Каникулы с убийцей 2: Сделка с Дьяволом

— Джек, нет! Это же мой брат! Испуганно смотрю на Найраса; он почти незаметно двинул голову в мою сторону, ослабив руку спустя пару секунд молчания. Мне, конечно, стоило бы выдохнуть от этого, но устрашающий скальпель продолжал поблескивать на свету, словно зимний, кровавый светлячок, а его кончик как раз направлен в сторону до сих пор хихикающего Оливера. Или кто он там сейчас… Корпус моего брата демонстративно выгнулся, возвращаясь в обычное положение. — Джек, а я что-то не то сказал? — посмеялся тот, как-то по-детски удивившись. — Куда она делась? — рявкнул Джек, не двигаясь, но перебирая в пальцах кончик скальпеля. Я вцепилась в его руку, чтобы у меня была возможность хотя бы… смягчить удар оружием по лицу Оливера. Смогу ли я сделать большее против Найраса? — Риторический вопрос. — Голова Оливера качнулась из стороны в сторону. — И ты прекрасно знаешь ответ. Я понимаю. Так трудно принять неизбежное. — Он опустил глаза на руки моего брата, осматривая их. — Ты знаешь, …. мы ведь все понимаем. Рука Джека дернулась, а кости его пальцев от напряжения скоро вылезут наружу. Нерешительно поджимаюсь, пытаясь из последних сил держать ситуацию под контролем и понять смысл сказанного. Хотя кого я обманываю, блять?.. — Вопрос нифига не риторический, — ненапряженно, на мое удивление, проговорил Найрас, — просто кто-то решил добить меня окончательно, забрав мою последнюю надежду на лучшее. — Как наивно. — Губы брата неестественно поднялись в издевательскую улыбку. — Моё любимое кино: Джек Найрас до сих пор думает, что его подопечная хочет иметь дело со сделкой. Обожаю. — Вот сволочь… — Джек! — Перехватываю его запястье в две руки, чтобы не дать скальпелю подняться хотя бы на миллиметр. Я знала, что не смогла бы помешать Джеку, ведь тот вновь попытался успокоить себя самостоятельно. Злостно, но испугано вскрикиваю в лицо Оливеру: — Не провоцируй его! И убирайся из головы моего брата! Бесит уже. Тот, кто сидит в теле Оливера, недобро взглянул в мои глаза. Мы встретились убийственным взглядом, каждый из которых, казалось бы, скоро зальется кровью и слизью от негодования. Но мое растерянное негодование с его демонстративным — не самый лучший союз. Лицевые мышцы Оливера шевелились под кожей, словно деформируясь или пытаясь принять искусственное положение. Он играет с лицом моего брата и заставляет делать то, что, наверное, не делает ни один нормальный человек. В какой-то момент он противно облизнул верхнюю губу брата, томно озвучив полушепотом: — Как скажешь, … дочка. Дыхание больно перехватило, когда руки Оливера медленно, но уверенно обхватывают его шею по разные стороны, застыв на мгновение, и резко выкручивают ее в правую сторону. Глухой хруст прошелся сквозь мои уши. Тело брата невольно дернулось, заставив глаза распахнуться и напороться на свет кухонной люстры. И хватило лишь несколько секунд до того, как зрачки Оливера слабо закатились, а голова рухнула на стол с громким треском вперемешку со звоном стеклянного стаканчика, который также не выдержал такого грохота и перевернулся. Мое отчаянное скуление от увиденного и невозможность двинуться с места разрушили всё окончательно. Руки тряслись, словно их бьют током. — Блять… нет-нет-нет… — вырывается из меня, и я срываюсь к Оливеру. — Нет-нет-нет-нет… Трясущимися руками приподнимаю голову Оливера за шею и ключицы, будто боясь навредить. Как будто до этого ему никто и никогда не вредил. Как будто это всё не по-настоящему. Нет-нет, этого не может быть. — Оли, Оли… — тихо так, нежно зову его я, осторожно поправляя шею в правильное положение. В его полуоткрытых глазах, кажется, еще видна жизнь. — Ответь мне, … пожалуйста. Ну, пожалуйста… — Да просто влепи ему пощечину, — слышу от Джека, сидящего рядом, невозмутимое умозаключение. — Я же говорил, у них вряд ли есть привилегия убивать таким способом. Слишком уж козырно. Даже для Маски. — Джек, помоги! Я прошу тебя! — истерично трясу податливое тело брата за плечи и шею. Мне до сих пор кажется, что тот дышит. — Джек! Умоляю! — А, то есть мне влепить ему пощечину? Истошно выпячиваю глаза на Найраса и выкрикиваю: — ДА Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ТАКУЮ ПОЩЕЧИНУ ВЛЕП… — Ну ладно-ладно. Не ори. — Джек медленно, будто нехотя встает со своего места. — Я просто пошутил. Не могу поверить в случившееся, но я искреннее верю, что… Джек сделает так, чтобы мой брат жил. Странные ощущения. Не самые позитивные, конечно. Но их яркие представления в моей голове не дают сознанию распасться. Я самостоятельно и добровольно передаю голову Оливера в руки нашего мучителя, без сомнений и неопределенностей. Будто так и должно быть. По сравнению со мной, Джек довольно грубо опрокидывал голову Оливера из стороны в сторону, сильно давя пальцами на нежную кожу его шеи. Дрожь не унималась; сквозь нарастающие слезы от увиденного я слежу за неаккуратными действиями Джека, который словно осматривает неживое существо, чем то, которое может чувствовать настолько неприятные соприкосновения. Но сейчас мне не было до этого дела, я молчала и ждала хоть какой-то реакции. — Холли, у меня от твоих всхлипов накатывается чувство агрессии, — лишь буркнул тот, и это чуть ли не вывело из себя. — Сбавь свой уровень громкости на ниже среднего. — Он живой? — Не обращаю внимания на это. — Ну, как тебе сказать… — Джек еще раз повернул голову брата на бок, а потом неожиданно, резким