Я свободен от любви,
От вражды и от молвы,
От предсказанной судьбы
И от земных оков,
От зла и от добра…
В моей душе нет больше места для тебя.
— Ария — Я свободен. —
*
— Мы выиграли дело. — С порога заявил Федотов, но у Гали не было сил на радость.
«Как ему сказать? Как такое вообще говорится?»
— Вы к Оксане? Она… не здесь.
Едва посмотрев на неё, Василий споткнулся об её глаза. Раньше там боролись ненависть и вежливая маска, сочувствие и презрение. Сейчас там больше не было борьбы. Что, черт возьми происходит?
Побитая жизнью и временем лестничная клетка продувалась насквозь, а человек с кучей нефтяных предприятий и банков пришёл сюда без охраны.
— Снова? — Раздражение сделалось всеми его семью чувствами. — Всё ещё ищет работу?
— Заходите, поговорим. — Тяжело вздохнула Галя.
Она заметила, что Василий снова пришёл с букетом цветов невообразимо ярких.
— Собирал их в Перу, Гватемале и Мексике сам. — Он заметил её взгляд. — Они больше нигде не растут.
Она ничего не смогла ответить и просто повела его дальше в квартиру, закрыв дверь.
В гостиной понурые сестры сидели на диване. У всех кроме Даши — красные глаза. Она обнимала Машу и Женю, а Пуговка прижималась к Маше. С приходом Федотова все четверо резко помрачнели.
Обычно они выдавливали из себя хотя бы «Здрасте» плюс некоторое количество колкостей, а теперь не говорили ничего. Даже Пуговка, которая обычно летела к нему, вопя «Аллигатор приехал!».
— Вечер. — Кивнул он всем, но они вдобавок ко всему отвернулись. — Пуговка, привет.
— Я с тобой не разговариваю!
— Почему? Я тебя обидел?
Но Полина уже захлопнула рот, зато Маша выдавила в сторону Гали:
— Зачем ты его пустила? Из-за него…
— Мы уже говорили об этом! — Резко перебила её Галя. Голос волной прокатился по гостиной. Она не ожидала такого и сказала уже спокойнее. — Извини. Но мы уже говорили.
— Да что происходит? — Федотов с раздражением повернулся к ней.
— Сейчас. — Теперь она избегала смотреть на него и это было очень дурным знаком. Галя повела его на кухню, закрыла дверь и просто указала на записку, прилепленную к холодильнику. Там был почерк Оксаны.
«Сережа, девочки! Маша, Даша, Женя, Галя, Пуговка!
Чувствую себя ужасно, уезжая, даже сбегая вот так, но мне не оставили выбора.
Я начинаю сходить с ума от страха что Василий выполнит ещё что-то из своих угроз, нигде не могу чувствовать себя безопасно, потому что он все время преследует меня и постоянно приходит в квартиру. А ещё чувствую вину за то что вы попали под удар тоже.
Я уезжаю в безопасное место и начну все заново. Не могу сказать на сколько, куда или даже как со мной связаться, потому что он вытрясет любую информацию какая бы у вас не была.
Я люблю вас всех, спасибо невероятное за время, проведённое вместе! Надеюсь и верю что мы ещё встретимся когда всё будет хорошо.
Спасибо за всё!
Люблю,
Оксана.
P. S. Сережа, отдельное письмо найдёшь сам знаешь где.
P. P. S. Василий, если ты читаешь это (а ты читаешь) — оставь в покое хотя бы Васнецовых.
Ты урод
Козёл
Я тебя ненавижу
Гори в Аду.»
С минуту он пялился на бумажку, без звука проговаривая это «Гори в Аду».
Галя знала, знала что это не приведёт ни к чему хорошему. Что с ним теперь будет? Что ей делать?
— Это всё? — Был первый хрипящий вопрос — Это всё?! — Галя думала что сейчас он ударит ее или начнёт трясти, но эмоции только ломали изнутри его.
Она досчитала про себя до трех, и задвинула подальше собственное горе, и страх перед ним тоже. Она может посмотреть на него, её голос может не срываться и не дрожать, потому что она должна. Больше некому с этим разобраться.
— Да, всё. — Голос все равно дрогнул.
— Кто ей помогает?
