В эту ночь Хосок долго не мог уснуть. Он думал. О Тэхёне. О его голосе, о его красивых оливковых глазах и вьющихся каштановых волосах, о его яркой улыбке и светлом взгляде, о его пальцах, держащих сигарету, и о его губах. И этого было мало, потому что просто думать о Тэхёне не хватало, на него надо было смотреть, впитывая в себя его образ, его надо было слушать, пропуская его голос через все фибры своей души. И его так хотелось касаться, и совсем не в дружеском плане. Его хотелось касаться, как альфа касается омеги. И от этой мысли Хосока бросало в дрожь. Ему было противно
так думать о Тэхёне , но он не мог контролировать свой больной, искалеченный после сегодняшних переживаний мозг. И он соврёт, если скажет, что ему не нравилось думать о Тэхёне в таком плане. Хотелось просто представить, что если бы Тэхён испытывал по отношению к Хосоку тоже самое, что и альфа испытал сегодня, когда смотрел на него на сцене, что если бы он тоже понял, что не может считать Хосока просто другом.
Глупые мечтания - вот, что это было.
И Хосок это тоже понимал. Они были из разных миров, две параллельных прямых, которым не суждено встретиться. Но, тем не менее, это произошло. Из-за войны. Но кем они были друг другу без неё? И ответ был один - никем. Такой как Тэхён никогда не посмотрит на Хосока, как на альфу. Да и, в принципе, никакой омега больше на Хосока так не посмотрит. Но другие омеги его и не интересовали. Его интересовал Тэхён, и тот, скорее всего, исключением из правила не был. И альфа категорически запрещал себе и мечтать, что когда-нибудь может понравится ему. Ведь теперь он одноногий инвалид, неполноценный человек. Казалось бы, альфа потерял только ногу, но вместе с ней он потерял надежду на нормальную жизнь. Нет, Хосок никогда не понравится такому как Тэхён. Он никогда не увидит в нём своего альфу.
Хосок ещё долго лежал в кровати, думал о своих бесполезных чувствах и что с ними теперь делать. И ответ был один - игнорировать, закрыть в душе на железных засов, в лучшем случае попытаться о них забыть. И всё будет как раньше, будто бы ничего и не было. Будто бы его мир теперь не крутится вокруг одного конкретного омеги.
И Хосок засыпал с мыслью, что он справиться с этим - сможет и дальше относиться к Тэхёну исключительно как к другу, сможет заново заводить своё сердце, когда оно сново будет замирать при виде него.
Прошло несколько дней с восьмого июля и казалось, что всё было как прежде. Ну почти. Они всё также разговаривали, гуляли, но всё было каким-то другим. Тэхён теперь казался Хосоку другим. Омега будто бы раскрылся с новой стороны, каждое его слово, каждый жест казался чем-то прекрасным, и с каждым днём новые чувства всё больше переполняли его. Он в них захлёбывался. Но снаружи он был прежним непоколебимым Чон Хосоком. Ему достаточно было просто быть рядом с Тэхёном, наслаждаться его компанией, слушать его, чтобы почувствовать себя счастливым. Живым. И Тэхёну вовсе не обязательно было знать о его чувствах.
И вот сейчас они также как и всегда сидели в саду и завтракали, наслаждаясь солнечным днём. На улице было прохладно, поэтому Тэхён пошёл в палату за пледом, оставив Хосока одного. Альфа спокойно сидел, допивая свой кофе. Он и не заметил, как к нему кто-то подошёл.
— Хосок, — обратился к нему знакомый голос.
Альфа поднял голову. Перед ним стоял Намджун и улыбался другу, он был в военной форме.
— Дружище. — Опираясь на костыль Хосок поднялся и крепко обнял альфу, на что тот слегка простонал от боли, — Что с тобой?
— Да так, плечо осколком от снаряда задело, ничего серьёзного.
Хосок только сейчас заметил, что Намджун почти не двигал левой рукой. Смотря на полковника вблизи Чон отметил, что его лицо слегка осунулось, в его взгляде чётко читалась усталость, но при этом он смотрел на Хосока улыбаясь.
— Зато мне дали отпуск, — продолжил Намджун, — я сразу же к тебе приехал. Ну, как ты? Выглядишь отдохнувшим. С последней нашей встречи ты… очень изменился. В хорошую сторону, конечно.
— Спасибо.
— Что с тобой произошло?
«Я, кажется, влюбился», — подумал Хосок.
Но «правильный» ответ на этот вопрос он не успел придумать, потому что вернулся Тэхён с пледом.
— Хосок, не представишь?
— Ах да, это полковник Ким, он же Намджун, я рассказывал тебе о нём. Джун, а это Тэхён, он…, — Хосок не знал, представить омегу его сиделкой или кем-то другим.
— Я его друг, — закончил предложение Тэхён, протянув руку для рукопожатия.
Намджун удивленно уставился на омегу, и спустя пару секунд протянул руку в ответ. Он слишком долго смотрел на омегу, что не осталось незамеченным для Хосока.
— Приятно наконец-то познакомиться. Хосок много рассказывал про вас.
— Вот как. И как так получилось, что вы многое про меня знаете, а я про вас ничего? — галантно спросил альфа, продолжая смотреть на Тэхёна, который на это весело рассмеялся.
«Он флиртует?» — подумал Хосок.
Ну конечно же, Ким Намджун вниманием омег никогда не был лишён. За то не очень длинное время, которое Чон был у него под командованием, он это понял. Все омеги из красного креста, которых присылали на фронт, несомненно были влюблены в полковника, пару таким он даже разбил сердце. Но Намджун и вправду был красивым альфой, он был высок, имел крепкое телосложение, его русые волосы очень гармонично смотрелись с загорелой кожей. Характер у него был мягкий, но в бою он принимал совсем иное обличие. Альфа становился суровым и непоколебимым, он чётко отдавал приказы, и подчиненные его всегда слушались. Про таких как он говорят: идеальный солдат. И это было правдой. И Хосок уверен, что вернувшись с войны, он станет самым желанным альфой во всей Англии.
— Хосок-а, — слова друга вырвали его из раздумий, — почему ты не рассказал мне о своём прекрасном друге?
— Подходящего момента не находилось, — чуть грубо ответил альфа.
За всё пребывание в больнице они с Намджуном пару раз обменялись письмами, но Хосок в них ни разу не писал про Тэхёна.
