Он дарил мне незабываемые моменты. Запоминал каждое слово и, по правде сказать, было тяжело к этому привыкнуть. Раньше я не встречала таких людей. Однажды Халит рассказывал мне как собирал клубнику, чтобы купить платье своей сестре, и я невзначай добавила что-то вроде: «клубника — это невероятно, вкусно, особенно в шоколаде». И тогда он, попросив меня подождать, вернулся через тридцать минут с чёрной пластиковой коробочкой полной клубники. Приходя к нему домой, я словно складывала с себя бремя обязанностей. Смотрела на свою жизнь со стороны.
Огромный дом в три этажа из белого камня окружал высокий забор и охрана, мимо которой и муха не проскользнет. Выглядел не как частный особняк, а скорее как неприступная крепость, выделяющаяся своим колоритом из всех остальных не менее богатых обитель. На третьем этаже располагалась просторная комната, потолок которой словно звездное небо, где каждая его частичка светится теплым желтым светом. Кровать в виде большого космического корабля и шкаф, на котором нарисованы разные планеты. Главным, конечно, было бессчётное множество игрушек. Их хозяину они, на жаль, были совсем не интересны. —Здесь его нет, а в шкафу? — Анна быстро пробежалась по комнате, открывая шкаф. —И здесь нет монстра! Так что пора спать, мой львёнок! — девушка присела на кровать рядом с сыном, целуя его в макушку. —Мама, но монстр не здесь, он в вашей спальне. — Исмаил жалобно посмотрел на мать, сжав ее пальцы своими маленькими ладошками. Мальчик невероятно сильно боялся отца, словно он воплощал все зло из сказок, что мама читала ему на ночь. Однако там злодеи всегда проигрывали, это вселяло уверенность, что и они обязательно победят. —Исмаил, сынок, тебе пора спать. Всё будет хорошо, не стоит переживать об этом. — Анна уложила сына на подушку, получше накрывая одеялом. Сердце её сжималось так сильно, что мурашки пробегали по телу. Как бы она хотела уберечь своих детей от этой грязи и жестокости. Но Азиз делал всё, чтобы дети все знали — он гребаный садист, это приносило ему, кажется, отдельное удовольствие. —Спокойной ночи, мамочка! — мальчик с головой спрятался в одеяло, словно оно могло его защитить от криков, что так часто доносились из комнаты напротив. Никогда не получилось спрятаться. Всегда мамины крики, словно сдавливали всё внутри и больше всего на свете Исмаил хотел выбежать из своего укрытия и, наконец, спасти ее. —Я люблю тебя, сынок… — Катык, фамилия девушки при замужестве, что она ненавидела также сильно, как и тирана, величавшего себя супругом, погладила сына по рукам, стараясь всеми силами сдержать подкатившие к горлу слёзы. Все это словно кошмар, что преследует её и день и ночь, нескончаемый ад. За какие грехи Аллах её так покарал? Анна вышла из комнаты сына, тихо закрывая за собой дверь. Все это богатство вокруг, мечта почти каждого человека — для девушки же лишь золотая клетка. Она больше всего мечтала вырваться от сюда, оставить этого ублюдка позади, а лучше закрыть в этом особняке, чтобы он сгнил тут один. Мучительной смертью. Увы, это более чем невозможно, у них двое детей, да и к тому же — куда она пойдет? К родителям? Это, конечно, все маловероятно. Как бы то ни было, она надеялась, что сегодня Азиз в хорошем настроении. Девушка открыла дверь в их спальню и обнаружила мужа на кровати, читающим газету. Он всегда делал это по четвергам. Следил за последними новостями политики, будто от этого самодовольного индюка что-то зависело. —Исмаил уснул? — спросил мужчина холодным словно сталь голосом, не отрываясь от газеты. Словно там было что-то столь серьезное, важнее собственных детей и жены. Его вечное пренебрежение заставляло ярость закипать в крови. —Да. Ты не хочешь поинтересоваться как твоя дочь? — Катык никогда не привыкнет к безразличию мужа касательно дочери. Как он узнал о том, что у них будет девочка — настаивал на обороте. Но, пожалуй, сколько бы он ее не бил, девушка никогда не выполняла беспрекословно его приказы, в том числе и этот. Чудо, однако же, что Вероника родилась здоровой, не иначе как подарок судьбы. —Мне плевать. Иди сюда, хочу потрахаться. — Азиз отложил газету и на его губах мелькнула еле заметная хищная ухмылка. Он здесь хозяин и жена от него никуда не денется с двумя детьми. Навсегда привязана и, рано или поздно, станет беспрекословно приклоняться перед ним. Нужно лишь время, чтобы её сломать. —Нам нужен ещё один сын. — продолжил он, неспешно поднимаясь с кровати. Он подходил все ближе, вжимая Анну в стену. Его шершавые пальцы коснулись ее лица, от чего девушка невольно скривилась. —Ещё чего, я что тебе проститутка? Чтобы ложиться под тебя, когда «его величество» это захочет? — сарказм девушки был не столь явным, однако брюнетка довольно ухмыльнулась, но как-то слишком нервно. Она знала, что за свои слова придётся ответить, но все лучше, чем спать с этим животным; все лучше, чем сдаться. К побоям она привыкла. Пусть, как всегда, возьмет силой, не тешит себя иллюзией. —Анна, не