Утро
Открыв глаза, увидела перед собой Лионеля. Щетинистый такой, даже волосы не уложены. Видно, что он устал. — Привет… — Эсмилир, — вздохнул, — слава Создателю, ты жива. — Я бы так не думала, — слёзы наворачиваются, — Лионель, — взглотнула, — они надругались надо мной, — спустила бретельку, показывая синяки. — Могу к тебе прикоснуться? — скривился. — Зачем? — Обнять. Я поднялась с кровати и сама обняла Савиньяка, зарыдав как белуга. — Тише, — аккуратно гладит по спине, — солнце моё, прошу, не плачь. Мы найдём их. Лично хребты повырываю. Они изнасиловали многих придворных дам, даже дочку мадам Норман. Девочка не выжила. — Как? — Кровотечение из-за полученных травм. Нам удалось поймать двадцать три человека, а один сбежал вместе с тобой. Играют в молчанку, даже под самыми страшными пытками ничего толком не говорят. — Их личности установлены? — Частично. В основном, это местные воры и бандиты, что-то по типу пиратов. Грабят аристократов, раздают награбленное бедным. Убив стражников на въезде, а после и дворцовых, пробрались в замок… Они знали, что ты королева. — Это неважно, — всхлипываю, — от боли меня это не избавит, как и от стыда. — Твоей вины в этом нет. Ты стала жертвой обстоятельств и человеческого безумия. — Не говори об этом Эстебану. Прошу. — Почему? — Вдруг, он не примет меня после такого… — Я бы принял и он примет. Колиньяр все прекрасно понимает. Парнишка чуть с ума не сошёл. Кстати, он не знает, куда я уехал. — Тогда, не будем его нервировать. — Ответь мне, чего тебе ночью не спалось? Зачем полезла? — Тебя бы убили. — А так, чуть ли не убили тебя! — отвернулся, — я бы справился. — Нет. — В итоге, пострадала ты! — Я не жертва! — крикнула, — меня это не ослабит. Да, больно и противно. Это уже случилось, Лионель. Мне остаётся лишь принять данное. Твоя мама не расскажет про изнасилование? — Нет, — померк, — ей знакома та боль. Помню, как она страдала. — Помнишь? — Ну, — скривился, — когда началась война, то мы приютили у себя в поместье беженцев. Им что-то не понравилось и они решили таким образом высказать своё недовольство. Папа ворвался в комнату с топором, перерубив половину ублюдков. Маме сломали нос, несколько рёбер. Она долго не могла нормально ходить. Всё болело… — Кошмар, — прикрыла глаза, — это ужасно. — Ты есть хочешь? — Воротит. — Поехали, — поднялся. Всю дорогу до Никкалийи я проспала, удобно устроившись на плече Лиона. — Эсми! — выбегает, — моя девочка! Эстебан набросился на меня с объятиями. Больно, но терпимо. Я дома. — Где ты её нашёл? — осматривает меня. — Чуть, — обернулся, — позже, ладно? — Хорошо, — кивает, — я так переживал… Пойдём. Зайдя в кабинет, попросила кардинала и герцога Колиньяра оставить нас наедине. Мужчины были удивлены такой просьбе, так как жаждали от меня рассказа, но поклонившись, всё же вышли. — Меня изнасиловали, — сказала, как отрезала. Он замер в попытках осознать услышанное. Его как ударили. Влепили звонкую пощёчину. — Я ничего не помню, — подошла к окну, — очнулась на дороге посреди ночи. В крови, в грязи, одна. У меня болит всё тело, особенно, — замялась, — промежность. Меня душили, били. — Это моя вина, — прошептал. — Никто из нас в этом не виноват, — пытаюсь не заплакать. — Найду и отрежу яйца, — прикрыл глаза, — я могу тебе как-то помочь? Проси что угодно. — Не оставляй меня одну. — Ни за что. Это не сможет изменить моего отношения к тебе, — подошёл, — я по-прежнему люблю тебя до безумия, хочу от тебя детей и готов убить за тебя. Не