движением шлепнул Оливера по щеке. Глаза Оли раскрылись в ту же секунду, а кухня заполнилась его обильными и душераздирающими вздохами. Я оробела. — Вот, теперь живой. — Господи, спасибо… Выхватываю тело еще ничего не понимающего брата из рук Джека и прижимаю к себе самым добрым, самым искренним объятием сестры. Замечаю, какой же Оливер теплый, ватный и беззащитный сейчас. На секунду мне показалось, что я почувствовала, как нежно пахнет кожа его головы. Из его губ вырвался болезненный, но приглушенный стон. Блять. Пронесло. Как же пронесло… — Я — не господи. Зови меня Джек. Мой обескураженный взгляд лишь на несколько секунд падает на Найраса, а потом успокаивается и возвращается обратно. Оливер молчит, пытаясь восстановить дыхание. То ли от сложившейся ситуации, то ли от смачного удара по щеке. Это даже неважно. Он может и не говорить мне ничего, но самое главное — это его жизнь. На секунду мне показалось, что для счастья не надо многого; лишь слышать, как твой любимый человек дышит рядом. Но вопросы терзают меня, словно кошки. — Ты цел? — нежно спрашиваю я, прижимаясь губами к его макушке. — Не знаю. Почему у меня… — начал брат, прикоснувшись к затылку и жмуря глаза, — болит шея? — А щека у тебя не болит? — невозмутимо вмешался Найрас с нескрываемой усмешкой, за что повторно насладился, наверное, моим недовольным взглядом. — Это я еще не старался. Так, … легкая взбучка. — Да когда же это прекратится уже, а?! — скулю я в ожидании, что кто-нибудь когда-нибудь ответит на этот вопрос. От моих поглаживаний волосы Оливера начали электризоваться. — Какой же это кошмар! Джек, ну правда, я уже не выдерживаю… — Тогда, может, мы не будем сидеть на месте и поедем туда, куда надо? — Найрас приблизился корпусом к моему брату, будто заключительно осматривая его состояние, и продолжил: — одевайтесь и настраивайтесь на работу. — Оливер никуда не поедет, это моё окончательное решение! — вскрикнула я. — Ему чуть шею не свернули! — Кто? — вяло спросил Оли, повернувшись в мою сторону. Решаю не отвечать, продолжая гладить его маленькую, детскую, невинную головку. — Холли, ты действительно не понимаешь, что ему нельзя оставаться одному? Маски может привести тело твоего брата куда угодно и зачем угодно: хоть в лес, хоть к монстру, хоть на крышу многоэтажки. Этого ли ты хочешь? — Тогда я тоже останусь. Делай свои дела без нас… — Ну, уж нет. Я всю жизнь решаю дела в одиночку, пока окружающие наглым образом начинают портить моё положение. — Джек дернул меня за плечо и заставил меня с испуганным писком встать со стула, а вместе со мной и Оливера, который еле-еле устоял на ногах. — Я сказал: одевайтесь и настраивайтесь на работу. Мы с Оливером совсем не в том положении. Нас опять заставляют играть с огнем не по нашей воле. Интересно, как самая обычная, среднестатистическая семья могла прийти к данному исходу? Может, я действительно делала что-то не то в этой жизни? Разве у обычной девочки могут возникать мысли, что пора вызывать для брата экзорциста? Хотя в обычных семьях нет наемных убийц. Да и экзорцист, увидев состояние Оливера, тоже бы пересрался. Ладно. Кажется, я проиграла в этом мысленном споре с самой собой. Но это ведь не означает, что по приказу Джека мы с братом должны жить в этом хаусе, верно? Какая бы ни была ситуация — ни я, ни Оливер никак не могли этому поспособствовать. А наши родители — это ведь совсем другие люди. Почему я должна мучится за грехи отца? За грехи мамы? А Оливер? Он же совсем малыш… Как только я хотела озвучить эти вопросы нашему мучителю (понимая, что все равно не получу ответ), я заметила, как Джек начал копошиться в своем рюкзаке. Не к добру, наверное. Прижимаю Оливера к себе и мысленно говорю ему молчать и не вмешиваться. Надеюсь, наши подсознания находятся в союзе, и он понял мои мысли. Тем временем Джек поставил на край стола два маленьких, темно-голубых бутылька. — В месте, где мы сейчас будем, обитают прислужники, — начал Джек, продолжая перебирать рюкзак. — Под присягой монстра они способы деформировать сознание, а вам необходимо держать свою голову под контролем. Иначе я точно не сдержусь и прикончу вас от большой усталости. Я подразумеваю, что они почувствуют ваше присутствие и прибегут, как бык на красную тряпку. Поэтому каждому из вас надо это принять. Сейчас. — Что это?.. — сквозь обессиленное состояние озвучил Оливер, и я дернула того за плечо, чтобы он не издавал ни единого слова. Мало ли, что он скажет… — Я жду, — томно продолжил Найрас, закрыв рюкзак и хладнокровно скрестив руки на груди. — Выпить надо при мне. — Я… — начинаю сквозь бешеные переживания, — не буду пичкать этим Оливера. — Иного выбора у вас нет. Я не могу сейчас придумать другие варианты решения. Если придумаю — обязательно сообщу. — Найрас поерзал на месте, чуть опустил голову. — Наверное. Моя голова начинает медленно крошиться по частям от накатываемой злости. Происходящее разбивает мое сердце, ведь я прекрасно понимаю, что без скандалов или со скандалами — мы по-любому примем эту блядскую штуку. Он издевался над Клер своими опытами, а при ее исчезновении — переключился на нас. Кто знает, может именно поэтому Клер была такая чокнутая. Неужели, он хочет сделать нас похожими на нее? Неужели, он всерьез задумался на тем, чтобы приручить нас к себе? Кажется, слова «подопечная не хочет иметь дело со сделкой» многое объясняет. Я бы тоже сбежала, если бы меня заставляли кормиться всяким