— Вы наверное голодны с дороги? Я могу принести вам кофе и попробовать выпросить в столовой вам завтрак, — сказал Тэхён.
— Я не голоден, но от кофе не отказался бы.
Омега кивнул головой и оставил двух друзей. Намджун проводил того взглядом, а потом повернулся к Хосоку и спросил:
— И как так получилось, что такой угрюмый парень как ты подружился с таким прекрасным созданием?
— У меня не было выбора, — мрачно ответил Хосок, — его приставили ко мне сиделкой.
Намджун присвистнул от удивления.
— Если бы наша армия знала, что в больницах работают такие сиделки, то добрая половина английских солдат добровольно бы бросалась под бомбы, — Намджун поздно заметил, как взгляд собеседника потяжелел, — прости, глупая шутка.
Альфа ничего не ответил, лишь только достал сигареты и закурил, при этом предложив другу. Тот отказался, говоря, что у него есть свои. Они вдвоём курили и молчали. Хосока сжирала ревность, а Намджун про себя отмечал всё новые изменения, которые произошли в друге, а таковых было много. Альфа как будто заново расцвёл, с последнего его визита в больницу Хосок слегка набрал вес, избавившись от болезненной худобы, он прямо сидел на скамейке и отсутствие ноги, казалось, нисколько не стесняло его. Намджун поклялся бы, что если бы он не видел пустоту на месте левой ноги и закатанную чуть выше колена штанину, то никогда бы не сказал, что перед ним сидит калека. Но самым главным изменением, произошедшим с Хосоком, были его глаза. Да, именно они, ведь в них больше не было пустоты. Его взгляд был ясным, и он не прятал его как в тот раз. И на дне его зрачков уже не было отчаяния.
— Это он тебя так изменил?
— Что?
— Тот омега, — Намджун с прищуром смотрел на друга, видя, как меняются эмоции на его лице, — ты из-за него сейчас такой?
— Какой?
— Живой. Ты весь светишься, когда он рядом.
— Не неси ерунды, — Хосок затянулся сигаретой, коря себя за то, что Намджун так быстро его раскусил.
— Я же вижу. Ты же знаешь, я легко распознаю человеческие чувства.
— Я не знаю, что ты там себе надумал, но я всего лишь пациент, и работа Тэхёна заключается в том, чтобы за мной ухаживать. И всё.
— Ну ладно, — Намджун безразлично повёл плечами, — значит я ошибся.
— В чём ошибся? — спросил подошедший с кофейником в руках Тэхён.
— В том, что только в Лондоне живут самые красивые омеги, ведь приехав сюда, я убедился в обратном, — спокойно ответил Намджун, победно наблюдая за тем, как Хосок одарил того убийственным взглядом.
Тэхён смущенно посмотрел на альфу и, не придумав ничего путевого, что ответить, просто сказал:
— О, это вы ещё моего брата не видели, это он у нас красавец в семье.
Они втроём принялись пить кофе. Намджун много говорил, рассказывал разные смешные истории, на что Тэхён громко смеялся. Слушать полковника было интересно, он обладал прекрасным чувством юмора, но Хосок с его шуток не смеялся. Омега удивился, как быстро поменялось его настроение. Если ещё утром альфа был веселым и жизнерадостным, то сейчас он угрюмо сидел, попивая уже третью чашку кофе и куря, бог знает какую по счёту, сигарету. Но рассказы и постоянные вопросы Намджуна отвлекали Тэхёна от беспокойства за альфу.
Когда кофе был допит, они втроём отправились в больницу. Тэхён с Намджуном шли рядом, о чём-то разговаривая на ходу, а Хосок ковылял чуть сзади, постоянно на них поглядывая. Интересно, если он сейчас остановится, эти двое вообще заметят его отсутствие? Если бы не постоянно оглядывавшийся омега, то наверное нет. Тэхён всегда останавливался, когда замечал, что Хосок не идёт рядом и дожидался его. Они снова выравнивались в одну линию, и Тэхён старался идти в одном темпе с Хосоком, постоянно поглядывая на того, но альфа это, естественно, не замечал.
Палата встретила их лёгкой прохладой и свежестью. Хосок проковылял к своей койке. Тэхён порывался было ему помочь, но тот резко отказался, удивив омегу своей грубостью.
— Что ж, я наверное пойду, — подал голос Намджун.
— Вы уже выбрали где остановиться?
— Пока ещё нет, я как раз хотел после того, как навещу Хосока в больнице, решить этот вопрос. У вас в городе много гостиниц?
— Да, достаточно.
— Это хорошо. Ну что ж, приятно было познакомиться с вами, Тэхён. До скоро встречи, Хосок, — он весело посмотрел на сидящего альфу, который даже взглядом его не одарил.
«Значит, я прав, — про себя отметил альфа, — чёрт, как же он плохо врёт».
Отсалютовав Тэхёну и Хосоку, он уже было направился к двери, как на выходе столкнулся с омегой в белом халате. Он был на две головы ниже альфы, поэтому тому пришлось поднять голову, чтобы посмотреть полковнику в лицо. Перед Намджуном был молодой омега, с большими карими глазами и неприлично пухлыми губами, которые раскрылись в удивление. И от него так приятно пахло жасмином, что хотелось закрыть глаза и зарыться в его белые волосы, пока этот запах до конца не проникнет в каждую клетку тела альфы, задурманив и так больной мозг. К счастью, ему хватило самообладания, чтобы не сделать этого. Омега напротив тоже немного завис, смотря на высокого стройного мускулистого альфу. Из транса его вырвал лишь голос Тэхёна.
— Чимин, ты что-то хотел?
— Ах да, Сону приезжал, папа нам обед приготовил, просил тебе передать.
Чимин обошёл Намджуна, который в это время про себя повторял имя незнакомого омеги, как бы пробуя его на вкус, и отдал коробочку с ланчем брату. Он хотел быстро развернуться и уйти, но альфа на входе продолжал стоять. Повисло неловкое молчание, разрушить которое первым осмелился Тэхён:
— Полковник Ким, это мой брат и лечащий доктор Хосока - Чимин.
— Очень приятно познакомиться, — Намджун протянул омеге руку. Чимин слегка пожал в ответ.
Намджун вспомнил, что Тэхён сказал тогда в парке про своего брата, и сейчас альфа сам в этом убедился. Чимин и вправду был красив.
— Что ж, я пойду, — подал голос Чимин и вышел из палаты. Намджун проследовал за ним.
