Крепость Давида, импровизированный госпиталь, 12 век.
В конце концов, Альтаира-Дезмонда оставили на ночь (на тот случай, если его тоже «начнут мучить демоны души») По этой причине он имел сомнительное удовольствие лицезреть не только попытки вылечить его (временных) товарищей, но и эмоции недовольства, когда они провалились. Нет, на самом деле Дезмонд даже не подозревал как исправить то, что он, предполагаемо, сотворил собственной рукой. Но он точно знал, что средневековая медицина вряд ли поможет в этой ситуации. Дезмонд, откровенно говоря, был более чем напуган странностью ситуации. Но у него было… э-э-э… проекция Альтаира? В общем, все было под… относительным контролем. Ладно, от этого ситуация становится только еще более странной. Дезмонд почувствовал чужую насмешку. Дезмонд мысленно ответил средним пальцем. Дезмонд почувствовал легкий укол чужой обиды. Дезмонд мысленно извинился и отправил такое же легкое чувство вины. Дезмонд почувствовал чужое удовлетворение. … Дезмонд лениво подумал, что он все-таки сошел с ума.***
Была где-то середина ночи, когда всхлипы его отряда стали наконец стихать. Ассасин, конечно же, не мог сомкнуть глаз находясь на, предположительно, территории тамплиеров. Точнее это не смог сделать Альтаир, в то время как Дезмонд был вымотан физически и морально. Особенно последнее. Поэтому произошел довольно странный, по мнению Дезмонда, казус — его шизофрения (прости, Альтаир, не щепайся!) не спала, в то время как он смог отдаться в объятия Морфея. Это было довольно странная вещь… Но вся жизнь Дезмонда была странной (столетние культы, умершие боги, воскрешение (?), путешествие во времени (?), еще что-то по мелочи и о чем он хотел бы забыть, да не мог), так что это уже можно было считать нормой. Как бы то было не печально. Дезмонд осторожно скосил взгляд в сторону своих (временных!) собратьев по отряду. Сам ассасин кое-как сумел затесаться в самом углу импровизированного госпиталя (что удовлетворило его инстинкты) и при этом прихватить с собой парочку подушек (что было еще лучше). Кроватей в таком месте, как бедная крепость, разумеется не наблюдалось. Да и в целом, если подумать, где в такой местности, как пустыня, можно найти достаточно дерева, что сделать кровати (или, на худой конец, кушетки?). Так что в место этого по возможности пол, где были спальни, застилали коврами и давали столько подушек, сколько было не жалко. Дезмонд внезапно почувствовал легкое беспокойство со стороны своей шизофрении (Ауч! Ладно, хорошо, больше не буду!) и сам невольно заволновался. Дверь и в импровизированный госпиталь тихо распахнулась и разбудила одного из вояк, охранявших вход и, конечно же, не позволявших Дезмонду-Альтаиру покинуть этот театр абсурда. Дезмонд почувствовал очередную волну раздражения от своего ментального протеже. Прости, Альтаир, но Дезмонд действительно не мог найти вых… Его мысленный посыл был прерван всплеском идей/мыслей/планов как можно было сделать это гораздо легче и незаметней, и даже было несколько вариантов, когда Дезмонда не загнали бы в угол, а просто отпустили. Дезмонд не смог удержаться от того, чтобы стыдливо не покраснеть. К счастью, ментальная связь проходила в обе стороны быстро и безостановочно, а в темноте невозможно было заметить красных ушей ассасина под прикрытием. — Сэр, — тем временем стражник сделал шаг от стены и, сжав руку в кулак, прислонил ее к груди. Дезмонд предположил, что это средневековый аналог отданной чести. Ну, или, если присмотреться к слегка подрагивающим пальцам какой-то жест вроде: «служу верно, не убивайте, пожалуйста». Дезмонд почувствовал чужое презрение и настороженность и тоже обратил внимание на незваного гостя… … и сразу же заметил темно-красный герб в виде креста на груди и особое строение