***
Дома, к приходу студента, Персиваль подготавливает для Криденса несколько затрудненных математических задач, хотя подозревает, что математический вечер, проводимый совсем не так, пройдет не в том направлении. Конечно, Криденс был первым студентом, проявившим инициативу к неразглашенному математическому вечеру, однако, в тот день Персиваль упустил во внимании потрепанность юноши, обусловленной разве что негативным вниманием одногруппников. Странно, что он все еще не разглядел этих задир. На фоне этого Грейвсу кажется, что он поступает правильно, а в дальнейшем можно присоединить Криденса и к общим соревнованиям. В гостиной, на небольшом стеклянном столике расположены чистые листы бумаг и ручки – то, что в принципе им должно пригодиться. Грейвс, одетый в ту же деловую форму что и для университета, стоит у кофеварочной машины, забрасывая в нее кофейные зерна. Он размышляет, действительно ли Криденсу доставляет удовольствие штурмовать мозг уравнениями или это всего-навсего существующий способ убежать от того, что так бурно его преследует… В психологии Персиваль не разбирается, но и без курсов было понятно – мальчика что-то беспокоит. Когда кофеварочная машина остается заправленной, Персиваль отходит от столешницы, упираясь костяшками пальцев на стол. Наводящие мышления пугали его. То он размышляет о состоянии парня, а то и вовсе представляет его, изучающе на него смотрит... Учебное время закончилось, и настало время идти домой. По небу лениво плывут легионы облаков, за которыми укромно пряталось бледно-желтое светило. С каждым новым днем оно грело все меньше, пока ветер с шумом разносил по улице сухие листья. В ушах Криденса наушники, во рту сигарета, чтобы успокоиться. Направляется он в сторону дома. Дорога прошла на удивление спокойной, тихой. Он заходит во двор старенького, двухэтажного дома, здесь располагается сад из яблонь, вишен и груш. Кое-где росли кустики чахлой акации и караганы. Напротив окна, выходящего в сад, образовался склад уже никому ненужных игрушек, ранее принадлежавших Криденсу, ныне — младшей сестры. Криденс заходит в дом и первым делом обнимает сестер, выбежавших навстречу. Они поморщились от запаха табака. Мамы не было, и на том спасибо. — Вы обедали? — спрашивает парень девочек, и получив отрицательный ответ, вздыхает, — Хорошо, сейчас что-нибудь приготовлю, и убегу. У меня дополнительные занятие по математике. Ему пришлось выслушать куча расспросов от двух приемных сестер, Криденс тихо смеялся, отвечая все по порядку. Потом, он закончил готовить ужин. Накормил сестер, и успел поесть сам. Мытье посуды он оставляет на девочек, сам уходит в свою спальню, где переодевается в более удобную одежду. Он ведь не мог пойти к мистеру Грейвсу в том же, в чем ходит в школу? Криденс надевает черные узкие брюки до талии, идеально сидящие по форме. На нем белая бесформенную рубашка, и поверх теплю серую клетчатую кофту, которую заправляет в штаны. Пластырем заклеивает разбитую вчера губу, которая начала уже немного набухать, и выглядеть, откровенно говоря, не очень приятно. В коридоре Криденс надевает приятного серого цвета пальто, и перекинув через плечо собранную сумку, выбегает из дома. В сумке у него: чистая тетрадь в клетку, пару сборников со сложной математикой и ручка. Из кармана пальто трясущимися пальцами, Бэрбоун достает мятую бумажку с адресом преподавателя. Дом Персиваля Грейвса — трехэтажное здание с девятью квартирами. Район чистый и ухоженный, конечно же. Парень выбрасывает сигарету в урну возле подъезда, и немного подождав, звонит в домофон, в указанную в записке квартиру, надеясь, что мистер Грейвс не забыл о занятиях. — З-здравствуйте, мистер Грейвс, — неуверенно говорит Криденс, когда слышит приятный голос в домофоне. От паники он сравнивает указанный номер на домофоне с тем, что указан в записке. Вроде все совпадает. Тяжелая железная дверь открывается, заманчиво приглашая зайти в подъезд. Криденс томно вздыхает и заходит в теплый подъезд, поднимаясь на второй этаж. От волнения пальцы его рук сжимают пояс от сумки. Оказываясь на втором этаже, он ждет, пока мужчина отроет дверь. Его глаза пристально изучают ботинки. Звонок в домофон отвлекает Персиваля, и он идет открывать дверь. — Здравствуй, Криденс, — мягко произносит мужчина и его взгляд задерживается на юноше. Необычный для глаз прикид Бербоуна, невольно заставляет оценить его. Он удосужился даже переодеться, хотя кто-то на его месте мог этого не делать. Однако, одежда Криденса показалась ему довольна легкой, а погода была отнюдь не