***
Чан шагал по заснеженной тропинке к пещере. До него доходили слухи о демоне, прикованном там, но он хотел увидеть своими глазами, какая несчастная душа попала в плен и в ловушку. У него было ощущение, что это либо испуганный вампир, как и он сам, либо настоящий монстр. В любом случае, ему было любопытно. Если бы он всё еще был человеком, то не смог бы даже добраться до пещеры: при такой опасной погоде человек смог бы проделать этот путь не раньше лета, а сейчас была только зима. Его факел ярко горел в прохладной темноте. Когда тени от факела заплясали в устье, он увидел пещеру. Она была неровной, а скалы напоминали клыки чудовища. Даже если бы человек смог пробраться сюда, ему было бы слишком страшно войти внутрь. Хорошо, что Чан человеком не был. Когда он вошел внутрь, в ушах у него зазвенело. В пещере было намного тише, чем в буйном ветре с горы. Стояла почти мертвая тишина. Почти. Из глубины пещеры он услышал ровное дыхание. — Эй? — осторожно позвал он. — Здесь кто-то есть? — Ты как сюда попал? — ответил голос. Он был грубым и тихим, как будто у говорившего не было сил сделать его громче. — Никто не должен был добраться до вершины. — Хорошо, что я тебе не какой-то обычный человек, — сказал Чан, сохраняя легкий тон. — Я пришел, потому что до меня дошли слухи. — Ты либо недоумок, либо желаешь смерти. — А может, и то, и другое? — Чан усмехнулся, пробираясь глубже в пещеру. Основная часть её вела в ущелье поменьше, настолько маленькое, что второй бы такой Чан не поместился так, чтобы оба не касались стен. К дальней части был прикован парень примерно его возраста. Он выглядел хуже некуда: на его мускулистом теле была лишь изодранная туника, покрытая темными пятнами, которые делали ткань жесткой. Его руки были скованы над головой, а ноги прикованы к камням, валявшихся на земле. Он слабо боролся с цепями, но казалось, что всё сопротивление в нем угасло. Чан увидел факелы на стенах и быстро зажег их своим, нахмурившись еще больше, когда стало ярче. Прикованный зашипел от внезапного света, щуря красные глаза. — Меня зовут Чан, — осторожно произнес он. — А тебя как? — Никак, — прорычал парень. Грохот цепей наполнил маленькое пространство. — Уёбывай отсюда! — Кто тебя сюда заключил? — Уходи! — Кто сделал это с тобой? — Убирайся нахрен! — Ты же не монстр? — это был не вопрос. — Он самый, — прошипел он, теряя пыл. — И если бы я не оступился, меня бы никогда не поймали. — Как долго ты здесь? — Знал бы я… наверное, годы. — Это… это с тобой сделали люди? — спросил Чан. — А кто же еще, — тот снова начал бороться, но потом упал неподвижно. — Я убью каждую мошку, когда наконец выберусь отсюда! — А что, если я скажу, что тебе больше не придется убивать? — Мне нравится убивать, — парень ухмыльнулся так, что выражение его лица стало кровожадным и безумным. — Мне нравится слышать их крики, когда я высасываю жизнь из их хрупких маленьких тел. — А что, если бы было место, куда можно было бы отправиться, чтобы никогда больше не видеть других? — Чан попытался снова. Парень замер, слегка расширив красные глаза. — Место, где хорошо и тепло и где нет людей? — Чего ты от меня хочешь? — в его голосе звучало поражение. — Пойдем со мной, — предложил Чан. — Мне немного одиноко, а ты, может, тот человек, которого я должен был встретить. — Мне ничего не нужно от какого-то чужака. — Как насчет этого, — сказал Чан, доверяя своим инстинктам. Он подошел и отстегнул замок, удерживающий парня на месте, и поймал его, когда тот стал падать на землю. Его кожа была ледяной на ощупь, даже холоднее, чем должна быть у нормального вампира. Он дрожал и был бледен, чем заставил Чана задуматься, сколько же лет прошло с тех пор, как он в последний раз питался. — Я дам тебе этот пакетик с кровью, а сам уйду. Если ты захочешь пойти за мной, то у тебя будет безопасный дом. — А если не пойду? — прошипел он, выхватывая пакетик из рук Чана. — Тогда тебе придется искать дорогу в этом мире в одиночку, — пожал он плечами. — Скорее всего, этот мир сильно отличается от того, к которому ты привык. Со мной ты будешь в безопасности. — Кто ты такой вообще? — Я