***
Вернувшись домой, Тэхён ещё долго лежал в кровати. Спать не хотелось, его до сих пор переполняли события сегодняшнего дня. Он не знал, что ему тогда почудилось в кофейне. В нём резко проснулась ненависть на всех людей, которые не замечают Хосока, не видят какой он прекрасный. И Тэхёну казалось, что только он понимает, какой альфа на самом деле. Хосока хотелось отгородить от всех людей, которые причиняют ему боль, но у Тэхёна это не получалось. И он корил себя за это. Хосок правда стал его другом, почти каждый день Тэхён проводил с ним, они общались, узнавали друг друга, но омеге до сих пор казалось, что он не знает Хосока полностью, какая-то важная деталь отсутствовала, и он не мог сложить пазл под названием «Чон Хосок». И от этого становилось грустно. Всё-таки он не до конца понимает альфу. Дни шли своим чередом. Наступил жаркий июль и лето приближалось к своему экватору. А война не заканчивалась. В госпиталь все дальше поступали раненые солдаты. Кто-то быстро вылечивался, а кто-то, как Хосок, оставался надолго. Тэхён успел познакомиться с парой такими альфами. В окружении красивого омеги они чувствовали себя уверенней, более живыми, а Тэхёну нравилось их чувство юмора, разговаривать с ними было весело. Но он всё чаще стал замечать, как Хосок бросает на них испепеляющие взгляды, когда их глаза загорались маленькими огонёчками при виде Тэхёна. Он корил себя за то, что порой сам непроизвольно заводил разговор со своими новыми знакомыми, чтобы почувствовать прожигающий взгляд Хосока. В какой-то мере это льстило. Но Тэхён сам стал замечать, как часто он смотрит на альфу. Он любил наблюдать за ним пока тот чем-нибудь занят, когда тот сосредоточенно читает книгу или расслабленно курит, выпуская тонкие струйки дыма. А ещё Тэхён любил на него смотреть пока он спит. Несколько раз Хосок проваливался днём в сон и омега издалека за ним наблюдал. Вся боль и серьёзность в миг пропадали, перед ним лежал красивый молодой альфа. Отросшие волосы сползали на прикрытые глаза, он медленно равномерно дышал, и лишь иногда между бровей появлялась складка и он слегка хмурился во сне. «Видимо сниться что-то страшное, — думал Тэхён, — что-то, что напоминает о войне». Ещё Хосок начал заниматься спортом. Бегать он теперь не мог, но стал делать больше упражнений на руки. В один день, войдя в палату, омега застал альфу за отжиманиями. Ссылаясь на то, что за время лежания на койке он потерял форму, Хосок стал больше времени проводить на свежем воздухе. Он окончательно освоил костыли, и теперь ходил на них быстрее Тэхёна, который за ним иногда не поспевал. Ещё во внутреннем дворе больницы они нашли детскую площадку, на которой было пару турников и брусьев. Хосок и их, к сожалению, оприходовал. А «к сожалению» потому что Тэхён всегда был свидетелем всех тренировок Хосока. Пока тот подтягивался на турнике, Тэхён сидел на лавочке с книжкой в руках, которую он порой забывал читать, а всё потому что постоянно смотрел на альфу, который с лёгкостью поднимал своё тело, подтягиваясь раз двадцать подряд, отчего вены на его руках чуть вздувались. Тэхён давно заметил, что у Хосока красивое тело, но с каждым новым походом на детскую площадку эти доводы подтверждались всё больше. Тэхён пропустил тот момент когда он уже конкретно начал залипать на альфу, перестал понимать, когда его голова автоматически стала подниматься на Чон, мать его, Хосока, пока тот делал свои дебильные упражнения. И потом он долго думал об этом, особенно лёжа в кровати перед сном. Он давно перестал понимать что происходит. Если раньше он в Хосоке видел человека, которому он должен помочь, то сейчас он не понимал, кого он в нём видит. Он бы сказал хорошего друга, но на друзей не залипают, пока те полуголыми тренируются. И это напрягало. — Тэхён, — голос Хосока вырвал его из раздумий. — А? — он правда пытался не смотреть на то, как Хосок обтирает выступивший пот рубашкой. — Хотел сказать, не знаю, уместно ли такое говорить, но без ноги подтягиваться стало легче. — Везде нужно искать свои плюсы, — на лице альфы отобразилась тень и Тэхён понял, что Хосок шутку не оценил, — прости, опять ерунду сказал. — Забудь. Они шли вдвоём обратно в больницу. — Я хотел предупредить, завтра меня и доктора Кима не будет. Какой-то важный приём намечается, на котором мы с братом обязаны быть. А послезавтра в больнице проводится концерт. Какая-то труппа из Лондона приезжает. — Они по всем больницам ездят. Так сказать для поднятия боевого духа. — Ты пойдёшь? — Не знаю, думаю выбора у меня не будет. — Верно мыслишь.***