думай о том, что после этого я как-то отстранюсь или начну брезговать тобой. Нет. Ты для меня единственная желанная девушка и ею останешься. Изменится лишь одно. — И что же? — Начну сильнее тебя оберегать и защищать. — Спасибо, — вытираю слёзы, — только, не говори никому про это, ладно? — И не собирался. Благодарю тебя за то, что поделилась со мной этим. Могу ли я до тебя дотронуться? — Можешь, — кивнула. Он обвил моё тело руками, кладя голову на макушку. Эстебан — моя отдушина. Рядом с ним спокойно. — Мы справимся и со всем разберёмся, а после забудем как страшный сон. Я помогу тебе, только говори со мной. Буду ждать тебя и твоего желания ровно столько, сколько потребуется. По поводу секса не думай, — улыбается, — набросаю эскиз от руки. — Не сотри ладошки. — Ты чего-нибудь хочешь? — Спать. — Значит, мы идём спать. — Нас ждут люди, а тебя ещё и тренировки. — Они подождут, а на тренировку не пойду. Надоело. У меня сегодня выходной. — Ты ослушаешься ради меня? — Во-первых, да, а во-вторых, я — король Талига. Что хочу, то и ворочу. — Какая мудрость. Эстебан сказал отцу и Сильвестру, что разговор может подождать до вечера, так как я неважно себя чувствую и мне нужен покой. Перед тем, как отдохнуть, зашла в лазарет к Августу. — Ваше Высочество, — удивился, — вы нашлись! — Здравствуйте, — поклон, — да, — киваю, — нашлась. Могу ли попросить вас осмотреть меня? — Ушиблись или бедро беспокоит? — По женской части, — опускаю глаза, — к местным акушеркам не пойду. — Эсмилир, — опешил, — я понимаю. Проходи за ширму. Осмотр был крайне болезненным. Терпела как могла. Никогда ещё не ощущала такой боли. — Разрывы, — моет руки, — небольшие ранки. Он все понял и тактично молчал. Как мужчина что-то видит, если абсолютно слеп? Магия какая-то. — Дам тебе заживляющую мазь. Два раза в день после водных процедур и на сухое тело. — Спасибо, — поправляю платье. — И вот, — протянул баночку, — от синяков помогает хорошо. Попей отвар крапивы, он остановит травматическое кровотечение. — Поняла, — кивнула. — Я никому не расскажу об этом. Мне безумно жаль. — Если вас это успокоит, — усмехнулась, — то я ничего не помню. — Да. Это успокоит. — Можно вопрос? — Конечно. — Как вы проводите осмотры, если ничего не видите? — Ох, — смеётся, — за столько лет, я уже научился видеть сквозь слепоту. Не знаю, как это объяснить. Воспринимаю мир иначе. — Удивительно… Ванная комната встретила меня идеальным порядком. Баночки, флакончики и даже мочалка расставлены так, словно я — перфекционист. Кто-то здесь устроил уборку. Тереть кожу до красноты не стала, так как знаю, что это от грязи не избавит. Лишь принесёт боль. Мази имели приятный аромат, слегка охлаждали кожу. Немного противно от себя. Вернувшись в комнату, переоделась, случайно показав Колиньяру свои синяки и царапины. Он с ужасом смотрел на меня. Столько боли в этих серо-зелёных глазах. — Не смотри. — Прости… — Мне не за что тебя прощать, — потрепала по щеке, — ты мне не противен, — ответила на немой вопрос, — наоборот. — Не хочу причинять тебе боль. — И не сделаешь этого. Я тебе доверяю, — беру за руку, — всецело. — Больно? — Очень, — киваю, — чувствую себя ужасно, — бросила взгляд на календарь. А сейчас меня осенило. Получается, изнасилование было совершено в день моей овуляции. Примерно. Плюс минус сутки. — Ты чего? — Ничего, — губы задрожали. Если я забеременею, то это конец. Не хочу ребёнка сейчас, да и тем более от насильника, а способы прерывания беременности не всегда