Все так же Флоренция, 15 век.
Дезмонду не сложно было взобраться на крышу и быстро добраться до перьев. Сложнее всего было их незаметно опустить вниз, желательно прямо в руки Петруччо, чтобы он даже не пытался взбираться на крыши. Дезмонд не смог придумать ничего другого, кроме как осторожно проползти ничком вперед и сдунуть орлиные перья с черепицы. Получилось не с первого раза, но через какое-то время он услышал радостный крик самого младшего сына объекта. Задача выполнена! Дезмонд мысленно поставил себе галочку и дал себе пять. Теперь нужно было проползти обратно, аккуратненько… — Спасибо, ангел! Дезмонд чуть не покатился по наклонной вниз, но благодаря навыкам Эцио все-таки сумел удержаться. Ангел? Ассасин двадцать первого века смущённо зажмурился. Послышался топот маленьких ножек и — Дезмонд прислушался — да, обратно в сторону палаццо Аудиторе. У него было время, чтобы прийти в себя. Дезмонд приложился лбом к нагретой солнцем черепице и тихо выдохнул. Италия легка на раздачу эмоций, определенно.***
На самом деле у Дезмонда не было так уж много воспоминаний именно о детстве Эцио. Или были, но просто он, как и сам итальянский наставник, совершенно забыл об этом с возрастом. В любом случае, любовь к своей семье — любовь Эцио — у Дезмонда осталась глубоко внутри, все еще бьется вместе с его сердцем. Разница между ним и Эцио лишь в том, что у итальянского ассасина были многие годы, чтобы смириться с потерей, в то время как у Дезмонда были считанные недели. Другими словами, Дезмонду было все еще больно. Больно смотреть на эти знакомые лица издалека и видеть их мертвыми в своих-несвоих воспоминаниях. Больно красться по этим знакомым залам в темноте. Больно слушать знакомый голос — живого — Федерико за потайной дверью, дразнящего свою родную сестру, в это же время как он копался в документах, которые могли бы спасти жизнь его семьи. Не его семьи. Семьи объекта. Как же Дезмонду хотелось просто взять и подняться в кабинет, и рассказать обо всем отцу, вместе найти решение, вместе убить тамплиеров, сохранить семью в безопасности, что бы все они на этот раз остались в живых. Это не твой отец. Твой отец — Ульям Майлз. Ты чужак для них. Ты вор для них, взявший нечто важное. И враг, которого нужно будет ликвидировать на месте, если не будешь осторожен. Дезмонд крепко сжал в руке доказательства невиновности и ушел так же как и вошел — совершенно незамеченным.***
Следующий этап был гораздо легче (для эмоций Дезмонда), но требовал… э-э-э… определенных критериев, которыми ни один из его предков не обладал. Точнее кто-то обладал (Эцио), но не в том количестве и качестве, в котором требовалось Дезмонду прямо сейчас. Он говорит о навыке перевоплощения. К сожалению ни Дезмонд, ни Альтаир, ни Эцио, ни Коннор — физически не могут быть Кайто Кидом и исчезать у всех на глазах, теряясь в толпе. (Тем более что это всего лишь аниме, а что происходит в аниме, то происходит в аниме и чаще всего невозможно воплотить в реальность) Большую часть времени Дезмонд недоумевал почему — не дай Боже — Эцио никогда не могли найти в толпе. Ведь он большую часть времени был одет в белый и торчит как самый большой палец в мире, мягко выражаясь. Нет, ассасин двадцать первого века, конечно, понимал — тактика запугивания, белые призраки, дань традициям и все такое. Но Альтаир не одобрил бы — не зря же его доспехи были благоразумно окрашены в черный цвет. Белый цвет в двенадцатом веке был актуален по той простой причине, что все ученые и монахи, тоже одетые в белый, часто выступали союзниками тамошних ассасинов, позволяя им прятаться у всех на виду. А сейчас все монахи ходят в черном. Дезмонд не знал почему случилось такое отклонение от одного из принципов кредо («Скрывайся у всех на виду»), поэтому решил просто не думать об этом слишком много. Потому что даже Шон не знал ответа на этот вопрос. Итак, вернемся к предыдущей проблеме — проблеме перевоплощения. Потому что так же легко пробраться в дом