дерьмом. Особенно, когда на кону жизнь тех, кого ты любишь. — Холли? — Мои мысли прервал голос Оливера. Он как-то вопросительно озвучил мое имя, и я поняла: он ждет моих действий. А я не знаю, что делать. Не хочу быть привязанной к Джеку. Я не хочу быть второй Клер. — Я не хочу быть второй Клер, — Озвучиваю, сама того не замечая, смотря на безобразный облик пожирателя моей спокойной жизни. — Мы не хотим быть твоими… подопытными кроликами. Услышав это, Найрас неприязненно вздохнул и сделал пару шагов вперед, и это заставило мое сердце забиться еще чаще. Но я пытаюсь выглядеть как можно увереннее. Джек не стал выжидать таинственной паузы и уставшим голосом начал первым: — А я не хочу с вами возиться. Ты знаешь, у меня полно других дел, а моя вселенная вокруг вас не крутится. Я правда убил бы вас прямо сейчас: безболезненно и быстро, чтобы не орали и больше никогда не путались под ногами. — Последняя фраза прозвучала громче предыдущих, но это пока не сломало мое решение. — Но заключившаяся сделка — это беспощадная вещь, которая связывает всех, кто так или иначе может ее подпитывать. Это не моё решение — быть к вам ближе. Сделка соединяет до того момента, пока её не закрыть. И ни у меня, ни у вас нет выбора, пока Клер не будет обменена. Её надо найти. И после этого мы больше никогда не пересечемся, можешь быть в этом уверенной. Он замолк, не переставая сверлить своим наилучшим положением в данной ситуации. Но замолк ненадолго: — А теперь… я жду.

***

Мы с Оливером не заключали сделку. Мы даже не знали, что она существует. Не думали, что её вообще можно заключить. Почему мы вынуждены принимать ее правила? Безумный вопрос без адекватного ответа. Интересно, а если бы я тогда не узнала о прошлом отца и не встретила бы Джека? Что было бы? Как бы мы догадались об этом с Оливером самостоятельно? Как бы сложилось наше будущее после уезда мамы? Наверное, мы бы подумали, что одновременно заболели шизофренией или расстройством личности. Возможно, я бы незамедлительно направила Оли в реабилитационный центр, а сама бы легла на лечение в палату напротив. Нашим союзником был бы не Джек, а, наверное, психиатр, с которым было бы приятно говорить. Да, лекарства бы тоже были. Но мы бы принимали их добровольно, просто для того, чтобы стало легче. У нас были бы друзья из других палат. Возможно, нас с Оливером это действительно сплотило бы как брата и сестру. В это время Джек бы самостоятельно искал Клер и, я думаю, даже не стал кооперироваться с нами. — Шею так ломит. — Оливер уже десятый, наверное, по моему счету схватывается за шею, растирая её. Ему уже лучше. Он хотя бы пришел в себя. — Неужели в моё тело вселяется один из тех чуваков-прислужников, которые хотят забрать Холли? — Да, — отвечает Найрас, управляя машиной. Мы едем в сторону леса. — Скорее всего, ты ему не нужен, и таким образом он следит за твоей сестрой. Но я пока не уверен. — Блин, интересно, как это происходит? Я даже не понимаю, что во мне начинает что-то говорить. Просто не помню, — продолжает брат, пригнувшись к Джеку с заднего сидения. — А можно меня в следующий раз заснять на видео? Я хочу на это посмотреть. — Не советую, — вздыхаю я, отворачиваясь к окну машины. — Это очень страшное зрелище. — Кстати, Джек, а можно я посмотрю на капканы, когда мы приедем? — Оливер вновь берет карту в руки, но мне уже катастрофически наплевать на это. — Никогда не видел их вживую. Только в фильмах. — У нас не будет на это времени, — скупо проговорил Найрас. — Ну, а если мы заметим их по дороге? — Если мы заметим их по дороге, значит Прокси будут рядом. У нас не будет на это времени. — Джек расслабляется на сидении. Сигаретный дым с передней стороны доходит до нас с братом, и я неприятно сжимаю нос ладонью. — А теперь давайте все помолчим. Да, видимо, правильно говорят — «всякое молчание лучше ворчания». В этом есть смысл. Мне противно говорить то, что я думаю. Мне противно осознавать, что Оливер немного взбодрился спустя несколько минут после принятия того бутылька. Его глаза открывались шире, чем до этого. Его мысли стали намного яснее. Он очень быстро одевался и говорил, что всё будет хорошо, и надо просто делать то, что говорит Джек. Что же это за магическая водичка?.. Меня же эта дрянь уже не взбодрила. Сев в машину, я монотонно следила за улицами Мадисона, за тем, как кипит его жизнь и пыталась не закрыть глаза от ударяющей в мозг усталости и желания хотя бы элементарно выспаться. Тело выдохлось и не хочет делать что-то активное; ну, например, бежать сломя ноги от всего этого. Душа больше не может выливать из себя желчь негатива и истошные эмоции. Не сказала бы, что мне на все наплевать. Я просто уже устала повторять одно и то же. Разве по мне не видно, что я в ауте? Джек вновь ловко и четко нашел какую-то тачку на улице, предварительно запугав его водителя, который, насколько я помню, кричал что-то типа: «Эй, мне эту тачку родаки подарили!». Жаль этого парня, ведь блядская судьба свела его с нашей командой «безнадежных сделочников», которые готовы на всё, чтобы добраться до конечной остановки. Конечно, у каждого будет своя остановка, но сути не меняет. Жаль этого парня, но, по крайней мере, родители подарили ему тачку, а не шизофренический бедлам, который ему придется расхлебывать. Пока нахуй не захлебнешься. Мы с Оливером так и не поняли, куда Джек нас везет. Возможно, он опять стильно пошутил, и собирается закопать нас лесу или продать на