***
Последний раз он гостил у дяди лет пять назад, поэтому не сразу его узнал на перроне. Тучный альфа с добрым лицом — он всегда нравился Тэхёну. Он тепло его поприветствовал и помог донести вещи до экипажа. Лондон встретил его толпой снующихся людей. Большинство из них были военные. Их форма выделялась среди обычной массы. Всё-таки в столице острее чувствуется присутствие войны. В его родном городе лишь отголоски её долетали до них в виде сводок из газет и прибывших раненых в больницу. То тут, в Лондоне, всё ощущалось по другому. Раньше для Тэхёна война была чем-то фантастическим, пугающим, абсолютно лишенным реальности и смысла, словно жизнь в некоем закрытом от всего мира изоляторе. То сейчас всё изменилось. Сейчас она буквально висела в воздухе. Игнорировать её было невозможно. Дом дяди находился в самом центре города. Хоть был он не слишком большим, но очень милым и уютным. Супруг его встретил Тэхёна также тепло. Жили они здесь вдвоём в окружении слуг. Раньше с ними жил их сын-омега, которые на несколько лет был старше Чимина, но тот давно вышел замуж и родил детей. Тэхёну выделили гостевую комнату. Не разбирая вещей, он сел писать письмо Хосоку, в котором сообщал о последних изменениях в своей жизни и просил, чтобы он теперь отправлял письма на адрес, указанный на конверте. Больше всего он боялся, что Хосок уже отправил письмо на прежний адрес, и Тэхён его никогда не получит. Он бережно хранил каждое письмо альфы. Пока он получил только три. Чимину он написал сразу же в тот день, когда семья узнала о банкротстве поместья. Ему было больно писать это брату, ведь у того не было и больше не будет возможности попрощаться с домом и городом, в котором тот вырос. На удивление Чимин отреагировал спокойно. Видимо, у него не было ни сил, ни времени переживать из-за этого. От брата он получил пока только два письма, но и по ним было понятно в каком состоянии он сейчас находится. Чимин ни на что не жаловался и не сильно вдавался в подробности своей работы, но было очевидно - ему приходится трудно. Его забрали из чистой ухоженной белой больницы и закинули в полнейший ад с его сумасшествием и антисанитарией. Приходилось работать в нечеловеческих условиях. Во втором письме брат сообщал, что уже потерял пациента: «Мне принесли его кричащего от боли. Это был совсем молодой альфа. Рядом с ним разорвалась бомба, от чего ему оторвало обе ноги. Мне поплохело только от одного его вида. Если бы я в тот день позавтракал, меня бы точно вырвало. Он орал, метался по столу в предсмертной агонии, начинал бредить. Мои руки так тряслись. Я правда пытался его спасти, но он потерял слишком много крови. Я хотел вколоть ему морфий, чтобы хотя бы в последние минуты своей жизни он не так мучился, но старшие санитары запретили мне это сделать. Мол, он всё равно умрёт, не надо тратить на него морфий, которого и так было мало. Тэхён, я не понимаю, как так можно? Как можно относиться так к жизни человека? Ты рождаешься, живёшь, реализуешь свои цели, строишь планы на жизнь, а потом умираешь в страшных муках, не получив даже маленькую долю обезболивающего. Он жил, чтобы потом узнать, что его жизнь даже морфия не достойна. Даже в последние минуты он не смог получить освобождение от боли. Я не знал, что делать, поэтому взял его за руку. Он безумными глазами смотрел на меня. Мне кажется, я этот взгляд запомнил навсегда. Настолько страшным он был. А потом его рука ослабла. Она выскользнула из моей и больше не поднималась. Прости, что пишу такое, но я больше не могу держать это в себе. Если не расскажу, то сойду с ума. Но знаешь, что самое страшное? Сколько ещё мертвых рук выскользнет из моих пальцев? Я боюсь представить». После этого письма Чимина Тэхён ещё долго не мог прийти в себя. Описания брата слишком ярко въелись в мозг. В одну ночь ему приснилось, что он тоже стоит за операционным столом, что тоже держит