гонфалоньера, как и в дом объекта, у него вряд ли получится — Эцио никогда в жизни не входил туда и, следовательно, как Дезмонд, не знал всей обстановки. А лезть без плана — поднять лишний шум и, возможно, самоубийство. Но у Дезмонда как бы… не было выбора? Он, конечно, мог бы попытаться подкупить слуг или что-то в этом роде… Но слуги тамплиеров во все времена разделяют одну извилину со своим хозяином, так что не вариант. Да и актерского мастерства у Дезмонда кот наплакал — его максимум в искусстве лжи это что-либо недоговаривать. «Мягко катится с горы» — как сказал бы его отец, устало потирая переносицу и таща его на еще одну «усиленную» тренировку. А что если… Дезмонд яростно встряхнул воспоминания Эцио и закрыл глаза для лучшей рассмотрения. Уберто состоял в союзе… угу… Да, это тот почерк, что ему нужен. Спасибо, отец, за науку подделывания подчерка, которая, хотя и не пригодилась ему в двадцать первом веке, сейчас сыграет Дезмонду на руку. Осталось только найти тот тип бумаги, которой пользовался носитель этого почерка… Дезмонд, незаметно для себя, пошевелил пальцами, словно что-то переключая или перелистывая. С крыши с громким курлыканьем слетели птицы, мгновенно встревожив шаткое сознания Дезмонда, выбив его из собственного разума. Ассасин двадцать первого века, незаметно оглядываясь, быстро присоединился к какой-то группе людей, прогуливающихся раним утром по улицам. Он где-то просчитался? Кто-то уже сел ему на хвост? Уже заметили отсутствие документов и он не заметил преследование? Что-то внутри Дезмонда сжалось от противоречивых эмоций — желание, чтобы его одновременно нашли и покончили со всей этой клоунадой и чтобы не нашли и он мог спокойно удержать ситуацию в своих руках. Стоп… А почему только он должен страдать? Дезмонду мысленно довольно потер руки. Да, как хорошо, что в это время так сильно развита почтовая служба…***
Несколько монет за доставку письма, еще несколько за молчание… Вот кого он действительно мог подкупить — так это бегуна. А нужного человека помогло обнаружить орлиное зрение, спасибо, Альтаир. На самом деле Дезмонд подозревал, что весь его обман вскроется скорее рано, чем поздно — стоит только Джованни связаться с Марио и уточнить все обстоятельства. Но, как считает Дезмонд, раз предупрежден, значит, вооружен. То же самое и с Уберто и Франческо — стоит им только встретится и они поймут, что что-то происходит. Но в тот момент у Дезмонда будут — должны быть - все карты на руках и дальнейшее расследование не будет иметь слишком больших последствий на ассасина двадцать первого века. Возможно, если ему очень повезет, они даже перессорятся по поводу писем. Все фракции. Потому что Дезмонд был совершенно уверен в своей способности парадировать как чужой почерк — спасибо, отец — так и парадировать личность самого хозяина подчерка — спасибо анимус, будь ты трижды не ладен. Дезмонд нервно (он действовал так грубо, так быстро, но он не мог рисковать) дотронулся до своего безымянного пальца на правой руке. Умом он понимал, что он на месте, но многолетний блок памяти Альтаира говорил обратное. Дезмонд вздохнул и незаметно растворился в одном из темных переулков, стараясь иногда посматривать на крыши в поисках белых капюшонов. «Кому в минус, а кому в плюс» — подумал молодой ассасин двадцать первого века. Но он все равно еще не был морально готов к прямой встрече с семьей Аудиторе лицом к лицу. Хотя бы по той причине, что Дезмонд не доверял самому себе.***
Дезмонд напряженно наблюдал за тем как гонфалоньер ночью выходит из своего дома, в сопровождении пары телохранителей («Чертов параноик», — подумал Дезмонд), исчезает во тьме переулков Флоренции. Ассасин двадцать первого вздохнул, коснулся своего скрытого клинка на правой руке на удачу и двинулся на поиски компромата на своего объекта, которого он должен был защитить любой ценой. Иначе бы зачем ему появляться в этом отрезке времени? «Увидеть Париж и умереть» — это не про нас. «Помочь Аудиторе выжить, а потом умереть» — вот что бы выбрал для себя молодой спаситель мира. Очевидно, умирать — плохая привычка, но что ему было терять?***