органы своим бывшим коллегам-мафиози. Кто знает. Я ожидаю от этой названной сделки многих вещей, потому что до сих пор не осознаю, почему она вообще существует и в чем её суть. Будет прикольно, если на месте назначения окажется Клер, которая совместно с Джеком изначально всё это подстроила, чтобы опять над нами поглумиться. Я даже оценю прекрасную актерскую игру её дружка. Только это будет последнее, что я скажу в своей жизни. Не хотелось бы озвучивать именно эту фразу перед смертью, но разве я могу по-другому? Да, кажется, надо обдумать этот вопрос. Чую, что моя смерть наступит очень скоро. Надо придумать, какую фразу я скажу перед смертью, чтобы потом не обдумывать впопыхах. Наверное, это будет «спасибо за то, что дали мне пожить хотя бы лет двадцать». Тупорылая жизнь. Ненавижу её. — Оли. — Когда город сменился на однообразные кроны деревьев, я медленно повернулась к брату, который всё никак не может оторваться от карты. По крайней мере, его теперь не интересует телефон. — Сильно шея болит? — Не очень. Я стараюсь не замечать боль. Хочу получше изучить карту. — Оливер вертит карту в разные стороны. Кажется, он пытается понять, где ее основное положение. Там всё слишком запутано. — Эм… Джек, а можно вопрос? — Нет. Оливер дернул бровями, неловко посмотрев в мою сторону. Я, вяло улыбнувшись от его наивности, пододвигаюсь рядом и говорю полушепотом: — Не разговаривай с ним. Спроси меня, если хочешь. — Ладно. Посмотри на карту, — сказал тот и тыкнул на отдельное место со множествами черных точек; примерно пятнадцать штук на оценочных взгляд. — Джек сказал, что эти точки обозначают обезвреженные капканы. Почему их так много в этом месте? Там что, ловят животных? — Ну, надеюсь, что не людей. — В этом месте как будто что-то охраняется, — задумчиво произносит брат. — Или охранялось. Они же все обезврежены. Значит, это безопасная зона? — У нас нет безопасной зоны, Оливер, — грустно вздыхаю я. — Да и потом, мы видим только обезвреженные капканы, а действующих на карте как-то незаметно. Может, в этом месте их там еще больше. — Интересно, а если кинуть в капкан железный прут, он разломит его пополам или сам сломается? — Вот лучше бы тебя интересовали девочки, чем всё это… — Девочки? — Братец посмотрел на меня исподлобья. — Девочки всегда всё портят. Ну, кроме тебя. — А я бы так не сказал, — томно вмешался наш горе-водитель. — А мы и не с тобой говорим, Джек, — неагрессивно съязвила. Найрас ничего не ответил и свернул куда-то вглубь леса, с основной дороги. — Мы подъезжаем. Будьте начеку, — начал тот, — Сейчас слушаем меня внимательно: я глушу машину, вы выходите из нее и стоите на месте, не двигаясь, иначе я подстрелю вашу ногу. Всем ясно? — Ясно-ясно, — пробурчала я за нас с Оли. Диктатор, тоже мне… — А где прислужники? — Вижу, как братец начинает выслеживать вид из окна. — Их еще нет? — Оли, будь добр, прижмись, — приобнимаю его я. Господи, меня прости. Чую, нам крышка. — Холли, убедительная просьба следить за тем, что делает твой брат. Следи за его состоянием. Если в него опять вселится Маски, нам надо будет отступать незамедлительно. Спустя пару минут обоюдного молчания Найрас глушит машину, и именно в этот момент мне стало страшно. Мы остановились там, где… ничего нет. Просто лес; такой, каким мы его привыкли видеть. Казалось бы, у меня не должно быть повода для переживаний, но оно нарастает с каждым разом, когда я понимаю, что пришло время действовать и… опять делать то, что скажет Джек. Я вышла следом за Оливером. В нос проник запах хвои. Мы с братом встали около машины по стойке смирно, в линеечку. Наверное, наш командир оценит это великолепное послушание. Наконец-то у него получилось сделать из нас своих тряпичных куколок, да? Упаси господь. Джек медленно обошел машину, спрятав ее ключи в сумку, и оглядел территорию. Эх, вечерняя погода сегодня, конечно, замечательная. В зимних вещах относительно тепло, поэтому за свое здоровье и брата я беспокоиться буду в последний момент. Мы успели надеть то, что, собственно, успели; Джек подгонял. Оли выбрал для себя черную одежду и его крутую, черную парку, не сковывающую движения и при этом закрывающую от холода. А мне оставалось одеться в то, в чем я приехала в город, ведь тут не осталось моих вещей: самые простые джинсы и самая простая куртка, а также милая шапочка с бомбошкой, которую я купила на распродаже в Бостоне. Конечно, если нам придется бегать (надеюсь, нет) — в куртках и зимних сапогах будет проблематично скрываться по непротоптанной дороге, сквозь сугробы, а, возможно, и сквозь дырку от пули. Кстати о «дырке от пуль»: я даже позавидовала Джеку. Его способность не чувствовать внешние раздражители позволяют ему ходить на улице так, как он хочет. Мне кажется, ему совсем не холодно в таком осеннем образе: в легкой толстовке с большим, но, на вид, нетеплым капюшоном и каких-то потрепанных штанах. Точнее, он, наверное, вообще ничего не чувствует. Белая атмосфера вокруг нас, казалось бы, должна наполнять радостью и безмятежностью, ведь белый — очень искренний, открытый оттенок. Я не вижу других цветов, кроме белого снега и темно-синего неба над головой. Это завораживает. Но чувство паники убивают все эмоции ценителя девственности природы. — Молодцы. — Джек переместил голову к своим «подчиненным» и, наверное, осмотрел нас воинственным взглядом. Мы послушали его в коем-то веке. — Вот так мы точно сработаемся. — Ну, и нахрена мы сюда