Вы не против?

Вести экономику у их группы профессор Аккерман начинает со второго семестра первого курса, когда предыдущая преподавательница, изначально не особо заинтересованная в качестве образования своих студентов, уходит в декрет, и неприязнью к нему Эрен проникается довольно быстро. В основном потому, что этот мужчина с ледяными серыми глазами и непроницаемым выражением лица по щелчку рушит весь его личный план обучения. Запала прилежно учиться Йегеру хватает на первые два месяца после поступления, а затем он, вспомнив о своих навыках убеждения, начинает бесстыдно ими пользоваться. Парень с легкостью забалтывает преподавателей, когда не знает ответ на заданный вопрос, ему прощается «забытое» или «потерянное» домашнее задание, а не являться на пары под выдуманными предлогами становится обыденностью. Он кивает, раскаивающимися глазами глядя в пол, когда ему читают лекции о том, что он «способный, но ленивый», чтобы тут же забыть об этом, едва ступив за порог кабинета. Проблемы начинаются в тот момент, когда Эрен понимает, что ни обаяние, ни подвешенный язык на Леви Аккермана не действуют. — Два, Йегер. Свободен, — скучающе произносит мужчина, когда парень подходит к нему перед занятием с очередной пятиминутной исповедью о друге, которому очень срочно понадобилось перевезти вещи на новую квартиру именно в тот день, когда в расписании значилась прошлая пара экономики, о собственных тщетных попытках самостоятельно разобраться в новой теме и о несделанном вследствие этих двух пунктов домашнем задании. Профессор Аккерман смотрит на Эрена так, будто видит насквозь, и это бесит даже сильнее, чем то, что в игру «не аттестуй меня, если сможешь» теперь приходится играть по его правилам. Окончательно отбивает желание появляться на занятиях пристрастие мужчины к сдержанным, но колким комментариям и многозначительным взглядам, заставляющим Йегера — и, исходя из слов одногруппников, не его одного — чувствовать себя мошкой, которую тот крепко держит пальцами за крылья, лишая возможности трепыхаться. Спустя несколько месяцев исправного — почти — посещения пар и с десяток сотен попыток уложить в голове хоть что-нибудь из того, о чем вещает Аккерман, парень начинает ненавидеть экономику черной ненавистью. Недопуск к сессии он не получает исключительно по милости Армина, помогающего другу восполнить пробелы в знаниях — изредка — и позволяющего списывать свои работы — гораздо чаще. Отдельную признательность Эрен выражает Микасе, которая на правах старосты несколько раз утаскивает его с нудных занятий под видом помощи в каких-то важных студенческих делах. На экзамене ему воздается по полной. Увереное цитирование обрывков текста, разбавленное добрым количеством вставок «от себя», не работает от слова совсем. В итоге Йегеру, конечно, удается выгрызть себе четверку, но он мысленно клянется, что несколько бессонных ночей за зубрежкой билетов Аккерману не простит никогда. — Да он мудак, каких еще поискать! — раздраженно фыркает парень, развалившись на жестком диване в их с Армином квартире, и отшвыривает злополучную тетрадь с конспектами куда-то в угол. — Он просто хочет, чтобы мы стали востребованными специалистами, — добродушно отзывается друг, отвлекаясь от собственных заметок. — Похоже, только вы с Микасой так и считаете, — утомленно стонет Йегер и закрывает лицо подушкой. По наблюдениям Эрена, профессор Аккерман не был высокомерным, однако имел стальную выдержку и в достатке строгости. По словам Армина, преподавал он великолепно, однако к его, Эрена, работам, был в высшей степени придирчив. Эта самая придирчивость частенько становилась поводом для праведного гнева последнего. — И почему он именно на меня так взъелся? — вздыхает парень, когда они с Конни и Жаном курят у ворот университета на перерыве. Точнее, курят Конни и Жан. Йегер же стоит рядом, сунув руки в карманы, и буравит хмурым взглядом окно кабинета экономики на втором этаже. — Очевидно же, — неразборчиво из-за зажатой в зубах сигареты бурчит Жан и щелкает зажигалкой, — Дрессирует тебя. — Чтобы ты был послу-ушным мальчиком, Эрен, — с издевательской ухмылкой добавляет Конни. — Только в его мечтах, — цокает Эрен и закатывает глаза. То, с каким упорством мужчина приучает его к дисциплине, парень воспринимает как посягательство на собственную свободу, и твердо решает, что впредь мириться с этим не намерен. Тогда-то он вспоминает, что купить можно каждого, и крепко задается целью узнать цену своего мучителя. Выяснить, на что падок Леви Аккерман, оказывается непростой задачей, но и Йегер себя промахом не считает. На сайте университета его встречает стандартная статья о преподавательских достижениях Аккермана, но Эрен вчитывается в нее так, будто в ней содержатся знания, от которых зависит судьба человечества. Впрочем, единственным полезным, что удается из нее извлечь, оказывается фраза формата «окончил… в… году». Парень с усердием шерстит инстаграм названного учебного заведения в поиске подходящих по дате публикаций, и