Прокрадываясь мимо охраны, Дезмонд осторожно и бесшумно вошел в кабинет где, как предполагал молодой ассасин, по традициям жанра должно было лежать то, что ему было нужно. Разумеется, все было не так-то просто, но у Дезмонда был чит в виде орлиного зрения. Кстати, еще одна вещь, которая показывает что он — и его предки — что-то не совсем… рожденное нормальным путем. И фраза плохая, и мысль тоже. Далеко-далеко в глубины сознания и не открывать, пожалуйста. Через какое-то время Дезмонд обнаружил сначала потайную комнату (явно мода пошла именно с этого века), а потом сейф. Старый, конечно, но тоже весьма раздражающий. Еще раз поблагодарив Альтаира за то, что он открыл ему третий глаз, Дезмонд эффективно ввел код (круглые штуки сначала заставили его задуматься, но орлиное зрение подсказало что именно ему нужно было сделать) и вытащил стопку бумаг диаметром с пол пальца. Пройдясь взглядом по строкам, Дезмонд понял, что это ему и нужно («Компромат, компромат, компромаааат» — противно напевала какая-то часть его мозга), он быстро положил это в недавно купленный подсумок и вышел из потайной комнаты, не забыв убрать все следы своего пребывания. На самом деле раньше Дезмонд хотел положить туда что-то вроде поддельных документов, но из-за недостатка информации (например, на какой бумаги это было написано) это могло бы обернуться в не лучшую сторону. Поэтому он просто решил оставить сейф пустым. Кстати, он может таким же образом навестить и Франческо, поскольку постольку они должны были, судя по времени, еще добираться до места встречи. В этот момент, когда он уже собирался прикрыть крышку сейфа, острый слух Дезмонда заставил его натянуть кончик черного капюшона на нос и присесть на корточки. Дверь тихо распахнулась и в соседнюю комнату тихо вошли две белые тени. Дезмонд мысленно выругался и бесшумно перекатился под стол за их спинами. Потому что оставаться на месте преступления? Напрашивается на железо в сердце. Чертов почтальон, похоже, доставил письмо от «Марио» слишком рано и теперь Дезмонду придется выкручиваться. И быстро. Дезмонду захотелось завыть волком, но он снова сдержался и вместо этого ущипнул себя за безымянный палец. — Отец, — раздался тихий шепот Федерико… Дезмонд ущипнул себя еще раз. — … ты думаешь, что Уберто Альберти, наш старый друг, действительно предал нас? Об ордене тамплиеров не слышали уже несколько веков, ты сам об этом говорил. Пауза. Судя по всему, Джованни повернулся лицом к своему старшему сыну. В голосе банкира слышалось нешуточное напряжение: — Я не знаю, сынок. Но я склонен доверять нашему дяде Марио. Когда-нибудь я тебя с ним познакомлю — мы с ним когда-то обучались вместе… — Отец, а не мог ли кто-то… Пауза — следуя воспоминаниям Дезмонда (Эцио) сейчас старший сын объекта должен был с некоторой тревожностью оглядеться по сторонам. — … не мог ли кто-то подделать письмо? Дезмонду захотелось сделать прыжок веры. — Нет, Федерико… Дезмонду больше не хотелось сделать прыжок веры. — …я знаю почерк твоего дяди так же хорошо, как и свой собственный, твой и остальных. Тем более, что Марио живет за много миль, в Монтериджони. До туда было бы трудно добраться, а проникнуть внутрь — еще труднее. Сейчас нам нужно найти любые доказательства — обратные или подтверждающие. Пауза и шарканье. — А если мы найдем подтверждение, что мы тогда будем делать? Зловещая пауза. — Тогда нам придется предпринять меры. В голосе его объекта защиты звучала боль. Дезмонд мысленно извинился, но смело заявил, что лучше уж душевная боль, чем боль от повешенья. Рядом с его головой раздался шорох. Дезмонд увидел край средневековых ботинок из кожи. Дезмонд сглотнул, вспомнив своё положение. Дезмонд внезапно почувствовал легкие, едва заметные толчки в своем сознании. Эффект Кровотечения?! Так быстро после предыдущего?! Дезмонд запаниковал.