теплой. Грейвс отходит чуть дальше от дверного проема, пропускает Криденса в квартиру. — Ты совсем легко оделся. Замерз? —Персиваль выгибает бровь, вопросительно смотря на Криденса, будто бы собирался отчитывать его за это. Впрочем, ничего подобного в его голове не мелькнуло. Напротив, он был готов предложить только что сделанный кофе, которого собирался пить сам. — Обувь снимай здесь, не люблю, когда в уличной обуви ходят по чистому полу. — Грейвс указывает рукой в сторону подставки для обуви, где оставалось еще пустое место, рядом с его ботинками. Произнося это, Персиваль сам не замечает, как его голос переходит в серьезный тон. Ему не нравилось, когда кто-то нарушал его правила. Видимо, холостяцкая жизнь вынуждает придираться и к таким мелочам. — Немного, — честно отвечает парень. От такого строгого голоса, наверняка должно быть не по себе, но Криденс привык, может поэтому мирился с чужими правилами. Он спокойно снимает свои старенькие кеды, что были разрисованы одной из сестер. Это были разные полянки с цветочками, пестрых оттенков, но Криденсу нравилось. Лицо Персиваля расслабляется, когда приходит осознание, что сейчас его голос прозвучал резче, чем ему хотелось. Не дожидаясь Криденса, Персиваль уходит на кухню, откуда уже спустя две минуты выходит с двумя чашками черного кофе. Заморачиваться с приготовлением латте не захотелось, кофе тоже был его любимым напитком. Нежно-голубые, с оттенком белого цвета блюдца и чашки, мужчина ставит на столик рядом с приготовленным чистым листом, который в последствии должен быть весь исписанным цифрами. Криденс оставляет обувь в указанном месте, на ногах чистые, белые носки по щиколотку. Потом снимает пальто, аккуратно оставляя его на пустом крючке вешалки. Криденс идет за Грейвсом, осматривая минималистичный, но в тоже время вполне рабочий стиль интерьера. Нечего не было лишнего, порядочно убрано и кажется, тут пахло маслом чайного дерева, или мальчику просто уже казалось так? От Криденса как всегда пахло легким запахом табака с шоколадом, почти не ощутимый, но все же был. — Мне нравится насколько хорошо ты справляешься с уравнениями. Я приготовил для тебя свои. — Персиваль кивает в сторону листка, где аккуратным, чуть наклонным почерком были написаны уравнения, по уровню сложности чуть выше, чем на лекциях. Хотелось посмотреть, как быстро Криденс переварит эти цифры. Он садиться на диван, ожидая парня рядом с собой. Интересно, из занятия, точно приведут к правильному решению? Бэрбоун садится рядом с мужчиной на диван, оставляя между ними около пятнадцати сантиметров. Тонкие пальцы ложатся на красивое блюдо, придерживая пальцами ручку чашки, и дно блюдца. Криденс делает глоток горячего напитка, поблагодарив за это учителя. Неприятных запах табака почти мгновенно попадает в нос, когда Криденс подсаживается рядом, соблюдая допустимую дистанцию. Видимо, придется свыкнуться с терпким запахом, курящих в университете много, переубеждать не курить всех сразу будет невозможно, да и кто он такой чтобы это делать? Листок бумаги Криденс разглядывает с неким интересом. Парень берет его в руки, смотрит на него уже вблизи и кладет обратно на стол, тихо произнеся: — Прошлый преподаватель говорил всем нам купить сборники и решать перед тем, как прийти к нему, и я по привычке решил два здания, пока не вспомнил, что вы нечего такого не говорили. Но я принес, чтобы вы проверили. — из кожаной сумки, с красиво нарисованным посередине алым цветком, он Криденс достает толстую книгу по математике, и спокойно протягивает ее преподавателю. Пусть он будет проверять, а парень пока будет решать. — Весьма интересный метод. Я бы даже сказал полезный. Конечно, я проверю твое решение. Криденс берет ручку, двигается ближе к столу, попутно выгибаясь в спине, и чуть наклоняется вперед. Решая задачи, Криденс вдруг начинает понимать — его подчерк не настолько красивый и ровный, совсем не печатный, но живой. Буквы стоят прямо, каждая из которых выведена красиво, но не идеально. Его подчеркнут можно узнать из тысячи других. Криденс спокойно и с легкостью, даже с неким азартом в глазах вычисляет, складывает, зачеркивает и пишет заново. Не проходит и десяти минут, как половина сложных заданий, что дал ему мистер Грейвс, были уже решены. На этом Бэрбоун решает остановиться и отвести взгляд в сторону. Персиваль обращает внимание на смешную сумку парня, которая вызывает у него короткую усмешку. Он берет толстую книгу в свои руки, открывает и уходит в поглощение чужих решений, но ненадолго. Как только Криденс заканчивает, Грейвс