Пару дней спустя
Физическая боль постепенно утихла, а душевная — нет. Не помню, что мне снилось, но по словам Эстебана я кричала, срывая голос. — Эсми, — слегка трясёт, — проснись. Эсми! — А-а-а-а-а! — соскочила. Стук сердца был слишком громким, липкий слой пота вызывал дрожь, а лицо мокрое от слёз. — Тише, — схватил за плечи, — это я. Ты дома. Всё хорошо. Изо всех сил пыталась не думать о ситуации с изнасилованием, как-то избавиться от этих мыслей, но не получалось. Я могла часами смотреть в одну точку, вспоминая всю боль, которую мне причинили люди, концентрируясь на тех ощущениях и чувствах. Пожирала саму себя. Ричард, Арно и Валентин чуть ли не снесли меня с ног. Савиньяк даже подхватил на руки и закружил. Обожаю эту Платиновую четвёрку. Состоялся разговор с Кутхом. — Слава Создателю, — врывается в оранжерею, — Эсмилир, — на глазах слёзы. — Привет, — обнимаю мужчину. — Я думал, что ты мертва, — смотрит на меня, — не чувствовал твоей энергии, не мог найти. Я чуть было не сошёл с ума от безысходности. — Выдохни, — глажу по щеке, — и как следует отдохни. Ты устал за эти дни. — Больше не пугай меня так, ладно? Я быстро ввела его в курс дела, поделившись некоторыми моментами. Он моментально успокоился, вытерев слёзы рукавом. — Сейчас сама зареву. Не расстраивайся ты так, Кутх, — присела рядом, — всё же обошлось. — Мне было страшно и одиноко без тебя. Я чувствовал себя виноватым, что не смог предотвратить этого. Боялся, что больше не увижу тебя, — шмыгает носом. — Моя ж ты нежность, — улыбаюсь. — Я много плакал. Плакал и жрал. — Вкусненькое ел? — Курочку с картошкой. — Каннибализмом занимаешься? — смеюсь. — Отстань. Постараюсь залезть в голову высокопоставленных лиц. — Твоя помощь пригодилась бы. — А может ли быть такое, что наш информатор — чья-то шестёрка? — Вполне вероятно, — задумалась, — с чего такие предположения? — Просто возникла такая мысль. Решил поделиться. Как же, — зевает, — хочу срать. — Может, — опешила, — спать? — А я что сказал? — Срать. — Похуй, — махнул рукой. Напряжение частично пропало. Я решила вернуть себе прежнюю форму и начала тренироваться. Было тяжело, моментами настолько, что хотелось плакать, но быть слабой не могу. — Не залипай, — Савиньяк поднимает меня, — теряешься. — Знаю, — отпиваю из бочки, — быстроту реакции потеряла. — Надо оттачивать. Понимаешь, я раскидываю тебя как котёнка и не прилагая особых усилий. — Давай ещё раз. Конечно же, он одолел меня, положив на лопатки. Мне еще тренироваться и тренироваться.***
Эстебан собрал людей на главной площади Никкалийи и обратился к народу. Он планировал сделать это раньше, но всё же решил дождаться отъезда отца. — Неделю назад на нас было совершено вооружённое нападение. Пострадали и погибли многие люди, даже дети, — взглотнул, — это огромное горе для меня. Для всех нас. Талиг оказался в опасности из-за предателей, которые всё это время выдавали себя за друзей. Каждый из вас может поделиться информацией, касающейся подозрительной деятельности и получить вознаграждение, если она окажется правдивой. Гарантирую полную анонимность. Нападавшие осмелились нанести нам вред и поплатятся за это собственными жизнями. Королева была похищена, но злоумышленникам не удалось выполнить задуманное, так как Её Высочество сбежала и выжила, что немаловажно. Толпа заликовала. — Мы обеспечим гражданскую безопасность. Работа уже идёт полным ходом и совсем скоро, нам удастся узнать, кто предал корону и её людей. Талиг был, есть и будет великой державой, которую не сломить. — Во славу Талига! — Слава королю! — Мы покажем нашу силу и мощь, нашу любовь к народу и верность принципам. Стража, — улыбнулся, — будьте добры, приведите заключённых. Публичная