лекарство, когда доберемся до нее. О, ты прав. Пустота = тишина. Прелестно. Это как раз то, что я хочу слышать. А может ли человек вообще прожить без ушей? Наверное, голова будет некрасивой, а мне ведь так хочется нравиться мужчинам. Я думаю, разрезы можно прятать под платком. Особенно, если у платка будет принт с лимонными бутонами и тюльпанами в вафельном рожке. Или наоборот?.. Да неважно. Всё из этого будет афигительно. Нет, хватит. Слишком много слов. Я знаю слишком много слов! Откуда? Чертова школа: какого хуя она дала мне возможность знать буквы алфавита? Ладно, сейчас я хочу описать для себя то, что происходит. Мое тело спряталось за деревом. Ноги попрощались со мной навсегда и полностью отключились; я упала на колени, а значит — это так. Кажется, на ветке пятого верхнего ряда дерева поет птичка. Хорошо, что не волк. Скорее всего, руки покрылись тонким слоем льда, они выглядят чуть посиневшими. Моя правая (или… левая?) ладонь оперлась на дерево, а глаза смотрят на девушку и мужчину. Они мило беседуют вдалеке. О чем — не знаю. Не слышу. Ой, а я уже отрезала уши? Самое время покупать платок? — Эй, девочка, хочешь, я покажу тебе мастер-класс? — Этот голос мне знаком. Джек? Видимо. Та девушка оперлась на бампер машины. Я не знаю эту марку. А разве марка вообще важна? Какая разница? — Наверное, ее колеса умеет ездить, и уже хорошо. — А интересно, когда я уходила из дома, не забыла ли я выключить утюг? — Держи пока свои мысли под контролем. Посмотри на меня. Властный голос мешается с заботой, Найрас? Как бы ни так. Ни за что не взгляну на тебя. Голова резко поворачивается на парня. — Что-то случилось? Я же в порядке. — Отвлекись. — Вижу на серой толстовке Джека маленькие снежинки. Это забавно. Очень забавно. Он как… Санта Клаус. — Видишь нож? — Нет. — Интересно, где он умещает в себе такое большое количество оружия? Сейчас в его руках не скальпель, а нож для разделки мяса. И он даже не ржавый. Как будто Джек только что пришел с магазина, где продают ножи. Рукоятка такая… чистенькая. Даже не в моей крови. Интересно, хороший ли это факт? — Хватит поддаваться. Слушай меня. Я тебя хоть поучу немного. — Джек замахивается, повернувшись в сторону хихикающей пары. Или это я хихикаю? Никто не знает. Даже Джек. Наверное. — Если ты когда-нибудь увидишь Мигён — делай как я. Джек мастерским рывком переворачивает нож лезвием вниз и кидает вперед. Нож круто оборачивается вокруг себя, делая тысяча оборотов, с противно-приятным хрустом врезаясь в голову мужчины. Точное попадание. Джек, ты что, каждый день вот так тренируешься? Я даже трубочку-то не могу с первого раза опустить в стакан лимонада. Ох, Джек, да знаю я, что ты целился в женщину, но просто не попал. Ты же ненавидишь женщин. — Блин, а с чего я это вообще взяла? — Морщу нос. Блин, так приятно, что он у меня вообще есть. — Сожми зубы, а. Заколебала болтать. Тело мужчины стояло на ногах одну с половиной секунды. В моей голове вот так просто появились часы, и я знаю точное время удержания мертвого тела на одной точке. Смотрю то на Джека, который вот-вот поднимает меня на ноги и тащит к машине, то на оцепеневшую от всего происходящего девушку. Снежок под телом становится все краснее и краснее, как клубника. Перец Чили. Божья коровка. Сердечко. Или шарик из фильма Оно. Фу, да откуда в моей жизни образовалось столько шаров? Дожили. — Он хотел попасть в тебя! — Из моего горла выдаются странные звуки, когда та леди заметила нашу великолепную компанию. — Не слышу благодарности! — От тебя ее тоже не слышно, — бурчит Джек. Мы остановились в нескольких метрах перед машиной. Миниатюрная, испугавшаяся черноволосая девушка не знала, куда же ей посмотреть: на труп, на еще один изуродованный ртутный труп, на Холли или на другую девочку, которая прямо сейчас ведет