— Ну привет, — насмешливо говорит та, которая ей снилась последние месяцы.
— Привет, — собственный голос Ане кажется чужим, отрешённым, отголоском эха, доносящимся из их прошлого совместного и прекрасного.
— Пойдёшь с нами на квест? — интересуется Саша, а сама улыбается экрану, и Аня сразу понимает, с кем она сейчас переписывается.
Становится тошно.
Ане хочется, чтобы Саша коснулась её запястья и оставила нежный поцелуй на макушке — невероятно сильно, до безумия, всепоглощающего желания. Но единственное, что она чувствует сейчас — деградацию чернильных бабочек в животе в кокон.
— Нет, у меня другие планы на вечер, — пожимает плечами, как можно более непринужденно.
Саша отрывается от переписки и устремляет взгляд на Щербакову, буквально высекая им молнии.
— Да? Учти, пропустишь все веселье, — ее губы расплываются в улыбке, а Аня отворачивается.
Не хочет смотреть. Устала.
— Я пойду с Камилой в кино, там мне будет очень интересно.
Взгляд Саши мутнеет, принимая непривычный темный оттенок.
— А теперь мне надо идти, — смотря на время, выдаёт Аня, поправляя рюкзак на плече. — Увидимся ещё.
Она направляется к выходу, чувствуя на себе чужой испепеляющий взгляд.
У Саши за фаянсовыми ребрами нитями алыми вышито «
победа» и «
Марк Кондратюк». Ни единого слова о Щербаковой. Аня никогда не хотела быть зависимой от обезоруживающей улыбки, хриплого голоса и цитрусового аромата. Ей было приятно, что её принимали, понимали и давали возможность высказаться, — и больше всего Ане хотелось рассказать о своей боли именно Саше.
Ей бы хотелось, чтобы её сердце находилось в ладонях, а не в грудной клетке — тогда бы Саша могла увидеть, как оно бьется в агонии: «Мне больно, очень больно, а ты этого не замечаешь». Но разве кто-то хочет слышать о боли, которую они причинили?
Аня постоянно дополняет записи в своём электронном дневнике, чувствуя, что это единственное, где она может высказаться, не боясь осуждения.
В один момент ты протягиваешь мне ладонь и говоришь, что скучала, а в другой даже не можешь посмотреть мне в глаза, а затем мы не говорим на протяжении месяца. Почему так, ответь мне? Я умоляю своё сердце отпустить тебя, но оно никогда не слушает.
Она не могла сосчитать, на сколько осколков каждый раз разбивалось её сердце, видя Сашу в объятьях другого. И Аня прекрасно понимала, что это ненормально — чувствовать постоянное опустошение при взгляде на знакомый силуэт, как сердце перетирается в пыль, когда любимая апельсиновая девочка улыбается не ей — вся эта больная зависимость заставляет лезть на стену и изнывать от нехватки банальной взаимности в жизни.
Анюта — умная, понимающая и искренняя. И понимает, что Марк, в общем-то, хороший парень, добрый, готовый всегда помочь, но когда его руки дотрагиваются до бедер Трусовой, Аня чувствует, как неприязнь начинает внутривенно распространяться по организму. Саша говорит «покажешь, как умеешь плавить своим прокатом лёд?» и смотрит по-особенному, но никогда так, как на него.
Щербакова больше не верит в их прошлое «мы», но всё же не может её отпустить. Потому что касаться ярких прядей и тёплых лучей лишь изредка намного лучше, чем не видеть вовсе. Наверное.
***
«Сегодня в 17:30 на Ленинградском? И какой ты попкорн больше любишь: солёный или сладкий?»
Аня кусает губы, поглядывая на сообщение Камилы. Откладывает телефон в сторону. Закрывает глаза и усиленно растирает виски, задыхаясь от удушающего вопроса, крутящегося в голове целый вечер: «От чего так паршиво на душе?».
Валиева не виновата. Абсолютно. Тут совершенно другое.
Ане кажется, что цитрусовый аромат, настолько приевшийся и уже вызывающий головокружение, проник внутривенно, а знакомая тень всё преследует и преследует, не давая свободного пространства и даже воздуха. Она постоянно в её мыслях. Всё время. Щербакову начинают выворачивать наизнанку собственные чувства.
Она говорит себе, что всё пройдет. Надо немного потерпеть.
«Терпи, терпи, терпи»,
оглушает собственный голос;
«Ты сильная»,
голос Саши добивает и ей кажется, что в воздухе витает знакомый аромат и безмятежное счастья.