зли меня. Ты же знаешь, я не люблю, когда ты себя так ведёшь! — мужчина постепенно повысил голос, последние слова буквально выкрикивая девушке в лицо. Схватил жену за шею. Недостаточно сильно, чтобы задушить, но достаточно, чтобы сделать любой вдох непосильной ношей и увидеть невольный страх в глазах напротив. —Я тебя ненавижу. Никогда больше не буду спать с тобой, ты мне противен. — Катык говорила четко, хотя это и было более чем сложно, вцепившись длинными ногтями в руку мужа со всей силы. Проникая под кожу, доставляя невыносимую боль, такую, что муж, издав нечеловеческий вопль, отстранился. —Ну всё. Дрянь, ты достала меня. — Хлесткая пощёчина эхом отлетала от стен, что были свидетелями, по правде сказать, и более страшных зрелищ. —Я тебе повырываю ногти один за другим. — ещё удар, от которого, уже не удержавшись на ногах, Анна падает на мягкий узорчатый ковер. Слёзы катятся по щекам от физической боли, что так невыносимо сильно отдавалась во всем теле. Она всё же была не сломлена, смотрела на него с особой злостью. —Я тебе покажу, что значит хамить мужу. — Азиз схватил девушку за волосы, поднимая с пола. Глаза бы его не видели эту дрянь, чья гордость бесила. Анна всё плакала, пока мужчина, усиливая хватку, ещё сильнее путал волосы, тащил её к выходу из комнаты. Дверь открылась, и муж развернул её лицом к себе, несколько секунд смотрел ей прямо в глаза, зло, кровожадно. Резко, что было силы, толкнул ее вперёд. Девушка, ударившись о бетонную стену затылком, лишь пикнула зажмурившись. Рёбра, недавно завывшие, лишь отдали новой болью, как острой иголкой, а затылок заныл. Открыв глаза, она пришла в ужас, прямо напротив неё у стены, закрыв уши, сидел Исмаил. Мальчик смотрел прямо на неё, не отрываясь...•••
Мерьем давила на педаль газа так сильно, что в приоткрытое окно проникал ветер, небрежно трепал каштановые волосы, собранные в тугой хвост. Взгляд её был полон ненависти, сосредоточен на дороге. Она мечтала, чтобы сейчас тут, откуда не пойми, появился Халит, видела, как переедет его на большой скорости. Раз потом ещё и ещё. Пока от этого ублюдка и места мокрого не останется. Кровь так сильно бурлила внутри, что Узерли с трудом сдерживала бушующие эмоции. Перед глазами всё была эта картина: плачущая Нур на полу в кабинете Сельмы. Её слова о дочери, актриса просто обязана узнать всю правду о произошедшем. Этот ублюдок сознается во всем и сядет пожизненно. Остановившись напротив здания, у которого охрана была словно туча муравьев, девушка вышла из машины. Досмотр был быстрый, так как еще днем она договорилась с начальником тюрьмы, разумеется, за определенное вознаграждение: за срочность и посещение вне расписания. Все в этом мире продается и покупается, абсолютно всё. И вот благодаря своему толстому кошельку она сейчас сидит здесь, напротив этого человека, что недостоин был таковым зваться. —Какие люди. — Халит улыбнулся, выглядел он ещё более изможденно. Мужчина старался держать лицо, но был он ещё более потрепанным и осунувшимися. Тюрьма неумолимо поработала над ним и это доставляло Узерли что-то наподобие удовлетворения. Она уже представляла, как это животное будет выглядеть через год или два, проведённых тут. Сгниет заживо, терзаемый своими грехами, что будут кружить над ним подобно коршунам над умирающим животным, клевать его, доставляя невыносимое страдания, пока жертва не испустит последний вздох. —Что ты сделал с ребёнком? Что такого произошло, что Нур даже и слова не говорит на этот счёт? — Мерьем стукнула по столу ладонью, гнев ее был настолько силён, что она не могла его сдержать никакими усилиями воли. Словно что-то рвалось наружу, неумолимо и молниеносно. —Мне нравилось, когда она умоляла, когда смотрела на меня щенячьим взглядом моей верной шавки, что пойдёт на всё, чтобы удовлетворить своего хозяина. — Халит вновь ухмыльнулся, от чего его лицо, исполосованное морщинами, выглядело ещё более омерзительно. —Все что угодно сделаю, только не выгоняй меня, говорит. — кривлялся мужчина, изображая свою жену. Голос его дрожал от удовольствия, интимного наслаждения, и эта карикатура лишь только сильнее демонстрировала его гнилое нутро. —Я тебе сначала расскажу эту историю, если позволишь, я ведь все равно скоро сяду, так что послушаешь меня, раньше ты ведь это любила, милочка. А потом мы вернёмся к Зелишь… — мужчина хищно улыбнулся, смотря остро и властно, будто сам Сатана рвался из его бренного тела. Ночь ещё не до конца опустилась на пригород Стамбула, пока лишь слегка касаясь кровель одинаковых домов. Как бы то ни было, для Нур этот вечер не ознаменовал ничего хорошего. Так как сейчас она была привязана одной рукой к кровати, тугой проволокой, что нещадно выпивалась в кожу. Останутся следы, но никто этого не увидит. Так как с недавних пор Эргенч — вечная узница этого дома. Впрочем, она не сказать, что была против, для неё действительно важно, чтобы Халит был доволен ей. Вторая же ее рука была занята неким продолговатым