казнь превратилась в какой-то цирк и зоопарк. Нападавшие кричали, снимали с себя вещи, плевались, оскорбляли народ, а они в свою очередь кидались в них чем попало. — Весело, — улыбнулся Кутх, глядя на это представление, — а вешать будут? — Дай поглумиться, — Лионель, — успеют в петле повисеть. — Отдайте нам их! — Сами разберёмся. Дабы не терять время, я предупредила Савиньяка о том, что хочу дойти до дома, где жила семья убитой девушки. Личность её установили. Аврора Холл. 17 лет. Работала вместе с родителями на пасеке. Дом был маленьким, но казался мне уютным и ухоженным. Вокруг росли цветы, кустарники, во дворе была скамейка. — Ваше Высочество, — выбежала женщина средних лет, — чем обязаны? — открыла калитку. Она была слегка полноватой. Черные волосы убраны косынкой. Добрые и чистые глаза. — Здравствуйте, — замялась, — как могу к вам обращаться? — Гера. — Очень приятно, — протянула руку, — Эсмилир. Вытерев ладони об фартук, стесняясь, но все же пожала мою руку. — У вас очень мило здесь, — оглядываюсь, — я, — взглотнула, — хотела бы принести искренние соболезнования вашей утрате. Мне очень жаль. — Благодарю, — кивнула, — видимо, Создатель решил, что Аври положено именно столько, — слёзы навернулись, — вы же найдёте его, да? — Обязательно. Накажем по всей строгости закона. Аврора единственный ребёнок в вашей семье? — Да, — вытирает лицо платком, — но у нас есть внучка, — улыбается, — Стелле меньше года. — Почему вы отказались от компенсации? — Монеты не вернут нам с Шоем дочь, — опустила глаза. — Возьмите, — протянула мешочек. — Ваше Высочество, не стоило, — обомлела, — мы же… — Возьмите, — чуть строже, — купите что-нибудь малышке, себе, сделаете ремонт. Здесь чуть больше, чем то, что положено. — Так бессовестно тратим государственную казну, — вздыхает. — Это делается для граждан. Если понадобится какая-то помощь, то приём по вопросам населения осуществляется во вторник и пятницу, — вспоминаю, — после полудня. — Хорошо. Спасибо вам, Ваше Высочество. Может, хотите чаю или чего-то другого? — Чай, — улыбаюсь, — если можно. Гера напоила меня вкуснейшим черным чаем с мёдом и травами. Её сырные лепёшки с зеленью — гастрономический оргазм. — Безумно вкусно, — наслаждаюсь, — у вас явно талант. — Есть один секрет, — засмущалась, — это свежие продукты и желание готовить. Я почувствовала себя обычной девушкой, даже вспомнила родительский дом в Агарисе и то время. Мысль о решении отца и матери сводила меня с ума, но, что сделано, то сделано. Мы немного поболтали про людей и пчёл. Женщина дала мне с собой сырных лепёшек, несколько банок с мёдом и чай. — Куда так много? — удивляюсь. — Кушайте на здоровье, — заворачивает в ткань, — небось, вас во дворце так не кормят. Тут все натуральное, свежее, приготовленное с любовью. — Моя матушка так говорила, — улыбаюсь, — спасибо вам, Гера. — Вам спасибо. Прежде, вельможи редко общались с крестьянами и рабочими, но вы с Его Величеством — другие. Вы люди понимающие, общительные. С такой властью мы проживём хорошую жизнь. Разговор с милой женщиной меня слегка успокоил. На площади продолжались беспорядки и крики. Не хочу возвращаться туда, пойду во дворец. Холодно, да и дождь скоро начнётся. — Ты была на рынке? — Эстебан выбежал из замка, с целью встретить меня. — Нет, — протянула сумку, — зашла к семье погибшей девушке. — И как? — вздохнул. — Мама у неё милая и адекватная женщина, домик скромный. У Авроры была маленькая дочь, — отвожу взгляд, — Стелле меньше года. — Час от часу не легче. — Насильно заставила её принять компенсацию, а она ещё меня накормила и с собой собрала. Хорошая тётка. — Это же отлично, Эсми. — Как все прошло? — Повесили. Народ в восторге. Им