приехали? — Я тряхнула руками от негодования. — Мы приехали искать Клер и вашу мать. Уже забыла? — Видимо, Джек не хотел, чтобы я отвечала на этот вопрос, поэтому сразу же продолжил: — Каждому из вас я дам по фонарику. Не просрите его. Если увидите загустевший туман, значит, поблизости может быть Тоби. Включайте фонарь и не теряйте дорогу из виду. Если увидите фонари на деревьях — это мои, и рядом с ними можно стоять, чтобы прийти в себя. Туман ослепляет в прямом смысле слова. — Типа, — начал брат, — мы можем ослепнуть? — Точно. Поэтому не повторяйте моих ошибок. — Джек достал из рюкзака для карманных фонаря. — Вы же видели мои глаза. — А, так вот почему они у тебя такие… — Оливеру передали в руки фонарь. Я взяла себе самостоятельно. — Жесть. — Сейчас направляемся туда. — Джек развернулся передней частью корпуса, показав нам ладонью сторону леса. — Вы идете впереди. Это нужно для того, чтобы я вас видел. Если кто-то нападет спереди, я это увижу. Если сзади — мое тело сможет прикрыть. — А если сверху? — как-то невзначай спросил Оливер. Блять, ему что, совсем нестрашно? Джек достает из рюкзака третий фонарь и проверяет его на работоспособность, включив и выключив его пару раз. Затем закидывает весь груз на плечо и отходит в сторону, предварительно направив ладонь в ту сторону, куда, по всей видимости, нужно идти. — Вот теперь можно идти, — только и сказал Джек, и с каждым разом меня бесит его командование все больше и больше. Я взяла Оли за руку, и мы начали движение. На мой страх и риск, пока всё спокойно. Но меня не отпускает чувство, как будто это какая-то уловка со стороны Джека. — А кто такой Тоби? — Заинтригованно Оливер вскинул голову в сторону Найраса, который будто всем своим видом подталкивает нас на неизбежное. — Это же тот мужик с топорами… — озвучиваю свои мысли я. — Да. И это немаловажный соперник. — Украдкой смотрю, как Джек то и дело осматривает территорию по сторонам. Мне правда не хочется упускать его с поля зрения точно так же, как и он. — Но прежде чем мы дойдем до точки, я проведу для вас небольшой инструктаж. — Инструктаж? — повторяю я. — Какой еще инструктаж? — Предупредительный. — Вяло, но бесцеремонно озвучил Найрас. — Слушаем и запоминаем. Момент первый: мы не отвлекаемся на снежинки и смотрим под ноги. Здесь расставлены капканы, и они могут быть зарыты в снегу. Мы не отвлекаемся на светские беседы и тупые вопросы в мою сторону, а работаем сообща и следим за обстановкой. Если вы попадете в капкан, я демонстративно не буду вас вытаскивать на протяжении получаса, чтобы вы подумали над последствием своей невнимательности. Я понятно объяснил? — Вполне, — решаю коротко высказаться я, пребывая в таком шоке, что у меня сейчас разорвет кожу. — А если я увижу капкан, можно в него кинуть палку и посмотреть, как ее разрывает? — Оливер весело ухмыльнулся, высматривая на близлежащих деревьях свежие веточки. — Оливер, — громко скомандовал Джек. — Я сказал: под ноги. Слышу грустный выдох Оливера, замечая его послушание. Вялыми шагами мы идем сквозь деревья и маленькие сугробы, не видя ничего, кроме леса. И деревьев с сугробами. — Момент второй: мы не рыпаемся, не бегаем, не интересуемся и не пытаемся что-то узнать вперед меня. На границах вы должны оставаться рядом со мной, это для вашей же безопасности. Если я в какой-то момент обернусь и не увижу вас на расстоянии хотя бы в пяти метрах от меня, я самостоятельно посажу вас на капкан жопой и выпущу только тогда, когда вы обоснуете, почему я должен это сделать. Всем всё понятно? — Прекрати нас запугивать! — возражаю я. — А если нападут эти прислужники? Лично я со страху могу сигануть от них куда подальше! И что?! — Момент третий: — Неожиданно для меня продолжил Найрас. — Перед прислужниками мы ведем себя спокойно и безэмоционально. Они чувствуют ваши страхи и эмоции, используя их против вас. Самостоятельно вы от них не убежите, даже не пытайтесь. Их атаки надо блокировать, но это могу делать только я. Потому что вы слишком безмозглые для этого… — А там будет тот прислужник, который… ну… — вмешивается Оливер, приставив палец к виску, — ну, который лезет в мою голову? — Они кровожадная парочка, поэтому не исключено. Я не знаю, в каком ты будешь состоянии при вашей встрече, поэтому будем отталкиваться от ситуации. — Джек чуть замолчал, когда сквозь деревья пробиваться стало всё тяжелее и тяжелее. Здесь нет тропинки. — Ни в коем случае не разговаривайте с ними, даже если они будут выводить на диалог. Мы молча стоим рядом и ждем моих распоряжений. Если я скажу отступать — мы отступаем. Если я скажу стоять на месте — мы стоим и ничего не делаем. Я ясно выразился, Холли? — А что сразу я-то? — Приостанавливаюсь и поворачиваюсь за спину с оскорбленным лицом. — Потому что ты самая первая можешь наделать глупостей. — О-о! — резко встречал Оливер и тыкнул пальцем вперед. Мы остановились. — Там капкан! Замираю, увидев огромное железное устройство в нескольких метров от нас. Не знаю, как Оливеру удалось ловко заметить этот прибор, ведь он действительно покрыт немалым слоем снега и издалека похож на груду старого металла. Но сквозь ледяной слой просвечивают тысячи острых зубцов, кристально чистых, тщательно подобранных и без единых потертостей. Я, конечно, никогда не видела капканы вживую, но обычные ловушки не могут иметь в себе столько зубьев; скорее всего, это какое-то модернизированное оружие массового поражения. Я имею ввиду, что в