приспособлением с небольшой красной кнопкой. По обнаженному телу проходятся мурашки, когда муж открывает окно, холодный воздух морозит кожу, но не остужает пыл страха и стыда внутри, лишь разгоняет его. —Просто сделай это. В конце концов, оно тебя не убьёт. — мужчина недовольно закатил глаза, однако тон его оставался всё таким же спокойным. Он обвил свободное запястье девушки своими пальцами, поднося руку к коже. —Халит, я никогда таким… я не смогу, пожалуйста. — в небесных глазах застыли слёзы, а рука, дрожа, опустилась обратно на подушку. Ударить себя током это уже слишком, даже для нее. Она не способна на такое. Уже готовая продолжить свою тираду, о личных границах и том, что готова на все для него, но ни на это. Щеки её краснели лишь при одной мысли о том, что она сможет сама себе причинить боль ради удовольствия мужа. Быть в таком унизительном положении — без одежды, ещё и связанной. Разве их интимная жизнь не должна приносить удовольствие обоим? Очевидно, Халиту было плевать или может он думает, что ей это нравится. Разве он может так? Муж ведь любит её. Любит же. Нур его очень любит, больше жизни. Так, как никогда и никого не любила. —Хорошо. В конце концов, я не могу заставить тебя быть со мной. — мужчина встаёт с кровати, доставая из шкафа ее чемодан и, положив его на пол, спокойно снимая с вешалок каждую вещь, скидывает всё внутрь. Отправляется в ванную и возвращается со всеми многочисленными баночками для гигиены в прозрачном пакете, скидывает всё туда же, без особой аккуратности. Затем выбирает платье, что ему приглянулось и бросает на диван. Подходит близко и Нур ощущает его тёплое дыхание, развязывает тонкое запястье, и девушка наконец-то вздыхает с облегчением. Мужчина растирает его, как-то обыденно нежно, разгоняя кровь. Затем отдаёт ей команду одеться и пока она дрожащими руками натягивает атласное платье, он набирает на телефоне номер такси, называет адрес дома её отца. —Такси будет через десять минут. Возвращайся к отцу. Завтра подадим на развод. В смс сообщу время. — бросив это, мужчина, без капли сомнения, берет ее чемодан и спускается с ним по лестнице. Нур смотрит на всё это и сердце её трепещет, стучит так сильно, что вот-вот пробьёт ребра. Как это развод? Что произошло такого? Она ведь просто отказала ему. Получается, у любого её отказа будут такие последствия? Но Эргенч не хочет уходить и уж тем более — подавать на развод. Она слишком сильно любит своего мужа. Девушка настигает его на одной из последних ступеней, хватая за руку: —Халит, пожалуйста! Прости меня, умоляю! Я не хочу развод! — муж отдергивает руку и в следующую секунду комнату наполняет звенящий хлопок прощены. Нур хватается на пылающую щеку и из её глаз всё же текут слёзы боли и обиды. —Через пять минут прибудет такси. Не смей меня касаться без моего разрешения. Ты забыла? — голос его спокойный, но раздражение и злость красной нитью скользят в любом его движении. —Я прошу, умоляю, прости. Я всё сделаю, пожалуйста! Всё, что захочешь, только не это! — Нур плачет навзрыд, её всю трясёт словно она простояла мокрая на холоде, а речь в порыве эмоций стала совсем неразборчива. Слёзы падали на губы, оставляя солоноватый привкус во рту. Больше не было иного выходя кроме мольбы. —На колени. — короткая фраза и голос, заставляющий в секунду замолчать. Нур отняла руку от щеки, на секунду словно оцепенев от услышанного. Проходит чуть меньше минуты и Эргенч, всё также не отрывая взгляда от мужа, выполняет приказ. Так она чувствует себя ещё более никчёмной и ничтожной. Виноватой. Муж смотрит на неё сверху вниз, пренебрежительно. Губы его украшает ухмылка и он делает шаг в сторону двери и чемодана, бросив лишь о том, что такси приехало. Нур цепляется обеими руками за его ногу, вновь судорожно зарыдав: —Я прошу, прости меня! Я хочу быть с тобой! Пожалуйста! — голова разболелась, но девушка схватилась так сильно, так, словно это был её единственный шанс на выживание. Она не справится одна. Вернуться к отцу будет ещё большим унижением и позором. —Отцепись, дура. — мужчина дёрнул ногой так, словно маленькая собачка повисла на его дорогом костюме, но ничего не поменялось. —Либо ты делаешь всё, что я говорю, либо я сейчас же выкидываю тебя за шкирку отсюда. — всё же сдался Эргенч, отбросив чемодан. Он знал, что так будет, прекрасно осознавал, что Нур не уедет, даже если решилась бы, никогда не отпустил. —Я сделаю… —Ты чокнутый. У тебя не все дома, ты знаешь? — Узерли нервно усмехнулась, постучав указательным пальцем по виску. Она с трудом выслушала всё то, что вывалил на неё мужчина. Все эти интимные подробности их брака стали такими явными, что её начало тошнить. Воображение слишком разыгралось, нужно взять себя в руки, ведь, судя по всему, именно этого Халит и добивается. —Что ты сделал с ребенком? — голос Мерьем приобрел стальные нотки, она была полна решимости покончить с этим и наконец-то убраться из этой преисподней. —Ох, да. Она была