~~~
Ты отрезала свои кудри? — раздаётся тихий вопрос. Щёк невесомо касаются нежные пальцы. Да, — кивает она, не открывая глаз. В знак того, что я больше не связана с тем, кто их создал. Она сама это сделала в одно из пробуждений в больничной палате. Та симпатичная целительница прибежала, когда локоны уже лежали на полу. Конечно, пациентку тут же накачали зельями и отправили спать. — Тебе и так хорошо… — слышится улыбка. На веко ложится поцелуй. И Гермиона просыпается… Рон сидит на стуле у её кровати. Хватает её за руку, как только видит, что она пробудилась. Сползает на пол, усаживаясь на колени. Гладит костяшки её слабого кулачка. — Гермиона, ты герой. Все говорят о победе и о тебе. И… — Голос становится тише, а её ладошка чувствует тепло его губ. — У меня счастливая новость. Меня просили пока хранить это в секрете, но… Гарри… — Он переходит совсем на шёпот. — Он не умер, Гермиона. Воскрешающий камень сработал, и он… А Драко? — молниеносно возникает вопрос. Но Гермиона не смеет озвучить его. Округляет глаза, чувствуя, как разгоняется пульс. Она только кивает Рону. Делает вдох. Дверь палаты тут же распахивается, и на пороге появляется уже знакомая пожилая целительница по имени Адара Розали. — Мистер Уизли, — строго говорит она, окидывая глазами буквально прилипшего к кровати Рона. — Вам было велено не причинять беспокойство. Ваше время вышло. Сейчас вам нужно уйти… Рон что-то ворчит, вставая. Уходит, не смея спорить, задерживает на Гермионе взгляд тёплых глаз на прощание. Целительница аккуратно присаживается на его стул. — Мисс Грейнджер, — ласково начинает она. — Знаю, что вам пока рано принимать какие-либо решения… — Почему вы разговариваете со мной, как с больной? — спрашивает Гермиона спокойно. Розали чуть медлит и после кладёт руку на плечо своей пациентки. — Если основания считать, что вы пережили сильный шок. К тому же… — Мою память просматривали? — перебивает её Гермиона. Она качает головой. — Можете быть уверенной, что нет. Кингсли Бруствер, как глава Ордена, запретил делать это без вашего согласия. Мы ждём восстановления нервной системы, и тут… — Тут что? Целительница красноречиво вздыхает. — Тут есть некоторые нюансы. Я не требую ответа сейчас. Просто подумайте… Она засовывает руку в карман и достаёт пузырек, в котором блестит прозрачный камень, подаренный Драко. — Это мы извлекли из-под вашей левой ключицы. Очень редкая вещь. Похоже, кто-то пытался сделать вас рабыней. Нет. Сделал свободной. Гермиона кивает, глядя на камень: — Да. Я бы хотела… Если возможно… Оставьте мне это Адара выдерживает паузу, медленно ставя пузырек на прикроватную тумбу рядом с букетом цветов. — Так же в вашей правой руке обнаружена аномалия, чем-то похожая на Чёрную метку, но невидимая. Оснований для беспокойства пока что нет… Нет? Гермиона закрывает глаза, делая вдох. Ты просто не знаешь, глупышка.. — Но это не самое сложное… — целительница снова медлит, скорбно глядя на её живот. — Вы… беременны, мисс. И… Гермиона поворачивается, чтобы встретить глаза своей собеседницы. Глупые, круглые и ничего не ведающие глаза жалостливого доктора. — Срок ещё очень мал. Мы можем всё безопасно устранить. Предварительно вам показано стирание памяти, так что… — Она улыбается притворно мило, чуть склоняя голову набок. — Подумайте об этом. Время пока есть. Гермиона кивает и ловит себя на непреодолимом желании остаться одной. Пульс ускоряется ещё больше — благо, она не подает виду. Пошла вон! — Я подумаю обо всём в полном одиночестве, мисс Розали. Вы можете идти. — Да, — целительница не спешит, доставая из кармана пузырёк. — Я дам вам сейчас успокоительное… Гермиона садится на кровати, подняв подбородок. На её лице расцветает ухмылка. — Как же вы поймёте, что я в норме, если будете постоянно поить меня лекарствами? Просто, покиньте меня. Пожалуйста. Уверяю, что я спокойна. Адара оставляет снадобье рядом всё с тем же букетом и молча уходит. Видимо, с героиней войны не положено спорить. На счастье. Гермиона поднимается медленно. Бредёт к зеркалу, чтобы снова посмотреть на то, во что превратилась. Но отражение не так ужасно, как она думает. Губы стали бледнее. Лицо ещё белее, чем было. Короткие кудри распушились и торчат, но это видится ей даже забавным. В зеркале нет ничего, о чём стоит беспокоиться. Не в его власти показать страшное — скрытое от самых внимательных взглядов. Если Драко погиб, почему он говорит с ней во сне? Если правда, правда погиб, то о чём он думал, сжигая свой дом Адским пламенем? Собирался ли он убивать её у того алтаря? Но не эти вопросы самые сложные… Гермиона открывает правую ладошку, и чёрные хвостики показываются ей, словно дразня. Что она такое? Как с этим жить? Будет ли она собой, если ей сотрут память? Она всматривается в свои собственные глаза в отражении. Пальцы касаются зеркала, словно оно сейчас колыхнётся и пригласит её в лимб. Кто она? Всё та же? Гермиона… Она Гермиона… Она, она…XX.
7 мая 2023 г. в 19:35
Вдох слишком порывист.
Вдох?