капкан таких размеров запросто могут попасть несколько людей. Да, вряд ли такие капканы расставлены для лесных лисичек. Он устрашающий. Наверное, его металлический цвет — это цвет смерти. Такие зубья будто способны не то, что захватить ногу, они способны ее разрубить на две части. Интересно, он предназначен именно для этого? Не захватить, а отрубить? — Так, — Чувствую, как Джек чуть поддался вперед и встал со мной и взбудораженным Оливером практически в одну линию. — Обходим капкан с правой стороны. А потом возвращаемся на исходную тропу. — Давайте его обезвредим! — подпрыгнул Оливер от восторга. Эх, хотела бы я сейчас так же восхищаться таким новым открытиям…. — А потом поставим точку на карте! — Оливер! — Тюкаю его в бок со страху. Мало ли, его чрезмерная разговорчивость заколебёт кое-кого. А я потом, пади, останусь виноватой! — Чуть позже. Шагайте, — скомандовал Найрас. Мы последовали очередному приказу, срулив правее с основной дорожки, которую протаптываем самостоятельно. Но мой взгляд не отпускал эту штуковину; казалось, что такая бандурина может жить и способна ползать, чтобы откусить чью-то конечность и насладиться ее сладким привкусом. Хотя стоило бы сосредоточиться на дороге, ведь нам действительно стоило бы смотреть под ноги. А лично мне надо бы смотреть и на свои ноги, и на ноги брата. Потому что непослушный Оливер неожиданно наклоняется и поднимает с земли какую-то маленькую, неказистую веточку: — Ну, один раз и всё… Я хочу посмотреть, как он работает! — таинственно проговорил тот, закинув веточку к голове и готовившись, видимо, к самому четкому броску в его жизни. Впопыхах мои руки тянутся к брату, чтобы точно треснуть. Он, видимо, уже совсем не различает обычную прогулочку в лесу и рабское, неизбежное вытягивание на смертную гибель! И тут я слышу двойной щелчок позади меня. Такой знакомый, устрашающий… Вздрогнувший Оливер, смотря на стоящего позади Джека, невинно вытянул обе руки вверх, расслабляя их и выпуская ветку из рук. — Ну, ладно-ладно, — боязно сказал брат, попятившись назад. — Извини, я больше не буду. Оборачиваюсь. Смотрю, как Найрас осматривает пистолет и снимает его с предохранителя. — Джек! — Вскрикиваю, встав перед Оли. — Не надо, я сама его отругаю! — Это не для вас, … к сожалению. — Его руки протерли основной корпус оружия. — Что вы встали? У нас тут не экскурсия по лесным объектам! Его грозный вопрос вновь заставил ноги тащиться в неизвестное. Кажется, Оливер самостоятельно взял мою руку и прижал к себе.

***

В какой-то момент мы оказались в той части леса, которую Найрас назвал той самой «границей». Мне показалось это подозрительным, ведь мы прошли довольно большое расстояние в лесной чаще, оказавшись уже далеко за пределами городской инфраструктуры. Даже не знаю, насколько глубоко мы зашли, но для меня «граница» — это нечто ближнее. Хотя возможно, мы действительно прошли к тому месту, где она начинается, потому что вряд ли сюда может зайти кто-то еще, помимо нас. И постоять здесь хотя бы секунд тридцать. Лес выглядел по-иному. Могучие деревья сменились на исхудалые кроны, покрытые не снегом, а льдом, а зимний, стремительный ветер окончательно закончился, и вокруг наступила полная тишина, лишь изредка растворявшаяся через наши шаги и небольшие беседы. Повсюду стемнело от большого количества деревьев, закрывающих небо, и нам пришлось включить один фонарь из трех. Джек сказал, что это для экономии ресурсов. Как только мы вступили на порог этой «границы», в голову сразу же стрельнуло противное, но уже известное нам с братом жжение. Мы тогда сгибались, как ненормальные. Боль заполоняла ушные перепонки, выворачивая их наизнанку. А когда это всё закончилось, и мы с Оливером медленно переводили дыхание, Джек снова блядски пошутил. Он сказал, что Прокси поздоровались с нами и таким образом разрешили войти в свои владения. Тоже мне, шутник-комик. Несколько раз я видела красное свечение на стволах. Они помогали освещать нам путь и, насколько я заметила, их свет располагается по какой-то заранее продуманной траектории. Кажется, это походит на овальную форму. Мы шли по ним, практически по диагонали; и в какой-то момент Джек забрал у Оливера свою карту, чтобы оценивать местоположение. Одной рукой он светил нам под ноги. Как только мы видели нечто, похожее на капканы, — меняли путь и обходили устройства стороной. Оли даже не обращал на это внимание. Что, так сильно испугался пистолета? Насколько я помню, раньше оружия окрыляли его больше, чем утренние блинчики. В какой-то момент Джек словесно остановил нас и вышел вперед, вновь начав зачитывать нам какие-то инструкции: — Границы — это более-менее безопасные места для вашего сознания, — начал тот, светив в нас с Оливером фонарем. — Чем глубже мы заходим в лес, тем мы ближе к монстру, который всем этим заправляет. Поскольку для дальнейшего захода надо быть подготовленными, мы начнем с границ. За сегодня мы не успеем осмотреть всё, потому что дети монстра нам помешают с вероятностью в девяносто восемь процентов. Но наша задача не меняется — найти Клер и вашу мамань. Если не их, то хотя бы признаки того, что они тут были. Кто-то из вас должен оценивать обстановку спереди, а кто-то — по сторонам. Оливер будет следить за дорогой и смотреть наличие капканов. Холли будет осматривать территорию вместе со мной. Всем ясно? — Почему ты думаешь, что наша мама может быть здесь? — недоверчиво спрашиваю я. — А чутьё у меня