Чимин уже было хотел быстрым шагом направиться в свой кабинет, как приятный голос альфы его остановил:
— Не подскажите, где находится перевязочная. Мне нужно сменить повязку.
Чимин обернулся. Их глаза встретились.
— Перевязочная, так…, — под пристальным взглядом альфы он весь стушевался, мысли по-глупому путались, — это совсем в другой части больницы, в южном крыле.
Альфа обворожительно ему улыбнулся, и у Чимина земля из под ног ушла. Он никогда ещё такого не испытывал. И похоже, между его мозгом и речевым аппаратом произошло рассоединение, потому что по-другому объяснить то, что он сейчас сказал, нельзя было:
— Но я могу наложить вам свежую повязку в своём кабинете, он совсем рядом.
— Это было бы мило с вашей стороны.
Зайдя в кабинет, Чимин сразу же принялся искать в ящиках бинт и спирт, пока расположившийся на кушетке Намджун расстегивал свой китель. Найдя всё нужное, омега повернулся к полковнику, тот уже сидел по пояс голый. Крепкая грудь наискосок была перевязана уже посеревшим бинтом. Чимин сглотнул вязкую слюну и, перебарывая смущение, направился к альфе. Ножницами он разрезал старый бинт и принялся аккуратно отдирать его от раны, который вместе со спекшейся кровью к ней прилип. Чимин знал, что это неприятно, он часто менял повязки раненым солдатам, многие из которых в это время кричали от боли, но Намджун даже глазом не повёл, ни один мускул на лице не дрогнул, он продолжал сидеть прямо, ясно смотря вперёд, только слегка тяжело дышал. Омегу поразила такая стойкость, ведь рана у альфы была глубокая и свежая. Закончив с бинтом, Чимин продезинфицировал ранение, Намджун лишь слегка поморщился. Приложив к плечу толстый кусок марли, омега принялся обматывать альфу бинтом наискосок груди. Для того, чтобы перехватить бинт из левой в правую руку, Чимину пришлось слишком близко наклониться к альфе, так, что он ухом чувствовал его размеренное дыхание. И в следующий момент оно сбилось у Чимина, когда Намджун повернул к нему голову, и их лица оказались на критически близком расстоянии. Глаза Чимина расширились в испуге, но он почему-то не отстранился.
— Вы прекрасно накладываете повязки, — из-за их близости он говорил тихо, из-за чего голос отдавал хрипотцой, — вы где-то учились?
— Я закончил медицинский, — как в трансе ответил омега, — учился на хирурга.
— Это очень похвально. Редко встретишь таких молодых врачей. Тем более омег.
— Благодарю.
Обводя грудь Намджуна ещё одним слоем марли, Чимин нечаянно коснулся его спины. Произошло это случайно, но омегу как-будто током ударило и дыхание на секунду перехватило.
— У вас горячие руки, — отметил альфа, снова повернувшись к Чимину.
Их взгляды опять встретились. И омега снова пропал в этих глазах. В палате было тихо, слышно только их дыхание. Намджун пристально смотрел на омегу, и потом на секунду перевёл глаза на его губы. Это слегка отрезвило, Чимин первым отстранился и смущенно продолжил перевязку. А Намджун так взгляд и не отвёл.
Никогда ещё Чимин так быстро не перевязывал раненых. Завязав узел, он отстранился и, собрав оставшиеся медикаменты, положил их на свои прежние места. Руки слегка подрагивали. С ним никогда такого не было. Он часто делал перевязки раненым альфам, но такое смущение и неловкость он испытывал впервые, и он не знал почему.
— Что ж, мне надо идти к пациентам, вы пока одевайтесь, выходя из кабинета просто закройте дверь.
— Спасибо. Мне повезло встретить такого доктора как вы. Надеюсь ещё увидимся.
Чимин лишь кивнул головой и быстро вышел. Его щеки безумно горели, он провёл по ним пальцами, проверив, не поднялась ли температура. Перед глазами до сих пор был взгляд полковника, обращённый на его губы. И почему он так смутился? Многие солдаты, которых он лечил, проявляли к нему знаки внимания, пытались ухаживать за ним, даже в любви признавались, но его это никогда не беспокоило. Он всегда делал вид, что не понимает их намеков, а когда ему прямо признавались, он тактично отказывал. Он никогда не осуждал этих молодых альф. Их вырвали из их нормальных жизней, отправили на фронт, где они погибали пачками, жили в нечеловеческих условиях, получали ранения, несовместимые с жизнью. Они попадали в больницу, и чтобы хоть как-то справиться со всем ужасом, который на них свалился, они начинали ухаживать за санитарами и медбратьями, ведь те были единственными, которым не было на них плевать, которые искренне заботились и ухаживали за ними. Ведь в данной войне между государственными машинами они были лишь пушечным мясом. И омеги из красного креста становились их спасением. Они делали им комплименты, провожали их взглядом, дарили цветы, но одно было неизбежным - они всегда уезжали обратно на фронт. И многие оттуда так и не возвращались. Их чувство не были искренними, это было лишь мимолетным увлечением, и Чимин это понимал, поэтому никогда не относился к ним серьёзно, ведь итог один - война их всё равно заберёт. И даже если он влюбится, что изменится? Ничего, ведь это бесполезно. Войне без разницы, что ты чувствуешь.
Тогда почему Чимин весь день думал о нём? Оперировал больных, делал перевязки, разговаривал с другими врачами, а думал о нём. Искал взглядом, вдруг он ещё не ушёл. Он как и прежде понимал, что это бесполезно. Этот альфа тоже уедет на фронт, и, скорее всего, они больше никогда не увидятся. Он всё понимал, но почему-то в этот раз всё было иначе. Его путанные мысли его не слушались, одерживая победу над рациональной частью.
Он как никогда устал за сегодняшний день. Он и раньше столько работал, но все действия он всегда делал на автомате, не тратя времени на лишние раздумья, но сегодня ненужные мысли буквально съедали изнутри. Пару раз он даже зависал, погружаясь в них, из-за чего медбратам приходилось его одёргивать. И сейчас, устало идя домой, он думал, что ему и правда следует взять выходной, как говорил Тэхён. Ему просто хотелось зайти в дом и сразу же плюхнуться в свою кровать и заснуть, ни о чём не думая.
— Я дома, — крикнул Чимин, когда зашёл в прихожую.