работают. Надо подождать немного. — Эсми? — машет рукой перед лицом, — приём. — Задумалась немного. Лучше не буду говорить про свои догадки. Ему нельзя знать такое. Нет смысла пугать Колиньяра заранее. — Я тут принёс тебе кое-что. Ты есть хочешь? — Очень, — улыбаюсь. На подносе стояла тарелка с бужениной, ветчиной, сыром и сливочным маслом, а рядом лежали теплые булочки. Запах божественный. Аж слюнки потекли. — Чаю? — кивнул в сторону кружки. — Спрашиваешь, — облизываюсь. — Обожаю, когда ты так смотришь на еду. Глаза светятся от счастья, — скинул с себя рубашку. — Что с твоими рёбрами? — ужаснулась, глядя на повязку. — Зацепило немного. Всё нормально, раны заживают на мне как на собаке. — Царапина от подброшенного стекла в полотенце, — наливаю чай, — заживала у тебя почти два месяца. — В Лаик климат другой. — А это, — смотрю в сторону баночки с пулей, — трофей? — Вытащенный из меня. Эсми, всё хорошо, воспаление спало, гноя и прочего нет. Давай мы спокойно поедим, ляжем спать, отдохнём и вечером уже всё обсудим. Ты жива и здорова, а остальное — чушь. — Хорошо. После наивкуснейшего завтрака, я без сил упала на кровать, обнимая Эстебана. Он не шевелился, боясь спугнуть момент, ведь до этого, мы просто спали рядом, даже не касаясь друг друга. Этот аромат пихты и дождливого леса — мой личный наркотик. — Тебе не больно? — Нет, — поцеловал в макушку, — всё хорошо, моя королева. Мне не верится, что ты рядом. — Слушай, — поднимаю голову, — а что, если бы за меня стали просить огромный выкуп? Например, всё государство. — Продал бы Талиг, — улыбнулся. — С ума сошёл? — Цена за страну не является и процентом того, сколько стоишь ты. Не бывает таких цифр. Твоя жизнь бесценна. — Как и твоя, — поцеловала в щёчку, — но не надо продавать государство. Ты должен служить во благо Талига. — Ой, — скривился, — я тебя умоляю, не начинай превращаться в моего отца. — Ты король. — В жопу это государство, — хохочет, — устал. Хочу бегать по лесу и жрать листья. — Неделю назад, кто-то на полном серьёзе заявил мне, что хотел бы жить в пряничном домике. — Это непрактично. Спи давай. — Хочу с тобой поболтать немного. Можно? — Тебе можно всё. — Расскажи мне, как прошли эти дни? — Я бухал, орал и матерился. Окделл мне даже подзатыльник дал, чтобы успокоить. — Помогло? — Нет, мы подрались, но помирились через десять минут. Прошли первые похороны придворных, корона выплатила компенсацию родственникам погибших. — Много человек убили? — ком в горле. — Шестерых, включая Амелию. Бедная девочка… — Настоящее горе. А что с пленными? — Тела сожгли, некоторых повесили, а самые стойкие сидят в темницах. Думаю, устроить им публичную казнь. Тем более, пострадавшая общественность этого жаждет. Жестоко, но справедливо. — Будет уроком для всех. — Эсми, — вздохнул, — кто из придворных мог бы предать нас? — Каждый третий. Власть не любят. А что? — Нападавшие знали про распорядок дня, расположение постов охраны. Им кто-то доложил изнутри. — Енниоль прибыл в Талиг как раз после того, как Фердинанд огласил тебя преемником. — Думаешь, это как-то связано между собой? — Думаю, что информатор разбойников и гоганов — один и тот же человек. — Я считаю, что это Рокэ. — Он слишком сильно любит себя и не стал бы так рисковать собственной жизнью. — Савиньяк сказал то же самое. Сильвестр сразу отпадает. — Не торопись с выводами. Кардинал — тёмная лошадка, невозможно понять, что он задумал. Дорак с помощью своей хитрости и отличным умением лгать правил Талигом