беременна, девочкой. Даже тут не смогла сделать что-то стоящее! Даже сына родить не смогла, абсолютно никчёмна. — Халит махнул рукой, отворачиваясь, он всё ещё жалел, что так и не смог обзавестись наследником. Тем, из кого бы воспитал настоящего мужчину, продолжающего его бизнес и род. —Так вот, в ту ночь я позвал пару своих друзей выпить и поразвлечься... — он хотел было продолжить, однако Мерьем его перебила резким возгласом. —Поразвлечься с твоей беременной женой? — на минуту Узерли стало казаться, что всё происходящее какое-то нереальное. Нет то, что он говорит, не может быть правдой, в мире не бывает такой жестокости. Просто нет, всё это не укладывалось в привычной картине мира актрисы, что сейчас рушилась так же легко, как карточный домик от дуновения ветра. —Она была беременна девочкой. — Эргенч сделал акцент на последнем слове, сощурившись и указав пальцем на своего собеседника. —Так что да. Я был пьян, оставил их на несколько минут. — воцарилась тишина и глаза Халита опустели, погружаясь в воспоминания той ночи. Казалось, ему было жаль, он похоже сожалел. Однако потом резко усмехнулся. —Я вернулся в комнату от её визга, подумал ещё, что её там дуру режут, чего она так орет... Нур, кажется, и имя своё забыла от страха, пробирающего до самых костей. За себя, за ребёнка. И девушка молила всех богов о помощи, лишь бы они с дочкой остались живы. Халит все время стоял в стороне, попивая из бутылки вино, пока двое его друзей, не обращая абсолютно никакого внимания на крики Эргенч, раздирали в клочья ткань шелково платья. Оголяя тело, оставляя совсем беззащитной. Эта ночь словно апофеоз их брака, пахла смертью и жестокость, пробирающего девушку до костей. —Ребёнок, ребёнком. А свой супружеский долг ведь нужно исполнять верно? — Эргенч вышел из тени, подходя к кровати. Отпивая вино, большим глотком. Он был спокоен, так словно ничего не происходило. —Нет, Халит, я умоляю! Всё что угодно, только не это! — переходя на крик рыдала девушка, пока слёзы градом текли по щекам. —Вы пьяны, пожалуйста! Халит нельзя, я умоляю! — от осознания неизбежного рассудок помутился. Стало дурно, слишком душно и жарко. —Кто на свете у нас всех милее? Всех румяней и белее? Помнишь стерва, как ты меня отшила пять лет назад? Я тогда был никем, а вот как всё обернулось. Теперь пустое место — это ты. — мужчина с силой сжал скулы, вынуждая темноволосую смотреть в глаза. —Плачешь? Это я ещё ничего не начинал, ты будешь молить меня о пощаде, дрянь! — хлесткая пощёчина обожгла щеку, от чего в глазах девушки замелькали блестящие пятна. Нур чувствовала, как грубые мужские руки бесстыдно исследовали тело, порой с силой сжимая грудь, от чего Эргенч то и дело вскрикивала. Она все же старалась успокоиться, чтобы не навредить ребёнку, не провоцировать больше насилия, но откуда было тогда бедняжке знать, что всё уже потеряно. Ощущая, как один из мучителей с силой разводит худые ноги, она лишь вздрогнула, до крови кусая кубы. —Посмотрим, на что ты способна. — Омер зло ухмыльнулся, тут же вводя два пальца в девушку, от чего Эргенч вся сжалась. Всеми силами пытаясь противиться происходящему, столь сейчас противоестественному для неё деянию. —Расслабься, дура, это только начало. — прошипел мужчина, проникая глубже, вырывая тихий вскрик, что больше напоминал писк. —Халит, умоляю, останови это! Прошу! — попыталась вновь достучаться до мужа, спокойно восседавшего в кресле недалеко от кровати. Темноволосая плакала навзрыд, однако это не возымело эффекта на Эргенч. Он лишь стер тыльной стороной ладони пролившуюся на губы красную жидкость. —Что ж ты так орешь? Достала! — возмутился ещё один мужчина по имени Кадир, находя на полках шарф. Секунда и он был завязан на затылке, тем самым решая Эргенч возможности что-либо сказать. Истошные рыдания и крики сменились лишь тихим мычанием, но от того он не стал менее пронзающим душу. Проблема в том, что у людей в этой комнате не было души. Руки, привязанные к кровати, давно онемели и затекли, но всё, чего сейчас хотела темноволосая — чтобы муки кончились. Пусть убьют. Она всё ещё молящее смотрела на мужа с немой надеждой, который всё также спокойно глотал вино, словно ничего не происходит. —Ладно, пора закончить эти детские игры. — Омер остановился, но только для того, чтобы расстегнуть тяжелый ремень брюк. Как же он долго ждал этого реванша, с того самого момента, когда эта маленькая пиявка на заднем дворе театра возомнила из себя королеву. Все королевы горят в аду, и она к концу этой ночи присоединится к ним. Воспользовавшись тем, что мужчина отвернулся, Эргенч тут же с силой сжала ноги, даже самой себе она не могла объяснить на что надеялась. Какой-то рефлекс самосохранения. Заметив это, мучители девушки лишь громко рассмеялись. Кадир положил руки на колени темноволосой, с силой дёрнув, однако Нур всё же сопротивлялась, в этот раз слишком многое стояло на кону. Может она и проиграет сегодня, но сделает всё возможное. Не будет безропотно