Федотов уже держал телефон, готовый задействовать всё, чтобы вернуть Оксану.
«Ещё ничего не понял.»
— Откуда нам знать. — Резонно сказала Галя, опять призвав тот же уверенный голос, которым резко говорила в гостиной, хотя по правде не чувствовала никаких сил. У неё были такие же красные глаза как у сестёр и она так же устала, но… Но.
Василий медленно отпустил, отжал кнопку и так же пугающие медленно опустился на стул, смотря в одну точку.
Она поставила перед ним стакан воды, все ещё сильным тоном сказав:
— Залпом.
Он выпил.
Галя быстро, почти паникующе перебирала в голове все способы как действовать в таких ситуациях. Проще всего, конечно, будет если он снова напьётся успокоительного.
Но она не думала что это хорошее решение — пичкать таблетками кого-либо, находящегося на эмоциональном пике от шока.
Сейчас Федотов сможет безопасно прожить свои эмоции, потому что она здесь и если что успеет остановить его или вызвать скорую. А если этот же подавленый сейчас первый приступ осознания накатит на него в одиночестве? Нет, нельзя ему сейчас пить таблетки.
— Нет смысла. — Сказал он наконец, безжизненно, скорее всего имея в виду «нет смысла её искать» и уронил голову на стол.
Это действительно был конец. Василию с его быстрым умом хватило минуты чтобы понять что он идиот и что Оксану он потерял.
Конечно, он может нанять хоть тысячу частных детективов и найдёт её, но она его уже не простит.
Она терпела много всего семь лет, включая его постоянное отсутствие дома, его интрижки на стороне, неуважение к ней. Его вечный снисходительно-презрительный тон.
А теперь он перешёл грань. Что он наделал.
Он так и прошептал в стол.
— Это не ваша вина. — Сказала Галя мягко. — Она уехала потому что всё ещё живёт в прошлом. Вы поменялись месяц назад и не виноваты именно в этом.
— Уйди. — Тускло сказал он, не поднимая головы.
— Это
моя кухня!
— Тогда молчи.
И она замолчала.
Гале может и страшно было быть здесь с ним в таком состоянии но как же она могла оставить его одного?
Галя села напротив и отключила свет. Сумерки едва просачивались через окно.
Словно сквозь вату она слышала, как Федотов отключил затрезвонивший телефон. И через тьму она протянула к нему руку, на миг коснувшись ледяной ладони, пытаясь дать поддержку, хоть немного. Федотов дёрнулся, и она уже была готова извиниться, но он на одну секунду схватился за её ладонь, как может делать только утопающий. Он смотрел в её сторону, но сквозь неё почти целую вечность, и сжал руку так, что она прошептала:
— Мне больно.
Василий расцепил пальцы, но их кисти все ещё лежали рядом и она поколебавшись (вдруг опять схватит) мягко взяла его за руку.
Они просидели так некоторое время.
Она думала о том что вовсе больше не могла его ненавидеть, по крайней мере, за прошлые ошибки, а потом почти заснула.
«Кто, интересно, теперь будет его защищать?» — Подумала Галя и сразу же — «Что я несу?» А потом резко выпрямилась. «Который час?»
Было совсем темно.
Федотов, наконец, стал приходить в себя. Он уже разговаривал не со стенами и столами, а, кажется, с ней, и это было хорошим знаком.
— Что ты здесь делаешь? — Спросил он.
— Я тут сижу.
— Нет, почему ты тут?
Она не знала что на это ответить.
«Я больше не ненавижу вас»? «Я опасалась что вы убьете себя»?
Она просто пожала плечами.
Федотов тоже заметил время за окном.
— Мне надо идти… — Задумчиво произнёс он вдаль тоном человека, который совсем не хочет никуда собираться.
Он поднялся, Галя поднялась тоже и поняла что её ладонь стремительно замерзает.
— Вам нельзя пить никакие виды успокоительных сегодня. — Сказала она. — Это не прихоть, а опасность для жизни.
Может быть она немного преувеличила, что с того.
Василий глянул на неё очень устало и это было гораздо хуже чем если бы он как обычно насмехался и возражал.
— Алкоголь тоже нет. Никаких седативных. Снотворное можно.