же говорил тебе, — улыбнулся он. — Я Чан. — Ты идиот, — сказал тот, но на его испачканных кровью губах заиграла слабая улыбка. — Тогда я Чанбин. — Хочешь пойти со мной? — Пока что, — признался Чанбин через мгновение. — У меня нет варианта получше. — По-моему, неплохо, — Чан знал, что интуиция не подведет его. — Готов идти? — Если только мне больше никогда не придется видеть эту пещеру. Чан вышел наружу, Чанбин следовал в нескольких шагах позади. Весь обратный путь до леса Чанбин молчал. Он отказывался приближаться, постоянно держась на расстоянии. Даже когда Чан разбил лагерь на ночь, тот держался в стороне. Было несколько случаев, когда Чан искренне думал, что вампир покинул его, но Чанбин шуршал листьями, давая понять, что он всё еще здесь. Чан оставлял убитых животных там, где, как он знал, второму вампиру было бы удобно питаться, даже если он не привык к крови животных. — Мы пришли, — сказал он после нескольких дней ходьбы. — Здесь… хорошо, — сказал Чанбин. Это было первое, что он сказал с тех пор, как покинул пещеру. — И мне больше никогда не придется видеть людей? — Нет, если ты не хочешь, — пообещал Чан. — Я могу сходить в город за кровью, если животная тебе не по вкусу. — Она не прям такая ужасная, — тихо признался Чанбин. — Вкус… травянистый, но я справлюсь. — Ну, тогда… добро пожаловать домой, Чанбин, — Чан улыбнулся, понимая, что принял правильное решение.***
— Нам нужно идти, — сказал Сынмин с таким видом, что его вот-вот вывернет наизнанку. Он не мог оторвать глаз от Чанбина: вампир был очень добрым, лишь немного раздражительным и с непонятным для человека чувством юмора, но никогда не… ужасающим. Однако сейчас Чанбин был, как и сказал Чан, чудовищем. — Мастер Рид появится у нас на хвосте в любую секунду. — Бинни… — Феликс шагнул вперед, отчего его ботинки со скрипом очутились в лужах крови. Чанбин дернулся в сторону, когда тот попытался взять его за руку. — Нам нужно сейчас же уходить, — зашипел Сынмин. — С тобой всё в порядке, — прошептал Феликс, таки взяв Чанбина за руку. Его ногти стали острее когтей, но как только он почувствовал прикосновение своей половинки, его клыки и ногти будто успокоились, втянувшись обратно в тело. — Давай, малыш, мы должны убираться. Чанбин вздрогнул, но позволил Феликсу оттащить его от трупов на полу. Его глаза по-прежнему горели странным темно-красным цветом, но клыки теперь упирались в нижнюю губу, а не касались подбородка. — Нам нужно выбраться из комплекса, пока нас не поймали… — попытался Чонин, но замер, увидев что-то над плечом Чана. — Слишком поздно, — пропел Рид. Его костюм был изодран и заляпан кровью, но лицо и открытая грудь безупречны, без малейшего намека на резню, помешавшей ему мгновенно последовать за ними. — Мои маленькие ягнята думали, что смогут обогнать волка. — Сегодня умрет один из нас, — сказал Чан, встав между Ридом и своим ковеном и обнажив клыки. — И это будем не мы. — Ха! — Рид громко рассмеялся, раскрыв руки в почти манящем жесте. — Кто такая пешка для короля? Вы правда думаете, у вас есть хоть какой-то шанс победить меня? — Господи, говоришь как какой-то персонаж из дерьмовой видеоигры, — прорычал Минхо, бесполезно сжимая пустой пистолет. Даже если в нем не было пуль, его всё равно можно было использовать для нанесения тупых травм, если бы дело дошло до этого. Не говоря ни слова, Чан бросился вперед. Как только он приблизился к Риду, его отбросило к ближайшей стене. Он ударился о кирпичи и упал вниз. Минхо звучно втянул воздух, а от боли в затылке зрение на мгновение затуманилось — слишком долгое мгновение, потому что за долю секунды, пока он был дезориентирован, в него уже упирался другой конец кола. Охотник был молод, — не настолько, как Чонин, но, видимо, его возраста, — но он казался слишком серьезным для своих лет, как будто видел слишком много насилия в своей короткой жизни. Он атаковал Минхо проворными движениями, без колебаний в конечностях, метя колом в сердце. На секунду Минхо ужаснулся тому, что использует кол против такого же охотника, как и он сам, но через секунду вспомнил, что он ведь уже и не охотник? Для