Абсолютное добро Безначального Света

      Виделся тревожный сон: вокруг, сколько хватало глаз, полчища Моргота; и он, Нельо, охваченный узким кольцом верных, сжимает рукоять в тяжелеющей руке. Сидевших в засаде уже перебили, сейчас дотянутся и до алого плаща, до гордого знамени… Сорвут, втопчут в землю! Горе тебе, сын Феанора!       Открыл глаза, помотал головой. Пальцы держали меч крепко, не выпускали даже во сне, и теперь холод клинка ободрил и успокоил: здесь, в темном Эндоре, снами владеют слуги Моргота. Сон — всего лишь сон.       Поднялся, откинул легкую занавесь и вздрогнул: у стола темнела фигура. Сначала схватился за оружие, потом разглядел тонкие светлые пальцы, придерживающие края накидки, и узнал.       Подошел, не зная, чего ожидать от… Камня, щипцами снял нагар со свечей. Заговорить не решился, выжидательно посмотрел на опущенную под капюшоном голову.       — Нельо! — плеча коснулись со смехом, дернули за прядь волос, — Нельо!       Он обернулся, увидел озорно улыбающуюся Финдис, а за ней — широкий зал, ликующий, беспечный.       — Потанцуй же со мной, племянник! — ей нравилось козырять своим старшинством в семейной родословной, — ты обещал мне этот танец ещё три года назад!       Её просьбе никто не противился: подхватили лёгкие руки, закружили в широком подвижном кругу.       Плитка показалась Нельо чересчур скользкой. Украдкой он посмотрел на свои сапоги, желая убедиться, что с ними всё в порядке и это не происки шутников-братьев.       — Племянник! Разве ты не знаешь, что нужно смотреть на свою спутницу, а не в пол?! — шутливо обиделась Финдис и ударила по плечу. Прикосновение невинное, но боль оказалась такой резкой, что дыхание перехватило. Пол, и мелодия танца, и смеющаяся тётушка — всё выскользнуло из сознания.       Он увидел себя уже не в светлом зале, а где-то на вершине, среди холода, серого сумрака и слепого отчаяния. Страшная боль в руке и ноющие раны на теле покрыл искушающий шёпот: «Покорись… Поклонись… Будь моим…»       Нельо и не думал слушать, но слабеющая воля и дрожащее фэа ему уже не повиновались. Они впустили мысль, темную — такую темную, что породить её могло лишь Зло — и унизительную, и она тут же затмила собой все чувства: ни молитв, ни надежд, ни проклятий не осталось. Мир пред глазами заволокла кровавая пелена, но дух не спешил отлетать к Владыке Намо — нолдор были сильны телом.       Всё разрушил звук Валинорских труб. Громкий, звучный, исполненный силы, он разошелся далеко по окрестностям, заставляя землю и горы содрогнутся.       Вглядевшись, Нельо из-за тумана увидел светлый поток, затопивший выжженную землю перед скалами, узнал знамена Ноло и Финдэ, и сердце откликнулось и стыдом, и ликованием.       Хотелось крикнуть, позвать, но трубы покрыли собой всё. Неся в звучании гармонию и свет, они рассеяли тучи над долиной, прогнали отчаяние и взбодрили волю, а когда затихли, эхо долго ещё носило отголоски по ущельям, пещерам и вершинам, повторяя и множа, но не искажая.       — Разве ты хочешь остаться там, на вершине? — Голос прогнал видение.       Майтимо взглянул на фигуру у стола, вздохнул: «Как тебя называть?»       — Так ты хочешь?.. — настаивал Голос, а светлые глаза из-под капюшона смотрели внимательно и чутко, ловя любое движение мысли.       Феаноринг нахмурился: спорить с творением отца — что может быть страннее?       — Я хочу лишь одного: отомстить за отца и вернуть то, что наше по праву — исполнить Клятву.       — И ради Клятвы отдашь всё? Связанный словом, пожертвуешь жизнью братьев и друзей? — Камень ехидничал материнским голосом.       Нельо вскинул голову, твердея лицом:       — Я пожертвую и большим, — и добавил тише: — Клятва не будет милосердна к нам, когда мы не исполним её.       — Значит, ты полагаешь, что Сильмариллы ждут вашей крови? — капюшон упал на плечи, светлое лицо озарила улыбка удивления, — что я́ нуждаюсь в ней, полагаешь?       Нельо на мгновение замер, разбитый доводом. Рука, ещё сжимавшая рукоять, дрогнула.       В глазах эллет — Камнем назвать её язык уже не поворачивался — виделись искреннее недоумение, насмешка и презрительное спокойствие.       — Быть может, вам наша кровь и ни к чему. Но у Первого дома довольно врагов, — и Нельо, найдя объяснение исчерпывающим, умолк, отворачиваясь и накидывая на плечи плащ. В шатре стало слишком холодно.       — Пусть враги погибнут. Сыны Феанаро должны жить…       За спиной блеснул свет, пахнуло натертой плиткой дворца дедушки, и зазвенел высокий смех Финдис.