поднимает на него выразительный взгляд темных глаз. Сколько прошло времени? Он не засекал, но по ощущениям достаточно мало. — В-вы будете сейчас проверять? Криденс настолько увлекся, что забыл, насколько близко сидит рядом с мужчиной, у которого, непроизвольно начал замечать мелкие движения, какие-то детали, что принадлежат только ему. Забывает то, что сидит рядом с мужчиной, в которого влюбился лишь посмотрев, и услышав его голос и тон. Кончики ушей слегка краснеют, он отводит взгляд на чашку с кофе, и вновь берет ее руками, дела глоток. Пластырь на губе немного пропитался кофе и слегка отклеивался. — Да, мне интересно посмотреть, как ты решаешь, — отвечает Персиваль и откладывает учебник на стол, непроизвольно двигаясь ближе, а ведь в его возможностях было просто взять лист к себе. Грейвс не замечает за собой такие мелочи, даже уже не так бурно реагирует на ненавистный запах табака. При виде нестандартного решения задач, Персиваль задумывается: учил ли их этому прошлых преподаватель или Криденс самостоятельно научился выкручиваться с подобными числами? — Интересные ходы решения, но я бы решил по-другому. — властная рука мужчины берет ручку, затем Персиваль наносит на лист свои корректировки, решает по-своему, но в итоге приходит к такому же ответу. Казалось, Криденс идет по сложному пути. Грейвс бросает ручку. — У тебя на лице румянец. О чем ты думаешь, Криденс? — спрашивает Персиваль, замечая такое неожиданное поведение со стороны парня. Он смотрит на Криденса долгим, изучающим взглядом, будто бы и сам надумал себе чего бы не следовало. А оно так и было. Персиваль встает с места, уходит в другую комнату, и является уже оттуда с коробочкой. Садясь обратно на свое место, Грейвс достает с коробочки тюбик мази, отлично помогающим с заживлением подобных ран на губах. У самого в холодную погоду нередко трескались губы, пришлось использовать такое лечение. — Так что-же ты вообразил себе на уме? — переспрашивает мужчина, выдавив из тюбика небольшое количество мази. Он поднимает взгляд на лицо Криденса, уделяя внимание его чуть припухлым, потресканным, но не менее привлекательным губам. Аккуратно снимает уже мокрый пластырь и рассматривает повреждение губы. Подушечка его указательного пальца нежно-нежно касается губы Бербоуна, и только сейчас Персиваль ощущает всю мягкость этих губ. Грешно было не захотеть прикоснуться к ним еще раз, и благо Грейвсу это удается. Он размазывает мазь в области раны и, кажется, сам того не замечает, как буквально засматривается на них, как длительно выполняет круговые движения...но наконец убирает палец, когда мазь достаточно впитывается в чужую губу. И он чувствует, как и его мысли уходят куда-то за пределы математических формул. — Так заживет быстрее. От пластыря нет никакого толку. Скрип кожаного дивана, с которого встает мистер Грейвс, отдается в голове Бербоуна эхом. Парень замечет все движения мужчины, а запах геля для душа мужчины, с лёгкой отдушкой медленно сводил с ума. Он пропускает мимо ушей слов учителя, смотря стеклянными глазами на лист, когда тот властной рукой взял ручку. Криденс только сейчас замечает, что ладонь Мистера Грейвса в пару сантиметров больше его, а пальцы, разумеется, длиннее. Такие ладони хотелось взять в свои, и спрятать, насколько это возможно. Чтобы больше никто не смотрел на них, на рельефные пальцы мышцы что сокращались от того, что мужчина писал, и прекрасные, еле проглядываемые венки, на только начинающей стареть коже. От мыслей ему становится дурно, щеки вспыхивают розовым оттенком, от прилива давления в мозг. От этих мыслей его отвлек грубый голос, от которого Криденс от неожиданности, начинает дрожать. Некоторое время он не соображает, что от него хотят, смотрит в глаза напротив — в два чёрных омута. Криденс приходит в себя, только когда мужчина покидает комнату и тогда он опускает обе ладони себе на щеки. Горячие щеки. — М-мне, мне стало стыдно, ч-что я решил не как вы. — Криденс придумывает на ходу. Он ведь не скажет мужчине, что мечтал о его руках. Губа треснута явно не от холода, а вокруг повреждений — небольшой синяк ярко-синего оттенка. Криденс и во сне не мог вообразить, когда на него, так близко посмотрит Персиваль Грейвс, намазывая слишком долго, даже его меркам, припухлые губы ученика. Бэрбоун, казалось, впал в прострацию, смотря в глаза учителя, что засмотрелись на его губы. Слишком близко и опасно. Криденс вполне мог это романтизировать, принимать все действия Мистера Грейвс за какой-то намек. Но почему-то сердцу хотелось верить, что все это — правда. — С-спасибо, я- я видел на лестнице пепельницу и там окно о-открыто, я-я выйду на пять минут, — едва ли слышно мямлит Криденс. В сумке он быстро находит сигареты, и встав с дивана, уходит в коридор. Он надевает ботинки, забывая про пальто. Просто так выходит на лестницу и садится на подоконник, вбирая в зубы сигарету, и поджигая ее. Едкий дым выходит из-за рта Бэрбоуна, пока тот закрывая лицо ладонями, пытается успокоиться и выровнить дыхание, убрать эту дурацкую красноту. Ему так хотелось в тот момент убрать руку Персиваля и, поцеловать его в губы, так настойчиво и нежно...