Черный леопард

Юлий

      Отставив пустую чашку в сторону, Илья встал из-за стола.       — Нет, — коротко ответил он и, судя по тону, обсуждать это был не намерен.       — Ты не можешь мне запретить… — прошептал я, отведя взгляд в сторону.       Возникла пауза. Тишина казалась липкой и вязкой, напряжение нарастало с каждой секундой. Беркут был не из тех, кто повышал голос и срывался на крик даже в порыве эмоций, но взглядом он прожигал до костей, и я знал, что если наши глаза сейчас встретятся, я увижу нескрываемую злость. Надо же, как он опекал чужую для него девушку… Кто бы мог подумать, что всё так сложится?       — Я тебе не позволю этого сделать, — в голосе брата звенел металл, — ты хотел посмотреть издалека – ты посмотрел, мы договаривались, что ты не приблизишься и не заговоришь. Не лезь в стабильную и счастливую жизнь девочки, Бехтерев.       — Так я сдержал обещание. Ника меня не видела, я к ней не подходил.       — Да, но теперь ты заявляешь, что хочешь нормальную встречу! — Для Беркута это прозвучало очень даже эмоционально. Надо же, как впрягался за Николь.       Я видел ее издалека, скрылся в деревьях у залива и наблюдал, как бывшая любовь подошла к воде и долго смотрела на волны и на горизонт. Почему-то подумалось, что в тот момент она мысленно обращалась ко мне. Может быть, рассказывала, что все-таки переехала в Финляндию, может, и про Милу что-то сказала. Много лет назад мы с Никой вместе стояли на том месте, где теперь стояла она одна.       Наверное, она была бы рада знать, что я вижу ее, хоть и не слышу. Если она и правда говорила со мной, то точно надеялась на это. Правда, надеялась, что вижу с небес. Или, зная ее романтичную натуру, может быть решила, что моя душа теперь живет в море, с которым она меня сравнила?       Настоящее Северное море находилось рядом с Норвегией и Данией, но, как когда-то давно объясняла мне Николь, Финский залив – часть моря, и находится он на севере, вода в нем холодная, поэтому, сравнив меня с ним, она и назвала меня Северным морем. Такой же холодный, прекрасный и таящий в себе разрушительную силу.       Как же давно это было…       Беркут сказал, что Ника собиралась приехать на наш залив, даже смог узнать у нее почти точное время, и напомнил об уговоре, что меня она увидеть не должна. Я попытался вспомнить, а не в этот ли день много лет назад мы вместе были здесь? Случайно, не из-за какой-то особенной даты Никуша пришла именно сегодня? Но так и не вспомнил.       Слово сдержал. Не подошел и не заговорил, хотя, конечно, хотелось. Да даже и без слова, вот так, с бухты-барахты, нельзя подходить к человеку, который тебя похоронил. В какой-то момент Николь словно почувствовала, что за ней наблюдают, и обернулась к лесу, я сразу же скрылся за широким деревом. Даже сердце сжалось – реально испугался, что она может меня увидеть. Правда, если бы и увидела, то наверняка решила бы, что это просто какой-то незнакомец на нее уставился. Ведь Юлий Бехтерев мертв.       Когда Николь ушла, я еще долго оставался на месте, затем прошел по кромке леса чуть подальше и уже там вышел на берег. Свое сходство с морем я, вообще-то, не чувствовал, но слова Ники запали в душу. Лично я себя сравнивал либо с черным леопардом, либо с тупым раздолбаем. И всё.       Глядя на линию соприкосновения воды и неба, не получалось думать ни о чем, кроме нашей совместной поездки. Я крутил в голове уже выцветшие кадры, вспоминал забытые диалоги. Я всё ещё помнил голос Ники, помнил запах и даже ощущения от прикосновений.       