конструктивные диалоги в моей голове. Блин, ну такая хорошая компания, леди. Зачем ты портишь всё веселье своим страхом, паникой, ужасом? Интересно, а как Джек убьет эту девушку? А я знаю. Я же это уже проходила. По-любому сначала просто изнасилует. Потом еще раз изнасилует. У таких людей, как Джек, все слишком сексуализировано. Парень делает еще один шаг, чуть наклоняется, выжидает паузу. Наверное, хочет услышать от второй жертвы последние крики о помощи, а та и слова не может сказать. Сквозь эту паузу слышу такой добрую, чуть короткую, чуть громкую, но милую фразу от Найраса: — Бу. — Твою мать! — И все вороны, сидящие на ветках и строящие свою семью, улетели прочь от бешеного крика девчушки. Чуть было ни споткнувшись, она убегала вглубь леса и спасала свою и так завершенную счастливую жизнь. Если ты однажды увидишь хотя бы один труп в своей жизни, она никогда не будет прежней. А Джек посмеялся, направляя меня к переднему сидению машины: — Проститутка, блин. — Ты… не убил ее? — Зачем-то смотрю на следы ее зимних ботинок. Классные узоры. Надеюсь, я найду это девушку и спрошу, где она купила обувь с такими красивыми подошвами. — Еще я буду тратить на женщин свои ножи. — Открывает мне переднюю дверь. Чувствую тепло салона. — Вы этого не сто́ите. Залезай. А, до есть ты поэтому меня не убивал всё это время? То есть я… не стою этого? Ты ахренел? Для твоего сведения, я очень крутая. Меня зовут Холли Меттчер, и мне двадцать один. Всю жизнь жила в Мадисоне — это город, пропитанный злыми людьми, наркоманами, тараканами, киллерами и мафией. Кстати, мой папа тоже был мафией. Блин, Джек, так ты тоже был мафией. Все сходится! Работая вместе, вы создавали прекрасную нишу для города: криминальные улицы, по которым ходят ваши семьи, и криминальные истории, в которых живьем варятся ваши семьи. Правильно ты сказал: мой отец натворил херни и свалил! Да, он именно это и сделал. По этой причине мама до сих пор не нашла мужика, я стала нюней и неудачницей, а Оливер — закомплексованным подростком. Но ничего. Живу, и нормально. А еще я уже не девственница. Прикол, да? «Я ведь первый, кто прикоснется к тебе» — блять, да, это был именно ты, но… Это не считается, так? Тебе станет от этого хуже? Наверное, нет. — Я и без этого безумно крутая неудачница, — Прислоняю руки к печке машины, пока Джек на улице осматривает труп, залезая в карманы и доставая кошелек, еще какие-то бумаги и… презервативы? Отлично. Этого мне еще не хватало. Он ведь, извращенец такой, еще приостановился на поисках и начал их осматривать. Тьфу, аж противно. То, что я уже не девочка, не дает ему право меня трахать. Хотя… фиг знает, фиг знает. Я не контролирую свои мысли. Блин! Я не контролирую свои мысли! Черт! Нельзя этого допустить! Как только Джек садится за руль, подскакиваю, показывая ему кулак: — То, что я уже не девочка, не дает тебе право меня трахать! — Да ты че? — удивленно спросил Джек, выдавил лестный смешок. — Вот, к чему твои мысли привели тебя… — Я на полном серьезе тебе говорю! — решительно усаживаюсь на сидение, разрешая теплу заполнять мой организм. Мне действительно холодно. — Сейчас на полном серьезе мы поедем искать твою мать. — Киллер на ощупь находит ключи машины, в скважине под рулем, не переставая на меня смотреть. — Есть у меня подозрение, что без ее участия это не обошлось. Скорее всего, она знает, где может быть Клер. — И я опять буду спасать ее от такого конченного, как ты?! — Я тебе спасу, кажется! Ты уже достаточно наспасалась. — Джек перекидывает рюкзак к себе на колени, доставая прозрачный бутылек светло-синего цвета. С презрением кладет его в мою ладонь. — Выпей. Легче станет. — Это та самая… — охаю и закрываю рот рукой, вспоминая тот ужас, которая эта жидкость приносила людям несколько лет назад. — Ты можешь пить