Приём, на который отправилась семья Тэхёна, и вправду был скучный. Их с Чимином нарядили как красивых кукол. Брат всё ворчал, что из-за приёма он пропускает рабочий день, а папа, закрашивая синяки под глазами Чимина, всё сетовал, что он слишком много работает. Чимин и вправду иногда работал слишком много. Порой в один день у него приходилось по пять операций, и это несмотря на то, что он ещё самолично следил за больными и часто их навещал. Этот день Тэхён тоже лучше бы провёл с Хосоком чем на этом скучном приёме, хотя, порой, ему казалось, что он проводит слишком много времени с альфой. Может быть, именно из-за этого внутри омеги стали появляться непонятные чувства к Хосоку, которые он до сих пор не мог себе объяснить. Скорее всего, ему нужен был перерыв, один день провести порознь, чтобы понять, что между ним и альфой лишь глупая привязанность, выработавшаяся в результате их постоянного общения. Тэхён проводил с Хосоком всё своё свободное время, и, естественно, между ними уже была связь. Но была ли эта связь обусловлена их ежедневным взаимодействием или чем-то другим? Приём проходил у каких-то знакомых отца. Большинство альф было в смокингах и костюмах, а омеги были в красивых самых ярких рубашках, жакетах и пиджаках. Некоторые слишком перебарщивали с украшениями и обилиями подвесок на шее. — Как изумительно, на улице уже год война идёт, тысячи людей погибают, а они тут собрались на празднование дня рождения очередного толстосума, — недовольно процедил Чимин, опрокинув в себя бокал шампанского. Тэхён последовал его примеру. Только так можно было пережить эти проклятые часы. — На фронте провизии не хватает, а они тут этой едой давятся, — продолжал брат. — И что ты предлагаешь, отсылать на фронт шоколадные пирожные и ягодные канапе? — Почему бы и нет? Это всяко лучше того пайка, который дают солдатам каждый день. Тут руку Тэхёна кто-то крепко обхватил. — Не будете ли вы против, если я у вас заберу вашего чудесного брата? — слащаво обратился к Чимину Соджун, взяв Тэхёна под локоть. Брат лишь отрицательно помотал головой и бросил на помрачневшего Тэ сочувствующий взгляд. Соджун увёл омегу куда-то в сторону, и, пока они шли, он, наклонившись к самому уху, ему говорил: — Давненько мы с вами не пересекались. Раньше хоть иногда обедали, а сейчас вы весь в работе. Однако это похвально. Тэхён не мог не почувствовать яд, которым было пропитано каждое его слово. — Да, я в последнее время очень занят. Тружусь на… — … на благо Англии, — закончил альфа за него, — я уже это слышал. Тэхён лишь поджал губы и мысленно молился всем богам, чтобы этот нежелательный разговор закончился быстрей. И так раньше не вызывающий симпатии Соджун стал раздражать сильней. — Не думал, что долг Англии заключается в таскание по пятам за одноногим инвалидом. Тэхёна всего переклинило. От слов альфы он весь напрягся. Соджун видимо это почувствовал, отчего одарил омегу ядовитой улыбкой. Ладно, если раньше альфа просто раздражал, то сейчас ему хотелось вмазать со всей силы. — Послушайте, я не знаю, что входит в ваши обязанности работы сиделкой, и мне не важно… кхм…каким способом вы её выполняете, но вам не кажется, что ошивание вокруг какого-то альфы, может ударить по моей и, в первую очередь, по вашей репутации. А то по городу уже ползут слухи. Тэхён проследил за взглядом Соджуна и наткнулся на едко улыбающегося Чанхи, который тоже был на приёме. Тэхён с силой сжал челюсти. Его уже всего трясло. Хотелось просто выть от раздражения и негодования. Но он терпел, потому что понимал, что находится сейчас на территории, на которой язвить нельзя. — Ах да, ещё, надеюсь это не повлияет на наш будущий брак. Эти