Он не обратил внимание на военные сапоги стоящие в прихожей, и висящий там китель. Он уже был готов подняться наверх в свою комнату, как услышал голос, о котором он думал весь день. Зайдя в гостиную, он увидел отца, Тэхёна и Его.
— Чимин, ты как всегда поздно,— обратился к нему отец, неизменно куря свою трубку. — С полковником Кимом ты уже вроде знаком. Ему негде было остановиться в нашем городе, поэтому Тэхён пригласил его погостить у нас.
Ошарашенный этой новостью Чимин уставился на Намджуна. Тот улыбнулся ему той же улыбкой, что и в кабинете. Их взгляды на секунду встретились, но Чимин сразу же его отвёл.
— Посидишь с нами? — спросил брат.
— Нет, я сегодня устал, пойду в комнату.
Чимин быстро поднялся по лестнице, мысли с новой силой начинают путаться в голове, сердце предательски стучать. Его бесит то, как его тело реагирует на этого практически незнакомого альфу. Казалось, что только недавно он со всем справился, его рациональная часть наконец-то одержала победу, и, идя домой, он был уверен, что на следующий же день все вчерашние переживания будут казаться ему никчёмными. И он забудет про то, как тот альфа на него смотрел в кабинете. Забудет ощущение его дыхания на своей щеке. Но жизнь так несправедлива.
Спустя какое-то время лежания в кровати он понял, что заснуть ему не удастся. Всю усталость как рукой сняло. Он понимает, что поспать ему необходимо: завтра привезут новых раненых с фронта. Но всё без толку. Чем сильнее он старается уснуть, тем дальше от него бежит сон. Смирившись с этим, он просто лежит в кровати и слушает звуки тёплого вечера, который медленно перетекает в ночь. С гостиной до сих пор доносятся звуки разговоров, кажется брат с отцом о чём-то беседуют с полковником, слышится смех. Чимин немного сожалеет, что сразу же ушёл в комнату. Наверное, было бы весело посидеть вместе, послушать разные истории, которых, он уверен, у полковника Кима предостаточно. Но он струсил. Наверное, это даже к лучшему. Спустя какое-то время голоса смолкают. Он слышит, как брат поднимается по лестнице в свою комнату. Скорее всего Намджун остановился в гостевой комнате, на первом этаже. Хотя, в принципе, какая Чимину разница.
Он ещё долго лежит в кровати, проклиная всё на свете. Ему становится душно, и даже открытое окно не помогает. Ему просто хочется вздохнуть полной грудью, почувствовать прохладу на своей коже. Он выходит из комнаты и идёт по коридору, который выходит на балкон с видом на сад. Он не освещён, но благодаря свету луны Чимин отчётливо видит Его. Намджун курит, красиво выпуская тонкие струйки дыма, которые медленно растворяются в ночи. Омега замер, боясь пошевельнуться. Сердце снова бешено застучало, и только плитка балкона, холодившая его ноги, придавала эффект трезвости. Чимин уже было хотел развернуться и оставить альфу, чей покой он потревожил, как тот не оборачиваясь сказал:
— Не уходите, пожалуйста. Только не в этот раз. Составьте мне компанию.
Что-то внутри омеги подсказало ему послушаться этот голос. Он медленно подошёл к перилам, обхватив их руками. От прохладного воздуха Чимин чуть поежился и посильнее закутался в кардиган, который он надел выходя из комнаты. На улице стояла тишина, только рокот цикад разбавлял её, но это было так обыденно, отчего, казалось, что тишины без этого звука давно не существует. Они слились воедино, и по-отдельности воспринимать их было невозможно.
— Хорошо тут. Тихо, а главное спокойно, — озвучил свои мысли полковник, — спокойствие - это первое, что начинаешь ценить, когда идёшь на войну. Спокойствие.
Чимин поджал губы. В ночном свете Намджун был ещё красивей. Русые волосы чуть серебрилась, а задумчивые глаза смотрели вдаль.
— И что же ещё вы начали ценить с приходом войны?
— Жизнь.
Он впервые за это время посмотрел на омегу. Но не так как раньше, в этом взгляде было что-то новое. Некая нежность.
— Вся проблема в том, что люди слишком поздно начинают ценить жизнь, тратя её на разные безрассудства, не осознавая, что ценить её нужно всегда.
— Да, пожалуй, вы правы. Чимин, и вы сами, вы ведь тоже это делаете?
— Думаю, ценить человеческие жизни - моя работа.
— Я говорю не про другие, я говорю про вашу жизнь.
Омегу на секунду смутил его вопрос. Ценит ли он свою жизнь? Наверное, да. Но ответ он выдал совсем другой:
— Я не знаю.
— Потому что по вам это не скажешь.
Альфа опустил взгляд на его мешки под глазами, на руки, покрытые мозолями, на большие, чуть посеревшие от усталости глаза.
— Что плохого в том, что я хочу быть полезным?
— Вы слишком много отдаёте себя. Даже сегодня, когда я спросил про перевязочную. Это ведь вообще не в вашей компетенции, вы могли просто отправить меня в нужный кабинет, но вместо этого сделали всё сами. Не задумывались почему?
— Может быть, я сам так захотел.
Чимин сам опешил от того, что он сейчас сказал. Ночь слишком обострила его чувства, оголив при этом всю правду, которую он привык держать в себе.
— Знаете, тогда, задавая вопрос, где находится перевязочный кабинет, в глубине души я надеялся, что вы предложите свою помощь.
— Так и получилось.
— Значит я счастливчик.
Намджун уже давно докурил сигарету, и сейчас просто смотрел на омегу, чья молочная кожа так идеально смотрелась под лунным светом.
«Какой же он красивый» - подумал про себя Намджун.
Так хотелось подойти ближе, почувствовать чужое дыхание, ощутить тепло этого тела. И так хотелось прикоснуться к этим манящим губам. Но Намджун этого не сделал. Однако он позволил себе одну вольность: чуть приблизился и заправил непослушную прядку волос омеги за ухо. Чимин вздрогнул от неожиданности, но отстраняться не стал. Он просто смотрел снизу вверх на полковника.
— У вас горячие уши.
— Мне считать это за комплимент?
— Как вам угодно.
Они ещё с минуту стояли, смотря друг на друга, и каждый утопал в глазах напротив. Тут Намджун резко приблизился, опаляя щеку табачным дыханием. Чимин замер, но предвкушение вскоре сменилось разочарованием, когда тот отстранился обратно.