быстрее? — Машина тронулась, переключившись на задний ход. — Или мне насильно залить? — Я… не буду этого делать. — Блин, да как можно вообще просить меня это сделать?! Я тут, значит, боялась этой херни больше, чем смерти, а он вот так просто просит меня это выпить? Хм, а я вообще умею пить? Надо проверить. Нет, я не буду этого делать. Мне что, жить надоело?! — Девочка, оно тебя успокоит. — Джек сильно разворачивает машину и, кажется, мы едем уже по широкой дороге. — Ты думаешь, мне нравится слушать весь этот бред? — По-моему, эта херня не может успокоить. Она может только… возбудить. — Да? Ну, будет прикольно. — Его противный голос пожирает мое чувство стыда и собственного достоинства. — Ты похорошела. — Я имела ввиду напрячь, кретин! — скалюсь, сжимая в руке бутыль. — Думаешь, прошло три года, а я забыла последствия? — Ой, да пей ты уже… — Цокает. — Неужели я тебе когда-то делал плохо? Эта фраза заставила меня охнуть так сильно, как никогда раньше. Я чуть язык не выплюнула! — Давай подискутируем на эту тему! — обижено скрещиваю руки на груди. — Помнишь, когда мы с тобой… — Да почему ты такая разговорчивая, а? — умышленно и мерзко перебивает меня Джек, рассердив меня этим еще сильнее. — Просто выпей и успокойся. — Ты убил мою собаку этой поеботой! — Если ты не выпьешь самостоятельно, — сдержанно и еле тихо проговаривал Найрас, смотря на дорогу, — я выкручу твой язык в пять оборотов, залью ее самостоятельно в твою паршивую глотку, потом оторву твои руки, вставлю вместо них обосанные ветки деревьев и скажу всем, что так и было, — Он повернул голову к моему ошеломленному лицу и медленно кивнул. — Да-да, это предупреждение. Блять. Заебись. Боязливо переключаю взгляд на бутылек, перекатывая его по замерзшим пальцам. Неужели, мне придется это сделать, потому что он просто предупредил? Замечательно. С меня Оливер, наверное, будет угарать часа три. Если он вообще меня увидит. Если я вообще выживу. — Я умру после этого, как и Арчи? — да просто интересно узнать. — Еще одно слово, и я… — Ну, ладно-ладно! — Моя паника согласилась с Джеком, а потом распространилась по телу еще сильнее. Он ведь сказал «еще одно слово», а я сказала аж целых три. Мне крышка. — Ой, прости, … пью. Теперь шесть слов, молодец, Холли! Ну, Джек вроде еще не рыпнулся отрывать мне руки, так что, наверное, он сегодня добрый. Надеюсь, он будет таким хотя бы до того момента, пока я с ним нахожусь. Господи, пожалуйста, пусть это будет только сегодня. Второго Джеффа я не стерплю в своей жизни. Я выпиваю залпом, морщусь, а затем ахреневаю, какая же она вкусная. Язык даже зашевелился, собирая со стенок десен ее остатки. Удивленно и приятно мычу, повернув голову к Джеку: — Ммм, молочная? — Я аж развеселилась. — Или ягодная? — Ты можешь помолчать хотя бы минуту? — Это ооочень вкусно! А послевкусие намного приятнее. Кстати, ее разве не нужно водой разбавлять? — закрываю бутылек маленькой крышкой, чуть пританцовывая на месте. — А у тебя есть еще эта жидкость? — …Я устал от тебя. — Нет, серьезно! Это реально… прикольная вещь. — Воодушевленно смотрю на бутылек, понимая, что на стенках еще остались капли. Вновь открываю ее, подношу к губам и толкающими движениями пытаюсь достать оттуда все самое последнее. — Я никогда не понимал, зачем Фабиан трахал твою мать. Из-за этого ведь может родиться такая, как ты. — А ты знаешь рецепт этой штуки? — кручу бутыль, не сразу осознавая, что на ней нет никаких этикеток. — Научишь? — Поверь, я научу тебя молчать. — И еще готовить эту штуку. — Весело тюкаю Джека по плечу. — А? А? — Да помолчи!.. и не трогай меня. — Хорошо! Я больше ни слова не скажу! — ущемлено поворачиваюсь к окну машины, понимая, что ему совсем не нравится разговаривать. Особенно со мной. Смотрю на непрекращающиеся деревья, потом еще на деревья, и еще. Тут