Мой падший Ангел-хранитель

Лафейсон скрылся за водонапорной башней. Ноги ныли, как у смертного. "Серьёзно? и это всё, на что меня хватило?". Пейзаж вокруг был крайне урбанистический, как далеко он убежал? В какой момент оторвался от Паука так далеко? Надо полагать - сразу. "А он тоже шустрый" – подумал Локи, сплюнув на землю красный сгусток. В голове вертелась копна мыслей со словами Всеотца, о том что Лафейсон нынче не всемогущий и придётся ему теперь постигать жизнь, приближенную к смертной. "Какая глупость... – лисья маска валялась в полуметре, – Ни человек и ни бог! Сплошное разочарование!". Локи пнул маску и что было силы разорался, магии хватило ровно на то, чтобы его никто не услышал, хотя кто его услышит то в этих дебрях? Но его услышали... В разуме что-то треснуло, будто в его думы настырно кто-то пробирается и неприятно щекочет память: – Не строй из себя калеку! – голос Одина звучал и с неба, и с земли, и из головы одновременно. – Вспомнил про сына? – съехидничал хитрец, но тут же пожалел об этом, когда мимо него пролетела молния, чуть не задев. Пошёл дождь. – Выбирай слова... – голос Всеотца уже не казался устрашающим, одной молнии хватило, чтобы выпустить пар. – Сын мой, за твои грехи платить тебе и только. – Я в таком состоянии не то что навредить, да я даже благое что-то сделать не сумею. – Благое? С каких пор в его лексиконе появилось это слово, Локи не знал, но откинув волосы назад предположил, что это была секундная слабость его разума. Он шумно вдохнул и обратился к отцу. – Зачем я здесь? Думаешь, я поверю, что всё это просто наказание, и у тебя на меня нет никаких планов? Внезапно Локи ощутил чувство очень неприятное, щемящее в груди и сворачивающееся комком в животе. Он был расстроен, пускай себе в этом признаться было до боли мерзко, но это было так. Но ещё больше его гневало то, что последний раз он испытывал это чувство в момент, когда узнал от Одина правду, о том что он сын Лафея и вообще не имеет право претендовать на трон и всё в этом духе. Всеотец помолчал, похоже он тоже вспомнил тот день, когда от речей сына ушёл в очень долгий сон. Правитель Асгарда помнил глаза, налитые болью и горем и непомерное, несоизмеримое отчаянье, скрипящее на еле смыкающихся зубах ребёнка, что давно вырос. Его ребёнка, узнавшего правду так внезапно, правду к которой не был готов. Один до сих пор чувствовал вину за это. –Ты прав. Мир людей сейчас в большой опасности... – Да что ты говоришь? – перебил его Локи. – А когда этот чёртов человеческий мир в ней не был? У них что ни день, то все мрут! Отец! – Остынь! – скомандовал всевышний и орошил сына ливнем. Струи небесной воды больно били по бледному лицу, обращённому ввысь. Чёрные волосы, как живые, липли к шее, будто наслаждаясь водой и одновременно пытаясь задушить его. В какой то слепой надежде, бог хитрости выкрикнул: – Асгард! Он ведь... Всё правда потеряно? Или ты хочешь, чтоб я так думал? Ответь! – но ответа не последовало, тучи мрачнели средь бела дня, а ливень становился оглушающим. – Скажи мне правду! Хочешь, я... я останусь тут, на Земле, только скажи мне правду! Спустя долгое молчание Всеотец продолжил уже голосом спокойного, но очень старого рассказчика: – Если ты её узнаешь, то тем более не захочешь оставаться. Ты нужен здесь, Локи. Ты не дал мне договорить! Мир людей сейчас в куда большей опасности, чем ты думаешь, он трещит по швам в буквальном смысле! Если ты его не спасёшь, на что я не надеюсь, то хотя бы помоги тому, кто его спасёт. – Кому? – ошарашенный таким заявлением Локи устремил бешеный, но и одновременно обескураженный взгляд изумрудных глаз высоко в космос, но ответом ему стал лишь шум дождя. Бешеный, клокочущий ливень. Сердце стукнуло. Ещё раз и ещё. Осознание чего-то важного, но до конца не ясного, обезоружило. "Надо телепортироваться в центр Нью-Йорка" – мысль появилась внезапно и тут же была приведена в исполнение. Он исчез мгновенно, оставив у водонапорной башни лишь маску таинственного лиса. "Заберу позже, не хочется оставлять ее тут" – вспомнил бог уже в момент телепортации. Щелчком пальцев сменив кофту-мантию на простую чёрную толстовку и накинув капюшон, Одинсон пошёл через толпу. Зачем он здесь? Что он сам-то хочет? Неужели его преследует собственное предположение? Всего лишь предположение? Или предчувствие, а может и вовсе настойчивое чувство, что сейчас он должен быть именно тут. Бережные шаги изящных ног по лужам этого мира. "Почему я так медленно иду?" Слепая задумчивость вела его дальше в толпу. Горожане то и дело доставали зонтики, разговаривали, кто-то смеялся, и всё это... Всё это были люди. "Я что, к ним проникся? Уже?" – Локи мысленно стебал сам себя, но продолжал упорно идти, пряча руки в карманы, а лицо в тень капюшона. В одну секунду он остановился в толпе, чувствуя себя рыбой в косяке, вот только рыбой, у которой что-то не так с головой и она почему-то не плывёт дальше. Он замер и внутренне и внешне, а люди-рыбы плыли мимо него. И вот он дождался, мимо, буквально в десяти сантиметрах от него, прошла фигура, капюшон которой еле скрывал чёлку. Глаза парня были пусты и задумчивы, шаг медленный бредущий. Он не заметил его, просто прошёл мимо, как и ожидалось. Локи улыбнулся, продолжая стоять на месте. – Ты бы хоть капюшон надел получше, твоё личико сейчас устроит фурор... Раз-с.. Два-с... Три-с... – Локи тянул слова в медленном беззвучном шёпоте своих губ. Он знал, что его никто сейчас не услышит, в такой-то ливень и гул, да он и не планировал быть услышанным. – Сейчас... Не прошло и пары секунд, как за фигурой, что скрылась далеко позади Лафейсона, шумно рванулись репортёры, "армией" пролетая мимо Локи. Его это даже рассмешило, он улыбнулся и выдохнул медленно и протяжно: – Паркер...