чью-то подрагивающую руку. Он поднимает глаза и видит перед собой Хосока. Тот весь в крови, его безумные глаза смотрят на омегу. И в следующий момент рука выскальзывает. Безумия в глазах уже нет. В них ничего больше нет. Тэ тогда в холодном поту проснулся, тяжело дыша. Такие кошмары ещё не раз посещали его. Он стал бояться засыпать. Отогнав страшные мысли, омега запечатал письмо и, спросив у дяди, где ближайшее почтовое отделение, направился туда. На почте была огромная очередь, в которой Тэхён простоял где-то час, но всё-таки письмо было отправлено, и он со спокойной душой вышел на улицу. Все люди на ней куда-то спешили, куда-то шли, это резко контрастировало с медленным ритмом городка, в котором он вырос. К Лондону придётся долго привыкать. Возвращаться так быстро домой не хотелось, поэтому он решил побродить по центру. Этот город поражал его своими масштабами, он казался огромным. Тэхён чувствовал себя в нём таким маленьким, ничтожным. Казалось, что вот-вот и Лондон, со своими широкими улицами, скоплением людей и дневным гулом его поглотит. Он сновал по переулкам и чувствовал себя здесь таким чужим. Все люди вокруг шли куда-то, что-то их ждало впереди. Один Тэхён идёт, не зная куда. У этих людей была цель, они знали куда идут. Он им завидовал. Вся их привычная жизнь не разваливается на куски, а самых близких людей у них не отнимают. Они не остались одни в большом городе. Он не помнил, как прошел несколько кварталов. Он хотел уже было повернуть, как увидел название здания, у которого он остановился.«Больница Святого Павла»
Тэхён какое-то время стоял, сканирую табличку с надписью. Из больницы выходили омеги Красного Креста, а Тэ всё стоял напротив входа. Возможно, это знак. Хоть какой-то шанс заполнить пустоту внутри. Он неспешно зашёл в здание. Отделка просторного холла отдавала стариной. Больница выглядела совсем по-другому, чем в их городе. Но одно было неизменным - в воздухе всё также витал аромат медицинских препаратов. Он подошёл к небольшой стойке, где сидел уже взрослый омега в форме Красного Креста. — Здравствуйте, чем я могу вам помочь? — Я бы хотел стать волонтером, — на одном дыхании выпалил Тэ. После этого он стал работать в больнице. В его обязанности входило немногое - ухаживать за больными, кормить их, иногда менять повязки. Его сразу же все полюбили, как санитары, так и пациенты. Вторые вообще его обожали. Им нравился дружелюбный омега, который всегда смеялся с их шуток. Тэхён мог поддержать любую беседу — от обсуждения погоды до политики. Он часто читал раненым солдатам. Ставил стул посередине палаты и читал «Фауста» или «Гамлета». Солдаты из соседних палат приходили его послушать, и так получалось, что под конец чтения в комнате собиралась целая толпа больных. Понемногу он стал «родным» в больнице. Больше всего он сдружился со старшим санитаром(тот напоминал ему Чимина) и немолодым альфой пятидесяти лет. Тот был глух наполовину уха, поэтому иногда Тэхён читал ему лично, сидя у кровати. Альфа ему сразу же понравился — он много улыбался и рассказывал разные интересные истории из своей жизни. Ещё он очень красиво рисовал и несколько своих работ подарил Тэхёну. Хоть сам альфа всю жизнь проработал в обувной мастерской, но он рассказал ему, что всегда хотел быть художником. В больнице он оказался из-за пулеметного ранения в ногу, поэтому с кровати он не вставал. Он всегда был с ним мил, всегда спрашивал, как у того дела и не сильно ли он устаёт на работе. Альфа улыбался Тэхёну, когда тот приносил еду или лекарства. И так получилось, что мужчина стал его хорошим другом. Условия здесь были гораздо хуже, чем в Святой Марии. Больница была старой и обшарпанной. Через неё проходили сотни раненых солдат, порой их было так много, что мест в палатах не было и койки с пациентами стояли в коридорах. Свободных рук тоже не хватало, хоть Тэхён был не единственным