слишком много деревьев. Кажется, что это никогда не закончится. Черт, а ведь правда, в окне вообще нет ничего интересного. — А куда мы едем, кстати? Из горла Джека вырывается недовольный стон: — Девочка, я с тобой чокнусь. — Нет, серьезно. Меня потерял брат. Куда ты везешь меня? — В морг, — томно проговорил тот. — Кремировать тебя будем. — Эй! — округляю глаза. — За что? — Да я пошутил. — Джек чуть подбавил газ, чуть повернув голову к зеркалу. Отличные у него шутки. Даже у Джеффа было смешнее. — Мы едем искать твою мать, а же тебе уже сказал. — Мама-то здесь причем? — Сознание проверяет все воспоминания, начиная с первого декабря. — Мне… нужно срочно позвонить Оливеру. Он там, наверное, места себе не находит. Где мой телефон? — Отдам, когда доедем до города. — Вообще-то, это моя собственность, и я… Ах! Сжимаюсь от испуга, и мы с Джеком оба направляем взгляд на потолок машины. На нашу крышу точно упало что-то тяжелое, и это точно, блин, не тысяча шариков! Да какого хера что-то опять меня пугает? — Ну, началось… — на расслабоне растягивает Джек, разгоняясь еще сильнее. — Пристегивайся. — Что? — от непонимания сжимаюсь в сидение еще сильнее. — Пристегнись. Второй раз повторяю. — Зачем? — смотрю на Джека и осознаю, что его это совсем не напрягает. Слышу сверху какие-то стуки, будто там кто-то ходит. — Ты можешь просто сделать то, что я тебя попросил? — Ничего не отвечаю на это и хмурю брови, настороженно пристегивая себя к сидению. Затем замечаю, что дорога и все вокруг покрылось туманом. Блин, не к добру. Джек, оценив мое, видимо, правильно действие, продолжил: — Сейчас не говори ни единого слова, пожалуйста. Ты еще не готова. Одно движение, и колеса машин издают противный скрежет о дорогу. Джек рывком нажал на тормоз и, казалось, я чуть не ударилась об лобовое стекло, не прикусила себе десну от неожиданности и сорвала глотку испуганным криком. Приподнимаю голову, пытаясь осмотреть обстановку. На передний капот что-то приземлилось по инерции, но не откинулось на дорогу. Сильные руки какого-то большого мужчины зацепились за металл, расцарапав краску капота. Вижу очертания его пугающе черной маски и бледно-желтых очков на глазах. Отмечаю сальные каштановые волосы, еле видные под капюшоном коричневой, кровавой куртки, и ахаю от непонимания, увидев спрятанные за его спиной два огромных лезвия топора, перекрещенных между собой. — Мать твою… — вырывается у меня, когда машина полностью остановилась. Этот большой человек не шевелился, пытаясь удержаться, а потом резко подпрыгнул и приземлился на корточки на капот, широко раскрыв глаза то ли от удивления, то ли для того, чтобы я еще сильнее обосралась. — Тише, — шепнул Джек. Вижу, как его пальцы на руле слегка дрогнули. Мне лишь остается скулить от непонимания и страха от того, что ничего, кроме тумана и двух странных людей я не могу больше ничего видеть. — Че ты прыгаешь здесь, Тоби?! Это Джек уже проговорил властнее и громче, чтобы сквозь закрытую машину его было слышно даже на улице. — Джек Найрас, какая встреча! Ты еще живой-живой?! А я говорил этим двоим: день предвещает нечто хорошее! — Громко и харизматично затараторил этот человек, дергав глазами в разные стороны, и из-за его быстрой речи я еле распознавала слова. — Вот мне никто не поверил, а я знал, что встречу тех, кого так хотел увидеть! Встречи манят на подвиги-подвиги, друг мой. А я сегодня в ударе. Нет-нет! В ударе в квадрате. В кубе! Люблю математику, ты видишь, Джек? Или не видишь? А как сделать так, чтобы вы и все окружающие поняли твое превосходство?! Правильно! Говорить то, что случится-случится с большей долей вероятности! Это тоже математика, правильно? Да-да… ой, нет-нет, это неправильно! Господи… Молчу так, словно от одного малейшего звука на меня упадет рояль. — Успокойся! — кричит