выполнять все желания этих извращенцев. —Ты что ещё думаешь сопротивляться, дрянь? — взвыл Кадир, схватив с кровати что-то длинное, в темноте было слишком сложно разобрать. Свист наполнил комнату за секунду, как кожаный ремень рассек нежную кожу на грудной клетке. Тошнота тут же подкатила к горлу, а дышать, кажется, стало невозможно. Нур не успела опомниться, как ещё один удар пришёлся где-то в районе живота, казалось, в разы сильнее предыдущего. И если бы не шарф, сдерживающий истошный крик, весь район бы слышал его. Удары были слишком частые, однако Эргенч и к ним почти привыкла, вновь словно со стороны наблюдая на кровоточащие раны на груди, животе и ногах. Было невыносимо жаль, но всё же она отказывалась верить, что это именно её сейчас истязают с особой жесткостью, именно она стекает кровью в собственной постели. Нет, там вовсе не она. Однако внезапно железная пряжка ремня задела щеку, тут же возвращая девушку обратно в своё тело. От сильной боли Нур казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Перед глазами поплыли темные пятна, с каждым новым ударом становилось только хуже, естественно, теперь уже ни о каком сопротивлении и мысли не шло. Всё лицо ужасно болело, щека словно онемела, а из носа тонкой струйкой потекла кровь. Всё перед глазами в один момент поплыло, и девушка понадеялась, что наконец-то её организм не выдержит и она потеряет сознание, но не тут-то было. —Омер, хватит, она сейчас отрубится, посмотри. — мужчина похлопал Нур по щекам, от чего та издала жалобный стон, но всё же шире открыв глаза, уставившись на мужчину так, словно тот был дьяволом с красными рогами и горящими волосами. Некогда прекрасное тело сейчас всё было в синяках и кровоточащих ранах, казалось, не осталось ни единого живого места. Омер отстранился, довольно любуясь работой своего друга, в таком состоянии она определённо нравилась ему больше. Стерва, получила по заслугам. Нечего было болтать, когда он бросил к её ногам свою юношескую наивную любовь. —Ну что, идиотка, я говорил тебе. Не сопротивляйся. Кадир, развлекайся с ней пока, я оставил ещё один сюрприз на конец. — хмыкнул мужчина, подходя к Халиту. Сев рядом, они о чём-то говорили, но Нур не могла разобрать ни слова. Мужчина теперь уже без труда развёл дрожащие ноги, не церемонясь, входя в девушку почти во всю длину. Новая волна боли тут же накрыла с головой, девушка сейчас вовсе не готова была принять кого-либо. Судя по ощущениям, размер мужского достоинства у Кадира был средний, но от этого не становилось легче. Нур бы хотела, чтобы ей было плевать, однако было невыносимо. Безысходность опустилась ей на шею, лишая возможности дышать. Мужчина набирал темп с каждым движением, вовсе не заботясь о состоянии темноволосой. В порыве возбуждения он прильнул к груди Эргенч, одной рукой с силой сжимая, одновременно до крови прокусывая бледную кожу. Металлический вкус дурманил разум и меньше всего Кадир сейчас хотел останавливаться. А Нур чувствовала, как опять начинает терять сознание, от сильной режущей боли внизу живота и спине. Невыносимо. Внезапно мужчина замер, и девушка почувствовала, как тот излился прямо в неё и в этот момент Эргенч захлестнула небывалая истерика. «Господи, что они делают? За что всё это происходит со мной. Не могу поверить. Как же больно, господи. Почему так больно?». Мысли роем клубились в голове, однако тут же стихли, когда Нур услышала звук бьющегося стекла, медленно поворачиваясь на звук. По началу она подумала, что появится, Ибрагим и сейчас спасет её из всего этого кошмара. Осознание пришло не сразу, когда девушка заметила в руках Омера разбитую бутылку. Тот уверенно и быстро подошел к девушке, которая, казалось, вновь засопротивлялась с новой силой пытаясь вырваться. —Помнишь тогда давно ты сказала, что тебе нужен настоящий мужчина, а не мальчишка с хрупким как стекло сердцем? — спросил мужчина, проводя рукой по окровавленной щеке, а Нур лишь устремила на него до безумия напуганный взгляд. —Сначала думал перерезать тебе этим горло, но потом понял, что есть применение поинтереснее. — улыбнулся Омер, медленно проводя острым краем, некогда бывшей винной бутылкой, по внутренней стороне бедра. Эргенч тут же истерично замотала головой, задёргавшись с новой силой. Однако быстро почувствовала, как руки Омера препятствуют любым движениям. Девушка видела, как Халит выходил из комнаты, с кем-то говоря по телефону. Закричав с новой силой, темноволосая хотела привлечь к себе внимание, но муж уже покинул комнату. Совершенно наплевав на нее, лишь прикрыв второе ухо, дабы лучше слышать собеседника. Все внутри словно разлетелось на миллион мелких частиц в этот самый миг. На лице Омера сияла злорадная улыбка, он проводил острой частью ровную линию от груди до живота, с силой надавливая, оставляя кровавую дорожку. Заставляя Нур биться в агонии, со лба на виски стекал холодный пот, смешиваясь со слезами, и Эргенч, казалось, постепенно окончательно стала утрачивать