подавай хлеб и зрелища, — улыбнулся, — те, на кого собрано больше информации, пока что, живы. Попытаемся расколоть с помощью шантажа, а если не выйдет, то, — кивнул в сторону площади, — туда же. — Кровавый король Талига Эстебан Первый Колиньяр, — похлопала по плечу. — Иначе не получится. — Очень жаль. — Но, — притянул к себе за талию, — с тобой, я нежный, ласковый и послушный, — прошептал, — полностью под твоей властью. — Звучит крайне заманчиво, — прищурилась, — какой покладистый стал. — Ты подчинила меня себе. Удивительно, да? — Да, — смеюсь, — ошейник надену на тебя. — Привяжи к кровати, завяжи глаза и делай всё, что хочется. — Фантазёр. — Ты меня называла-а-а… Кстати, — почесал затылок, — как ты относишься к детям? — Кажется, мы это уже обсуждали. Меня обнадёживало то, что токсикоза и признаков беременности на раннем сроке не было. Ещё немного подождём. — Я про чужих. — У тебя есть дети? — Что? — удивился, — нет! Я был девственником до встречи с тобой, Эсми! — возмущается, — ты меня совратила. — Не ори, — оглядываюсь, — что за дети? — У папы есть какой-то друг, у него есть сестра, а вот у сестры есть дети, — закатил глаза, — и вот они хотят всей своей семьёй приехать в герцогство, возможно, и во дворец. — Много детей? — Семеро… И все погодки… Ох, не люблю я гостей, особенно тех, кто с детьми. Они кричат, плачут, что-то постоянно требуют. Какают. — Всевышний, помилуй… — Я их видел раза два в жизни, — прикрыл глаза, — о, — смотрит вверх, — мой филин. Поднявшись в комнату, он открыл окно птице и отвязал с его шеи конверт. — Выдыхаем, — улыбнулся, — они не приедут. — Какая отличная новость! Слушай, а у твоего имени есть сокращённая форма? — Мама называла меня Эсти, Эстебашка, — смеётся, — как какашка. — Эстебашка-какашка, — прыснула со смеху. — Вообще-то, — закатил глаза, — Ваше Величество. — Простите, — поклон, — не хотела задеть ваши чувства. — Если хочешь, можешь называть меня Эсти. — Непривычно, но я попробую. Твоему папе не надоело ездить из герцогства в столицу по два раза в неделю? — Я задаюсь тем же вопросом, — мотнул головой, — ему там скучно. Отец думал, что когда я взойду на престол, то он будет мной командовать. В силу того, что у папы этого не получилось, он меня контролирует. — Вы сильно поругались в тот вечер? — Относительно. Перегибает палку, что выводит меня из себя. Стук в дверь прервал юношу. — Войдите, — подкинул дров в камин. — Один из заключённых готов дать показания, — Савиньяк лучезарно улыбнулся, вытирая кровь с лица. — Лионель? — Это не моя. Идём? — Эсми, — Эстебан скинул пиджак, — может, ты останешься? — Не хочу. — А если, я тебя попрошу об этом? — Но, — опешила, — мне же интересно. — Мы тебе всё обязательно расскажем, как вернёмся, хорошо? — Лионель подмигнул, — поверь, этого лучше не видеть. — Ты же говорил, что никаких пыток. — Я не любитель данного метода, но он эффективен, а это важно в нашем положении. — Ладно, — скривилась, — идите. Чем бы заняться? Домашняя работа проверена, материал подготовлен, в оранжерее делать нечего, книг новых нет. За пределы дворца меня одну не выпустят, приказ Колиньяра, да и парни сейчас на тренировках. Отвращение к себе не пропало, как и любовь к ванным процедурам. Я подожгла свечу с ароматом малины и мяты, достала кусочек медового мыла, налила полную ванну воды и погрузилась. Как же хорошо. Сейчас усну. Перечитывая любимый детектив в очередной раз, не заметила как прошло два с половиной часа. Нанеся лосьон и крем, оделась и вышла. — Ты где была? — заскочил Эстебан. — Мылась, — мажусь, — а что? — Мы искали тебя по всему дворцу, — выдохнул, — почему я не догадался, что ты в ванной комнате? — Не знаю, — пожимаю плечами. — Я ж