Вспомнил секс с ней. Он отличался от всего того, что было в моей жизни. Наверное, только с Никой это было не просто животное удовлетворение потребностей, способ получения кайфа и подобное, а что-то большее. Будто это имело еще какой-то смысл. Возможно, все дело в чувствах? У меня были и девушки, к которым не чувствовал ничего вообще, максимум, привлекали внешне, и девушки, к которым питал симпатию, но только в Николь я по-настоящему влюбился.       Жаль, что мы оказались героями разных сказок.       Я думал о Нике, стоял на нашем заливе и вдруг осознал, как сильно хочу с ней поговорить. Как много мне нужно ей сказать. И я совсем не собирался вмешиваться в ее жизнь, тем более – пытаться отбить у этого красивого-надежного-порядочного финна. Просто поговорить. Один единственный, самый последний раз. И попрощаться по нормальному.       И я был готов поклясться, что она хотела бы знать, что я жив.       — Да, я хочу нормальную встречу. Я хочу с ней поговорить, — твердо заявил я, глядя в глаза Беркуту, — ты не имеешь права мешать. Почему ты вообще решаешь за нее? Ты ей кто? Отец? Брат? Муж?       Илья взял паузу, чтобы обуздать эмоции.       — Я её друг. Я тот, кто помог ей с переездом и все это время был рядом. Я тот, кто видел её безумную истерику в день твоей якобы гибели. Я тот, кто взял на себя заботу о ней в какой-то момент. И я от Ники не отвернусь. Никогда.       — Беркут, она никогда не будет твоей, успокойся ты уже, — на выдохе устало произнес я.       Это было зря. Нехорошо. На самом деле, я не хотел его обижать и делать ему больно. Случайно вырвалось.       Самоконтролю Ильи оставалось только позавидовать – каждая мышца в его теле была напряжена, глаза метали молнии, но он сохранял голос ровным и продолжал говорить вполне спокойно.       — Я и не хочу сделать её своей. Она не вещь. И я счастлив за нее, что у нее такой прекрасный муж. Я хочу и я буду ее настоящим другом. Не неси чушь и не проецируй на меня свои загоны, Бех.       — Вообще-то, я тоже рад, что у нее хороший муж. Всегда ей этого желал.       — Вот и славно.       Беркут подошел к окну и выглянул на улицу. Руки скрестил на груди. Мне был хорошо знаком такой жест – разговор окончен.       — Илья, я просто хочу поговорить. Единственный раз. И последний. Я обещаю, что больше никогда не буду с ней контактировать. Да и другого шанса может не быть, я же говорил.       — Прекрасно, — прошипел он сквозь зубы, — просто прекрасно. Хочешь, чтобы она твою смерть дважды пережила? Скотина эгоистичная.       — Э, давай полегче, хорошо? — Брат перегибал палку, и это злило. — Я ничего ей не скажу, ты тоже не говори. Скажу, что уеду навсегда и начну новую жизнь. Пообещаю, что больше не появлюсь и контактов не дам, если попросит, так что при любом исходе Ника не будет хоронить меня дважды. Будет думать, что торгую лимонадом где-нибудь в Италии или грядки в Подмосковье окучиваю. Могу даже соврать, что у меня есть невеста.       — Ведь этот разговор тебе нужен, а не ей. Только тебе.       — Даже если и так, то что? И вообще, почему ты решаешь за нее? Может быть она хотела бы знать, что я жив, и, может, ей тоже есть, что сказать.       Илья продолжал стоять ко мне спиной. Он молчал. Минуту. Две…       — Слушай, — не выдержал я, — у меня есть её социальные сети. Я все равно с ней свяжусь вне зависимости от твоего отношения к такому решению. Но с твоей помощью будет лучше для неё.       Секунд пять Беркут сохранял молчание, а потом вдруг закричал, что было совсем не в его характере:       — Твою мать! Как же я тебя иногда ненавижу Бехтерев, — он обернулся ко мне лицом, — какого черта ты вечно творишь всякую хрень?! Вот начерта ты сейчас снова хочешь все разрушить?!       — Да что я разрушу?! — тоже повысил голос я. — Хорош драматизировать! Это моя бывшая девушка, и я буду решать, что со всем этим делать, ясно?!       