волонтером, но их всё равно было мало. Иногда, когда раненых было слишком много, он работал по двенадцать часов, а потом приходил домой, валился в кровать от усталости и засыпал сразу же, как только его голова касалась подушки. Кормили больных тоже скверно. Продуктов всегда не хватало, а на одной скверной похлёбке своё здоровье не восстановишь. Ему было больно смотреть на разочарованные глаза солдат, когда он третий день подряд приносил им баланду. Тэхён её никогда не пробовал, но уверен на вкус она была отвратительной. На запах тоже. Однажды он пришёл в столовую, чтобы забрать тележку с обедом для больных, и только от одного запаха вареной капусты ему стало плохо. Голова резко закружилась, а живот по-мерзкому скрутило. Он выбежал из столовой и, оперевшись о ближайшую стену, стал глубоко дышать. Весь мир вокруг крутился, а тошнота подступила к горлу. Омега в возрасте, работавший с ним волонтером обеспокоено подбежал к нему, взяв за плечи. — Тебе плохо? — Всё нормально. Просто голова немного закружилась. — И часто с тобой такое? Тэхён задумался. Такие приступы в последнее время происходили с ним часто. — Нет, — в противовес своих мыслей ответил он. — Всё нормально, дай мне минуту. После этого дня внезапные приступы тошноты и головокружения у него не прекратились. Этим утром он завтракал с мужем дяди. Омега что-то ему рассказывал про спектакль, на который они сходили вчера вместе с его дядей, но Тэхён его не слышал. Голова снова резко закружилась, а всё съеденное за завтраком готово было вырваться наружу. Ничего не говоря, он резко встал из-за стола и побежал в туалет. Дядя обеспокоено последовал за ним, он гладил его спину, пока того тошнило. Ему не стало лучше, пока желудок не был очищен от всего, съеденного за завтраком. Пока Тэхён приходил в себя, продолжая сидеть на кафеле, дядя стоял рядом и странно на него смотрел. — И часто тебя так тошнит? — Иногда бывает. — Когда у тебя в последний раз была течка? — со странной интонацией спросил дядя. — Что? — Тэхён, ответь мне. — Она должна была быть ещё дома, пока мы не переехали, но видимо цикл сбился из-за стресса, связанного с новостями о переезде. — До этого у тебя была связь с альфой? Тэхён непонимающе на него смотрел. — Ответь, была или не была? — Д-да, — ответил он дрожащим голосом, а потом спросил, — К чему вы клоните? — Тебя постоянно тошнит, а течка, которая должна была быть — не пришла. У меня было тоже самое, когда я был беременен сыном. Тэхён смотрел на дядю округлившимися глазами. На секунду он забыл, как дышать. — Господи, — дядя прикрыл рот рукой. — Вы хоть обручены? Тэхён молча сидел на плитке ванны. Он чувствовал как всё тело начало подрагивать. Его бы сейчас ещё раз вывернуло, если бы осталось чем. Омега понял его и без слов. — Боже, Тэхён, ты понимаешь, что это значит? Вынашивать ребенка в нашем обществе, не состоя в браке? — Я… я не думал, что… — голос его дрожал. Его глаза стали наполнятся слезами, его стало потряхивать словно от лихорадки. И одно конкретно чувство стало заполнять его всего. Страх. Сейчас его не волновало, что ему девятнадцать лет, он не обручен, и о последствиях он тоже не думал. Единственное, что заполняло его мысли это то, что он носит ребенка. В нём самом сейчас развивается маленькая жизнь, а он к этому не готов. Он сам ещё ребенок, он не может стать папой. Дядя присел на корточки перед дрожащим племянником и начал вытирать струившиеся по его щекам слёзы. — Так, успокойся. Всё будет хорошо. Это ведь ещё не точно. Но оба понимали, что сомнений нет. У Тэхёна ещё пару дней назад живот начало крутить, а течка явно не из-за стресса пропала. — Иди в свою комнату, я вызову доктора, он тебя осмотрит и точно всё скажет. Главное — не паникуй. Мы с твоими родителями от тебя точно не отвернёмся. Тэхёна это сейчас мало волновало. Все мысли сейчас сконцентрировались на одном — он не готов. Не готов