он так хотел этого... Криденс закрывает руками глаза, потом убирает и зачесывает волосы назад. Ему хотелось плакать от собственных чувств к учителю, потому что он не мог находиться рядом с ним не красная, не замечая любого движения к себе. Взбираясь на подоконник ногами, он сгибает их в коленях, спиной опираясь на раму. Холод жег кожу, но как не странно, это очень успокаивало. Персиваль медленно моргает, склоняя голову чуть в бок, слушая нелепые оправдание юноши. Приходится отрывать свой взгляд от красивых форм губ и опустить руки. С его уст выходит кроткий смешок, а неподвижная часть рта цинично усмехалась. Кажется, он начинает понимать, к чему все эти смущения и сбитая речь, а теперь еще и внезапных уход. Опираясь на вчерашние мысли в ванной, нельзя сказать, что и ему не хотелось перейти запретную черту, окунуться в вязкий грех, выбраться из которого будет уже не так просто. Это не будет так, как случалось у него в жизни. Сколько партнерш у него было? Достаточно много, чтобы их всех запоминать, но ни одна из них не восхищала его, не заставляла млеть, уважать и любить. Относится так к Криденсу он не сможет, этот человек другого типажа. А еще он студент. Его ученик. Между прочим. Это Грейвс хорошо держал у себя в голове. Невольно погружаясь в столь серьезные размышления, Персиваль одергивает себя, когда Криденс уходит. Он оборачивается ему вслед и выпрямляется во весь рост. Думает, будет ли правильно пойти Бербоуну навстречу? Сделать шаг, который в последствии втянет их в грех... Персиваль покидает гостиную, где в коридоре замечает пальто Криденса, что вызывает у него явное недовольство. Он выходит на лестничную площадку, где, кстати, довольно холодно. Парня, Грейвс замечает на спуске, сидящем на подоконнике. Криденс опять остался один, Грейвс хмурится. Он спускается к нему, задерживая на нем свой непривычно — недовольный взгляд. Персиваль не желал надоедать Криденсу своими действиями. Просто ему было не все равно. — С ума сошел? Даже пальто не прихватил, — начинает Персиваль, а его тембр голоса меняется в сладко-грубом сочетании. Он вытягивает руку, забирая у Криденса сигарету, и тушит ее об боковую часть мусоропровода. Бычок отправляется вниз, пусть это будет единственным разом, когда пришлось намусорить. Плевать. Зачем? Парень не понимал действий мужчины, отобрать то, что могло его успокоить сейчас, вопреки то, что холод хорошо отрезвил мысли. Парень невольно подрагивает, слушая за спиной знакомый, грубоватый голос в грубоватом тоне, что на самом деле подразумевает под собой заботу и переживания. Он забыл взять пальто, но сейчас, почему-то казалось, это было одновременном правильным и ужасным решением. Когда Мистер Грейвс потянулся за сигаретой, Криденс ощущает замерзшие, за крайне быстрый срок пальцы Криденс. Сигарета не была докурена и до половины. — Пойдем, здесь довольно холодно. Персиваль едва ли касается руки Криденса, приглашая его вернуться в теплую обитель. Дождавшись, когда Бэрбоун войдет в коридор, Грейвс закрывает дверь, поворачивая ключ вправо. Словно по приказу, спускаясь на пол, Криденс заходит с мужчиной в квартиру, и снимая обувь в прихожей, ставит смешно разрисованные кеды на доску для обуви, а потом слышит, как закрывается входная дверь. — Криденс, — окликает он юношу, и подходит к нему ближе, опуская руку на его худую талию, развернув к себе лицом, — Позволь же мне узнать, о чем ты думаешь на самом деле. Шаг, и Грейвс вжимает Криденса спиной к высокому комоду, но никак не притеняет его движения. Правая рука остается на изящной талии Бербоуна, а вторая тянется к нежной шее парня. В такой момент Персиваль только-только осознает всю невинность Криденса, а его минувшие мысли только усугубляли положение. Так что-же со всем этим делать? — Полагаю, не цифры заставили тебя покраснеть. — Персиваль убирает свои руки от Криденса, располагая их по бокам от его, опираясь на тумбу, и ожидая ответа. Криденс не успевает развернуться