— Сам разберусь что мне пить. — Очень вяло отмахнулся он и это вселяло надежду на то что его воля никуда не делась, просто на него свалилось много новостей и много осознаний сегодня.
Как оказалось, никто не стучался на кухню, поскольку Женя и Пуговка спали, слегка придавив Дашу и Машу и они не смогли бы встать, не разбудив сестёр.
Папа до сих пор не вернулся с работы и это заставляло её беспокоиться о том в каком состоянии будет он, Оксанин без пяти минут муж.
Уже у входной двери Галя поймала Федотова за рукав, вглядываясь в его лицо с тревогой.
— Машина вас ждёт?
— Ждёт.
Она не знала осознаёт ли он в полной мере происходящее, потому что вместо надменного молчания или вместо спасибо он вдруг погладил её по щеке и ушёл.
А она осталась тут, задумчиво дотрагиваясь до этого невесомого следа, открыв рот чтобы что-то сказать, да было уже некому, только затихал звук его шагов.
У Гали были сомнения насчёт того слышал ли он хоть половину из всего что она сказала, да перестанет ли выпадать из реальности. Но в конце концов он только что узнал шокирующие известия о том что его жена уехала неизвестно куда, а ещё в один момент понял, что эти отношения разрушил он, и что их уже не склеить.
Она вернулась на кухню чтобы выключить свет (Даша с дивана пробормотала: «Ушёл? И что ты с ним носишься?») и зацепилась за что-то взглядом.
Букет из трех стран валялся на полу.
Она выбросит его завтра.
Всё завтра.
*
— Е-влам-пи-я Си-гиз-мун-дов-на Ряби-нина. — Запинаясь прочитали за стойкой регистрации. — Язык сломаешь. Цель поездки?
— Переедание снега с сиропом. Захват мира. А, ещё мне нужны кленовые листья! — Загибала пальцы Ева.
— Ха-ха. — Абсолютно не настроенным смеяться тоном ответила регистраторша. — Туризм. Следующий. Так… Окса-на Вик-торов-на Федо-това. Цель поездки?
— Работа.
Регистраторша подняла глаза от её паспорта и посадочного талона.
— Приглашение работодателя есть?
— Да, конечно. Вот.
— Так-так. Да. Следующий.
Оксана выдохнула почти с шумом.
Она привыкла бывать в Шереметьево по десять раз в год, и ещё столько же — в Домодедово. Оксана постоянно летала отдыхать куда-то с подругами, иногда спонтанно брала билеты на шоппинг, иногда срывалась посмотреть неделю моды.
Василий летал с ней время от времени, но это никогда не длилось долго, поскольку в ста процентах случаев на следующий день телефонный звонок с работы вырывал его обратно.
Их медовый месяц был единственным исключением, поскольку продлился целую неделю.
Месяц — неделю!
Её всегда это обижало.
Аэропорты были для Оксаны привычнее её имени, но сейчас это не помогало. На каждом пункте проверки её трясло оттого что вот-вот её схватят люди Василия и заставят вернуться, или с документами что-то окажется не в порядке, но никто не останавливал её.
Она, Ева и Ян без происшествий прошли паспортный контроль и предполётный досмотр когда Ян налетел на каких-то ярых фанатов хоккея и долго не мог отделаться.
Женщины сделали вид что они не с ним, резко уходя влево.
— Мы будем около B-32! — Успела крикнуть ему Ева, пока Оксана не утащила её как можно дальше от людей с камерами. — Ты чего трясёшься?
— Боюсь что меня узнают. — Она нервно оглядывала толпу. Казалось все они на смотрят на неё.
— Нет-нет, мы же всё продумали. — Покачала головой Ева. — Ты одета по-другому, с другой причёской, просто веди себя уверенно и не пытайся надеть капюшон.
— Помню, да. Если буду в капюшоне, у людей как раз возникнет желание рассмотреть мое лицо. Эй, а почему тебя не узнают с такой-то горой читателей? Пожалуй сядем здесь. — Оксана заняла место в длинных рядах одинаковых лавочек, разлинованых на сиденья. Много людей. Слишком много людей.
— Они могли бы, — Ева пожала плечами и опустилась рядом. Она села по-турецки, заняв аж два места. — Но на фотографиях в газетах и в Сети я вся такая аккуратненькая, в платьях, с причёской. А тут, — Она показала на себя — Совсем другая леди.