связь с реальностью. Ни один человек не сможет выдержать столько. —Не будет у тебя никакого ребёнка, стерва! — зло выплюнул мужчина, за секунду до того, как битый осколок стекла с силой вонзился в лоно девушки. Нур казалось, она никогда не ощущала большей боли. Она уже не слышала даже собственного крика. В ушах был лишь какой-то шум и писк, стучала кровь. Голубые глаза округлились до невозможных размеров. И все ее естество, казалось, сейчас сосредоточилось там, где безжалостно измывался своим оружием мужчина. Все глубже вгоняя острые края в девушку. Эргенч трясло, казалось, всё перед глазами поплыло, но она всё ещё чувствовала осколки стекла внутри. Явственно ощущала, как грубые движения мужчины разрывают всё внутри и снаружи. Со временем уже отчётливо понимая, когда Омер чуть вынимал своё орудие пыток, кровь, казалось, фонтаном вытекала наружу, но его это не останавливало, он лишь с большей грубостью продолжая ранить девушку. Пока его руки всё больше пачкались в красный. Темноволосая понимала, что это конец. Сейчас уже нет никакого ребёнка, она не смогла его защитить. Не смогла. Эренч лишь молилась умереть сегодня вместе с ним. Молилась о прощении Аллаха. И вдруг стало не больно. Тошнота подкатила к горлу намного сильнее чем обычно и Эргенч показалось, что ее вот-вот всё же вырвет. Она видела отца за спиной Омера, что стоял посередине комнаты и по щеке его текла слеза, он держал на руках её дочку. Такую маленькую, совсем крошечную. Казалось, вот сейчас он подойдет, возьмет Нур за руку, и больше никогда не будет больно, они навсегда останутся вместе. Но темные пятна перед глазами, всё же резко превратились в одно сплошное чёрное пятно, и Нур провалилась в эту темноту, лишаясь чувств.•••
Ванная комната освещалась лишь светом от неоново-белой подсветки зеркала. Она проснулась от очередного кошмара в квартире совсем одна. Мерьем куда-то пропала. Нур молча всматривалась в своё отражение, опираясь руками о мраморно-серую раковину. Взгляд её пылал презрением и беспомощностью. Ненавистью к самой себе, за своё существование. Девушка часто отмечала, что с ее нынешним видом дороги во всю индустрию фильмов ужасов ей открыты: темные круги под глазами, скулы стали острыми, словно лезвия ножа, казалось, о них можно пораниться до крови. Несмотря на перенесённые операции, на носу появилась еле заменённая с первого взгляда горбинка. Глаза были опухшие и красные от отсутствия нормального сна и постоянных слез. Кожа стала блендой и почти прозрачной — из-за недостатка витаминов в организме. —Ненавижу! — вырвалось откуда-то, казалось, из самой глубины души. И, не сдержавшись, девушка сбросила на пол всё, что стояло на подставке перед зеркалом. —Я ненавижу! — запустив руки в волосы, она с силой сжала пальцы, резко садясь на пол. Слёзы градом текли по щекам. Нур больше не могла смотреть на своё отражение. Она хотела исчезнуть раз и навсегда, испариться и больше не чувствовать. Ни физической боли, которая сопровождала ее при каждом шаге, ни моральной, готовой удушить каждой ночью. В голове эхом раздавался холодный голос мужа: «Да кому ты такая нужна?». И действительно, кому она нужна? Если сейчас Эргенч не станет, ничего не измениться. Мерьем огорчится, несомненно, но девушка была уверена, Алекс найдёт способ как ее утешить. А больше у неё никого и не было. Истошный крик вырвался из груди, от осознания собственной ненужности и бесполезности. Почему она все ещё дышит? За что такая пытка? Мысли путались в голове. Свернувшись в комок, Нур прижав колени к груди, лежала на холодном полу. Ограждаясь от всего жесткого внешнего мира, что явно не желал её принять. Периодически тихо всхлипывая, а слёзы падали на дорогой кафель; со временем ей начало казаться, что она слышит, как соленые капли, ударяясь об пол, разбиваются на маленькие осколки, подобно её сердцу. —Нур, Боже мой, что случилось?! — обеспокоено начала шатенка, усаживая подругу перед собой. Мерьем и Алекс только что вернулись откуда-то. Где они вообще были? Эргенч вновь задается этим вопросом, в целом — уже плевать. —Алекс, принести, пожалуйста, успокоительное. — повернулась к избраннику, который так и застыл перед дверью в ванну, Узерли. Она нервно заправила темные волосы подруги за уши, чтобы видеть её лицо. Коротко кивнув, мужчина без лишних слов удалился. —Нур, ты меня слышишь?! — громче обычно спросила актриса, начиная трясти подругу, которая продолжала молча ронять слёзы. Всё смотрела в одну точку перед собой, а взгляд её стеклянный, словно и неживой вовсе. —Зачем ты тогда спасла меня? — еле шевеля губами начала темноволосая, обращая на подругу пустой взгляд. От неё словно веяло мертвецким холодом, мурашки прошлись по телу от подобного сравнения. —Что?