снаряжения. На самом деле Дезмонд не знал полго названия этой касты тамплиеров — только то, что они всегда стоят в самом неудобном для него (Альтаира) месте и всегда оказываются немного более сильными и быстрыми, чем это физически осуществимо у человека в полном — чертовски тяжелом — снаряжении рыцаря. Из-за них Дезмонд рассинхронизировался по триллион раз и, как итог, его потом тошнило от любой маломальской твердой пищи, которая попадала в его (вспоротый — НЕТ!) желудок. Дезмонд мог бы поежиться от неприятных — его-не его — воспоминаний, но Альтаир, его настороженный протеже, сейчас взял по его просьбе контроль над телом, так что… Дезмонд просто молился, чтобы он сейчас ни на кого не набросился. В ответ ему пришла очередная волна чужого раздражения с каплей смущенного - ! — отрицания. Ага. Хорошо. Дезмонд так и знал. Дезмонд хотел Эцио с его актерским мастерством и навыком заговорить бесчувственный камень. Тогда, может быть, они выбрались бы из этой передряги намного быстрее. А потом Дезмонд отмел эту мысль, потому что тогда с большей долей вероятности ему влетело бы по первое число — потому что Альтаир гораздо больше подходил для этой эпохи, чем страстный итальянец. Дезмонд почувствовал чужую гордость. Так… А Дезмонд случайно не молодую проекцию своего предка вызвал? Дезмонд мысленно подозрительно прищурился в сторону воображаемой фигуры своего предка в своем — как он предполагал, немного сумасшедшем — сознании. — Это они? — тем временем властно спросил пришедший, — те, кто попал атаку демонов сердца? — Да, сэр, — ответил стражник, все еще держась прямо, как жердь, и напряженно, словно перед диким зверем. — Причину так и не удалось установить? — Этим занимались глава крепости и аббат, сэр. О, еще приходил лекарь, чтобы проверить, не была ли отравлена еда или еще что, но потом он быстро покинул крепость. — Куда он отправился и зачем? — В Иерусалим, сэр. Не знаю, сэр. Тамплиер выглядел раздраженным, когда громко захлопнул за собой дверь. На импровизированный госпиталь опустилась напряженная тишина. Альтаир молча послал эмоцию сонливости. Перевод: ложись спать, пока есть возможность. Все равно пока что мы не в состоянии сбежать– тело устало и уже было привлечено достаточно внимания. Дезмонд решил послушаться совета. По крайней мере, искали не его. Пока что.***
Времени на отдых, к сожалению, никогда не бывает достаточно в этом мире — и поэтому вскоре через широко распахнутую дверь полились золотистые лучи света, возвещая о наступление нового дня. Нового дня в этом отрезке времени. Дезмонд все еще не мог в это поверить, сонно моргая из своего угла на своих (временных) собратьев, которые тоже стали потихоньку просыпаться. И, слава Богу, все перестали плакать. Ну… почти. Мухханад — тот, кто отобрал порцию супа Дезмонда — до сих пор немного всхлипывал на своем спальном месте. Которое было, по иронии судьбы, рядом с Дезмондом. Ассасин не мог не задаться вопросом, почему именно на этого солдата так сильно повлияла… э-э-э… его пищевая продукция? Да и еще почти сразу, в то время как его товарищам (Дезмонд мысленно извинился в своем сердце, хотя и не совсем понимал, что с ними произошло на самом деле) потребовалось где-то час или два на пищеварение, прежде чем превратится в плачущих развалин? Ладно, почему вообще это подействовало? Что это за золотистая пыль? И почему она не подействовала на Дезмонда? Нет, почему на него не подействовало, Дезмонд, наверное, мог бы понять — потому что он был источником этого нечто. Проблема заключалась в том, что ассасин не знал, почему эта штука вдруг появилась — причем на ровном месте — и что именно она сделала, чтобы превратить множество накаченных мужиков — воинов, которые, возможно, уже побывали на поле боя — с оружием в кучку