такое. Вряд ли оно обманчиво. — Джек грубо отозвался, что смутило моё окончательное непонимание происходящего. Мы двинулись дальше. — Увлекательные вещи происходят, Холли: Клер пропадает, никому ничего не сказав, одновременно пропадает твоя мать, тоже скрывая местоположение. Прокси абсолютно насрать на такой исход событий, и вместо того, чтобы сделать то, что хочет монстр, они делают другие вещи, вообще с этим несвязанные. А их нежелание говорить мне свой план — самое напрягающее. Чувствую я, что это всё связано, понимаешь? — Нет, не понимаю. Может, ты уже объяснишь, как это всё связано? — Тим явно знает, зачем ты нужна прислужникам, но не выдал это даже мне. — Противно озвучивает Найрас, и это все больше и больше сбивает меня с толку. — Я это понял. И мне это не понравилось. Если бы я запугал Тима сильнее, он бы полностью отстранился от меня, а нам нельзя терять проводника информации. Скорее всего, они запуганы. — Кто «они»? — Оливер повернулся в сторону Джека. — Прокси. — Запуганы?! — вмешиваюсь я. — По-моему они выглядят очень убедительно, Джек! — Они выглядят убедительно, потому что у них серьезные намерения. Их не надо бояться. Они едят ваш страх на завтрак, обед и ужин. — Типа… — начал братец. — Они не едят человеческую еду, а питаются людским страхом? — Я имел ввиду, что это их подпитывает. Это место действительно начало давить на сознание. С каждым шагом всё кажется нарисованным и неестественно изображенным. Мозг проектирует реальность как страшный сон: я иду по мрачному, иллюзионно выгнутому лесу, не зная куда, зачем и почему. А место похоже на замкнутую петлю, где каждое дерево повторяет своё очертание, лишь иногда меняясь от недалекого красного свечения. Стволы повторяют друг за другом зигзагообраные линии, и, лишь присмотревшись, ты увидишь, что на самом деле они стоят по-иному. Но ведь иное — не всегда правда. С каждым оборотом головы я вижу новые деревья, новые образы, новые тропы. До этого их не было. Всё выглядит сломанным, и это будто ломается на моих глазах. Даже на секунду зажмурившись, место переворачивалось и становилось таким неизведанным, неправильным. То, что не может быть правдой, но таким является. Иногда я невольно подскакивала на месте, когда, моргнув, видела перед собой большую, черную, засохшую крону, но через пару секунд галлюцинация рассеивалась. А самую жуть наваливала микроскопическая тишина. Но скорее всего, я не слышу свои шаги просто потому, что увлечена процессом разглядывания местного лютого пространства. Да как тут вообще можно кого-то искать?! Здесь что ни моргни — новая локация, а я даже не успеваю осматривать предыдущую. Голова болела, как чокнутая. Я никогда не видела столько меняющихся изображений за пару минут молчаливой ходьбы. Куда не посмотрю — все меняется. Всё иллюзионно и неправдоподобно. — Джек, а что с этим местом? — в какой-то момент нарушаю молчание. Джек не ответил. Но Оливер оживился: — Ты тоже это видишь? — Да… — тихо говорю я, не переставая смотреть по сторонам, чтобы понять, что из этого правда, а что нет. Затем поворачиваюсь. — Оли, кровь под носом! Опять! Алая струйка медленно спускалась к засохшим губам моего брата, и это вновь напугало до устрачки. Машинально и резко он проводит пальцем по кровавым ноздрям, а потом аккуратно, боязливо приподнимает ладонь на расстоянии глаз. Нерешительный взгляд Оливера примкнул в мою сторону. Спустя пару секунд молчания он тихо сказал: — И у тебя тоже… Покрутив эту фразу у себя в голове, я не сразу, не спеша повторила действие брата. Пальцы коснулись холодных ноздрей, которых начала согревать горячая, неприятная струйка. Мы застыли на месте. Я не чувствую привкуса крови. Почему она… вообще пошла? — Опять остановились? — слышу недовольный, но сдержанный выкрик Найраса. — Чё за посиделки? Если вы устали, я могу ампутировать ноги, чтобы они лишний раз не болели. — Джек, у нас кровь идёт, — спокойно говорю я, осматривая слегка красный указательный палец. — Это нормально? — Это нормально. Нам надо продолжать движение. — Нет, это ненормально! — выдавливаю, слегка подпрыгнув от легкого возмущения. Руки хаотично начали двигаться из стороны в сторону. — Я не понимаю, что вижу! Здесь всё…. не такое, каким я видела до этого! Как такое вообще возможно?! — Привыкай и не выдавливай истерику, — устало выдавил Джек, толкнув меня за бедра, чтобы я продолжила путь. — Здесь своеобразная праздничная атмосфера. Я бы на вашем месте не возмущался, а наслаждался местной флорой. Вы такое больше нигде не увидите. — А ведь у меня текла кровь, когда я стоял рядом с тем чуваком! — Оливер резко обернулся к Найрасу. — Может, он рядом? — А может рядом капканы, нет? На дорогу смотри! — Джек хлопнул брата по плечу, слегка развернув в прямое положение. — Вам будто по пять лет: мозг не работает, а язык за зубами не держится… Горизонты не меняли местоположение. Я чувствую, что иду, но это, наверное, совсем не так. Ноги отчетливо стучат по твердой поверхности льда, и мне лишь приходится мысленно представлять тот сладкий снежный хруст, который всегда меня радовал в период первого снегопада. А хочу слышать те звуки, которые должна слышать, и видеть то, что должна видеть. Но мрачные образы не смешивались в единый пазл моего подсознания, соединяясь в то, что так сложно описать и так сложно видеть. Здесь столько много помех и линий, напоминающих то ли ветки деревьев, то ли их галлюцинации. Они трещат, трясутся и неправильно