Да! Если это не первая иллюзия по ту сторону смерти.
Гермиона сползает на землю, обсыпанная каменным крошевом. Раскалённая магией пыль заполняет все лёгкие.
Трава под коленями кажется реальной. Потому что…
Мимо!
Кинжал отлетел! Он не пронзил её. Попал в монумент над головой. Почему именно так — у неё пока не находится объяснений.
Сквозь серо-дымчатое марево Гермиона видит только, как звереет Владыка. Отворачивается от неё, высекая беспощадную зелёную вспышку, но попадает в пустоту — Драко Малфоя на том месте уже нет. Она видит, как кричит разрываемый гневом Хозяин, но не слышит его.
Потому что единственный звук — грохот битвы. Все висевшие в воздухе люди сошли на арену. Вспышки разных цветов летают вокруг. Но сама Гермиона будто завёрнута в невидимое торнадо. И судя по тому, как выбрасываемые Волдемортом заклятия до неё не доходят, это торнадо защищает надёжно.
Он дикий от злости, вся ненависть будто выплеснулась и кружит вокруг, заставляя пространство вибрировать… На слух его гнев похож на плач сотен бьющихся окон. Злобный, острый. Беспомощный.
Гермиона понимает, что улыбается. Тебя обманули, уродец. Тебе никто ничего не отдаст.
Она делает шаг навстречу, не сводя с него глаз.
Красная вспышка летит откуда-то сбоку. Доля секунды — и эти страшные руки пусты. Он падает на колени, будто всю магию высосали. От этого её радость только сильнее. Кровь неистово щекочет сосуды. Длинные чёрные хвосты уже выползли из её правой ладони и коснулись земли.
— Что с тобой, Том? Это она? Уязвимость?
Рука в этот миг больше не может терпеть и наносит удар. И не важно, кто и что позволяет ей это сделать. Шипы рисуют бордовые полосы прямо по месту, где должен быть нос.
— Мой поцелуй тебе, выродок.
И ещё. Ниже по челюсти. Лысая голова поворачивается вбок.
— Вкусный?
В крови кипит бешенство, награждая тварь чередой сочных пощёчин. Гермиона целится в нетронутую кожу. Раны так красиво дымятся, что невозможно оторвать взгляд.
И плеть сечёт дальше. Свистит в воздухе, уложив в итоге «величайшего мага» на обе лопатки. Это очень, очень хорошо, Том! Ты всё правильно сделал.
Гермиона больше не слышит ничего, кроме чарующего звука разрываемой кожи. Глазам приятно настолько, что она кричит во всё горло.
— Будь хорошим мальчиком, сдохни! За всех, кто погиб!
Скользкое лицо уже полностью побагровело. Красные глаза слились со всем остальным. Губы больше ничего не мурлыкнут, потому что исчезли её волей, оголив острые змеиные зубы.
И она опускается ниже.
— За всех, кто страдал!
Шипы режут шею, и кровь сочится багровыми импульсами. Эта кровь похожа на человеческую. Какая ирония!
— За Гарри!
Дымчатая мантия летит клочьями, обнажая тощую грудь. Плеть полощет быстрее. Острые железки выросли до небывалых размеров. Отлично! Ещё!!!
— За Нарциссу! — хрипит она, и погружается в кровавый туман, как в нектар.
На костях больше не осталось ни следа этой мерцающей призрачной кожи. Это чёрно-красное месиво с просветом белого говорит о том, что жизнь уже покинула тело.
Как же хорошо, Годрик! Как же ей хорошо!
Ещё!
— За Люциуса!
Выродок мёртв, но ей не хочется прерывать этот момент. Она убивает его ещё и ещё. За каждую поломанную жизнь. За всю боль.
Гермиона… звучит в её голове. Голос знаком, но плевать.
Шипы дробят кости — те летят в стороны маленьким колючим салютом.
— За Драко! Получи, тварь! За Драко!
Гермиона, — её имя звучит громче. В этот миг она буквально чувствует, как наливаются кровью её карие радужки. Но ничего — ей можно.
Ей можно всё!
— За Драко! За Драко! За Драко! — Повторяет она. Снимает остатки плоти с черепа. — За меня!!!
— Гермиона, — прямо в ухо. И знакомые руки обнимают её сзади. —
Ты же человек, так будь им…
Будь им…
Кто-то мягко держит её за плечи. Она знает кто. Она знает!!!
Она обнаруживает себя на коленях — ещё трясущуюся от затухающей ярости. На её лице — алая маска. Ни единого просвета кожи, но она не может этого видеть. Она видит только свободу — эту дымящуюся кучу вывернутой плоти, которая чернеет и вливается в почву.
— Гермиона, — доносится спереди. И она наконец отрывает взгляд от содеянного.
Рон.
Его глаза такие огромные. Она не помнит, чтобы они когда-либо были такими напуганными. Она медлит секунду, моргая, и после бросается на его широкую грудь.
— Рон…
Гермиона жмётся к нему, вдыхая тепло. Закрывает глаза, но тут же отстраняется…
— Подожди, подожди, Рон.
Это не он. Не он должен быть здесь. Что-то не так!
— Всё хорошо, Гермиона. Посмотри туда… — Рон вновь обнимает и осторожно поворачивает её в своих сильных руках. — Сраный притон полыхает в честь нашей победы.
Гермиона смотрит во все глаза. Она хочет заорать — мэнор горит самым настоящим, самым ярким огнём из всех существующих.
И она понимает, почему он горит. Она дико хочет вскочить и побежать в его сторону. Но всё, что у неё выходит — это упасть без сознания.