слова окончательно добили. Тэхён попытался вырвать руку из хватки альфы, но тот держал крепко. — Немедленно отпустите меня, — прошипел омега. — А что, я сказал что-то не то? Может быть, как-то задел вашего одноногого пёсика? — злобная улыбка расползлась на его лице. — Не смейте… Он не успел закончить. К ним подошли какие-то люди поздороваться и Соджун того одёрнул. Он в слащаво-милой форме общался с подошедшими омегами, пока Тэхён пустым взглядом смотрел в одну точку. Рядом с Соджуном было противно, мерзко, отвратительно. Хотелось закрыть глаза и уши, зажать нос, всё, чтобы не видеть и не слышать его, чтобы не чувствовать его омерзительный запах. И в этот момент так хотелось снова оказаться в больнице, почуять уже ставший родным запах, услышать смех Хосока, увидеть милые ямочки на щеках. Хотелось сидеть рядом с ним, курить одну сигарету на двоих и говорить ни о чём. Но Хосока здесь не было, а был лишь только ненавистный альфа и кучка людей из высшего общества. Но ведь он мог представить его, внушить себе, что рука сжимающая его локоть, принадлежит вовсе не Соджуну, а Ему, что мерзкий запах забивающийся в ноздри, на самом деле имеет нотки жаренных каштанов, именно такой он у Него, что притворно-мягкий голос не пропитан лицемерием и фальшью, а искренними чувствами и лёгкой грустью. Он представлял Хосока - самого светлого и яркого человека в своей жизни, пока сам был окружён самые лживыми и двуличными людьми. В самой тёмной пещере он нашёл лучик солнца и за него ухватился. Наконец-то это мучение закончилось. Тэхён не знает со сколькими людьми они пообщались, точнее Соджун, омега просто стоял рядом и иногда отвечал на односложные вопросы. Кто-то спросил про то, когда будет их свадьба, и Тэхён подумал, что его сейчас на этого господина вывернет. Но в какой-то момент рука альфы покинула локоть Тэ, и тот немедленно, даже не попрощавшись, отправился искать Чимина, единственного человека, от которого омегу тут не воротило. Спустя какое-то время Тэхён нашёл брата в кругу людей, стоявших возле стола и слушая кого-то. Подойдя ближе, омега узнал этого человека. Это был дядя Лоуренс, давний знакомый ещё его дедушки. Это был пожилой альфа, очень приятный на вид, с полностью поседевшими волосами. Ну вот, Тэ нашёл ещё одного человека, от компании которого не было дурно. Он любил дядю Лоуренса, тот много путешествовал и всегда привозил им с Чимином что-нибудь, когда те были детьми. Он в маленьких омегах души не чаял, а те любили доброго дядю за его подарки и интересные истории, которые он всегда рассказывал после очередного путешествия по Индии или Китаю. И сейчас, когда Тэ протиснулся к брату, дядя Лоуренс стоял перед круглым столом и что-то на нём показывал. Там стояла механическая птичка. Толи сойка, толи перепелка была полностью сделана из железа. Сбоку в ней было отверстие для ключика. Дядя Лоуренс взял в руки птичку и, вставив в неё ключ и, прокрутив пару раз, поставил её обратно. Та зашевелилась и зашагала своими маленькими механическими ножками. Все с восторгом смотрели на это действие. — Я купил эту игрушку в соседнем городе. В мастерской одного альфы. Он уже полвека делает вот такие прелестные игрушки с внутренним механизмом. — Какая прелесть, — сказал кто-то рядом. — Да, у него золотые руки. Раньше он делал много заводных игрушек, но сейчас, в нынешних реалиях, с детских игрушек он перешёл на протезы для раненых солдат. Но игрушек в его мастерской ещё много, я разговаривал с хозяином… Заинтересованный игрушкой Тэхён вдруг резко поднял голову. Он зацепился за эти слова, уловил их из уст старика. Впервые за этот день, омега почувствовал, что он не зря пришёл на этот приём. Когда все разошлись от стола, Тэхён подошёл к старому альфе. — Дядя Лоуренс. — А, Тэхён, это ты. Как же ты вырос. Стал таким красивым омегой. Женихи наверное толпами за тобой бегают. — А? Да, — он немного замялся, собираясь сказать следующие слова, — дядя Лоуренс, мне нужно кое-что у вас узнать…***