— Вы очень вкусно пахнете. Жасмин.
— Правда? Я думал, что уже полностью пропах больницей и медицинскими препаратами.
— Нет. Такой прекрасный запах ничем не скроешь.
Полковник слегка улыбнулся, и, оставив Чимина, направился обратно в дом.
— Не стойте долго на балконе. Можете замерзнуть, — последнее, что он сказал, прежде чем, как скрыться в темном коридоре.
Чимин ещё где-то минуту стоял на воздухе, переваривая всё то, что сейчас произошло. Сердце колотилось как бешеное, щеки снова пылали, но поздняя ночь хорошо скрывала их алый цвет. Постояв ещё немного на свежем воздухе, Чимин вернулся в комнату. Дремота быстро его одолела. Он засыпал, но в мыслях он всё ещё был на том балконе с ним.
***
Сегодня утро встретило на удивление бодрого Тэхёна. У него был вид человека, чья решимость готова была двигать горы. Вчера вечером перед сном он о многом думал, но голова сейчас была ясная. Сегодня был особенный день. Он быстро оделся и спустился вниз. Полковник Ким уже проснулся и сидел за кофейным столиком на улице. Тэхён был рад, что нашёл его так скоро. Собрав волю в кулак, он решительным шагом подошёл к Намджуну.
— Полковник Ким, мне очень нужна ваша помощь. Это касается Хосока.
В эту ночь Хосоку снился Тэхён. Они были вместе. Шли вдвоём по полю, ведущее к дому альфы, держась за руки. И они были счастливы. Им было так хорошо. Ветер ласкал их волосы, пробирался под одежду, даря ощущение свежести, а солнце припекало голову. И в этом мире не было никого, кроме их двоих. Только одно но…
…Хосок был здоров.
В этом сне он спокойно шёл рядом с Тэхёном, и никакие костыли ему не были нужны. Он справлялся без них, ведь во сне он не был беспомощным калекой. Только там он не был инвалидом.
Он резко проснулся. Ещё где-то с минуты сидел на кровати, чтобы перевести дыхание. Он смотрел на зелёное одеяло, скрывавшее нижнюю часть его тела. Видимо дурман ото сна ещё не до конца прошёл, потому что он ощущал её. Свою ногу. Не зная на что надеясь, он медленно дотянулся до одеяла. Может быть, наоборот, всё это было сном, а то, что ему сегодня приснилось было реальностью? Может быть это один большой беспросветный кошмар, в который он нечаянно попал? Может быть, сейчас он поднимет одеяло и всё будет как раньше? Тогда он встанет и побежит. Так быстро, как только может. И он будет прежним Чон Хосоком, самым быстрым мальчиком в школе, которому все препятствия были нипочём.
Одеяло валялось на полу. Холодными пальцами он дотронулся до обрубка, который теперь был его ногой. Кошмар продолжался.
***
В это утро Тэхён не пришёл. Это было странно, ведь обычно омега предупреждал, когда он не может посидеть с альфой. И Намджун не пришёл, хотя обещал сегодня его навестить. Устав ждать, Хосок взял костыли и направился в кабинет Чимина, чтобы узнать, всё ли с Тэхёном в порядке.
Постучавшись в дверь и услышав тихое «войдите», Хосок зашёл в кабинет. Чимин сидел за письменным столом и заполнял какие-то бумаги. И выглядел он очень раздраженно, даже слишком.
— Что-то хотели? — не отрываясь от бумаг, спросил он, а в его голосе сквозила легкая нервозность, — Если не видите, я немного занят.
— Я просто хотел спросить, что случилось с Тэхёном. С ним всё в порядке?
— А, с Тэхёном, — Чимин впервые оторвался от бумаг и посмотрел на Хосока, — он сегодня не придёт.
Альфа никогда не видел, чтобы Чимин когда-нибудь так язвительно говорил.
— Но почему?
— Мне по чём знать? Я в их общие дела с полковником Кимом не лезу.
— С Намджуном? О чём вы?
— Я о том, что Тэхёна сегодня не будет, потому что они с полковником Кимом куда-то уехали. Вдвоём.
— В каком смысле?
Чимин просто пожал плечами. Было видно, что данная ситуация его раздражает. Он даже выглядел каким-то расстроенным.
— Я не знаю, Тэхён просто сказал, что ему с полковником Кимом нужно съездить по делам, и просил передать, что его сегодня не будет.
— Какие к черту могут у них быть дела? Они только вчера познакомились, — непонимание стало сменяться раздражением.
— Кто их знает? Может любовь с первого взгляда или что-то такое, — было видно, как Чимину неприятно это говорить, — думаю такой альфа, как полковник Ким с лёгкостью мог понравится Тэхёну. Поверьте, я его брат и знаю все его пассии. Также думаю полковнику не мог не приглянуться Тэхён. Хотя, впрочем, мне без разницы, что у них там происходит.
Но поведение омеги говорило об обратном, однако Хосок не обратил на это внимание. Сейчас его волновало другое. Он слегка кивнул Чимину, который опять весь ушёл в свои бумаги, и вышел из кабинета. Он вовремя поборол желание со всей силой хлопнуть дверью, срывая её с петель. Хосок стремительно ковылял по коридору, но недостаточно быстро как хотелось. С двумя ногами он преодолел бы его меньше чем за минуту, но не сейчас. Он так и не смог до конца привыкнуть к этим проклятым костылям. По всему коридору разнесся шум, пару пациентов выглянуло из палаты. Хосок глубоко дышал опираясь на один костыль, пока другой валялся в паре метров от него. Удивительно, как он не сломался, учитывая с какой силой альфа кинул его в стену. Чуть успокоившись он подошёл и поднял его. Но раздражение никуда не делось.