принять, что сейчас в нём чья-то жизнь развивается. Дядя поднял его с пола и довёл до кровати. Тэхён мертвым грузом рухнул на неё и свернулся калачиком. Снова хотелось плакать. Дядя погладил его по голове и укрыл одеялом. — Тебе что-нибудь принести, дорогой? Тэхён отрицательно мотнул головой. Единственное, что он сейчас хотел — дядя не мог дать. Он безумно хотел закрыть глаза, а, открыв, понять, что всё это было лишь сном. Он так этого хотел. Врач пришёл через два часа. Осмотрев Тэхёна, он подтвердил беременность. Тэ не удивился, он уже как будто бы чувствовал его, ребенка, просто теперь все сомнения развеялись. Уходя, доктор на прощание сказал: — Уверен, ваш альфа будет очень рад. Тэхён скривился от этих слов. Его альфа сейчас находится за тысячу километров отсюда, там, где каждый день — это игра на выживание. Весь оставшийся день Тэхён лежал в кровати. Страх никуда не уходил, его как будто бы стало больше. Как в один миг его жизнь могла так перемениться? Он спокойно жил с родителями и Чимином в их поместье. Ездил на велосипеде, радовался цветущим ирисам в их саду, сидел с отцом в гостиной возле камина. А потом началась война. И он встретил Хосока. Он влюбился. Но теперь он один. Хотя больше не один — в нём растёт жизнь. К этой маленькой жизни он не был готов. Как вообще можно подготовиться к тому, что у тебя будет ребенок? В один момент на него свалилась такая ответственность и, он не знал, что с ней делать. А ещё Хосок… Что он скажет? У него и так помимо Тэхёна много проблем. Точнее сказать, что эти проблемы появились как раз-таки из-за омеги. Он прошёл через ад, смотрел, как его товарищи умирают, он потерял ногу, пережил столько боли, которую нормальный человек перенести не смог бы. Но он выжил, и, казалось бы, что все страдания остались позади. Но с появлением Тэхёна они пришли в двойном размере. Теперь по его вине Хосок снова оказался на войне, так ещё беременный омега в придачу. Хочет ли вообще Хосок ребенка? Он испытал столько боли, война полностью перемолола его душу, он видел, как молодые парни погибали на его глазах, он столько пережил и как вообще после этого можно хотеть чего-то? Что если Хосок вернётся другим, таким, каким Тэхён его впервые встретил? Сломанным. Жизнь в нём погасла, но он каким-то образом смог снова разжечь огонь. Раздуть маленькую потухающую искру и превратить её в пламя. Но сможет ли он это во второй раз? Хосок вернётся другим, он в этом не сомневался. Новый день в этом аду — новый осколок в его душе. Что же с ним будет после сотни таких дней? Каким он вернётся? И захочет ли он после всего быть отцом? Но самая страшная мысль, которая ядовитой змеей заползала к нему в душу, скручивала всё его тело и мысли, кольцом обвивалась вокруг шеи, была… А что если Хосок не вернётся? Эту мысль он старательно отгонял, но каждый раз она с новой силой била в голову. Что если он погибнет? Если новое письмо Тэхёну не придёт? Если вместо него он получит извещение о смерти доблестного солдата, командира Чон Хосока? Тогда жизнь потухнет в нём самом. Как он после этого сможет жить, растить ребенка, в котором каждый день будет видеть его черты? Наблюдать как в нём растёт жизнь, когда в самом Тэхёна она угасла. Его ребенок никогда не увидит своего отца. Боже, у него даже фотографии Хосока нет. Всё его представление об отце будет сформировано лишь из рассказов Тэхёна. Именно этого он больше всего боялся. Что в один день он останется один вместе с ребенком, чьего отца у него отняли. Ему стало трудно дышать из-за этих мыслей. Казалось, что его шею и вправду что-то обвивает, не давая вздохнуть. Паника волнами стала на него накатывать. Ему надо было за что-то уцепиться, чтобы не погрязнуть в этом омуте. Он пытался думать о Хосоке, о светлых воспоминаниях связанных с ним, но перед глазами без конца всплывала картина его отъезда, и мысль, что он видел Хосока тогда в последний