День без Тэхёна прошёл сложно. Хосок пытался себя чем-нибудь занять, но время тянулось слишком медленно. Так хотелось с кем-нибудь поговорить, обсудить погоду или прочитанную книгу, просто шутить и слышать смех в ответ. И этим «кем-нибудь» был только Тэхён. Днём ему пришла телеграмма от Намджуна. В ней он сообщал, что скоро приедет его навестить. Но это теперь не страшило, теперь он был готов к жалости в глазах. Благодаря Тэхёну ему больше не было страшно. Весь день он провёл как-то никак. Он ложился спать и, впервые за долгое время, все его мысли были заполнены не войной и травмой, а определенным человеком. Он засыпал, не боясь окунуться в очередной кошмар, не страшась тёмной фигуры в углу, а лишь думая о том, как омега провёл сегодняшний день. И серебряный кулон в прикроватном ящике больше не давил на душу. Тэхён пришёл утром, когда Хосок уже завтракал. — Доброе утро. Как вчера всё прошло? — Лучше не спрашивай, — ответил хмурый Тэхён, — я думал вчера от скуки на этом приёме повешусь. Вот прям хотелось встать на стол посередине зала, закинуть белую скатерть на люстру и на ней повеситься. — Что, прям так всё плохо было? — Сначало более менее сносно, а потом… — он вовремя себя остановил, не назвав имя Соджуна и всё то, что было с ним связано, — а потом Чимин куда-то пропал и я остался один в окружении скучнейших людей. — Да, не сладко тебе пришлось, — сказал Хосок, доедая кашу. — Не то слова, этот дурацкий ежегодный приём, который стабильно проводиться седьмого июля, я его терпеть не могу… — Повтори ещё раз, — оборвал его почему-то помрачневший Хосок. — Что? Дурацкий ежегодный приём… — Нет, какая вчера дата была? — Седьмое июля. Сегодня восьмое. В Хосоке что-то изменилось. Что-то важное сломалось. И Тэхён ужаснулся: ему показалось, что перед ним сидит тот же самый альфа, которого он встретил в первый день. — Только не говори, что у тебя сегодня день рождение. — Нет. Просто в датах запутался, — отрешенно ответил альфа. Тэхён обеспокоено на него посмотрел, но Хосок как будто его не замечал. Альфа полностью погрузился в свои мысли. Сев на своё привычное место, омега постоянно на него поглядывал. Хосока как по щелчку пальца подменили, он не понимал с чем связаны эти изменения. На протяжении месяца омега видел, как Хосок снова начинает жить, с каждым днём возвращая себе вкус к жизни, ему было так приятно видеть его улыбку, слышать смех, лицезреть все эти изменения и понимать, что отчасти здесь есть и его заслуга. Ему было так приятно осознавать, что Хосок меняется благодаря его стараниям, но кто же знал, что будет так больно видеть его таким. Как будто весь процесс откатился обратно, как будто не было и ничего, как будто они только вчера встретились в этом саду, в котором Тэхён увидел самый грустный и печальный взгляд в своей жизни. И сейчас Хосок был таким же. Санитар забрал у него поднос с недоеденным завтраком, а альфа даже не обратил на него внимание. Просто сидел и смотрел в стену, и Тэхён не мог понять, что твориться у него внутри. Тут в палату заглянула медсестра. — Ким Тэхён, вас вызывает доктор Ким к себе в кабинет. Омега удивленно поднялся и направился к двери. Он оглянулся на альфу. Оставлять его в таком виде не хотелось. Но Хосок даже не обратил внимание на уход Тэхёна. Омега поднялся в кабинет брата. Тот нервно ходил по комнате. — Плохи дела, труппа музыкантов похоже задержалась в другом городе. Они должны были уже приехать. Вечером будет благотворительный концерт, вся больница на него придёт. — Так, без паники. Они просто немного опаздывают, я уверен, к вечеру приедут. — Ну почему всё идёт через одно место? Я за месяц с ними договаривался, они хорошие музыканты, думал солдатам понравится их выступление. Я так хотел, чтобы они наконец-то повеселились, послушали музыку, они ведь это заслуживают, — брата уже трясло. — Чимин-а, успокойся, ты большой молодец. Ты как никто другой стараешься для этой больницы, я не видел, чтобы хоть один человек так отдавался своему делу как ты. Ты не только лечишь этих солдат, но и заботишься о них. Я серьезно, ты не представляешь сколько альф уже в этой больнице в тебя влюбилось. Ты чуткий, добрый и самый заботящийся врач. И не смей распускать нюни. Я уверен, они приедут, а если нет, мы что-нибудь