этого человека — мальчишки перед ним — он был не более чем вампиром. Он стал тем самым монстром, которого мальчику внушили презирать. Уклонившись от первого удара, Минхо попятился. У него всё еще кружилась голова от удара, полученного Чаном, и их связь не позволяла ему сосредоточиться на борьбе, ведь он знал, что его партнер в опасности. Впервые Минхо пожалел, что связан, ведь иначе имел бы возможность сражаться за жизни всех, и не только Чана. Чанбин вырвал горло очередной охотнице, бросив тело на её напарника. Он чувствовал, как жажда крови грозит взять верх, но впервые у него была причина не отвлекаться на зов сирены. Феликс уклонялся от атаки за атакой, как будто боялся сам нанести удар. Чанбин бросился вперед и отбросил охотника, атаковавшего его партнера, к ближайшей стене. — Бин! — позвал Феликс, бросившись на мгновение взять его за руку. — Не отвлекайся! — прорычал он. Нахмурившись, Феликс кивнул. — Вы немощные! — закричал Рид, отмахиваясь от их атак. Минхо полетел мимо, тоже влетев в стену. На него посыпалась пыль, а разбитый кирпич впился в плоть. Чан вскрикнул от боли, но натиск не ослабил. Феликс в ужасе огляделся по сторонам: куда бы он ни повернулся, всё, что он мог видеть, — это то, что на его друзей нападают молодые охотники. Чан и Минхо пытались нанести хотя бы один удар по мастеру Риду, а Хёнджин и Джисон отбивались спина к спине, когда на них напали трое охотников. Сынмин и Чонин, которых быстро загнали в угол еще два охотника, уже истекали кровью и оступались: обучение никогда не готовило их к такому виду боя. Хуже всех пришлось Чанбину, который, шатаясь, пересек коридор и вырвал голову охотнику с плеч. Не особо осторожничая, он высосал всю кровь из его тела, запятнав свою рубашку, и этот момент дал Чонину возможность сразить другого врага, поставившего их в тупик. Чанбин по-прежнему выглядел для Феликса чужим, и это пугало его. На долю секунды ему удалось разглядеть вампира, которого он так любил, сквозь жажду крови и ярость, но, похоже, его любимый кролик был заперт глубоко внутри, когда монстр, которого до этого момента знал только Чан, вылез на поверхность. — Черт… — Феликса отбросило к стене, и он ударился головой о кирпич. Он едва слышал сражение вокруг него из-за внезапного звона в ушах. Ему не было так больно с тех пор, как он был человеком, но внезапная дыра в боку была в тысячу раз хуже, чем всё, что с ним сделали в больнице. — С тобой разобраться будет проще простого, — усмехнулся охотник, подойдя ближе. Феликса отбросило в соседний коридор, поэтому остальные находились за углом, вне поля зрения, но на расстоянии слышимости. Звуки криков и брызги крови на полу всё еще доносились до его заполненных звоном ушей. Охотник схватил его за волосы, заставляя посмотреть на него. — Да чтоб тебя… — Феликс сплюнул, но его ударили лицом о бетон, а затем снова подняли его голову. Темная кровь потекла по его виску, — и он всхлипнул от боли, а охотник рассмеялся над ним. — Вот почему вампиров нужно уничтожать, — зашипел человек, свободной рукой выхватывая кол. Он приставил его кончик к горлу Феликса, словно готовясь пронзить его в шею. — Потому что вы слабые, жалкие существа, не заслуживающие того, чтобы ходить под одним солнцем с остальными. Он отдернул руку, и Феликс понял, что сейчас умрет. Он жалел, что не мог поцеловать Чанбина в последний раз. Жалел, что не мог хотя бы сказать своему партнеру, что любит его, прежде чем они отправились на это самоубийственное задание. Не успел охотник успел нанести последний удар, Феликс почувствовал прилив сил. Последний прилив энергии, подпитываемый отчаянием и страхом. Он набросился на охотника, опрокинув его на спину. Его кол с грохотом укатился в сторону, пока Феликс поднимался на колени. Тело двигалось само по себе, а голова была слишком забитой, чтобы полностью осознать происходящее: его конечности словно обладали собственным разумом, отчаянно пытаясь сохранить ему жизнь любой ценой. Прежде чем он понял, что делает, он попробовал кровь. Раньше он уже пробовал человеческую, но только из пакета. Но никогда не пробовал свежую, горячую человеческую