Она монстр

      — Идём скорее., — улыбается Драко. — Ты ещё не знаешь, но кое-кто нам поможет.       Она улыбается ему в ответ. Достаёт волшебную палочку.       — И мы поможем сами себе. Спасёмся. Я тебе обещаю…       Их руки сплетены, а сердца колотятся бешено, пока они бегут по секретному ходу под замком.       И становится ярко.       Эта картинка слишком, слишком яркая. Она повторяется настолько часто, что не может быть настоящей. Гермионе не нужно открывать глаза, чтобы понять: реальность совершенная иная. Потому и плачет с ещё пока закрытыми веками.       А реальность — этот туман и холод, пронзающий до костей. Чёртова мантия не греет, а алый шёлк под ней делает только хуже. Успела позабыть уже своё торжественное платье мучительницы, что сейчас снова надето на ней.       Она не знает, как давно находится здесь. Кажется, ей позволили очнуться только сейчас. Открыть полуслепые глаза и понять…       В воздухе запах крови и жжёных волос. А перед глазами — лица. Множество лиц. Как призраки за пеленой. Висят, как она некогда висела в своём лимбе.       Она узнаёт многих. Рона и Джинни она распознает первыми из-за ярких волос. Кто-то ранен, похоже. Лицо Тонкс в грязи и видно, насколько ей больно. Кингсли Бруствер парит рядом, лишенный руки.       Они живы. Пока. А она все пропустила, кажется. Целую битву.       На земле обнаруживаются только три фигуры: сама Гермиона, Волдеморт и ещё одна…       Гарри.       Она хочет выкрикнуть его имя, но голоса нет.       Бой прерван — так она понимает. Он пришёл сразиться один на один или обменять себя на неё, или…       — Переговоры, Гарри Поттер, — говорит радостный Лорд. — Иди ближе, не бойся. Парламентёров испокон веков не положено трогать.       — Я не боюсь тебя, жалкий змей, — злобно выплевывает Гарри. Но выродку всё равно.       Он движется размеренным шагом, оглаживая уродливым пальцем бугорок на своей палочке.       — Итак… У тебя есть какие-то свои условия? Я готов выслушать…       — Ты хотел получить меня, чтобы никто больше не пострадал. Отпусти Гермиону, как и обещал.       — Какое благородство, — улыбается Волдеморт, нарочито растягивая слоги.       Авада Кедавра!       Гермиона цепенеет. Рука сжимает палочку, которая чудом всё ещё находится с ней. Это заклятие положено её лучшему другу, а она стоит неподвижно, считая секунды…       Гарри сопротивляется. Зелёный сталкивается с таким же смертельно-зелёным на какое-то время. Ослепительный свет, звуки молний-разрядов, после удар — и двоих, которые только что сближались с отчаянной яростью, отталкивает друг от друга. Оба падают.       Глубокий вдох.       Гарри мёртв! — заключает её разум. Мёртв — она точно знает об этом.       Мёртв, мёртв!       А Волдеморт…       Он поражён смертельным заклятием, кажется. Он ослаб, но встаёт с улыбкой, тянет палец с чёрными когтём в сторону мертвеца.       Тиара не уничтожена…       Всё было зря.       Всё было зря!       Рука с палочкой, наконец, покидает карман. Глаза смотрят, не отрываясь, на то, как чудовище поднимается, качаясь и радуясь убийству мальчишки. Чьи-то ледяные пальцы хватают её за запястье, и…       — Знакомая вещь, любовь моя, — слышится гнусавый голос Малфоя. — Уверен, ты мечтаешь ей поделиться.       Смотрит на неё пристально. Резко выхватывает палочку. И она готова поклясться, что холоднее этих глаз ничего не видала.       — Интересно, не правда ли? — хрипит Лорд, когда кончик изогнутого древка в холодной белой ладони утыкается ей в подбородок. Голова Гермионы устремляется выше. — У тебя была волшебная палочка, но ты позволила мне убить своего лучшего друга. Непревзойдённого Гарри Поттера! Надежду на спасение мира… И ты не плачешь.       Она бросает взгляд на безносую физиономию почти ползущего в её сторону отморозка.       Тебе плохо, ублюдок! Ты ослаб ещё больше. Это повод для радости.       Жаль он далеко, и плевок попросту не долетит.       — Палочка Беллатрисы, — спокойно говорит Драко. — Она давно у тебя. Угадал?       Угадал. Я собиралась сказать о ней… но нам не дали. Всё было пустым… Слова оправдания крутятся на языке и не могут покинуть его. Потому что лицо Малфоя-младшего в этот момент слишком пронизано злом.       — Ты уверен, что она правда дорога тебе, мой мальчик? — спрашивает Лорд привычно мурлыкающе. Подбирается к ним всё-таки. Кладёт руку ему на плечо.       — Уверен, — твёрдо отвечает Драко. Встаёт прямо перед Гермионой и, опустив древко, оглаживает тыльной стороной ладони её щёку. — Она чертовски сильна и красива. Я бы всё отдал ради неё. Всё! — Он заставляет её мантию упасть за траву. Губы почти касаются губ, и от тёплого дыхания начинается дрожь. — Всё… Если бы не собирался отдать вам её жизнь.       Руки Гермионы резко разводятся в стороны. Один вздох — и вокруг запястий оковы из плотной обездвиживающей магии. Укол палочкой в грудь заставляет резко отлететь назад. Припечатывает к холодному камню спиной.       Не пошевелиться.       — Ты помнишь, что нужно делать, Драко?       — Да, мой Лорд. В точности до мелочей.       Драко подходит к ней снова. Вплотную. Нежно гладит по красному шёлку. Целует её губы, целует её обнажённые плечи. Тихо произносит слова. Эти слова…       Они превращают её в зияющую пустоту.       — Верно я произношу твоё заклинание, любовь моя? — шепчет он. — Я тоже быстро учусь. А ты… — цепляет пальцем её подбородок. — Ты не могла не догадаться, что это случится.       Верно. Верно! Он выучил их. Гермиона чувствует, как выжигаются руны на её теле — одна за одной, точно и идеально. Руны, которые отделят её душу от тела. Замкнут звено-бесконечность. Подарят хозяину вечную жизнь.       У неё нет ни единого слова. Нет сил на крик, на мольбы. Она просто понимает, что проиграла. Всё, всё, всё было зря! Драко безумен ровно настолько, насколько нужно для этого ритуала. Он помешался на ней, он возможно и правда влюблён, но выбор его очевиден.       Надежда только что умерла. Разбилась на куски, как тот ангел в саду. Как Гарри. А она не может выплакать ни слезинки. Ты не твой отец, думает сказать она. Но это слишком идиотская мысль. Люциус был слабаком, но он как раз и не смог. А Драко…       Он готов. Он прошёл все этапы. Всё выйдет отлично. Гермиона проклинает себя за то, что не видела этого раньше. Верила, что он может спастись. Теперь распята у священного камня. Всё тело ватное — кукла она и есть.       — Прекрасная работа, — констатирует Лорд, проводя рукой вдоль её тела. Символы вспыхивают поверх алой материи. Горят так, как надо. Тёмная магия холодит кожу, как микроскопические поцелуи дементоров.       — Первый Малфой этих земель и последний Малфой — встретятся, — криво ухмыляется Драко. — Как символично. Всё ради вас, Владыка.       — Хороший мальчик, — любовно шепчет ему на ухо лорд. — Ты правильно усвоил наши уроки…       Драко смиренно кивает своему господину. Смотрит на неё снова. Это не Империо, увы. Он в сознании, но это сознание покалечено безвозвратно. Она нема и неподвижна, а так вырваться хочется. Чтобы выплеснуть всю боль хотя бы через крик.       — Что, милая… Отдашь мне свой прощальный подарок? Я так давно хотел тебя прочитать.       Палочка касается Гермионы между бровей. Легилименция будто пронзает лобную кость, больно режет мозги. Кристалл под ключицей начинает пульсировать, легко отдавая ему всё, что он пожелает. Бери, хозяин. Муж.       И он видит, с какой жадностью она впитывала Тёмные знания. Чертила зловещие руны, смакуя свою гениальность и беспомощность того, кто зовёт себя Повелителем. И не важно, какова цель. Это было.       Он видит, как её глаза сходили с ума от красоты тел его обнажённых родителей. Она плакала, зализывая раны Нарциссы, и тут же любовалась ей. Целовала, ласкала, закатывала глаза от кайфа, получая в ответ её губы и нежные руки. Получая член послушного Люциуса везде, где возможно. Даже сквозь морок Гермиона знала, что это было неподдельное удовольствие.       Он видит, как она только что убила его тётку и её проклятое дитя. Под властью Тьмы она посчитала эту смерть хорошим решением. И сейчас, будучи собой, она думает так же!       Он видит, как она придушила плетью соратника, заперев на замок свои слёзы. После судорожно сняла ботинок с его левой ноги, в которой и нашла волшебную палочку. Забрала себе, спрятала, поклявшись, что никто о ней не узнает.       Он наконец видит то, чему не суждено было случиться — как она пришла бы к Люциусу в последний раз. Обвила бы ремнями и трахала его, разбирая по кускам окклюменцию, чтобы узнать, как добраться до драгоценного артефакта. Как после угостила бы жесточайшим из зелий, которое успела сварить. Его положено капать на раны по маленькой капле — это заставляет человека почувствовать, как его тело гниёт изнутри. Как сокращённая во времени смерть от гангрены — дьявольский кинжал точно признал бы её власть! Это тоже она. Да, она бы сделала это ради призрачного шанса уничтожить безносую срань!       Прокляни меня, Драко. Разочаруйся. Возненавидь заново. Сделай это.       Но он не движется с места. Листает её воспоминания о себе самом.       Он видит, как она стирала его слёзы руками, транслируя его боль через своё тело, питая Хозяина. Её запертая суть кричала и билась тогда, словно в клетке, но глазам было так хорошо. И ушам — она слышала стук его сердца. После, очнувшись, она ловила его образ, впитывала черты. Хотела, чтобы он просто сказал что-нибудь, взял её руку в свою…       Он видит свои глаза в тот миг, когда парил под потолком. Она смотрела на него, как на чарующий спасительный образ. Её грязный ангел. Вся боль будто исчезла, и она отчего-то знала точно, что выдержит.       После пришла к нему с болью ломящих костей, предчувствуя на своих руках новую кровь. Буквально молила его о спасении, чтобы собрал её из конченной обратно в нечто пригодное. Как же она ликовала, получая до невозможности сладкий ответ. В тот миг он был божеством. Каждый его дюйм. Вбирала в себя его неистово трепещущую плоть. Дурманила свой мозг золотой дикой потребностью в живом человеке. Шептала «люблю», потому что правда любила.       Он знает это. Как знает о том, что она, вопреки голосу разума, не пила зелий и не калечила больше своё тело, отторгая возможную жизнь. Тебя бы оставила — её слова. Это правда. Она оставила его в себе, сама не зная зачем.       Он знает обо всём, кажется, когда отходит назад. В серых радужках вздрагивают влажные блики. Шаг назад, и ещё.       И ещё. — Спасибо тебе, — говорит он смиренно. Поднимает руку с кинжалом. Бросает прямо в неё. — Прощай!