несколько лет. Он политик и наглец. — Может, им кто-то управляет? — Кардиналом? — улыбаюсь, — брось. Кто осмелился его шантажировать? — Раканы. — Слишком слабы. Хотя, — задумалась, — возможно, что они как-то добрались до Аарона. — Его сына? — Да, — кивнула, — но зная его, Аарон не позволит кому-либо сотворить такое, да и Сильвестр рассусоливать не будет. Он не станет жертвовать своим авторитетом и планами ради сына. — Тёплые отношения. — Семейка у них странная. Кардинал запретил сыну жениться на возлюбленной, а та взяла и утопилась, или повесилась. — Да ладно? — Парень чуть счеты с жизнью не свёл тогда. Аарон был моим тайным информатором. — А сейчас он где? — Уехал. Ему всё надоело. — Смело. Эстебан продолжал что-то говорить, но я нагло и дерзко уснула, так и не дослушав юношу.Вечер
Для разговора с кардиналом и герцогом, который был запланирован, выбрала черное облегающее платье с воротником-стойкой. Как раз прикроет синяки. Мы собрались в кабинете Эстебана. Джонатан уже разлил чай и ждал нас. — Простите, — зашёл Лионель, — немного опоздал. Могу войти? — Конечно, — Колиньяр-младший улыбнулся. — Первый советник должен быть пунктуальным. — Папа, опоздание не критично. — Хорошо, — скривился, — начнём? Эсмилир, — смотрит на меня, — как тебе удалось сбежать? — Скорее всего, похитители пришли к выводу, — взглотнула, — о том, что я мертва и просто выбросили моё тело на дорогу. — Рядом с моим родовым поместьем, — Савиньяк с грустью вздохнул. — Арлетта уже сообщила об этом, — кардинал, — вы что-то помните? — Нет. Лишь запах, — прикрыла глаза, — сырость и какие-то пряности. Описать точно не могу, но если почувствую, то сразу же узнаю. — Запаха недостаточно, — герцог недоволен происходящим, — постарайся вспомнить. — Тебе уже ответили, — прорычал Эстебан, — этого достаточно. Сын с отцом сцепились взглядами. Искры так и летели от этих двоих. Эстебан победил. Джонатан отвернулся. — Мы думали, что вы действительно мертвы, — Сильвестр отпил ароматный напиток, — позавчера за городскими конюшнями, — тяжело говорить, — было найдено изуродованное тело девушки. По описанию и внешнему виду, — взглянул на короля, — это были вы. Чёрные волосы, бледная кожа, фигура такая же. — Но шрама не было. — Почему вы так подумали? — удивляюсь. — К сожалению, лицо было обезображено до неузнаваемости, и в связи с обстоятельствами, пришли именно к такому выводу. Тем более, недалеко от трупа был найден ваш халат, а девушку задушили поясом от этого же халата. — Кто-то пытался вас напугать, инсценировав моё убийство, — задумалась, — зачем? — Ослабить, — Лионель, — или же отвлечь от чего-то. — От чего? — Я не пророк! — удивился, — просто накидываю варианты. Меня смущает тот факт, что Енниоль приехал в Талиг как раз в день Святого Иоанна и уехал за день до коронации, и да, нападение было совершено через пару дней после показательного концерта Матильды Ракан. Я посмотрела на Савиньяка с нескрываемым восхищением. Мы одинаково думаем. Эстебан закатил глаза. — И приехала она без Альдо и Робера. Вопрос. А где были эти двое? — Хороший вопрос, — улыбаюсь, — вы начали внутреннее расследование? — Да, — кивает, — придворные, по крайней мере, большая часть не имеют к этому никакого отношения. — Так вам всё и расскажут, — Джонатан усмехнулся. — Предлагаете пытать их? — Лионель, — герцог, при всём уважении, вы заработали себе имя и авторитет кровавым способом, но здесь так не получится. Другие люди, менталитет, характер обстоятельств. — Плохо