на оклик своего имени, как разворачивают, прижимая спиной к высокой грубой тумбочке. Она была достаточно теплой, по сравнению с телом Криденса, что сидел около открытого окна на лестнице. И как он только домой пойдёт в одном пальто, когда к вечеру станет холодней? Он не подумал, это уж явно. Студент смотрит на учителя с явным непониманием. И к чему был этот недовольный взгляд, которым мужчина одарил Бербоуна на лестнице? Его опять мучают вопросы, о которых он уже хотел забыть, решая сложные задачи, что учитель составил ему самостоятельно, написал своим чуть наклонным, красивым подчерком. Ладони мужчины ощущались как ожоги — горячие, немного грубоватые по своему характеру, но они так нравились мальчику. Позволь же мне узнать, о чем ты думаешь на самом деле, — звоном отдается в голове. Щеки парня вновь порозовели, быть может, от резкого перепада температуры? Руки Криденса опущены в низ, а губы, от крема и теплого освещения в коридоре, поблескивали, показывая всю неровность потресканной от холода кожи.За окном нагрянули сумерки, их прорезал яркий свет столбовых фонарей, освещаемый кварталы жилых домов. На часах время близилось к семи, не совсем поздно, но из-за темноты казалось иначе. Бербоун смотрит в глаза учителя, без желания отводить взгляд, даже не задумывается как оправдаться, хотя, нужно ли? Может это конечная точка, о которой он так боялся? Сильные руки, расставленные по бокам, не дают сбежать, преграждать путь крысе-панике, что оставалась в парне, не имея пути отступления. Он прижат учителем как морально, так и физически. Между ними остается достаточно расстояния для того, чтобы дышать. Дурочка из себя уже не построишь. А правда, слишком колит горло, отдаваясь болью где-то в груди. — Я-я...— отрывисто шепчет Криденс со сбитым дыханием, как будто ребёнка застали за тем, что он смотрит порно, и пытался придумать оправдания перед родителями. Криденс ощущал себя так же. Он боится, что учитель прижимает его лишь для того, чтобы выманить правду, что и так, уже скорее всего знал, и желал конкретики. Боится, что если скажет, тот добьется правды, а потом будет обходить мальчика стороной. Или что хуже — подумает, что Бербоун полюбил его лишь потому, что Персиваль хорошо к нему относится. Это было не так. Даже если учитель возненавидит его, чувства мальчика от этого не изменятся. Это пугало самого студента. — В-вы...вы мне н-нравитесь, Мистер Грейвс, — произнося это, Криденс сильно заикается, голос вновь сходит до очень тихого тембра. Он поделился сокровенным с мужчиной, с которым знаком второй день... Криденс отводит в бок голову. Нехотя смотрит в глаза мужчине, и наверняка видит в них разочарование. Его влажные ладони дрожат, а поперек горла встает большой ком, не дающий издать больше не звука. От Криденса по-прежнему пахнет сигаретами, несмотря на короткий срок курения. Запах не сильный, но на таком расстоянии довольно замечаемый. Пальцы мужчины соскальзывают с лакированного комода, он опускает руки вниз. Я так и подумал, — Персиваль понимает, что оказывается прав, понимает и всю сложившуюся ситуацию и принимает ее. Теперь точно стала ясна причина рьяного желание Бербоуна вступить в математический кружок. Тем не менее это не убавило интереса мужчины к парню. Он сам позволил Криденсу сказать правду, делать вид, что он ничего не подозревает теперь не было смысла. — Теперь причина твоего смущения ясна, — мягко произносит он, словно пробуя слова на вкус. Грейвс не привык говорить громко, а сейчас его голос звучал тише обычного, — Ты хочешь ступить на сколькую дорожку? Персиваль задерживает долгий, сосредоточенный взгляд на Криденсе, косвенно намекая на нечто большее, на этап выше в котором находятся сейчас. Один проницательный взгляд Криденса чего стоил! Мужчина начинает влюбляться в него, в его глаза, и был так благодарен Криденсу за то, что он дарил ему такой открытый взгляд. Влюбиться во взгляд — это так странно, так необычно... Персиваль задирает голову Криденса за подбородок, с большим желанием вновь посмотреть в его, шоколадного оттенка глаза, рассмотреть в них непонятную для него влюбленность. — Не будь со мной таким скованным, Криденс, это ни к чему. Теперь уже нет. Еще раз, сейчас сказанные слова были чем-то неконтролируемым, но факт того, что он поддерживал инициативу парня был очевиден. В этой жизни стоит попробовать все. Слишком уж страшен мир, слишком многое может пойти не так. Мужчина не игнорирует чувства парня, делает встречный шаг, и не известно, к чему это все может привести, однако его это не пугает. Юное