Джек, на что мужчина поежился на месте, приближаясь ближе к стеклу. — Что ты хочешь? — Просто поговорить. Разговоры — моё всё, правда-правда? — тараторит тот, странно жестикулируя длинными пальцами. Он говорит так, словно рассказывает стишок в детском театре. Уж слишком наиграно. — Я заметил. Сегодня все чересчур много разговаривают! — выдыхает Найрас. — Угадай, что я вижу! — Мужчина ловко перепрыгнул в мою сторону, касаясь руками стекло. Кажется, я сейчас зареву от страха. — Я вижу перед собой лисичку! Маленький кислый апельсинчик! Нет-нет, это неправильные сравнения! — Его глаза дергаются так, словно их кто-то тянет за ниточки. — Здесь совсем все неправильно! Ты не должен ее защищать-защищать, Джек! Ну, она же такая милая… Да-да, милые лисички не могут жить! Их милота заставляет мои топоры рубить все на кусочки, хаха! Сделка так идеально подходит к этим рыжим волосикам... — Зачем он дал вам приказ?! — злостно кричит Джек. — На кой черт ему сдалась дочь Меттчер? Сделка была на Клер! — Ты красивая! Я хочу отрубить твои ножки! — Кажется, этот чувак обращается ко мне, и мое лицо покрывается холодным потом. — А затем оставить себе на память-память. Возможно, я буду гладить их по утрам! Не обещаю… — Лучше бы Клер помогали мне искать, хоть какая-то от вас польза бы была! — Не все вещи должны быть сказаны и рассказаны-рассказаны, Джек! Ты же понимаешь. — Мужчина жадно царапал стекло машины. — Тайны на то и существуют! Их закапывают в землю от тех, кому ее не надо знать! А я закопал свою под землей! Обещал, что ничего никому никогда не расскажу! Три «Н» — мощное заклинание, иначе меня просто не будет здесь! Ты же понимаешь, да? — Я не дам тебе ее забрать, ты же понимаешь, да? — А ты хочешь подраться?! Класс! Я как раз наточил топоры, смотри-смотри! — Слабо пищу, когда этот человек вновь подпрыгивает, встает на капот двумя ногами, а затем скрещенными руками молниеносно, словно в мультике, вынимает из спины чертовски огромные топоры, выставив их по разные стороны. — Да-да, знаю-знаю! Твоему телу нет до них дела! Но я жажду эмоций! Эмоции намного лучше ощущений в теле, Джек, ты же понимаешь, о чем я! Все мы это проходили однажды, и все мы в одной куче! Лично я перестал бояться боли-боли. Я испытываю восторг и желаю, что лисичка тоже испытала его. Я испытываю желание обоссаться от страха. Прямо сейчас. Прямо под себя. Джек, не думала, что я это скажу когда-нибудь в своей жизни, но… спаси. Просто спаси. — Не переводи тему, дерганный! — Как же мне нравится, когда Джек так разговаривает и не боится вместе со мной. — Зачем вам понадобилась Холли? Мои глаза сейчас расплавятся от накатившихся слез и выкатятся наружу. Этот человек чрезвычайно быстро замахивается двумя топорами, словно они легкие и карточные. Жмурюсь и чувствую, как Джек прикрывает мое лицо ближайшим ко мне предплечьем. Звон разбитых стекол прошелся по лесу. Лобовое стекло разрушилось за доли секунды. Стеклышки упали на мои ноги и руки. — А я говорил, что заточил-заточил топоры, Джек! А теперь — десерт для папочки! Кажется, грубые пальцы схватили меня за ляжку. Кричу. Я просто кричу. — Да отвали ты! — Сквозь ресницы вижу, как Джек поворачивается на задние сидения, берет какой-то предмет и замахивается на противника. Но тот… увернулся так быстро, что я даже не успела заметить. Он совсем пропал с поля зрения… Блять, Джек взял зонт?! У него же куча ножей! — Мразь быстрая. — Джек… — шепчу я, закрыв лицо руками и собирая ими свои слезы. — Да помолчи хотя бы ты! — Он хаотично осматривается. — Сколько можно трещать? Вы меня все достали уже! — Эй, лисичка, твои ножки просто прелесть! Их так приятно держать-держать! Джек, ты что, напоил ее своей бадягой?! Она слишком здравая! Боязнь — удел здравия! Маски очень разозлится, если узнает! И снова звон