работаете, вот и не получится. — В пытках смысла нет, — вздыхаю, — Эстебан недавно стал королём, следовательно, издевательства над вельможами могут значительно подорвать доверие людей. Не стоит создавать шаткое положение. — Бездействовать? — возмутился. — Действовать тихо, — пояснил кардинал, — мы найдём тех, кто устроил нападение, убил придворных и похитил королеву. Нужно время, за пару дней такое не решается. — А ты чего молчишь? — обратился к сыну. — Думаю, — уселся на подоконник и прикурил сигарету. — Может, поделишься мыслями? — Завтра утром сделаю официальное заявление о том, что королева жива и невредима. Бесполезным пленникам будет устроена публичная казнь. Необходимо показать людям, что власть нашла виновных и наказала их. — Нам надо найти информатора! — ударил по столу. — Найдём. Он сам себя выдаст, когда поймёт, кто окружён со всех сторон. Загоним его в угол. Граф Савиньяк, — облизнул губы, — распорядитесь, пожалуйста, чтобы стража слегка ослабила хватку. — С ума сошёл?! — взревел, — ты несёшь какую-то чушь, сын. — Не соглашусь, — кардинал кивнул своим мыслям, — наоборот, сделав вид, что мы со всем разобрались, дадим информатору расслабиться, а следовательно, сможем это заметить. Поверьте, такие люди меняются на глазах, когда их план удался. — Торопиться не надо, — улыбаюсь, — главное — успокоить людей. — Главное, — спрыгнул, — что ты жива. Никакой паники и поспешных решений. Мы сделаем видимость того, что расслабились, но постепенно начнём закручивать гайки. Пусть информатор выдохнет. Благодарю за участие, вы можете быть свободны. Останься, — глянул на отца. Кардинал предложил продолжить чаепитие у себя в кабинете. Пока Лионель выполнял поручение Эстебана, я решила задать вопрос мужчине. — Мне что-то подсказывает, что вы имеете своё мнение по поводу происходящего. — Это так, — кивнул, — Эсмилир, постарайтесь понять меня правильно. Я много лет управлял Талигом и искал человека, который будет солидарен со мной. Благо, Создатель услышал мою просьбу и послал нам Эстебана. Именно ему я готов передать правление государством, но меня пугают Раканы. — Есть такое. — Колиньяр ещё слишком юн, молод и горяч. Матильда решила, что сможет сломить или даже напугать его своей выходкой. Он устоял и ответил достойно, это очень порадовало. В разговоре с ней, — переживает, — женщина намекнула мне, что если я стану неугодным или не захочу сотрудничать, то поплачусь за это. — Вас шантажировали? Аароном? — Да, — кивнул, — у нас с сыном сложные отношения, но я люблю его и обязан спасти его, если потребуется. — Я так и думала. — Вы всегда видите наперёд. Боюсь, в скором времени, мне придётся оставить государство и уехать, чтобы предотвратить необратимые последствия. Мы поддерживаем с ним связь, я отправил ему письмо с предупреждением. — Как мы без вас? — Вся надежда на вашу мудрость и благоразумие, Эсмилир, — улыбнулся, — я стар и болен, мне осталось жить лет пять, а может и меньше. Хочу провести это время с Аароном. Устал. — Вы желаете, чтобы я стала вашим преемником? — После того, как покину Талиг. Постараюсь как можно дольше быть рядом с вами. Такое могу доверить лишь вам, — подошёл к окну, — я ужасно виноват перед вами. — Я поняла и простила вас, кардинал. Было тяжело, но справилась. Либо ты, либо тебя. — Александр просил меня, — осекся, — чтобы я помогал вам и делал всё возможное. В свою очередь, я пообещал, что выполню его просьбу. Моё грубое отношение к вам было необходимостью, иначе, вы бы размякли. — В этом есть смысл. — Я должен благодарить вас за то, что вы не стали мстить. — Вопрос может показаться глупым, но отец с матерью знали, что их убьют? Он мучал меня много лет. — Знали, — кивнул, — ваша семья оказывала поддержку двум сторонам противостояния. Долго это не могло продолжаться. Покажу вам кое-что. Из шкафа он достал папку и протянул её мне. — Что это? — смотрю на бумаги. — Письма. Прочтите.