кровь и наконец понял, почему Чанбин всегда предпочитал её крови животных. Как только она коснулась его языка, Феликс почувствовал, как незнакомая сила разливается по его венам. Рана на боку быстро затянулась, а звон в ушах утих. Он продолжал пить, пока не заболел живот. Если бы он был в здравом уме, то его бы вывернуло от сытости, но ничто не могло оторвать его от пиршества, подаренного ему. Феликс отбросил тело только тогда, когда оно полностью было обескровлено. Пошатываясь, он поднялся на ноги, с окровавленных губ сорвалось истерическое хихиканье, но оно вышло гортанным и маниакальным. Что-то кольнуло его в подбородок, но всё, что он почувствовал, коснувшись лица пальцами, это собственные клыки, впившиеся в кожу. Он снова хохотнул, на этот раз громче, но тут же умолк, когда его внимание привлек новый звук. Шум крови, отчаянно бьющейся в смертных венах. В животе у него заурчало, и он вдруг почувствовал голод, как будто не ел много лет. Феликс выскочил в коридор, словно пьяный, а его зрение окрасилось в красный цвет, когда он попытался определить источник восхитительного звука. — …икс! — …новись! С его руки свисал искаженный от ужаса человек, которого он схватил за горло. Кто-то кричал, но всё, на чем Феликс мог сосредоточиться, это на том, как внезапно проголодался. Он вырвал человеку горло и набросился на целый водопад, хлынувший из открытой раны. Напиваясь досыта, он чувствовал, как его собственная кровь растекалась теплом по всему телу. Но у него вырвали труп из рук, так как сзади его что-то схватило. Феликс кричал и бился, но тот, кто держал его, был почему-то сильнее. — Вспомни, кто ты! — прошептал ему на ухо знакомый голос. Он дернулся, пытаясь вырваться, но руки вокруг него сжались только крепче. — Вспомни, Феликс! Твою мать! Вспомни, кто ты! Краснота в его глазах немного померкла. Посмотрев вниз, он почти узнал руки, обхватившие его за талию. Они были мускулистыми, но со знакомыми шрамами, от которых голова запульсировала болью. Он немного ослаб, не зная, что делать и что чувствовать дальше. — Хороший мальчик, — продолжал голос. — Вот это мой Ликси… возвращайся ко мне, малыш. — Бин? — его голос был глубоким и гортанным, а клыки впивались в губы. — Это я, — прошептал Чанбин. — Это я, ангел. Чанбин почти потерял себя от жажды крови. Хёнджин же, казалось, заметил это и воспользовался возможностью, подбрасывая охотника за охотником в поле зрения вампира. Вдвоем им удалось уничтожить треть нападавших людей. С каждой каплей крови Чанбин всё больше терял себя. Сознание полностью стало ускользать, но затем Чанбин заметил, как в коридор вошла пошатывающаяся фигура. Повернувшись, он сразу почувствовал угрозу. Он издал низкий рык и приготовился к атаке, но тут же ощутил, как холодный прилив шока охладил невероятное количество крови в его теле. Это был не враг, а его драгоценный Феликс, выходящий из бокового коридора, пошатываясь. Его обычно сияющее личико было перекошено так, что его можно было описать только как мрачное и безумное, а клыки резали подбородок. Рубашка была абсолютно пропитана кровью, и собственная темная смешивалась с ярко-малиновой, покрывавшей его. Чанбин почувствовал, как каждая капля жажды крови в одно мгновение покинула его организм. Алый цвет исчез из его зрения так быстро, что он ослеп от внезапного света, и наклонился, опустошая свой желудок от литров крови, которые он поглотил в трансе. Не думая, он споткнулся и схватил Феликса, заставив его бросить охотника, которого он без раздумий убил. Феликс боролся, но Чанбин держался всеми фибрами своего существа. Вокруг них продолжалось сражение, но всё, на чем он мог сосредоточиться, была его половинка. — Бин? — голос Феликса был настолько искаженным, что он почти не мог его узнать. — Это я, — с облегчением простонал он. Если Феликс узнал его, то был шанс спасти его, пока не стало слишком поздно. — Это я, ангел. Хёнджин закричал от ярости, отбиваясь от вампира. Он так следил за Чанбином, пытавшимся остановить Феликса, что не заметил, как охотники сменились вампирами. Кругом валялись безжизненные тела, но они и сами уже