Дверь в детскую приоткрылась, из комнаты выглянула сонная и напуганная Мила. Она прижимала к груди плюшевого мишку.       — Милая, все хорошо, извини, — тут же совсем другим голосом обратился к дочке Беркут. Бросив на меня испепеляющий взгляд, он направился к малышке. — Мы просто случайно стали громко разговаривать. Больше не будем, пойдем в кроватку. — Положив широкую ладонь на маленькое плечико Милы, Илья зашел вместе с ней в комнату.       Через пару минут он вернулся.       — Все в порядке? Уснула? — спросил я.       Беркут согласно кивнул головой и сел напротив.       — Раз ты все равно собираешься сделать по своему, Юлий… Ладно. Я поговорю с ней.       — Спасибо, брат.       — Я делаю это не для тебя, а для Ники. Уж лучше я сам сообщу ей эти новости. Но давай договоримся, — он серьезно посмотрел мне в глаза, — если она откажется от встречи, то ты этот отказ примешь.       — Идет. Но пообещай мне, что не будешь ее настраивать против. Просто аккуратно расскажи, что я жив, и что хотел бы встретиться поговорить.       — Ладно, — вздохнув, ответил Илья. Он поставил локти на стол и закрыл лицо обеими руками. — В какую же сложную ситуацию ты в очередной раз меня ставишь, — пробормотал он.       — Знаю, прости.       Может быть, Беркут был прав, полностью или частично. Обычно я старался к нему прислушиваться, но в вопросах с Никой всегда поступал по-своему, как и в этот раз. Всё-таки я был убежден, что разговор нужен, и что ни к чему плохому он не приведет.       — Ты завтра ей расскажешь?       — Нет, завтра я занят. Послезавтра к ней зайду.       — Чем занят?       Вопрос бестактный, но я случайно задал его из любопытства. Илья смерил меня долгим взглядом.       — Днем работаю, а вечером на свидание иду, представь себе, — наконец ответил он.       — А если серьезно? — не поверил я. Беркут и свидания?       — Я серьезно. Что тебя так удивляет?       Он выглядел смущенно. Кажется, слабым местом Ильи была любовь. А моим? Тоже?       — Не помню, чтобы ты ходил на свидания хоть когда-нибудь. Неужели решил остепениться?       — Отвали, Юлий.       — Она русская?       Беркут встал из-за стола и взял грязные чашки.       — Почему ты так решил?       — А как иначе вы будете общаться?       — Вообще-то, я неплохо знаю английский. Напомнить, что я работаю на обычной работе сейчас? — Он выразительно приподнял брови. — Я как бы в другой стране живу.       — Ладно-ладно, успокойся, — я показал обе ладони.       Включив воду, Беркут начал мыть посуду. Сказать, что меня безумно заинтересовала его внезапно проявившаяся любовная история – это ничего не сказать. Илья никогда не заводил и не стремился заводить отношения. Насколько было известно, он любил кого-то, но ему разбили сердце – это произошло еще до нашего с ним знакомства, и он об этом толком ничего не рассказывал, так что я ничего не знал. Да, времени прошло уже очень много, но теперь он в одиночку растил ребенка и, как мне казалось, был безответно влюблен в Николь. А тут вдруг оказалось, что брат собрался на свидание. Это старость? Неужели и я таким буду, если доживу?       — А кто она? Финка? Как зовут? Сколько лет? Красивая? Ты её пригласил или она тебя?       — Успокойся, а? — раздраженно ответил Илья, глянув на меня из-за плеча. — Слишком много вопросов. Сам пригласил. Всё.       Сполоснув вторую чашку, он выключил воду и, бросив краткое “спокойной ночи”, ушел в комнату.       — Спокойной ночи, — усмехнувшись, ответил я.       Улыбка на моем лице сохранялась еще секунд десять, как минимум, затем я изогнул губы в обратной дуге и, хмыкнув, покачал головой. Беркут идет на свидание. Да уж. На самом деле, я был рад за него и “держал кулачки” за них с той девушкой, чтобы все хорошо сложилось. Илья заслуживал счастья.