раз, контрольным ударом била по нему. Возможно когда-то какое-то его письмо станет последним, и он останется один. Навсегда. Мысли стали его главным врагом, спасения в них не было. Он тяжело глотал ртом воздух, но тот как будто бы совсем не попадал в легкие. И тогда, не зная почему, он поднял свою рубашку и положил руки на живот. Он был ещё плоским, но Тэхён как будто бы что-то почувствовал. Он уже ощущал чью-то жизнь там. Он начал медленно гладить живот и, на удивление, это успокаивало. Горячая плоть под руками согревала кожу, а мысль, что там кто-кто живёт, согревала душу. Потихоньку сердце перестало так быстро стучать, а дыхание пришло в норму. Он глубоко дышал, продолжая поглаживать живот. Да, он теперь не один. Больше не один. Он так и заснул, ощущая под пальцами мягкую кожу, под которой теперь жил ребенок. Их ребенок.***
Тэхён пролежал дома ещё три дня. Доктор прописал какие-то снадобья и полезные отвары для беременных. Все эти дни дядя без устали кружил над Тэхёном, словно тот являлся самым драгоценным, что у него было. Как будто бы Тэхён был каким-то больным, которому требовался уход, хотя, кроме редких приступов тошноты, с ним ничего страшного не было. Сидеть дома без дела он не мог, а уговорить трясущегося над ним омегу вернуться на работу было сложно. Тот вообще предложил ему уволиться, но Тэхён сразу же отказался. В четырех стенах он точно с ума сойдёт. Но на четвертый день дядя сдался, но взял с племянника слово, что тот не будет перерабатывать и сильно напрягаться на работе. Тэ пообещал ему это, про себя думая, что в больнице это невозможно. Все санитары и пациенты были рады возвращению Тэхёна. Они и правда успели по нему соскучиться. В этом месте боли и сломанных людей молодой омега порой был единственным лучиком света. Санитар, с которым он подружился, сразу ввел его в курс дел, рассказал, сколько раненых они получили на днях. Тэхёну всегда было трудно слышать эту информацию, потому что цифра всегда увеличивалась. Немолодой альфа, с которым он подружился с улыбкой встретил Тэхёна. Он спросил его о самочувствие, ведь по легенде, Тэхён отсутствовал эти дни по причине легкой простуды. Понемногу он снова влился в жизнь больницы. Постоянные обходы палат, разнос еды и проверка самочувствия пациентов — всё это снова стало привычным. Своевременно уходить с работы не получалось, из-за этого дядя постоянно ворчал, обращался к уму и разуму Тэхёну, просил подумать о ребенке. Но Тэ его ворчания игнорировал — пока он может помогать людям, он будет. Одним вечером Тэхён опять заработался. Раненых снова было слишком много, так ещё его друг-санитар попросил его помочь с кое-какими бумагами. Было уже двенадцать, когда он обходил все палаты, проверяя больных и прощаясь с ними. Когда он заглянул в палату, где лежал альфа, с которым он подружился, оказалось, что он единственный не спал. Его койка стояла в самом углу у окна. Омега уже было хотел с ним попрощаться, когда тихий голос мужчины его остановил: — Тэхён, не могли бы вы мне пожалуйста почитать. Он улыбнулся альфе и, пойдя к его кровати и усевшись на стул, взял протянутую ему книгу. Он устал за сегодня, но читать своему другу книги ему нравилось, ведь тот с упоением всегда его слушал. Тем более он знал, что альфу скоро выписывают и тот возвращается на фронт. Возможно это была его последняя возможность послушать чтение Тэхёна. В руках омеги оказалась «Ромео и Джульетта». Седой альфа напротив чуть улыбнулся и по-доброму сказал: — Под старость лет на романтику пробило. Тэхён улыбнулся ему в ответ. Он любил эту пьесу Шекспира, перечитывал её не один раз. Книга была заложена чуть дальше середины и он начал читать. Тэ так погрузился в чтение, что не заметил, как наступила глубокая ночь. Он не остановился, пока не дочитал. Он закрыл книгу и поднял глаза. Альфа плакал. В темноте в свете единственной тусклой лампы его лицо выглядело