Он сидел в парке на лавочке и курил, бог знает, какую сигарету подряд. Значит Тэхён поехал куда-то с Намджуном вдвоём. Хотя неудивительно, по словам Чимина альфа с лёгкостью мог понравиться Тэ, да и, если вспомнить их разговор на пляже, Намджун подходил под его идеальный тип. Но ведь в этом нет ничего удивительного, ведь двое молодых людей просто могли понравится друг другу, но больше всего Хосока раздражала своя собственная реакция на это. На то, что ему это не безразлично, хотя должно быть наоборот. Его бесило, то что ему не плевать. Бесил тот факт, что Тэхёну может быть интересен Намджун, что он его заинтересовал, а Хосок ничего не может с этим поделать. Ведь Намджун красивый, он умеет нравится омегам, он сильный, он прекрасный лидер и хороший друг, он умеет производить хорошее впечатление, но самое главное - Намджун был здоровым. Он мог спокойно ходить, бегать, водить машину, спокойно подняться по лестнице, при этом не тратя на это кучу сил и времени, с ним можно было спокойно идти за руки, ведь они были не заняты проклятыми костылями. Намджун никогда не был бы обузой, тяжелым грузом за плечами, за которым надо заботиться, ведь альфа бы заботился о Тэхёне сам. Их общение не было бы похоже, на прохождение через минное поле: один шаг не туда, заденешь очередную больную тему и подорвёшься. А таких мин в душе Хосока было много. Одним словом, Намджун был идеалом, а Хосок лишь жалким калекой, над которым слишком жестоко посмеялась жизнь.
Ему было больно думать об этом, но ещё больнее осознавать, что дело вовсе не в Намджуне. Дело в нём самом. Даже если предположить, что он когда-нибудь может понравится Тэхёну, если чувства Хосока, которые с того самого концерта пылают и сжигают его изнутри, взаимны, то что дальше? Что он может дать Тэхёну кроме них? Деньги? Их у его семьи не много, а на работу его теперь вряд ли куда-то возьмут. Заботу? Он сам, порой, не может о себе позаботиться, не говоря о другом человеке. Счастье? Какое может быть счастье с инвалидом? И даже если закрыть на всё это глаза, если просто предположить, что Тэхён полюбит его, не требуя ничего в ответ, в конце концов, что скажут другие? Что скажут его родители, родственники, обычные люди, когда увидят рядом с красивым молодым омегой беспомощного калеку? Хосоку на них плевать, он к этому привык, но что будет чувствовать Тэхён после таких взглядов? И ответ один: омега не будет счастлив. Они слишком разные, их встреча - чистая случайность, когда-нибудь Хосок вернётся домой, а Тэхён продолжит жить так, как он жил раньше. Может он встретит подходящего ему альфу, которого, в итоге, полюбит, а на Хосока теперь вряд ли кто-нибудь даже посмотрит. Ну ничего, он просто будет помогать родителям чем сможет. И их жизни разойдутся, как будто бы они ни разу и не встречались. Тэхён забудет его, а Хосок омегу вряд ли. Ну ничего, он справится. Он сильный.
Сигареты закончились. Силы на то, чтобы думать тоже. Ещё только утро, а он уже устал.
Весь день проходит впустую. Он пытается себя чем-то занять, но бесполезно. Он и забыл, как бывает скучно без Тэхёна. Не хватает его смеха. Чёрт, как же глупо было считать, что ему достаточно просто быть рядом с омегой, просто тихо любить. И сегодняшний день доказал, что это не так. Потому что ему больно, очень больно представлять, что Тэхён сейчас с кем-то другим, и ещё больнее осознавать, что у Хосока никогда не было шанса. Ему трудно быть рядом с Тэхёном, задыхаться только от одного его вида, чувствовать его запах и понимать, что он не может зарыться в его шею и заполнить каждую клеточку тела запахом пионов. И каждый день - одна большая пытка, а ночь - время ненависти к себе. Но он так устал, так устал каждый день смотреть на то, чем он не может обладать. Это как в пустыне смотреть на спасительный источник воды и понимать, что ты не можешь из него испить. И Тэхён был тем самым источником такой нужной воды, но Хосок не был достоин, чтобы испить из него. Он мог только смотреть, мечтая о том, что когда-нибудь он обмочит свои пересохшие губы в этой кристально-чистой воде. Но он не мог, и теперь удел всей его жизни - это дальше бродить по этой бесконечной пустыне, но даже если он встретит новые оазисы, то не посмотрит на них, ведь его адскую жажду может утолить лишь единственный источник воды, до которого он не может дотронуться.
Всё ведь когда-нибудь должно кончаться? Он не может вечно жить в больнице, а Тэхён не может вечно быть его сиделкой. Конечно, это были лучшие недели в жизни Хосока, но ему нужно прекращать это, пока не стало ещё больней. Как говорил их полевой врач, если началась гангрена, то конечность нужно отрубать сразу же. Если сдирать присохший к ране бинт, то одним рывком. Он и так уже опоздал, дал своим никчёмным чувствам развиться, разрастись как плющ, пробраться в душу и заполнить каждую клеточку тела. Но он может прекратить это, до того, как будет совсем поздно. Точка невозврата ещё не достигнута. Ведь если тянуть дальше, бинт может врасти в кожу, и отдирать будет нечего. Хосок и так уже опоздал: он влюбился в Тэхёна. Дальше будет поздно. Он принял решение.
Хосок сидел у окна и курил. Зашёл санитар, он попросил у него бумагу с ручкой. Он только сейчас понял, что с ампутации ни разу не писал родителям. Те, наверное, будут в шоке. Папа точно будет плакать, отец, может быть, тоже. Их сын теперь калека.
Он долго собирался с мыслями, думал, как же правильно написать. Не придумав ничего путного, он решил, что просто напишет голую правду.
«Дорогие родители, мне прискорбно это сообщать, но в ходе одной военной операции боевой снаряд противника разорвался на критически близком ко мне расстоянии. Мне раздробило левую ногу, в результате операции её пришлось ампутировать…»
Через полчаса письмо было написано. В нём Хосок сообщал, что вскоре приедет домой, и просил с нетерпением его ждать. Медбрат забрал у него письмо и обещал отнести на почту. Посидев ещё немного, он попросил позвать к нему доктора Кима. Спустя какое-то время, Чимин заглянул в палату. Он больше не выглядел таким раздражённым как утром, скорее усталым.
— Вы что-то хотели, командир Чон?
— Да, — Хосок немного медлил, — доктор Ким, я бы хотел выписаться из больницы.
Чимин удивленно на него посмотрел, даже следы усталости с лица пропали.
— Нога уже полностью зажила, на костылях я научился ходить. Меня больше здесь ничего не держит.
— Что ж, наверное вы правы. Но нужно пару дней подождать, чтобы дождаться официальной бумаги о выписке и провести пару финальных обследований.
— Да, конечно. Можно ещё попросить об одном? — Хосоку было сложно говорить следующее предложение. — Можно Ким Тэхён больше не будет работать моей сиделкой?