эмоционально неустойчивых личностей? И у Дезмонда… появилось предположение. Возможно, то устройство Ису… Когда Дезмонд прикоснулся к нему, произошло… Дезмонд с силой зажмурил глаза и задышал через рот, стараясь умерить внезапный приступ паники. Нет, это произошло совсем недавно — слишком рано спаситель мира потревожил именно эти воспоминания. Несмотря на всю его силу волю — травма была все еще слишком свежая, все еще истекала кровью, словно порезанные артерии, все ещё было слишком обжигающе горячо, всё ещё слишком… Через клубок паники вдруг пробилось чужое беспокойство и легкое раздражение, что очень сильно выделялось на фоне трепещущего сознания ассасина двадцать первого века. Дезмонд быстро взял себя в руки, воспоминания, где именно он находится и с кем. Ах, вот почему он не хотел затрагивать... это. Одно касание — и он примерно та же плачущая развалина, что и его (временные) собратья по отряду. И никакой волшебной пыльцы не нужно. Дезмонд все еще ощущал уколы сильного раздражения (спаситель мира снова мысленно подозрительно прищурился, замечая не свойственные для «старого Альтаира» эмоциональные скачки), прежде чем почувствовал сильный прилив сонливости и… больше ничего. Молодой ассасин двадцать первого века осторожно ткнул то место где, как он предполагал, находилась его шизофрения. И сразу же заволновался когда, во-первых, не получил очередного толчка обиды и, во вторых, как бы прошел сквозь ничего. Похоже, он умудрился достать даже собственную шизофрению. Молодец, Дезмонд. Для этой ситуации нужны аплодисменты стоя. … Дезмонду нужно было что-то делать.***
Примерно то же время, Масиаф.
— Эй, лежебока, просыпайся! Он почувствовал сильный толчок в бок и, не успев подключить свои — вбитые! — рефлексы, скатился с кровати. Все, что он на данный момент понимал, так это то, что у него настолько сильно болела голова, что это казалось смерти подобно. И крик его брата никак ситуации не помогал. Он застонал и схватился за голову. — Неужели ты стареешь, мой дражайший брат? Солнце давно взошло, а наш милый мастер-ассасин все еще изволит спать, словно шайтанская принцесса! — Ты… — Ох, сколько любви и доброжелательности я могу услышать в твоем голосе, просто уму непостижимо! Он попытался как можно быстрее собрать осколки своего сознания в кучу. Разумеется, из-за поспешности у него это не получилось и он лишь вызвал очередную волну мигрени. Он застонал. Над ним раздалось громкое фырканье. Приоткрыв глаза, он смог лицезреть знакомое загорелое и — как всегда — высокомерное лицо. Он решительно прикрыл лицо сгибом руки. Он совершенно не хотел отражать ехидные замечания в свой адрес на этот раз — он был в не состоянии. На этот раз он готов уступить победу своему брату… Но только на этот раз. Над головой раздалось еще одно фырканье, и он почувствовал еще один пинок в бок. … Ладно, теперь он по-настоящему раздражен. Голова разболелась еще больше. Он не сдержался и поморщился, показывая настоящие эмоции боли. Это даже хуже чем вспоротый живот — а он знал что такое вспоротый живот. … Откуда он знает, что такое вспоротый живот? — Тебя ждут на тренировочной площадке… Пауза. Похоже, его недогадливый брат наконец заметил, что его поведение было не совсем привычным для него. — Мне позвать лекаря? Настала его очередь фыркать. Он поприветствовал еще одну волну головной боли и зашипел сквозь плотно сжатые зубы. Через мгновение он с трудом выдавил: — Нет. Перевод: ничего серьезного, могу потерпеть. Над головой раздалось привычное фырканье. — Тогда вставай, ждут только тебя, сонливый ты верблюд. — Верблюды не сонливы. — Тогда ты будешь первым. С трудом соскребя себя с пола, Альтаир отправился на тренировочную площадку.***
Маленький театр.
Автор: побочные эффекты, побочные эффекты, а-ля-ля-ля~~~