тело могло влечь, еще как. Стоит только Криденсу снять с себя оковы, и он готов ждать, чтобы затем понимать, в каком направлении двигаться дальше. Персиваль обнимает его за плечи, прижимая руки к телу и гладит по волосам. Склонив лицо к уху, шепчет: — Желаешь ощутить со мной вкус поцелуя? — прозвучал обычно мягко-успокаивающий голос. Он гладит Криденса по мягким шелковистым волосам так нежно-нежно, будто бы извиняясь за свою грубость. Ладонь раскрывается и пальцы захватывают больше волос, мнут их, воссоздавая на голове хаос. И тут вновь аккуратно проводит сомкнутыми пальцами, дожидаясь ответа. Голос учителя отдавал эхом в голову, пока Криденс пытался понять каждое следующее слово, предложение. Мысли путались. Руки дрожали. Он давно себя не чувствовал так странно от собственных мыслей, что возникли от откровений мужчины. Приятный голос Мистера Грейвса успокаивает. Разливается теплом по груди, и опьяняет мозг до такого состояния, что тело начинало медленно млеть. Парень поворачивает голову, всматриваясь в тёмные, как смол, глаза учителя, казалось, в таком освещении, в них совсем не было радужки. Он прикрывает свои глаза, не давая больше обжечь ухо горячим дыханием, и вновь вызвать дрожь в его теле. От всего происходящего по телу пробегает табун мурашек. Криденс теряется в чувствах, в мыслях. Он не уверен, что это будет хорошим решением, Персиваль Грейвс — его учитель математики, преподаватель, и наверняка будут большие проблемы у обоих, если кто-то узнает! Бэрбоун томно выдыхает в тонкие губы Мистера Грейвса, а затем аккуратно опускает одну ладонь на бедро мужчины и чуть вжимает пальцы, не сильно. Двумя пальцами он забирается под рубашку мужчины, ощущая обжигающее тепло чужой плоти. А запах явно не дешевого геля для душа, на этикетке которого наверняка написано: «запах свежести для мужчин», ударял в нос, вместе с собственным запахом жженого никотина. Кончиками пальцев второй ладони, он прикасается к скуле учителя, все еще пропадая в его глазах, а после полностью закрывает ладонью его бритую щеку, и большим пальцем проводит по очертанию скулы, чуть задевая кожу не острым ноготком. — Желаю, Мистер Грейвс, — томно отвечает Криденс. Он переводи взгляд сначала на желанные губы мужчины, а после на его пленительные и проницательные глаза. Сейчас Бэрбоун желает, чтобы Грейвс смотрел только на него, и даже не задумывается, сколько уже женщин держали эти сильные руки, что потихоньку сводили с ума, трогая короткие волосы студента. Криденс с осторожностью тянет на себя пальцем лицо мужчины, уже лежащие на чудом подбородке. Он первым прилегает к его губам, медленно закрывая глаза, и отдавая свой первый поцелуй малоизвестному, но уже ставшим ему возлюбленному мужчине Парень медленно и очень чувствительно мнет чужие губы, обмазывая их в невпитавшимся креме с отдушкой вишни. С щеки рука медленно съезжает на сильную шею мужчины, поглаживает ее, заходя тонкими и юркими пальцами под воротник рубашки, а после, скользит до плеча, не сильно сжимая сустав. В их поцелуе он жаждал большего. Криденс углубляется в поцелуе, проходится кончиком языка по ряду зубов, нагло вторгаясь в чужой рот, находит язык и окутывая его своим языком. Мистер Грейвс сам просил не быть с ним скованным, а парня тоже интересовало попробовать это с преподавателем, пусть щеки, кончики ушей и носа горели розовым от смущения оттенком. Грейвс сам пошёл на это. Увяз с Криденсом в грехе, в котором им теперь придется тонуть вместе. Криденс даже не задумывается о том, что с этим поцелуем, ему придется попрощаться с сигаретами и найти успокоение в этом мужчине, чтобы полностью зависеть эмоционально только от него, а не от ядовитых бумажек с запахом, которые так не нравились учителю математики. Слегка искусанные, но мягкие губы погружают Грейвса в давно забытую страсть. Подобно Криденсу, глаза Персиваля закрываются, и он погружается в приятную темноту. Персиваль приоткрывает рот, позволяя чужому языку вторгнуться в его уста, исследовать их. Сильные руки Персиваля возвращаются на талию студента и прижимают к своему телу. целуется не хуже опытной девушки — подмечает для себя мужчина, охотно отвечающий на поцелуй Криденса. Ловкими пальцами Персиваль мнет бедра, стараясь прижать мальчика к себе как можно ближе, хотя ближе было уже некуда. Их тела соприкасаются чаще, когда Грейвс не дает Бербоуну отпрянуть от него. Поддаваясь действиями учителя, он откидывает голову назад, открывая доступ к тонкой и хрупкой шее, с сильно выделяющимся кадыком в таком положении. Парень издает тяжелые