говорил, — Лионель закрыл двери. — Отстань. — Начинайте, — залезла под одеяло, — жду. — Мы не знаем, верить в это или нет, — Колиньяр уселся в кресло, — но информация следующая: люди Чести, Раканы и Окделлы — инициаторы нападения. — У них есть человек, который приближен к придворным и делится всем, что здесь происходит. Их целью было убийство Эстебана, а мы, — замялся, — лишь задачи для выполнения главной цели. — Ничего не напоминает? У Эгмонта были эти же цели. Убийство короны и её семьи, всех приближенных, захват власти, — поёжилась, — но его остановил Рокэ. Вопрос, в этот раз Алва за нас или против? — Брось, — Лион, — он не предатель. — А если? Лионель, я понимаю, что вы друзья, но всё же, — вздыхает. — Давайте не будем делать поспешных выводов. Эсмилир, ты что думаешь? — Искренне верю в благоразумие Рокэ и его преданность, но если это так, то голова у него слетит. Я не обвиняю, лишь говорю о том, что вне зависимости от того, кто нас предал, наказанием станет смерть. — Даже, — поник, — если это твой друг? — Друзья не предают тебя, — Колиньяр, — и не заказывают твоего изнасилования. Я уверен, что нас предал Алва. — Эстебан, прошу. — Тяните кота за яйца, — фыркнул, выходя из комнаты, — я до Ричарда. Лионель был сам не свой. — Ты же знаешь Рокэ, Эсмилир, — смотрит с надеждой, — у него отвратительный характер и когда он не получает желаемого, то начинает вести себя как последний урод, но он не предавал корону. Побесится и перестанет. Мы столько прошли вместе. — Я и не говорю, что Алва нас предал. Понимаешь, в данной ситуации, мы все предатели. Начиная от нас и заканчивая кухарками. Это мог сделать кто угодно. — А вдруг, это Окделл-младший? — Прекращай, — закатила глаза, — он не станет помогать своей семье. — Почему же? — Мирабелла объявила его предателем герцогства и всех людей Чести, передав власть в руки дочери — Айрис. Савиньяка убила эта новость. — Но, — пытается подобрать слова, — так нельзя, пока герцог жив. — А они взяли и сделали. Можешь у Ларака спросить, которому в Надоре указали на дверь. Я лично видела письмо. Одновременно в комнате потухли все свечи, в том числе и камин. Стало невыносимо холодно. Соскочив, прижалась к вооруженному Лиону. — Дверь не открывается, — оглядывается. — Мне страшно. — Мне тоже, — заводит за спину. Из-за ширмы появился знакомый нам силуэт. Голубое мерцание осветило лицо. — Отец Герман?! — хором. — Рад, что вы помните обо мне, — проходит сквозь мебель, — граф Савиньяк, почему вы так удивлены? Разве, ваш отец не являлся к вам в таком же, — улыбается, — обличии? — Являлся, — кивнул. Медальон на шее начал светиться и нагреваться. Неприятно. — Анна знала о существовании потустороннего мира, — отвечает на мой немой вопрос, — умная и мудрая женщина. Камень внутри подвески реагирует на всё сверхъестественное. Я запамятовал его название, — смутился, — но если вспомню, то поделюсь этим с вами. — Капеллан, я так по вам скучала, — слёзы на глазах, — нам не хватает вашего опыта и знаний, как и вас. — Знаю, — кивнул, — ваши молитвы дошли до меня. — Ты молишься? — Лионель еле стоит на ногах. — Ежедневно. Он подошёл к дивану и удобно устроился, глядя на потухший камин. — Вы же разожжете его заново? — Да, — обхожу Лиона и присаживаюсь напротив, — скажите, вас убил Арамона? — Безумно польстило ваше участие в расследовании моего убийства. Да, — держит в руках крест, — это сделал Арнольд. — Но, — Савиньяк остался стоять на месте, — как же слова Сильвестра? — Это лишь слова. Я хотел бы помочь и вам в столь нелёгком деле. — Вам известно имя предателя? — взглотнул. — Нет, но знаю то, что это человек под хвоей рождённый. И как, блять, это понимать? — Видите ли, мы, покойники или