двигаются передо мной. Я одергиваю их руками, пытаюсь закрыться от странных визуальных ощущений. Некоторые из них пытаюсь ударить, чтобы не лезли на дорогу. Но они мягко, обволакивающе распадаются по моим ладоням, словно дымка. Я не так отчетливо вижу тех, кто шагает вместе со мной. По вялому, но заинтересованному лицу Оливера мне лишь остается понять, что он чувствует то же, что и я. Застывшая кровь на его верхней губе будто покрылась инеем и навсегда застыла на коже. Она потрескалась. Наверное, Оли видит то же самое, но эти странные ощущения неизведанного не дают ему озвучить свои опасения. Но тот покорно выполняет сучий приказ Джека и старается обращать внимание на дорогу, осматривая ее на наличие всяких зубьев. Но я не понимаю, как мы вообще можем увидеть то, что есть, но как бы… и нет? — Меня напрягает, что нас еще до сих пор никто не встретил. Мягко поворачиваю своё усталое лицо на Джека, и от его фразы можно было бы рассмеяться. Он продолжил; чую, его взгляд направлен ровно в мою сторону. — Как-то слишком спокойно. Не порядок. — Может, эти прислужники тоже наслаждаются местной флорой? — слегка улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку в своей собственной башке. С разговорами хотя бы не так тихо. — Они-то да, наслаждаются… Оргазмируют, наверное. Кажется, после этой фразы я четко услышала усмешку моего брата, но не подала виду. А может и не так чётко. Интересно, улыбка моего брата — это тоже галлюцинация? Он не так часто улыбался с момента моего приезда, потому что у нас на это почему-то нет причин. Почему-то. Джек, у меня не получается никого искать, потому что я начинаю терять себя. Я думаю, это неправильно. Сколько бы раз мои глаза не пытались искать мои руки — всё тщетно. Их нет. Я чувствую, как они шевелятся через мои плечи, но двигаются ли они на самом деле? Или они двигаются настолько быстро, что я не замечаю, что они двигаются? Было бы здорово, если бы с каждым морганием руки появлялись и исчезали. Это намного лучше, чем понимать, что они невидимы. — Вас штырит, да? — У меня перед глазами всякая чертовщина! — Эта территория открывает ваше сознание, потому что она принадлежит монстру, способному его разрушать. Не верьте тому, что видите. Смотрите на фонари и концентрируйтесь, потому что лекарство от этой фигни никто никогда не придумает. С опытом научитесь. Кажется, что и ноги ведут меня не туда, куда нужно. Я словно в пространстве, где каждый шаг — это новый мир и новая вселенная. Я иду по безграничному полю, и оно открывает безграничные ощущения, которым нет конца. Вокруг всё новое и неизученное. Ноги разбегаются. Ноги не могут оставаться на одном месте, потому что чем дальше — чем больше. Образы пресекают то, что я называю «дорогой». Её не существует. — Холли, ты как? — Что-то она резко притихла. Мне к такому даже тяжело привыкнуть. — Эй, ответь! Я чувствую, что меня дернули за предплечье. Серьезно? Так я полноценная, без отрубленных конечностей? — Холли, возьми меня за руку. Каждая буква в этом предложении — отстой. Почему я вообще ее услышала? — Я не буду брать тебя за руку, Джек, даже если от этого зависит моя жизнь, — улыбаюсь я, принимая новую порцию пространственных фигур. Глаза выкатываются наружу и хотят поплавать в пространстве вместе с ними. — Как раз таки от этого зависит твоя жизнь, — слышу я. Зубы прикусывают нижнюю губу, чтобы не отвечать. — Если ты потеряешься, то поиски твоей пропавшей туши встанут в очередь. — У меня нет рук. Ты видишь их? Молчание моих собеседников не расстроило меня. Я продолжаю идти, а мой мозг продолжает потрошить реальность. — Я вижу, что ты совсем не умеешь контролировать то, что происходит вокруг. Я же дал лекарство. Зачем ты поддаешься? — … здесь так много всего. Безграничные ощущения вытягиваются жевательной резинкой. Я слушаю то, что не слышно и вижу то, что не видно. Это фантастически. Это та самая глубокая реальность, которую, наверное, еще никто не смог изучить. Она существует, потому что я ее вижу. А если ее не видно — значит, ее не существует. Образы меняются, потому что каждое новое пространство умирает с быстродвижущейся скоростью во благо построения новых миров. Да. Здесь нет ничего переполненного. Всё так, как и должно быть. Это не галлюцинации. Это то, что не существовало, поэтому я никогда этого не видела. Почему это вообще называют галлюцинациями? — Оливер, возьми свою сестру за руку. — Я не вижу её! — Тихо-тихо. Успокойтесь оба. — Где Холли? Я не вижу! Мне нравится провожать старые миры и встречать новые. Это те места, где я побывала лишь на миллисекунду, но мой мозг с легкостью запоминает всё, что там есть. А там ничего нет. Это ведь несложно запомнить. Вокруг скапливается слишком много линий и очертаний деревьев, они сливаются в единый цвет, который не может раскрыть человеческий глаз. Потому что его нет. А я его всё равно вижу. Пространства безграничны, а если нет конца — значит, нет правил. Верно? Нет правил. Здесь всё правильно. Я не смогу нарушить то, чего не существует. — Куда ты сиганула?! — Джек, там капкан! — О, вот и отлично! Именно на этот капкан я посажу твою сестру жопой! Или смогу? Да к черту вас, ребята. Оставьте меня. Я направляюсь навстречу новых пространств моего мозга. Если вы не со мной, значит, вас нет. По крайней мере, ваши образы я потеряла еще с того момента, как родилась. А я рождаюсь с каждым новым пространством, потому что пространство рождается внутри меня.