хриплые вдохи, резко прекращающиеся, когда он начинает ощущать горячую ладонь на своей заднице. Криденс все так же всем телом прижимается к учителю, игнорируя то, что места чтобы уйти, было достаточно. Бербоун закрывает глаза, ощущая влажные, властные и горячие губы на своей шее, по телу пробегают сток мурашек, а из губ вырывается приглушенный выдох, пока не задумываясь телом, мальчик кладет ладонь на челюсть учителя, прижимаясь к его плечу своим и сокращая расстояние ещё больше. Он теряется в своих противоречивых чувствах, удовольствии, и страха перед завтрашним днем. По его груди разливается приятная теплота от этого прикосновения и Грейвс открывает рот, жарко выдыхая. Сдерживаться перед желанными губами уже не было сил, и мужчина продолжает поцелуй, тут же слегка сжав ловкими пальцами ткань чужой кофты. Его влажные губы властно накрывают мягкие Криденса, а горячий язык обводит контур нижней губы. Он приглушенно стонет, но его стон теряется в безумном поцелуе, завлекшем их обоих. Теперь Грейвс ведет поцелуй, чуть оттягивает нижнюю губу, прикусывает и тут же ее ласкает, раскрывая приятные уста парня, и без остатка погружается в в жаркий плен его рта. Все это было похоже на дикий танец страсти. Персиваль даже забывает кто он, и не вспоминает до тех пор, пока не решает закончить поцелуй. Криденс пропадет в поцелуе, теряя все свои мысли, в том числе и себя. Сейчас он ощущает только преподавателя и его мягкие, мокрые губы, что так приятно скользили, мяли, игрались, и пытались выпытать стон. И это получалось, пару раз. Во время поцелуя Криденс теряет способность дышать, периодически издавая тихие, немного вымученные стоны, без способности контролировать себя и свое тело, что так импульсивно сжимает ладонями бок и плечо учителя. Пальцы надавливают ноготками прижимая, а он, прижимается к сильному телу, даже не пытаясь выбраться и убежать. Ему нравятся такие действия учителя — импульсивные и совсем не похожие на его обычный характер действий и мышления. Неужели такая страсть просыпалась лишь рядом с ним? Криденс приоткрывает глаза, когда мужчина отстраняется от обцелованных губ, что стали немного пухлей, приобретя кроваво-алый оттенок. Он неплохо подходит к бледной коже парня, покрытой красными пятнами смущения. Он первым нехотя заканчивает поцелуй сладких губ. Грейвс горячо выдыхает в теплые губы Криденса, и его взгляд начинает блуждать по его лицу, его телу... Казалось, еще немного и он влюбиться в него взаимно. —Ты прекрасен. Криденс, — все так же сладко шепчет Персиваль, переместив левую руку на его выразительно-острую скулу, — И ты неплохо целуешься, — добавляет он, подушечкой большого пальца нажимая на пухловатую нижнюю губу парня. Так странно, с каким неподдельным интересом он рассматривает Криденса, а еще он оказывается целовабельным. Грейвс проводит свободной рукой по заду парня и на секунду задумывается. Мужчина осознает — он только что облапал студента, что же, вот он и попал в этот омут. Персиваль задирает голову Бербоуна вверх, чтобы его взгляд был направлен на уровень его глаз. Сам Грейвс приближает свое лицо к чужой шее, облизывая свои и так влажные губы. А после, неожиданно для себя касается ими нежной кожи Криденса. Немного погодя Персиваль оставляет ее в покое и выпрямляется. — Видишь, быть чуточку раскованным не так уж плохо. Когда Мистер Грейвс отстраняется от его шеи, парень выпрямляется, в его глазах горит огонек вспыхнувшей страсти, то ли интереса, то ли похоти или сожаления, что затянули с собой в это болото и Грейвса. Его глаза — омут, в котором возможно прочесть нотки одиночества и грусти. Тяжелое дыхание заполняет коридор, а Криденс тонул в этом омуте, смотря в глаза учителя, пытаясь выяснить в них хоть что-нибудь кроме интереса. Пока не раздался звонок телефона где-то из гостиной, в портфеле подростка. Услышав знакомый рингтон, что сразу рушил всю атмосферу, Бербоун отвел взгляд в низ, будто только понимая, что произошло — М-мне надо ответить на-на звонок, — говорит он крайне тихо. Криденс отпускает мужчину, убирая руку с его челюсти и талии, отстраняясь, пусть и одна часть его души не желала никуда уходить, предлагая забить на телефон и остаться с мужчиной в такой позе, вплоть до завтрашнего утра. Мужчина нехотя отпускает Криденса из своего теплого плена объятий, поворачивается на его действия и еще какое-то время останется в коридоре. Руками он опирается на комод встречаясь со своим отражением в зеркале. Его вид теперь выглядит ну уж слишком потрепанно, и этот образ уже никак не гармонирует с профессией