придумаем. — Ты правда считаешь меня хорошим врачом? — спросил удивленный откровением младшего брата Чимин. — Правда. Раньше я не понимал тебя. Точнее не хотел понять. Ты всё время пропадал в больнице, пока я со скуки дома помирал. Мне было обидно, что в какой-то момент раненые солдаты стали получать больше внимание от тебя чем я. — Тэхён, — все слова разом потерялись. Он всегда считал младшего брата обычным импульсивным эгоистичным ребёнком, в то время как тот просто ревновал. — Но теперь я понимаю. Понимаю, какого это помогать людям. Какого это видеть, как к ним снова возвращается жизнь, и ощущать, что ты тоже внёс свой вклад в это. И мне так жаль, что я был так глуп и не понимал этого. — Тэхён-а, — на глазах Чимина снова навернулись слёзы. — Так, кто из нас старший брат, ты или я? Не смей плакать. Успокойся, к вечеру приедут эти певцы, а сейчас мне нужно идти. «Потому что мне кажется, что кто-то снова теряет эту жизнь»***
К своему ужасу Тэхён обнаружил, что в комнате Хосока не было. Костылей тоже, значит он куда-то вышел. Он обошёл больницу, спрашивая, не видел ли кто-нибудь альфу, но у всех ответ был отрицательный. Тэхён спустился в сад и начал искать Хосока. Спустя какое-то время поисков он нашёл его на скамейке, на которой они сидели в первый день. У омеги горечь во рту появилась, острое ощущение дежавю. Хосок сидел и отрешенно смотрел вдаль. В его руках был серебряный кулон. Тэхён беззвучно к нему подошёл, не желая нарушить покой альфы. Он аккуратно сел на скамейку и просто молчал, разделяю тишину с Хосоком. — Тэхён, — своё же имя оглушило омегу, — ты знаешь немецкий? — Да, я учил его в детстве. До сих пор помню. — Можешь перевести мне кое-что? — Хосок протянул ему открытый кулон, в левую часть которого была вклеена фотография красивого омеги, а в правой части была надпись, — Что тут написано? — «Пожалуйста, вернись», — как приговор озвучил Тэхён, после изучения надписи, — вот, что тут написано. Лучше бы он этого не говорил. Слова омеги для Хосока и в правду были как приговор. Тэ посмотрел на альфу и понял, что именно так выглядит сломанный человек. Альфа пустым взглядом смотрел сквозь Тэхёна. Он протянул руку и омега обратно вручил кулон в уже дрожащие пальцы. Перемены в альфе пугали, казалось, что он прямо сейчас рассыпаться на части. Они ещё долго сидели молча. Тэхён смотрел на Хосока, а Хосок стеклянным взглядом на кулон. Чтобы он не значил для альфы, Тэ понимал, что сейчас ему очень больно. — Восьмое июля - это день, когда я впервые убил человека, — прервал тишину Хосок. Точнее говоря, он разорвал её, полностью разрушил, ввёл в абсолют. Тишины больше не было, было лишь это предложение. Тэхёну было больно, ему хотелось поддержать альфу, взять того за руку, обнять, сделать всё, чтобы развеять остатки этих страшных слов. Убить человека — какого это? Тэхён благодарен судьбе, что не знает ответа на этот вопрос. — Это был мой первый бой, — ледяным голосом начал альфа, — мне было очень страшно, я тогда винтовку еле как держал в руках. Я полз по грязным окопам, пока рядом со мной разрывались бомбы, я полз по трупам своих товарищей, люди, с которыми я делил ночлег и еду, падали пушечным мясом передо мной. Я отстал от группы, я бежал по вражескому окопу и встретил мальчика. Он устало потёр свои глаза. Было видно, как ему трудно говорить. — Мальчика, Тэхён, — в его голосе было столько отчаяния, что в нём можно было захлебнуться, — совсем молодого парня, лет семнадцать от силы. И ему было страшно, также как и мне, у него тряслись руки, также как и у меня, но застрелил его я. И я до сих пор помню этот момент, до сих пор ощущаю отдачу оружия на своём плече. И он упал. Я… я пытался его спасти, но было столько крови. И он умер, и вместе с ним и я. Этот кулон я нашёл у него на шее. Скорее всего это подарок его омеги. До сегодняшнего дня я не знал как переводиться то, что здесь написано. «Пожалуйста, вернись». Но он не вернётся из-за меня. Тэхёну было сложно это слушать. Так хотелось зажать уши, закрыть глаза, вернуть всё обратно, когда Хосок улыбался, когда рассказывал как он в детстве с друзьями переводил