выходцы, слышим и видим то, что происходит в мире живых искаженным образом. Много сил уходит, чтобы появится здесь. — Спасибо вам за помощь, — не могу налюбоваться, — вы обрели покой? — Скорее да, чем нет. Меня не отпускает ситуация в стране, как и ситуация в мире. Когда вы её решите, — улыбнулся, — Ваше Высочество, то я смогу существовать спокойно. — Делов-то, — Савиньяк усмехнулся. — Для вас. Выдохните и успокойтесь. Всему своё время. Вы должны принимать решения и нести ответственность с холодным умом. — Одним словом, — смотрю в окно, — не дёргайтесь. — Вам хватит сил. Проверьте мне. — А вы, — отвел взгляд, — со всеми покойниками общаетесь? — Когда путешествую по мирам. После смерти человека, он остается в лучшем для себя месте или времени. — Ого, — удивился, — как там, — вздохнул, — мой отец? — Арно как раз таки обрёл покой. Ваши родители тоже. — Я не интересовалась, — в шоке. — И всё же, — поднимается, — пойду. Крепитесь. — Приходите к нам ещё! — машу ручкой. — Постараюсь, — улыбнулся. После того, как силуэт исчез, мы зажгли свечи и камин. Минут двадцать просидели в абсолютной тишине. — Плесени нет. — Он себя помнит, — поясняю, — такие выходцы не гадят. — Мне нечего сказать, — открыл дверцу стола и достал мою вишнёвую настойку. — Наглеешь. — Это месть за коньяк, — отпивает, — сука, — скривился, — какая крепкая! — Её разбавляют, — смеюсь, — ты знаешь людей, рождённых под хвоей? Может, этот день — праздник Четверых? — У Алвы день рождения в начале ноября, — прокашлялся. А праздник проходит в первую субботу весны. Почему весна? Как знак перерождения, жизни и чистоты. — Он что, — скривился, — родился под созвездием Врагов? Фе. — Да, — кивнул, — циничный, безжалостный и холодный. А ты? — Конь, — захохотала, — человек-сюрприз. — Не люблю сюрпризы. — Ой, чья бы корова мычала, — возмущаюсь, — Олень. — Упавший Олень, если быть точнее. А Эстебан? — Ласточка. — Ну и парочка, — смотрит на часы, — время за полночь уже. — Пора спать, — зевнула, — увидишь Эстебана, скажи, что через пять минут, я запру дверь и пусть ночует, — ехидно потираю ладошки, — где хочет. — Хорошо. Доброй ночи, Эсмилир. — И тебе, Лионель. — До завтра, — появился в дверях. — А мы только что про тебя говорили, — хором. — Надеюсь, все кости перемыли? — Обязательно, — достаю ещё одно одеяло из сундука. — На улице октябрь, Эсми, — удивляется. — А на окнах иней. Возраст у меня уже, понимаешь? Суставы и кости беречь надо. — У меня есть шуба из овчины, тебе принести? Мазь разогревающая где-то лежит, — переодевается. — Не ёрничай.Утро
Ночь была спокойной. Я спала как младенец, благодаря ливню за окном. Попытавшись подняться, застонала от боли. — Что случилось? — открыл глаза. — Бедро, — выдыхаю, — погода виновата. — Старость, — перевернулся на живот, — твоя трость у камина. — Ты веришь в паранормальное? — Да. — Тогда, — возвращаюсь, — слушай. Он сосредоточенно смотрел на меня и внимательно слушал, не задавая вопросов. Ни один мускул не дрогнул на лице Эстебана, пока я рассказывала про выходцев в Лаик, про ночное появление Германа и убитых слуг с метками. — Как-то так. — Ладно, — потёр глаза, — это обсудим с кардиналом после завтрака. — Открывайте! — Савиньяк долбится в дверь, — Эсмилир! Эстебан! Колиньяр накинул на себя черный халат с золотой вышивкой и цветами, подойдя к двери. Лионель почему-то с мокрой головой. — Письмо из Агариса пришло, — взволнованно оглядел нас. — Здорово, — протянул полотенце мужчине, — вытрись, граф. — Благодарю, — пытается отдышаться, — завтра день всех Святых. — Точно, — осенило, — мы же должны ответ по поводу перемирия получить. Это он? — На конверте печать герба Раканов и Окделлов. Скорее всего, — вытирается, — это он.