Чимин явно опешил от такого заявления. Он видел, как Тэхён с Хосок общаются, видел как им было весело и хорошо вместе и сейчас слышать такое было явно странным.
— Думаю я окончательно освоился, и больше ничья помощь мне не нужна. Просто передайте Тэхёну, что он свободен. И можете пожалуйста не говорить ему, что я выписываюсь из больницы. Ему не стоит этого знать.
— Да, — неуверенно ответил Чимин, — да, конечно. Как вам угодно. Я передам ему.
— Спасибо.
Если отрывать присохший к ране бинт, то одним рывком. Тогда почему даже после этого, кожу безумно саднит? Почему ему до сих пор больно? Почему всё стало только хуже?
Лежа в кровати, Хосок пытался себя подготовить к завтрашнему дню, к очередному дню без Ким Тэхёна, которых теперь будет много. Ему теперь нужно научиться, как жить без этого омеги.
***
Тэхён с Намджуном приехали домой поздно. После насыщенного дня омега сразу же повалился на кровать. Засыпал и думал о завтрашнем дне, о том, как наконец-то встретит Хосока. Интересно, какая у него будет реакция, когда увидит то, за чем они сегодня ездили с Намджуном в соседний город. Тэхён очень хотел, чтобы он был счастлив.
Проснувшись утром, Тэ быстро собрался, взял большую коробку, перемотанную бантом, которая предназначалась Хосоку, и, спустившись на кухню, на ходу взял тосты с джемом, бережно приготовленные их домработноком Сону. Уплетая тост, омега вышел на улицу, где уже стоял приготовленный велосипед. Коробка еле как помещалась в его корзину. Он уже был готов сесть на велосипед, как голос Чимина его остановил:
— Тэхён.
Омега обернулся. Чимин стоял в дверях. Он выглядел немного подавленно. Даже грустно.
— Да?
— Тебе больше не надо ездить в больницу.
Тэхёна как ледяной водой облили. Этим предложением брат перечеркнул всё хорошее настроение омеги. Почему ему больше не надо в больницу? В голове проносились разные догадки и предположения, некоторые из которых были не очень радужные. Он непонимающим взглядом уставился на Чимина.
— Но почему?
Брат медлил с ответом, и ему это не нравилось. Ещё Тэхёну не нравилось, то, как Чимин смотрел на него с поджатыми губами, которые, спустя какое-то время, разомкнулись и, как приговор, озвучили следующие слова:
— Командир Чон отказался от сиделки. Тебе больше не надо его навещать. Ты свободен.
Внутри Тэхёна всё рухнуло. Он свободен? В миг он вспомнил свой первый день работы. Как он через силу выполнял все поручения Хосока, как мечтал, чтобы это всё поскорее кончилось. Тогда он жаждал этой свободы, но не сейчас. Она ему была больше не нужна. Он впервые обрёл что-то важное, впервые чувствовал с кем-то себя так комфортно, и впервые он хотел быть с кем-то рядом. Но почему это всё заканчивается? Почему его оттолкнули, не узнав его мнения? Почему всё решили за него? Почему им попользовались и выкинули как ненужную игрушку? Тэхён хотел знать ответ.
Как в трансе он сел на велосипед и, не слыша окриков брата, поехал в больницу. Сейчас езда не приносила прежнего удовольствия. Он крутил педали со всей силы, сам не зная, куда боясь опоздать. Доехав до больницы и бросив велосипед у входа, он быстро поднялся на второй этаж. В палате Хосока, естественно, не было, значит, скорее всего, он был в саду. Его догадки оправдались: Хосок сидел на скамейке в глубине сада и любовался пионами, росшими на клумбе. Он не сразу заметил приближение Тэхёна, а когда, всё-таки, увидел омегу перед собой, лишь на секунду растерялся, но потом сразу же надел маску безразличия. Ту самую, которая была так противна Тэхёну.
— Что происходит?
— О чём ты? — Хосок как будто и вправду не понимал, почему омега сейчас выглядит таким раздражённым.
— Почему сегодня утром я узнаю, что я больше не работаю сиделкой?
— Потому что я решил, что твои услуги мне больше не нужны.
— Что?
Из Тэхёна как будто весь воздух выбили. Его со всей силы ударили в поддых и теперь кислорода в его организме критически не хватало.
— Нога уже почти зажила, я окончательно освоился с костылями и принял тот факт, что до конца жизни останусь жалким калекой. Я больше не нуждаюсь в твоей помощи.
Тэхён чувствовал себя рыбой, которую вытащили из воды: он открывал рот, но не мог вздохнуть. Он чувствовал себя брошенным, кинутым. Во рту появилась неприятная горечь, а глаза предательски начали щипать. Но он не должен заплакать, не сейчас, не перед ним. Вот когда он придёт домой, тогда можно отдаться эмоциям, но не сейчас, когда этот альфа каменным изваянием перед ним сидит и убивает его своим безразличием.
— Я не понимаю.
— Что тут непонятного? Ты выполнил свою работу и ты свободен.
В глубине души омега понимал, что тот прав. Всё это время, что он разделил с Хосоком, он провёл на правах его сиделки. Ведь они бы никогда не познакомились, если бы не эта работа. Тэхён изначально шёл на это, понимал, что его время с альфой не вечно. Тогда почему сейчас так больно? Почему слёзы готовы вырваться наружу от осознания, что он Хосоку больше не нужен? Он бы не стоял здесь сейчас, почти плача, если бы альфа изначально с ним поговорил, а не поставил бы перед фактом. Как минимум он бы понял, если бы Хосок сам ему это сказал, но услышать эту новость из уст брата было крайне неожиданно. Он бы мог хотя бы предупредить, что у них осталось мало времени, тогда Тэхён себя подготовил бы, но сейчас, стоя перед ним, он падал в пропасть, в которую Хосок сам его столкнул.
— И давно ты это решил?
— Достаточно давно, — врёт Хосок. Позавчера он даже и не думал об этом.
— А меня предупредить ты не считал нужным? Чёрт, Хосок, ты вообще обо мне подумал? О том, что я буду чувствовать?
Альфа просто сидел, не зная, что ответить. Было больно видеть Тэхёна таким.
— Скажи, ты хоть на секунду подумал обо мне? Или мои чувства и эмоции тебе вообще не сдались? Ты меня в расчёт принимал?