корову через поле, как они купались в местной речке, как воровали в булочной подгоревшие круассаны, которые шли на выброс. Так хотелось снова услышать эти истории, вернуть прежнего Хосока. Но он понимал, что никакого прежнего Хосока нет, эта боль всегда была с ним, она сопровождала его везде, подпитывала и притупляла чувства, казалось, что эта боль стала частью Хосока. Боже, как же Тэхён был глуп, когда думал, что альфа выздоровел, что он снова вернулся к жизни. Он думал, что помог Хосоку, пока на самом видном месте была язва, которая каждый день гноилась и не заживала, какие бы усилия к этому не были приложены. Тэхён был так слеп. — Этот кулон стал чем-то вроде моим талисманом. По крайней мере я так думал, на самом деле он, — Хосок повертел в руках серебряную вещицу, — всё это время был напоминанием того, кем я стал. Моя жизнь разделилась на до и после. И жизнь после стала сущим адом. Я убил ещё много людей, Тэхён, но этот мальчик…, мне кажется, это был я. Мне кажется, я убил себя. Слёзы уже текли по щекам Тэхёна. Он вытер их тыльной стороной ладони. Он пытался не всхлипывать, но это удавалось с трудом. — Но знаешь в чём ирония, — Хосок беззвучно посмеялся, — в один день, я обронил кулон и вернулся за ним на поле боя. Я так боялся его потерять, думал, что лишившись его, навсегда забуду тем, кем я был раньше. Навсегда останусь убийцей. Этот кулон разделил мою жизнь, и я так боялся потерять ориентир, когда это произошло. Без него я бы ощущал себя обычным убийцей, который без разбора стреляет в людей, обесценивая их жизни. Но я не хотел быть таким. Поэтому вернулся. И тогда-то возле меня и разорвалась бомба. Тэхён уже не сдерживал всхлипы. — Так вот в чём ирония - моё желание не быть убийцей меня и погубило. Я убил того парня, а он отнял у меня ногу. И я не понимаю, почему я до сих пор живу. Каждый день думал о том, что лучше бы я умер. Меня мучили кошмары, ко мне приходил этот мальчик, я кричал и просил его забрать меня с собой, но по утрам всё также просыпался в постели и дальше чувствовал пустоту на месте левой ноги. И не было ни дня, когда бы я не напоминал себя, что я сделал. Это было не сложно, ведь я просто мог посмотреть на свою ногу. Но всё изменилось, — Хосок впервые поднял на омегу глаза, — когда пришёл ты. И я стал забывать, кто я на самом деле. В твоей компании я становился парнем, который был до. Но мне так жаль, что часть после вырезать нельзя. Тэхён, ты бы знал, как я хотел снова стать нормальным, хотел снова быть простым парнем, без груза за плечами, и я так хочу ходить, без костылей, просто спокойно идти, наслаждаясь землей под ногами. Но я не могу. Не могу закрывать глаза на себя после. Я спокойно прожил двадцать один год, но эти двенадцать месяцев слишком кардинально всё поменяли. Война оставила на мне след, и мне больше никогда от него не оттереться. Я сломанный человек, и починить меня нельзя. — Прошу, не говори так. — Тэхён, я не могу. — Не смей, — слёзы высохли, на смену им пришла злость, — не смей обесценивать свою жизнь, говорить, что ты не достоин. Хосок, ты не убийца, ты просто выполнял приказ. — Нет, это не имеет значение, — боль, тоска и безысходность смещались в его голосе. — Ты не убийца, Хосок, ты просто хотел жить, вернуться в родной городок, к родителям, снова купаться в местной реке и ходить с друзьями в кабак. Ты хотел жить, мечтать, влюбляться, дышать. Поэтому ты выстрелил, поэтому ты до сих пор жив. В тебе столько прекрасного, Хосок, каждый день я открываю тебя с новой стороны. И за всё наше общение я ни разу не видел в тебе убийцу, передо мной был обычный парень, который любит ванильный пудинг, который всегда нюхает пионы, когда мы ходим по саду, который делает комплименты пожилым работникам-омегам, когда те надевают новую шляпку. В тебе столько всего, Хосок, и никакая война не смогла этого стереть. Я понимаю, тебе больно, очень больно, я даже не представляю как, но я прошу тебя, отпусти эту боль, попробуй сосредоточиться на другом, на море, на цветущих пионах, на жарком лете, на… мне. — Я не уверен, смогу ли… — Ты можешь всё, Чон Хосок. Жизнь дала тебе