Аня пытается выкинуть будоражащий тембр Саши из головы. Ей не нужно это. И совершенно не нужны непрошенные воспоминания, прогуливающиеся по узким улочкам черепной коробки, когда они разгуливали по солнечной аллее и ждали под липами вечерний сеанс романтической комедии. Саша тогда недовольно бурчала насчет выбора фильма, Аня улыбалась до боли в щеках, да приговорила о том, что они обязательно должны купить газировку с попкорном. Сладкий. Сашин любимый.
Аня зажмуривается, как от больного удара. Вдох-выдох. Смотрит на время, осознавая, что Камиле надо ответить. Понимает, что юная Ками, свитая из добродетели и лунного света, самого приятного и нежного, не заслуживает быть рядом с вечно тоскующей девушкой, из боли сотканной и с беспокойства слитой. Валиева создана для других: светлых, верных и правильных. Щербакова под это описание не подходит: у нее в мыслях только одна, разбивающая ей сердце.
«Да, в 17:30»
И через несколько секунд дополняет сообщение.
«Солёный»
***
Камила встречает Аню с улыбкой на лице, неловкими объятьями и протянутыми билетами. В взгляде Валиевой всегда что-то неуловимо успокаивающее — кажется, Щербакова ловит связь с иным миром, где царят спокойствие, безмятежность и тот особенный лунный свет. Аня не может удержаться от ответной улыбки — никто не может, проверено.
До сеанса остаются считанные минуты, а Валиева, увлекшаяся разговорами о татарской кухне, посчитала обидным, когда Щербакова промолвила что-то про «пирожки треугольной формы». Её забавляла смена эмоций на лице Камилы, которая очень настойчиво ей объясняла о правильности названия — с надутыми губами, цоканьем языком и недовольным взглядом, что вызывало только улыбку, которую Аня еле сдерживала.
«Не треугольники, а эчпочмаки, Аня!»
Аня слушает рассказы Камилы о готовке, чае с молоком, Лёве, а через некоторое время Ками заботливо интересуется, как проходят дни у неё. Щербакова пожимает плечами, отвечая: «Все как обычно. Тренировки, учеба, семья и Мафия». Конечно, опуская подробности о каждодневной тяжести на душе, непрошенных слезах и коротких рассказах в электронном документе, посвящённой только одной.
Камила ни разу не отрывала взгляда от Ани. И, пожалуй, впервые Щербакова чувствует его на себе так явно и ощущаемо и может назвать «особенным» — ласковым, понимающим и дарящим спокойствие. Красивым взглядом темно-карих глаз. Анюта словно видит ее в первый раз и отмечает приятные черты лица восточной принцессы. А ещё — исходящий от неё запах пряностей, мёда и карамели. «Совсем не такой, как у Саши» — отмечает ее внутренний голос.
Камила выбрала удачный сеанс — людей было мало, человек десять, разбросанных по разным частям зала. И это создавало приятную атмосферу для диалога, который вертелся у неё в голове и душе долгое-долгое время.
— Скажи, ты когда-нибудь любила?
От неожиданности вопроса Аня давится газировкой. Вопросительно смотрит на вдруг принявшую серьезный вид Валиеву. Сглатывает. Зачем ей эта информация?
Не понимает, но отвечает.
— Да.
— И чем это закончилось?
Анюте больно: за ребрами всё болит и рушится-ломается-крошится. Грустно улыбается.
— Не закончилось.
Чувствует, как ей не хватает воздуха. Впервые она говорит об этом открыто, не слёзному документу, а живому человеку, чувствует заинтересованный взгляд, и касание тонких пальцев на ее ладони.
— У меня тоже, — шепчет Камила, еле слышно, а Аня покрывается неприятными мурашками.
Она сжимает ладонь Камилы, будто говоря: «Все нормально, я здесь, я тебя понимаю», а после — переплетает пальцы, наблюдая, как нервничает Ками, сглатывает и отводит взгляд, хотя старается казаться сильной и непоколебимой.
— Извини за вопрос, но этот человек знает о твоих чувствах?
Камила смотрит таким взглядом, что у Ани перехватывает дыхание.
— Нет. И вряд ли когда-нибудь узнает.
Ками улыбается грустно-грустно, убирая руку от приятных касаний Ани.
— Почему?
— Потому что я вижу, что этот человек любит другого. Этого недостаточно?
Аня кивает. Ещё как достаточно.
И пока Анюта собирается с мыслями, анализируя все сказанное, Камила отсчитывает каждый лопнувший в ее сердце капилляр.
«В другой вселенной, я бы могла влюбиться в тебя, ты бы сделала меня счастливой, я уверена», — смотря на очертания лица Ками, проносится в мыслях у Щербаковой.
Но единственное, что у неё получается делать касательно любви в этом мире — наблюдать, как чужие губы прикасаются к ее вечной мечте, рассматривать с глупой улыбкой совместные фотографии и не замечать других с искренними чувствами.
Судьба, действительно, такая дура.