Хосоку хотелось встать, обнять Тэхёна, которому было сложно говорить из-за подступающих слёз, и сказать, что всё, что он делал - это думал о Тэхёне. Всё это было ради его блага. Но он продолжал просто сидеть и смотреть на омегу.
— Почему ты такой эгоист? Почему считаешь, что в данной ситуации моё мнение не важно? Думаешь для меня это была просто работа, которую я от безысходности выполнял? Так вот, ты полный идиот если так считаешь. — Тэхён уже не сдерживал слёз, они медленно скатывались по его щекам, — Так знай, ты не был для меня работой. Ты был моим другом.
Тэхён говорил, а внутри Хосока всё переворачивалось. Его внутренний зверь метался, пытаясь разодрать грудную клетку, выбраться наружу и утешить плачущую омегу, к его ногам склониться, покорно ожидая ласки и нежности. Так хотелось на всё наплевать, броситься к Тэхёну, обнять и больше никогда не отпускать. И так хотелось целовать эти губы, которые, наверное, от слёз уже стали солеными. И так хотелось рассказать о своих чувствах, которые алыми бутонами распускались в его груди. И он уже было сломился, дернулся, чтобы встать и обнять омегу. Но он вовремя остановился…
…потому что Тэхён не прав. Потому что он, как раз-таки, думает об омеге.
Что такой, как Хосок, может ему дать? Что будет чувствовать Тэхён, когда люди увидят рядом с ним такого альфу? Стыд. Неловкость. Смущение. Была бы воля Хосока, он бы никогда не отпустил этого омегу, но он не эгоист, как считает Тэхён. И он давно признал, что любит его, но одной любви мало. Любить - это приносить счастье другому. Но может ли Хосок сделать Тэхёна счастливым? Нет. Возможно, Тэхён обретёт своё счастье в будущем, полюбит подходящего альфу, с которым каждый день будет как праздник. И, может быть, он оглянется назад и поблагодарит Хосока. Может быть, скажет ему спасибо, за то, что не обрёк его на несчастную жизнь с альфой-калекой.
Именно поэтому, Хосок сейчас спокойно сидел и безразличным взглядом смотрел на омегу, пока внутри него самого происходила война.
— Почему ты молчишь? Почему молчишь, Чон Хосок? — омега уже срывался на крик.
Он не понимал, что произошло с альфой, что стало причиной таких резких изменений, Тэхён не был к ним готов. Ведь им же было так хорошо вместе. Он вспомнил их поход на пляж, прогулку по городу и ту скамейку, на которой они сидели вдвоём - самый грустный альфа на свете и омега, самоотверженно пытающийся ему помочь. Когда что-то пошло не так?
— Скажи, Хосок, — всхлипывая говорил омега, — хоть раз я был для тебя чем-то большим, чем просто сиделкой? Просто ответь на вопрос: да или нет.
Альфа молчал. Он смотрел на Тэхёна, такого красивого, даже с красными опухшими глазами, он был таким прекрасным. Он видел его дрожащие губы, которые столько раз хотелось накрыть своими, видел худые пальцы, без конца теребящие подол рубашки. Он всё это видел и понимал, что уже стал для Тэхёна чем-то большим. Жаль он поздно это понял, так не хотелось приносить омеге боль. Но сейчас она была необходима. Поэтому он сказал:
— Нет.
Это слово оглушило Тэхёна. На секунду ему показалось, что он перестал дышать. Все ниточки надежды внутри оборвались. Он безразличен Хосоку, всё время таковым был. Его чувства только что растоптали, пропустили через мясорубку одним лишь словом «нет». Он был для Хосока просто сиделкой, ходячей функцией, предметом, от которого избавились, когда он перестал приносить пользу. Чёрт, как же глупо было привязываться, как же глупо было надеяться, что это лето вечно.
Слёзы кончились. Он стеклянным взглядом смотрел на альфу напротив. И Хосока так потрясло это изменение. Он видел, как внутри Тэхёна что-то сломалось, казалось, что он даже слышал этот хруст. И ему стало страшно за этого парня напротив. Он и не подозревал, что его слова могут принести столько боли. Он и не думал, что Тэхён может так привязаться. Неужели он может что-то испытывать к такому, как Хосок? Как глупо было думать, что всё их общение было лишь из необходимости. Как он мог так считать, когда Тэхён прямо сейчас перед его глазами на части рассыпается?
И в Хосоке тоже что-то треснуло. Он испугался, что сломал этого мальчика, что минимальная боль, которую он планировал ему причинить, на самом деле оказалась разрушительной. И маска безразличия Хосока треснула. Зверь внутри наконец-то прогрыз выход наружу. Но было поздно. Тэхён уже был на выходе из сада.
Вытирая тыльной стороной слёзы и заглушая всхлипы рукавом рубашки, Тэхён вышел из больницы. Он поднял небрежно брошенный велосипед и тут заметил в корзине коробку, которую он привёз для Хосока. Он взял её в руки, она была перевязана красивым красным бантом. Он со всей силы прижал коробку к себе и новые всхлипы вырвались из груди. Он так и сидел на земле возле велосипеда с коробкой в руках.
***
После ухода Тэхёна Хосок где-то ещё часа три сидел на том же месте, пытаясь собрать себя заново. К полудню ему это более менее удалось. Весь оставшийся день он пытался отвлечь себя, делал всё, лишь бы не думать о Тэхёне, иногда более менее получалось, но болезненные мысли слишком часто накатывали. Таким образом, к вечеру он вернулся в палату совсем разбитым.
Сначала он не заметил коричневую коробку, лежащую на кровати. Перевязанная красным бантом она была достаточно увесистой, когда он взял её в руки. Избавившись от ленточки, он открыл её. Он так устал за сегодняшний день, что ничего кроме глухого стона из него не вырвалось. Дрожащими руками он дотронулся до того, что лежало внутри. То, до чего он всегда хотел дотронуться, когда просыпался ночью после кошмаров. То, что эта проклятая война забрала у него.
Внутри коробки лежал железный протез. На верхней части было выгравировано «Ч.Х.». Хосок провёл по буквам пальцами. Вместе с протезом в коробке лежала записка. Прочитав её, его губы задрожали. Из груди вырвался тихий всхлип. Он упал на колени перед кроватью и начал плакать, сжимая в руке записку, на которой
Его почерком было написано:
«Теперь ты можешь танцевать до рассвета.
Тэхён»