второй шанс, и, как бы больно не было бы, ты должен прожить её. Ради него, — Тэхён взял Хосока за руку, в которой тот держал кулон, — ради них всех, ты должен прожить яркую и насыщенную жизнь. Ты должен быть счастливым, ради всех, кто не вернулся. И ты достоин этого. Достоин жить. Рука Тэхёна всё ещё сжимала его пальцы. Он поднял на него глаза. И они впервые были такие ясные. Хосок всегда во всём сомневался, не доверял себе и своим ощущениям, боясь, что снова ошибётся и снова почувствует боль. Но сейчас он был уверен в том, что смотрит на самого прекрасного человека в своей жизни. — Ты правда так считаешь? — Я это знаю. Он соврёт, если скажет, что боль полностью отступила, но теперь она хотя бы не давила, не гноилась кровавой язвой. В душе Хосока её было так много, что он сам не заметил, как она переросла в непонятное ему чувство. И впервые боль не опускала ему руки, она теперь побуждала к действию. И Хосок сделал. Обнял Тэхёна. Крепко прижал к себе, уткнувшись в шею. Омега сделал тоже самое. Они так и сидели на лавочке в обнимку, им было так спокойно, они оба наслаждались запахами друг друга, один каштанами, которые в детстве жарил ему отец, а второй пионами, которые каждое лето цвели в саду его папы.***
Весь оставшийся день они провели вместе. Просто гуляли по саду, разговаривали и наслаждались этим днём. Они заново узнавали друг друга. После истории, рассказанной альфой, Тэхён больше не мог воспринимать Хосока как прежде, но это, наверное, было даже к лучшему, потому что Хосок теперь был настоящим. Все пазлы в миг сложились. Тэхён не разгадал Хосока, он сам ему открылся. И от этого становилось легче. Альфа выплеснул свою боль, которая столь долгое время была заперта в его душе, поделился с Тэхёном нечто сокровенным. И Тэхён всецело принял его боль, нет, она никуда не ушла, просто теперь её разделял ещё один человек. Теперь было не так сложно. Теперь боль не сжирала всё изнутри, оставляя чёрную пустоту в груди, она просто жила в Хосоке, иногда отдаваясь лёгкой грустью внутри. День медленно перетекал в вечер. В больнице все полным ходом готовились к концерту. В холле уже стояли столики и стулья, бережно расставленные работниками, перед которыми возвышалась импровизированная сцена. Сюда уже стекались постояльцы больницы. Тэхён оставил Хосока и пошёл искать брата. Он направился в его кабинет, но столкнулся с ним по пути на лестнице. — Тэхён, я тебя как раз искал. Ты мне очень нужен. — Артисты приедут? — Нет. Тэхён замер. Всё уже было готово к выступлению, солдаты уже собрались внизу и отменять концерт сейчас было бы неправильно. — Но у меня есть идея, — глаза Чимина загорелись, он взял брата за руку, — но она тебе не понравится. Тэхён удивленно смотрел на Чимина. — Ты можешь спеть. — Ты прав, мне не нравится эта идея. — Послушай меня, я не могу в последний момент всё отменить, люди ведь ждут, представляешь как они расстроятся. — Нет, нет, нет. — Почему? Тэхён, ты очень красиво поёшь, ты же с самого детства вокалом занимаешься, отец тебе учителей из Лондона нанимал. Помнишь, в пятнадцать лет ты выступал на благотворительном концерте? Все тогда в восторге были. Давай, Тэхён-а, я буду тебе аккомпанировать на пианино. — Нет, Чимин, это плохая идея. Я очень давно не практиковался, у меня голос сразу же сорвётся. Я в ни одну ноту не попаду, — руки омеги стали потеть, он истерически мотал головой на все доводы Чимина, — я не выйду туда. — Тэхён, пожалуйста, у тебя такой красивый голос, ты и не представляешь. — Нет, я не смогу. — Только подумай, эти солдаты, сидящие там, столько всего пережили. Каждый божий день они боролись за свою жизнь, они воевали за интересы кучки людей, сидящих в правительстве, а не за свои. Я уверен, и половины людей сидящих в холле не понимают, зачем эта война. Они так устали, Тэхён, устали от крови, боли и страданий. Устали каждый день терять своих товарищей, боятся, что следующий день для них не наступит. И всё, что им сейчас надо - это отдохнуть, расслабиться наконец-то, чтобы с новыми силами пойти на фронт и бороться за свою жизнь. Тэхён слушал это с поджатыми губами. Он понимал, что Чимин прав, что нельзя лишить этих альф спокойного вечера, когда они могут просто отдохнуть и насладиться музыкой. И Тэхён думал о Хосоке. Он должен это сделать ради него. — Ну так что, ты согласен?***