вымотались, а их новый враг наоборот был полон сил. Он попытался увернуться от удара, но вскрикнул, когда вампир впился когтями ему в руку, раздирая её до крови. Хёнджин оскалился, но развернулся и вонзил кол вампиру в ребра. Выдергивая его обратно, он постарался никак не отреагировать на то, как от влажного хлюпа у него всё сжалось внутри. — Осторожно! — завопил Джисон, но слишком поздно. Хёнджина оторвали от земли, и теперь он снова смотрел Риду в глаза. — С играми покончено, — выдавил из себя Рид. Он тяжело дышал и выглядел бледным, а то, что осталось от его истрепанного костюма, было разорвано в клочья. Кожа была усеяна медленно заживающими ранами, и его собственная почерневшая кровь стекала по телу, как грязь. — Я покончу с этим боем, начав с жалкой маленькой половинки Хана. Через плечо Рида Хёнджин увидел, как Чан отбивается от вампира, а Минхо неподвижно лежит на земле позади. Он слышал, как Чанбин разговаривает с Феликсом, но совершенно потерял Сынмина и Чонина. Несмотря на то, что ему грозила собственная гибель, он не мог побороть страх за двух молодых охотников. Последней его мыслью было то, что не нужно было вести себя так холодно по отношению к Джисону. Он не мог даже закричать от боли: в глазах просто потемнело. Он смутно осознавал, что его повалили на землю, но не чувствовал этого. И даже не знал, что Рид сделал с ним, чтобы причинить столько мучений, но ему не хватало мыслей размышлять об этом. Джисон взвыл от самой сильной боли, охватившей всё его тело, которую он когда-либо испытывал за всю свою жизнь. Но затем она внезапно утихла, и его охватил ужас. Он посмотрел туда, где его партнер неподвижно лежал на развалинах, а его прекрасные светлые волосы спутались и покрылись густой, свернувшейся кровью. Ужас быстро сменился хладнокровием: он развернулся к Риду, который был слишком занят своим мерзким хихиканьем, чтобы понять, что Джисон, пошатываясь, медленно приближается к нему. — О? — лицо Рида озарилось весельем, когда он заметил, что его родитель всё ближе и ближе. — Ты собираешься снова попытаться убить меня, Ханни? Это будет… какая там? Двадцать четвертая или тридцать шестая попытка… Джисон перебил его, потянувшись вперед и оторвав ему руку у плеча без малейшего усилия. Рид взвыл от боли, пытаясь прикрыть обрубок, который когда-то был его рукой, а глаза его засверкали от ярости. — Ты мелкий урод… Джисон прыгнул, ударил Рида ногой в грудь и сбил их обоих с ног. Прижимая вампира к полу коленом, он оставался невозмутимым, несмотря на абсолютно чудовищные убийственные намерения. — Кто такая пешка для короля? — спокойно спросил Джисон, наклонив голову в сторону, как любопытная кошка. Он искривил губы в жестокой улыбке. — А кто такой король для бога? — Чт… — не успел Рид договорить, как Джисон наклонился и сорвал ему голову с плеч, раздавив череп между ладонями. Не обращая внимания на резню, Джисон небрежно подошел и выдернул выброшенный кол из валяющегося рядом тела, а затем вонзил его в Рида. Он вытащил его и вонзил снова, и снова, крича и всхлипывая, вновь и вновь нанося удары по телу, пока просто не осталось живого места. — Джисон… — Чану наконец удалось оттащить его от трупа. — Он умер! Ты… ты убил его… он мертв… всё кончено. Отшатнувшись от Чана и Рида, Джисон тут же оказался рядом с Хёнджином, притянув его к себе на колени. Хёнджин был совершенно неподвижен, а его сердце билось так слабо, что Джисон едва мог его почувствовать. — Приди в себя… — прошептал он, роняя слёзы Хёнджину на лицо. — Прошу тебя… всё ко-кончено. Он умер… вс-с-сё кон-кончено, так что ты должен очнуться… — Джисон. Тебе нужно… Джисон покачал головой, дрожа всем телом от рыданий. В коридоре стояла мучительная тишина: армия Рида отступила, как только увидела, что их хозяин побежден. Он знал, что Чан прав, но ему было так страшно. До этого дня он верил, что никогда не обращал других людей в вампиров, но теперь он знал правду: тот, кого он обратил, оказался злым, геноцидным маньяком. Но если он этого не сделает, Хёнджин умрет. Он впился клыками Хёнджину в горло в тот самый момент, когда сердцебиение охотника остановилось.