едва не вскрикивает от ликования, когда натыкается на фотографию почетных, судя по подписи ниже, выпускников, среди которых узнает того, ради кого и все это и затеял. Он, затаив дыхание, кликает на фото, и из плашек с отметками аккаунтов студентов выбирает нужную. Страница загружается убийственно медленно, и Эрен возбужденно кусает губу, гипнотизируя пустой экран. На этом его везение и заканчивается — аккаунт закрыт. Йегер впивается взглядом в миниатюру аватарки и краткую надпись «Леви» под ней, поджимает губы, зажмуривается на секунду, обдумывая идею, и кликает «Подписаться». Пялясь на надпись «Запрос отправлен» Эрен ловит себя на мысли, что всё это начинает смахивать на сталкинг, но тут же открещивается от этих размышлений, уповая на то, что Аккерман не менял аккаунт со студенческих лет. Запрос так и остается без ответа. Сначала парень проверяет его каждое утро, затем количество посещений аккаунта Аккермана сокращается до одного в неделю, а потом Йегер и вовсе забывает об этом. Забывает ровно до того момента, как наступает осень. На первую пару экономики в этом учебном году Эрен тащится обреченно, утешая себя тем, что война еще не проиграна, хотя последним, что остается в списке его идей к этому моменту, является наблюдение. Надежды на то, что профессор ненароком выболтает что-нибудь, что поможет Йегеру найти к нему подход, почти не остается, но парень все равно ловит каждый жест преподавателя, отслеживает изменения тона его голоса, подмечает реакции на те или иные действия одногруппников, вместе с тем стараясь лишний раз не привлекать внимания. Иногда он ловит на себе ответный взгляд профессора, и ему кажется, что в этом взгляде читается «Во что бы ты там со мной ни играл, ты проигрываешь». От этого кровь вскипает так, что хочется впиться зубами в собственный большой палец и не отпускать до тех пор, пока не потечет кровь. К октябрю Эрен понимает, что из своих наблюдений извлек лишь то, что у Аккермана чертовски красивые длинные пальцы, что Аккерману невероятно идет его костюм-тройка и что волосы Аккермана едва уловимо пахнут мятой. Спустя еще пару недель, поймав себя на том, что почти весь спектр эмоций, возникающих у него при виде профессора, можно выразить ёмким «Ебать», Йегер осознает себя безнадежно влюбленным. — У-у-у, — задорно заливается Конни, когда Эрен в очередную их посиделку в комнате общежития заикается о своих мыслях, — Ты в жопе, Эрен. Я серьезно. — Он прав. Это пиздец, — сочувственно подняв брови, качает головой Жан, и тут же тихо фыркает от смеха. Йегер беззлобно толкает его в плечо, но это забавляет друга еще больше. — Без вариантов, — спокойно добавляет сидящий на соседней кровати Райнер, делая большой глоток пива из жестяной банки, — Он сделан из камня, — и стучит кулаком по груди, изображая сказанное. — Ага, из камня и садизма, — тут же кривится Жан. — Они с профессором Зоэ та еще парочка, — продолжает Райнер, — Но если она просто с ебанцой, то он — полный психопат. Эрен переводит полный немой надежды взгляд на Бертольда, но тот, как и ожидалось, только кивает, поджав губы. Не то, чтобы парень на что-то серьезно рассчитывает, но сталкиваться с жесткой реальностью почему-то отчаяно не хочется. Не хочется настолько, что он убеждает себя, будто рад хотя бы тому, что может задержаться в кабинете экономики подольше, завалив какую-нибудь важную работу и напросившись на пересдачу. Признаться себе в том, что желает большего, Йегер решается только по ночам, когда от мыслей о крепких руках или глубоких глазах профессора Аккермана прятаться уже некуда, а под тонким пледом почему-то становится невероятно жарко. К тому моменту, как он смиряется с тем, что выключить влечение не получится, его успеваемость заметно вырастает. Недостаточно, чтобы заслужить похвалу профессора, но Эрен радуется и тому, что холодное «Ясно, свободен» сменяется кивком и кратким «Четыре, Йегер». Профессор Леви Аккерман становится единственным, чьи пары Эрен, к великому удовольствию Армина, посещает почти по расписанию. На домашние задания его все равно не хватает, но парень считает весомым тот факт, что ради экономики готов прийти в университет даже к восьми утра. И хоть предмет ему совершенно неинтересен, возможность заслушиваться голосом профессора, пока тот объясняет какую-то невероятно скучную тему вроде мотивов деятельности предприятий и предпринимателей в рыночной экономике, становится неплохим стимулом к обучению. Проверочные работы Йегер привыкает решать хоть и с трудом, но самостоятельно, несмотря на щедрые предложения Армина, честно зубрившего материал, дать ему списать, потому что опция «подойти после пары с тетрадью к столу профессора и попросить объяснить ошибки» в системе ценностей Йегера определенно стоит нескольких троек. И хотя Аккерман, как правило, не упускает в такие моменты возможности бросить что-нибудь колкое, он всегда объясняет, стоя так близко, что можно протянуть руку и коснуться его, чтобы тут же отдернуться и сделать вид, что это случайность.