Хосок сидел за столом в углу. Он курил сигарету отрешенно смотря на сцену. Было шумно, холл уже полностью заполнился постояльцами больницы. Раненые, перебинтованные солдаты активно обсуждали предстоящий концерт. Какой-то популярный певец-омега должен приехать выступить у них в больнице, но Хосоку было это не особо интересно. Мысли опять были в прошлом, а серебряный кулон снова тяжелил карман. Он снова погружался в вязкую пучину тоски и сожаления. Он не услышал перешептывания солдат, и не увидел фигуру, поднявшуюся на сцену. Только голос Тэхёна смог вырвать его из мыслей: — Я знаю, что я не тот, кого бы вы хотели сейчас увидеть, но позвольте мне вам спеть. Альфа удивленно смотрел на Тэхёна. Он выглядел точно также как и десять минут назад, но что-то как будто изменилось. В самом Хосоке что-то изменилось. Тэхён стоял на сцене, теребил подол своего кардигана, но он выглядел так бесстрашно, так волшебно и прекрасно, что от одного взгляда на него захватывало дыхание. Тэхён подал знак головой Чимину, который сидел поодаль за пианино и тот начал играть. И Тэхён запел… …и внутри Хосока всё перевернулось. До сегодняшнего дня альфа и не знал, что такое «ангельский голос». Тэхён пел так, что описать его пение обычным словом «красиво» было бы кощунством. Он пел незабываемо, от его голоса перехватывало дыхание, внутри всё взрывалось яркими фейерверками. От одного взгляда на него бабочки в животе начинали пулеметную стрельбу. И просто смотреть и слушать его было достаточно, чтобы почувствовать себя живым. Его голос как будто перечеркнул всё то, что было до. Потому что сейчас, в этот самый момент существовал только он, Ким Тэхён, который заставил сердце Хосока снова биться. И в эту секунду оно билось так быстро, что становилось больно. Он и не представлял, что в один момент можно почувствовать так много всего. Он вспомнил их разговор на берегу моря, про то, что когда встретишь свою любовь, ты это поймёшь. И Хосок кажется сейчас понял. Потому что как иначе объяснить причину, почему его сердце кувалдой долбило грудную клетку. Любви с первого взгляда не существует, но есть любовь с тысячного, с десятитысячного, с миллионного взгляда. И как бы долго Хосок не смотрел на Тэхёна, он продолжал открываться с новой стороны. Продолжал влюблять в себя просто стоя и пев песню. Огонёк сигареты уже стал обжигать пальцы, но он не обращал на это внимание, он просто завороженно, как и десятки других солдат, смотрел на Тэхёна, боясь даже дышать. Слушая его, он воскресал и умирал в миллионный раз, и каждый раз возрождался кем-то новым. Он не помнил, как он жил до этого момента, не понимал, как мог существовать без него, как что-то он мог считать красивым до него. И кажется, что он впервые мыслил ясно, впервые осознавал, что он хочет. И в этот момент он хотел сидеть в углу за столом, смотреть на этого омегу и слушать его голос вечно. И всё казалось таким никчёмным, ненужным, нестоящим по сравнению с этим моментом. Все его переживания и терзания вмиг стирались. Боже, он так устал, так устал воевать, так устал каждый день ненавидеть себя, он столько всего пережил за этот год, что казалось, что в нём ничего уже не осталось. И тут оказывается, что осталось. Он не до конца похоронил свои чувства, не до конца засыпал их землей, состоявшей из боли и усталости. Он так привык ничего не чувствовать, что в этот момент он не знал, что делать с таким обилием чувств внутри. И он прикрыл глаза и просто слушал. Тишину и голос Тэхёна, поющего:Tears stream down your face When you lose something you cannot replace Tears stream down your face I promise you I will learn from my mistakes Tears stream down your face and I will try to fix you Lights will guide you home And ignite your bones And I will try to fix you
Он открыл глаза. Тэхён смотрел на него. Их взгляды встретились. 8 июля - в этот день год назад Хосок умер, но сегодня он заново воскрес.