… — непонимающе Узерли отстранилась. Такого вопроса она не ожидала. Руки ее еле заметно задрожали, очередного потрясения на сегодня она не выдержит. —Я говорю, почему ты не дала мне умереть в тот вечер? — повышая голос начала Нур, чаще задышав, а руки ее с новой силой затряслись. Лицо в момент покраснело. Она больше не могла терпеть всё это. Носить в себе и жить с этим изо дня в день. —Нур, — тяжело вздохнув, начала было Мерьем, ей больше всего сейчас хотелось успокоить подругу, уберечь от очередной истерики, но она мгновенно была перебита. —Я ненавижу это! — Эргенч сбросила с себя руки подруги, и, казалось, даже лицо её исказилось от злости, рвущейся изнутри. —Посмотри на меня! Я же никогда не буду жить нормальной жизнью, я больная! — продолжала кричать темноволосая, а по щекам уже нескончаемым потоком текли слёзы. Ее всю трясло. И в какой-то момент она даже едва заметно оттолкнута Узерли, сильнее вжимаясь в стену. Мерьем опешила, не зная, что и сказать. Первый раз Эргенч вела себя подобным образом и это безусловно ошибка Узерли, что она не была готова к этому, а должна быть. Приступы агрессии становились всё чаще, а актриса всё не была к ним готова. Все время тешила себя мыслью, что скоро всё обязательно наладится. Однако Нур явно не собиралась останавливаться. —Я на себя смотреть не могу, я ненавижу! — сквозь зубы продолжала бывшая актриса, смотря на свои трясущиеся ладони. —Не-на-ви-жу! — по слогам в миллионный раз за последние несколько часов повторила девушка. Сцепив руки в замок, она поджала ноги к себе, лихорадочно дыша и раскачиваясь: то вперёд, то назад. Вовремя появился и Алекс, держа в руке стакан с мутной желтоватой жидкостью. Потому что Мерьем уже слабо представляла, как действовать в подобной ситуации, не звонить же Сельме в четыре часа утра. В конце концов, они не так много ей платят. Шатенка тут же забрала его, возвращаясь к Нур. —Выпей, тебе станет легче. — попыталась вновь завести разговор шатенка, но подруга не обращала на неё никакого внимания, словно теперь она была не здесь, где-то далеко, там страдания не так сильно ранили истерзанную душу. —Нур, пожалуйста, не заставляй меня вызывать врачей, прошу тебя! — с грустью предприняла последнюю попытку Узерли. Она говорила искренне. Ей вовсе не хотелось доводить до этого. Удивительно, но Эргенч всё же взяла из рук подруги стакан, залпом осушив его. Взгляд её был совершенно пустой. Действие этого препарата не заставило себя долго ждать, Сельма предупреждала Мерьем, что использовать его стоит в крайних случаях, этот был явно из таких. Веки словно наполнились свинцом, а Эргенч, казалось, тело настолько ослабло, что темноволосая с трудом держала голову. В следующую секунду Нур почувствовала, как сильные мужские руки поднимают ее с пола. И уже через мгновение она оказалась в мягкой постели. Девушка помнила, как кто-то накрывал ее одеялом и то, как говорили Мерьем и Алекс, но она не могла разобрать ни слова. Их силуэты все больше расплывались и в один момент весь окружающий мир окутала спасительная темнота…•••
Нур проснулась от ощущения приятного запаха еды. С трудом открыв глаза, девушка обнаружила на прикроватной тумбочке поднос с едой. Все тело настолько ломило, что темноволосая не смогла сдержать болезненного стона, пытаясь сесть в кровати. —Проснулась? — Мерьем отложила сценарий, улыбнувшись и встав с кресла подошла к подруге, помогая ей сесть. Прошло достаточно времени, чтобы актриса смогла взять все эмоции от услышанной истории под контроль. Она просто обязана оставаться сильной ради Нур. —Почему мне так плохо? — спросила Эргенч, пытаясь вспомнить, что случилось. Но все воспоминания словно затянула непроглядная пелена. Только ощущения ужасной головной боли неизменно стабильными и надоедливыми. —Ты просто перенервничала, скоро всё пройдёт не переживай. — поспешила успокоить темноволосую Узерли, с особой нежностью поглаживая темные волосы. —Голова болит… — поморщилась девушка. Обращая взгляд к окну. Там же было пасмурно и всё ещё шёл дождь. —Сколько времени? — поинтересовалась Нур, ища взглядом часы. —Пять вечера, ты почти весь день проспала. — отозвалась Узерли, сжимая всегда холодные руки в своих. —Тебе нужно поесть и набраться сил. — в очередной раз улыбнулась Мерьем, поставив поднос перед подругой, так, чтобы той было удобно. —Хорошо… — опять задумчиво ответила Нур, возвращаясь в привычное состояние, вечно гонимая своим прошлым, что душило всё сильнее, не давая жить здесь и сейчас, а неумолимо возвращая в тот страшный год. —Вот и отлично, а я пока вернусь к работе. — закончила актриса, присаживаясь на своё прежнее место. Однако на удивление съела Нур всё. Голод одолевал Эргенч с самого момента пробуждения, а готовила Мерьем невообразимо вкусно. Узерли радовал уже этот факт, честно сказать, она ликовала от любых и даже самых маленьких успехов подруги. —Спасибо… — тихо отозвалась темноволосая, откладывая тарелку, отвлекая шатенку от сценария. На что Узерли лишь доброжелательно кивнула, улыбнувшись, и вернулась к своему занятию. Работой она отвлекла себя от гнетущих мыслей, но всё бесполезно. Между каждой строчкой она видела окровавленную подругу, осколки, слышала её крик и все вздрагивала, вставая