стекол, и я чувствую, как осколки врезаются в мои щеки и руки. Этот конченный разбил правое стекло машины, прямо рядом со мной. Даже не хочу открывать глаза. Этот пиздец, видимо, никогда не прекратиться! Продолжаю кричать. И тогда Джек дал деру, нажимая на педаль газа. Мы едем безумно быстро по заснеженной дороге, которая практически рассеивалась от тумана, но не так хорошо, как хотелось бы. Ужас моего положения заставил меня перестать кричать, но заставил заплакать. Кровь с рук текла с противной скоростью. Холодный декабрьский ветер пробивал кожу. — Мои руки… — Не умрешь. — Джек томно отрезал мои мысли. — Мы еще не оторвались, так что не теряй планку. Соберись. Не показывай им свой страх. Он позволяет им управлять тобой. Почему-то взгляд падает на боковое зеркало. Этот чувак бежит за нами. Он слишком близко. И он слишком разозлен. Поворачиваю голову на панель машины. 174 километра в час. Ахренеть, не встать. — Почему меня снова пытаются убить?.. — вопрос терзает, словно кто-то режет теркой мою душу. Закрываю руками уши, чтобы не застудить голову от сильного ветра в машине. — А вот это хороший вопрос, девочка. — Джек тоже смотрит на зеркало со своей стороны. — Разберемся. Не ной. Лекарство будет подавлять твои эмоции, не пытайся их выдавливать. Сиди ровно. — Как же он быстро передвигается. — Снова смотрю в зеркало. Бежит, и даже не думает останавливаться. Топоры сверкают в его руках. — Ну, кому что досталось. — Джек резко выруливает машину, поворачивая. Будто знает, куда ехать. Мое пристегнутое тело, наверное, чувствует себя в безопасности. — Он не будет бежать в город. Мы уже рядом. — Столько крови… как же ее много. Она везде! — На это Джек уже не ответил. От совсем устал от меня? Грустно. Надеюсь, это не даст ему повод выкинуть меня из машины на растерзание этому дерганному парню. — Он замахивается топором… — Вижу. — Руль резко дергается влево, но машина не вылетает на обочину. Его навыки вождения не перестают удивлять. От этого меня чуть переваливает в бок, и я слышу какой-то стук. Что-то слабо ударилось. — Черт! — Что там? — говорю я, вытирая кровь с рук и доставая крупные осколки, которые мне удавалось зацепить пальцами. — Я головой ударился. Очень удачный момент для этого, конечно… — И это всё? Джек не ответил. Он не сбавлял скорость во время езды, и я не сразу же заметила, как лес сменился на первые дома Мадисона, а тот чувак пропал с зеркала заднего вида. Мы проехали еще некоторое время, когда мой прекрасный водитель решает припарковаться у каких-то старых бараков. Я дрожала от холода, но старалась не подавать виду. Что я могу сделать в этой ситуации? Неужели, Джек пожалеет меня и принесет мне плед? Джек так и не вышел из машины. Сидел на одном месте, потирая виски руками, а затем достал из рюкзака пачку сигарет. — Ну же… ну же… — только и проговаривал он шепотом, вынимая сигарету. Мне стало очень интересно. Мы ведь вроде куда-то целенаправленно ехали. И вообще, лес еще не так далеко, чтобы вот так вот стоять. — Ну же… — Ты… в порядке? — не доверительно наклоняю голову в бок. — Почти. — Закуривает. — Дай мне подумать. — Я могу… типа, чем-то помочь? — Я тебе говорил хоть какую-то информацию о том, куда мы едем?! — раздраженно спросил он, показав на меня сигаретой. Ее дым чуть не разорвал мои ноздри. — Ну, мы поехали искать мою маму. — Адрес я тебе говорил или нет?! — Нет, не говорил! — возмущаюсь я, поеживаясь. — Не кричи на меня! И тогда Джек кладет голову на руль машины, пальцами стряхивая пепел сигареты на пол машины: — Это очень плохо. — Почему? Так куда мы ехали? Он слишком долго молчал, заставив меня недовольно ухмыльнуться и отвернуться в другую сторону. Я буквально несколько секунд рассматривала бараки, когда услышала то, что вообще не вписывалось ни в какие рамки: — Я… забыл, Холли.