молодым. Слёзы бесшумно катились по впалым щекам и пропадали в уже отросшей щетине. Тэхён почувствовал себя некомфортно, будто он нарушил покой единения альфы со своими эмоциями. Возможно он не хотел, чтобы омега видел, как он плачет. Поэтому Тэхён тихо отложил книгу и хотел было уже подняться, как тихий голос альфы разрезал тишину: — Вы когда-нибудь влюблялись? — Да, — не задумываясь ответил Тэ. — И где он сейчас, тот в кого вы влюбленны? — Он сейчас далеко. Там, где ему быть не положено. Никому из людей не положено. — Он на войне? — Да, — тихо произнёс Тэхён. Альфа отвернул голову, посмотрев куда-то в темноту. В его глазах отразилась боль. — Я тоже был влюблен. В своего мужа. Мы прожили вместе двадцать лет. Он умер лет пять назад. Мне кажется, вместе с ним умер и я. Тэхён поджал губы. Теперь больно было и ему. Какого это — потерять любимого человека? Тэхён надеялся, что он никогда это не узнает. — У вас были дети? — Тэхён неуверенно задал интересующий его вопрос. — Да, у нас был сын, но он умер от оспы, когда ему было десять. После этого мы решили больше не заводить детей. — Мне жаль. Тэхён молча сидел и смотрел на альфу. Тот будто бы его не замечал. Этот человек потерял всё, а теперь оказался на войне. Тэ и представить не мог, что твориться в его душе. — Я до сих пор помню момент, когда впервые взял своего сына на руки. Он был таким крошечным, таким хрупким. Будто бы одно неверное движение и я ему наврежу. В тот момент я испытывал такой восторг и… страх. Да, я испытывал страх. Что я могу дать этому крохе, каким отцом я для него стану, каким он вырастет? Будет ли он меня любить или так получится, что в будущем мы друг друга не поймём, и он от меня отвернётся? Мне было так страшно, а потом это маленькое чудо открыло свои большие глаза и посмотрели на меня. И, боже, Тэхён, в его глазах был весь мир. И этот мир тогда смотрел на меня. И я почувствовал такой трепет в груди, столько разных чувств переполнило меня, и в тот момент я понял, что уже люблю его. Его маленькие ручки, большие глазки и по-младенчески пухлые губки. В этот момент во мне было столько любви. И я понял, что все мои сомнения были напрасными, ведь у меня есть это чудо, а я есть у него, и я положу весь мир у его ног. И я тогда заплакал, а мой усталый после родов муж смотрел на меня и улыбался. Это был лучший момент в моей жизни. Тэхён с упоением его слушал. Он представлял альфу с новорожденным ребенком на руках. Неужели Тэхён тоже когда-нибудь будет держать своего сына на руках. А ведь этот момент настанет, и чьи-то большие глаза будут также смотреть на него. Только вот рядом не будет Хосока, он не возьмет его на руки и не расплачется. Он не взглянет в глаза своего сына и не увидет в них целый мир. — Тэхён, вы плачете? Омега будто очнулся ото сна. Теплые слёзы текли по щекам. Он вытер их тыльной стороной руки. — Простите, меня растрогала ваша история. Альфа ему улыбнулся. У самого до сих пор глаза щипало от недавних слёз. — Идите домой, уже поздно. Простите, что задержал. Просто меня завтра выписывают и я хотел в последний раз послушать ваше чтение. Тэхён улыбнулся ему через боль. Плюс ещё один человек, которого война забирает из его жизни. Он тихо встал и направился к двери. На полпути он услышал голос альфы за собой: — Кристофер, — Тэхён непонимающе обернулся. — Так звали моего сына. — Очень красивое имя. Уверен, он был прекрасным сыном. Альфа кивнул, а потом затушил свет в лампаде. Палата погрузилась в темноту. Тэхён вышел на улицу. Осенний холод пробирал до костей, поэтому он сильнее закутался в своё пальто. Вокруг была тишина, лишь далекий звон поздних трамваев и грохот редких повозок доносится до него. Спокойно. Так и не скажешь, что где-то там идёт война. Где-то там люди каждый день ведут борьбу за свою жизнь. Где-то там сейчас Хосок. Но он вернётся. Вернётся домой, где ждать его будут теперь двое.