в порыве спасти её. Прошло несколько минут в тишине. Нур заламывала пальцы, не зная, стоит ли начинать разговор. —Мерьем… — тихо начала девушка, с опаской глядя на подругу. Ей было невыносимо трудно начинать какие-то подобные разговоры, нагружать кого-то своими проблемами. Грязным и отвратительным прошлым. Да и сама она соответствовала ему. Противная и невыносимая. —Что такое? — актриса отложила сценарий, подходя к кровати и садясь рядом. Все же это прекрасно, что у них есть связь, Мерьем рада, что подруга не закрывается от неё. —Ты можешь… — Эргенч вновь запнулась, устремляя взгляд на руки, начиная сильнее заламывать пальцы. —Не надо, — шатенка перехватила ее руки, останавливая. —Не нервничай, все хорошо. — спокойно продолжила девушка, глядя в голубые глаза. Такие красивые, но уставшие и мутные от слез. Грустно. —Ты можешь побыть со мной… — набрав воздуха в легкие, на одном дыхании высказала темноволосая. —Конечно. — Мерьем обошла кровать с другой стороны, садясь рядом, облокачиваясь на спинку кровати, обнимая подругу. Нур уже по привычке положила голову на грудь актрисы, вслушиваясь как размеренно и спокойно бьется её сердце. Мерьем лишь молчала, изредка поглаживая темные волосы, которые, как она отметила, начали понемногу вновь обретать блеск и густоту. Их молчание длилось долго, Узерли чувствовала, что Нур хочет ей что-то сказать, однако не решается. Но им некуда торопиться, актриса готова была терпеливо ждать хоть до ночи. —Я называла это наказание темнотой… — тихо начала Эргенч, сильнее прижимаясь к подруге. —Когда Халит закрывал меня в подвале, ко мне приходили разные люди, иногда он сам. Я никогда не видела их лиц, как и они моего, это было что-то вроде игры для них. — девушка тяжело вздохнула и голос её еле заметно дрогнул. —Сначала найти меня в кромешной темноте, а потом делать все, что им заблагорассудится. Я не знаю их имён, но некоторые приходили много раз. Оказывается, не обязательно видеть лицо, чтобы понять, что тебя из раза в раз насилуют одни и те же люди. — горько усмехнулась Эргенч, продолжая сверлить взглядом одну точку. И столько боли можно было почувствовать в этом нервном смешке. Она всё ещё удивлялась иронии человеческой судьбы. —Нур, милая, мне жаль… — Мерьем опешила от таких откровений. Но больше всего ее задело то, что как бы она ни хотела, все эти люди останутся безнаказанными. И вновь в комнате правила гробовая тишина. Каждая думала о своем. Узерли была в ужасе от того, что творилось за закрытыми дверьми этого дома, пугало и то, что теперь актриса понимала, что не знает и половины всего зверства, которое там происходило. А то, что ей уже известно, заставляло забиться в угол и рыдать, собственно, чем она и занималась всё утро. Не отвечая ни на единый звонок. —Он получал за это деньги. — хриплый голос разрезал звенящую тишину. —Что?… — непонимающе переспросила Мерьем. В глубине души надеясь, что ей послышалось. Но она знала это не так. Все происходящее — правда, и этого не изменить. —Постоянно бил меня. За любой отказ бил. Так сильно, что я истекала кровью прямо на этих чертовых дорогих простынях, он постоянно ставил мне это в укор! — Эргенч сорвалась на крик, пока слёзы нескончаемым потоком скатывались по лицу. Руки задрожали, и она отстранилась, смотря куда-то вперёд, пока перед глазами плыли воспоминания. Долгие, протяжные и болезненные, заставляющие жалеть о том, что выжил. —Нур, мне так жаль. Всё прошло уже… — Мерьем попыталась вновь обнять подругу, однако та была категорически против и, как только актриса ее коснулась, вздрогнула, выставив руки вперёд и вновь смотрела на неё так, как тогда. Словно на монстра, восставшего из ее кошмаров. —Бил. А потом насиловал. Изо дня в день, ночи напролёт. Я теряла сознание от боли и тогда это было спасением. Я была не с ним, знаешь. Я была с папой. В нашем доме мы пили чай, я бежала по лужайке, усыпанной цветами и мне было так хорошо. Но он все знал, все! — слёзы лились из глаз, но даже это не могло унять той боли, что рвала сердце словно дикий зверь. —Достаточно, Нур. Успокойся, прошу! — Мерьем встряхнута подругу за плечи, но та лишь отшатнулась. Все это дурно кончится. —Всегда все знал! И требовал своего! Требовал, чтобы я была только его! Он Чертов садист! Садист! — истерика накрыла девушку с головой в тот самый момент и, вскочив со своего места, она, толком не разбирая дороги, побежала по коридору с неимоверной скоростью. Руки дрожали неимоверно сильно, однако справиться с замком на двери ей все же оказалось под силу и холодный воздух лестничной площадки ударил прямо в лицо, но не остудил разум. Хотелось сбежать из этого мира любым способом, ступеньки смешивались в одно серное непонятное пятно, и не понятно, как она вообще смогла спуститься вниз. Она не слышала голоса, который её так настойчиво звал, не ощущала мир вокруг, пока не столкнулась с кем-то на улице. С кем-то, чьи руки обвили её плечи крепкой хваткой, не давая больше вырваться…