«Здравствуй, Сильвестр. Мы расстались на негативной ноте. Нота зла и обиды. Я редко просил тебя о помощи, но сейчас только ты можешь спасти наших девочек. Нас с Анной поставили перед выбором: люди Чести или верная смерть всей семьи. Мы не можем рисковать. Оливия совершила глупость, оклеветав меня перед бароном и выставив предателем. Девочке захотелось богатой жизни. За нами скоро придут, я чувствую это. Мы решили, что готовы пожертвовать собой ради дочерей. Погибнуть от руки друга лучше, чем от руки врага. В данном случае. Наше жилище располагается у гор в Агарисе. Деревня бедная, людей мало. Думаю, ты понял, что я прошу тебя убить нас с Анной и дать шанс на жизнь Эсми и Олив. Пусть они сбегут и выживут. Только таким образом у них получиться это сделать. Помоги им. Возможно, они когда-то прочтут это, если ты сохранишь письмо. Нам хочется, чтобы девочки поняли, что это сделано ради их будущего. Нас всё равно убьют, рано или поздно. Передай им, что мы верим в них и любим. Спасибо тебе за все, мой старый друг. Не прощаюсь, всё равно увидимся. Александр Кольт.»
Я еле сдерживала слёзы, пытаясь осознать прочитанное. Он попросил убить их, чтобы спасти нас. — Почерк папин, — прикусила губу, — почему вы раньше не показали мне это? — Ваш гнев был вашей же мотивацией, Эсмилир. — И грехом одновременно, — пелена перед глазами, — возьмите, — возвращаю. — Оно ваше. Я связывался с вашей сестрой, предлагал помощь и поддержку, но Оливия отказалась. Где вы были в период со дня гибели родителей по день нашей первой встречи? — В поместье мадам Янсенн. — Не может быть, — опешил, — лишь единицы выжили, и то благодаря штурму. — Какому штурму? — Мы прознали про деятельность этой старухи и совместно с офицерами Дриксена, — достал ещё одну папку, — освободили девушек, которые были живы. — А бабка? — листаю. — Прострелила себе голову. — Чудесно, — улыбаюсь, — что стало с девушками? — Мёртвых похоронили, а живых отправили на реабилитацию. Как вы сбежали? — Огрела её и дала дёру. — Горжусь вами. Поднявшись, я подошла к Сильвестру и обняла его. Мужчина растерялся и напрягся. — Не переживайте, в моей руке нет кинжала. Спасибо вам за всё. — Ох, — выдохнул, — Эсмилир, — оглядел меня, — это очень неожиданно. — Объятия — знак примирения. — Хороший знак. — Не помешаю? — Лионель держал в руках поднос с шоколадными кексами. — Проходите, — улыбнулся. Мы проболтали до самой ночи. Говорили обо всём на свете и даже посмеялись. Савиньяк решил проводить меня до комнаты. — Сильвестр не убивал моих родителей. Они попросили. — О чём ты? — Читай, — протянула письмо. Выражение лица графа менялось с каждой секундой. — Безумие, — возвращает. — Я столько лет винила его и ненавидела за содеянное, при этом не зная правды. — С какой стати кардинал тебе открылся? — Старость. Я сохраню в тайне его планы. — Как ты себя чувствуешь? — Хочу плакать и кричать, но это не выход. Тело болит. — Мы их найдём. Арлетта правильно сказала. Необходимо сделать выбор. Кто я? Слабая жертва или могущественная королева. Больше никому не позволю унизить или обидеть себя.