Ева была в далеко не новых джинсах и майке, а вокруг пояса повязала огромный свитер. Карандашей в причёске сегодня не было но вот пучок остался.
— Свитер твоего мужа? — Догадалась Оксана.
— О да. Он прожёг его когда попытался сам включить мангал, а потом Хантер покусал его, не Григория, свитер, так что теперь я как бы везу их с собой, раз обоим пришлось остаться. Эй, всё будет в порядке. — Ева обняла её одной рукой.
Когда Ян подошёл, голова Оксаны так и лежала на плече у его сестры.
— Очень мило было бросить меня с ними одного. — Проворчал Ян, садясь напротив.
Ева фыркнула.
— Твои фанаты — не мои проблемы. Мне нельзя попадать в камеры чтобы репортёры не запалили мой образ «а-ля бомж», а ей чтобы мистер-преследующий-тип не появился из-под земли.
— Я бы всё-таки надела капюшон. — Поежилась Оксана. — Нам же ещё часа два тут сидеть.
— Уже полтора и у нас обширная программа! — Оптимистично заметил Емельян и сказал Еве — Я так счастлив что ты решила поехать тоже. Но вообще огорчён что годами не мог уговорить тебя приехать в гости, а у Оксаны получилось сразу.
— При чем тут я, — Открестилась Оксана. — Если её даже уговаривать не пришлось.
— Мой юный падаван нуждается во мне. — Загадочно протянула Ева, которая теперь учила Оксану писательским штучкам. — Тёмная сторона Силы очень сильна.
— Ты и есть тёмная сторона Силы. — Хмыкнула Оксана. — Кто сделал из милого парня убийцу-шизофреника в том детективе?
Её друзья делали всё чтобы отвлечь её от бессмысленного и изматывающего беспокойства.
Они пробежали по всем дьюти-фри которые нашли, порассматривали иностранцев и карту Торонто, планируя маршрут, и просто много говорили. А когда подошло время, прошли по трубе, соединяющей гейт и самолёт и заняли три соседних места.
— Ты садись к окну! — В один голос заявили Ян и Ева.
— Но я непомерно много летала и наверняка кто-то из вас хочет…
— Для тебя это особый день, а мне все равно уже приелись и полёты и вид на облака. — Открестился Яша. Оксана была почти на сто процентов уверена, что он приврал.
— А мне через две недели обратно, куда окно денется когда разденется? — Ева, севшая в середине, поскольку была самой худой, вывалила из рюкзака на откидной столик гору еды.
— Ты же знаешь что здесь будет горячий обед, да? — С сомнением спросил Ян, заканчивая пихать их вещи на верхнюю полку и садясь у прохода.
— Конефно. — Прошепелявила Ева в ответ. Она пыталась прожевать сразу полпачки кофейных зёрен в шоколаде. — Буфете? — Она предложила обоим.
— О нет.
— Спасибо, ешь сама.
Ян и Оксана оба не понимали как она может употреблять эту гадость и как может не любить сладкое, переглянулись и Оксана поняла его без слов.
— Тоблерон*?
— О, давай! Как раз забыл положить.
— Dear passangers… — Стюардесса затянула речь о технике безопасности на трех языках (русском, английском и французском).
Оксана впервые обращала достаточно внимания на процесс вылета, эти этапы вдруг оказалось интересными, и она не отрываясь наблюдала за всем.
Как самолёт разгонялся быстрее, быстрее, и в один момент, оторвался от земли. Как её вдавило в спинку сиденья, когда они уверенно набирали высоту.
Оксана смотрела, прилипнув к иллюминатору, на то как громадные здания становятся только огоньками в темноте. И вот они плыли по воздуху в железной посудине через сплошную ночь.
Удалялись от города бесконечных огней, которому она больше не принадлежала.
Самолёт уносил её дальше, но не в неизвестность, в место где были перспективы, и на этом пути она не была одна.
Оксана подумала: «Куда, интересно, я положила тетрадку для красивых мыслей? Этот оборот может пригодиться для книги.»
И ещё: «Это начало чего-то лучшего.»
*
Конец части 1.