учителя. И, разве он может теперь называть себя хорошим учителем после сделанного? Совращать студентов явно не входило в его планы, но принятое решение ответить на чувства Криденса совершенно, отступать теперь будет больно. Они вместе перешли допустимую черту и теперь он — Персиваль Грейвс несет ответственность за все это. Губы от жаркого поцелуя побаливают и заметно краснеют, а взгляд неопределенно бегает по своему небрежному виду. Не покидают фантомные прикосновения Бэрбоуна как приятно было ощущать его тонкие пальцы на своей пусть и защищенной тканью коже. Криденс оставляет мужчину одного, на едине со своими мыслями. Им обоим еще не поздно отказаться от этого, пока Криденс тут, рядом, они могут поговорить, и преподаватель мог сказать, что ему вовсе не нужен этот омут, этот грех, а Бербоун перестанет его тянуть за собой. Эту сделку с дьяволом ещё можно было отменить. Криденс возвращается в гостиную, к столу, и садится на все тот же скрипучий диван, прикрыв глаза. Он тянется за телефоном в сумку, что по-прежнему лежит на полу. Смотрит на входящий вызов, потом выпрямляется и отвечает: — Да-да хорошо, скоро, не переживай. Да, ветер не сильный, я дойду, угу... — парень закрывает второй ладонью половину лица, ощущая как оно горит, тяжело выдыхает, после чего бросает трубку. Это звонила обеспокоенная сестра, зная, в чем ушел брат и куда именно. Бэрбоун не хочет поднимать взгляд на учителя, ему не было стыдно, просто ощущение что это неправильно, тревожило его. Мистер Грейвс — мужчина со своими негласными правилами, что во время учебы, что у него дома. Не хотелось, чтобы учитель шел на это, ради чувств мальчика, не хотел просто так втягивать в это и его. Криденс аккуратно берет со столика чашку остывшего кофе и отпивает из нее, чтобы избавиться от сладкого привкуса губ и горячего языка учителя. Вдоволь налюбовавшийся собой Персиваль проходит в гостиную, где застает Криденса за разговором по телефону. — Мать беспокоится? — Персиваль проходит к столу с учебниками вызываемые уже меньший интерес. Его внимательный взгляд задерживается на Криденсе, а в голову полезли самые разные мысли. Криденс осматривает стол, где лежат его учебники математики, лист с задачами и его тетрадь с выполненными уравнениями. Бэрбоун и правда пришел заниматься, а не вступать в отношения с учителем, не хотел втягивать его в круг порока, и вместе врать обществу, скрывая отношения от людей. Однако, что-то пошло не по плану. Мужчина демонстративно обходит стол и опускает свои крепкие ладони на плечи Криденсу, оказываясь позади него. Кажется, Грейвс уже начинал привыкать к противному запаху сигар на одежде парня и частично волосах. Он не обратил на это внимание во время поцелуя, хоть горечь во рту присутствовала до сих пор. Персиваль губами прижимается к плечу Криденса, а ладони упорно скользят вниз по чужим рукам и стоит им достигнуть талии юноши, тотчас смыкаются в замок. — С-сестра, беспокоится о-о том,что на улице холодно, а я пошел в легком пальто. — теплые ладони учителя ощущались как маленькие ожоги на теле, а мягкость горячих губ ощущались даже через тонкую ткань рубашки, оставляя после себя фантомное чувства прикосновений. — Стыдишься своих чувств? — шепчет Грейвс, прикрыв веки, а его губы бесконтрольно касаются ткани рубашки Криденса. Он дразнит мальчишку, ведь мог освободить юное тело от оков одежды, одарить его влажными поцелуями, однако, еще рано. И Персиваль останавливается, поднимая голову, — Хорошо, я понял. Пальцы мужчины расцепляются, он подходит к Криденсу с другой стороны. — Нам стоит видеться чаще, — мысль приходит в голову моментально. Он пристальное смотрит Криденсу в глаза, ещё раз убеждаясь, что испытывает не утомляемый трепет в его взгляде, — Как насчёт каждодневного посещения кружка математики? У нас будет предостаточно времени чтобы научиться многому. — Нет, м- мистер Грейвс , — томно выдыхая, шепчет парень. Нет, он не стесняется чувств. Да и врать теперь просто не было смыла. Он дает мужчине последний шанс передумать, но понимает, что им обоим это уже не надо. Обдумывать было поздно. Щеки мальчика покрываются теплой краснотой, принимая предложения о ежедневном посещении кружка математики, ведь только здесь, они смогут насладиться друг другом в полной мере, а школа — не место для их объятий и поцелуев. Люди не должны узнать об этом. Криденс не хочет доставлять проблем теперь, уже, его Мистеру Грейвсу. Его учителю математики. Даже такой растрепанный, домашний вид мужчины, оседает приятной теплотой в груди, а томные глаза поглощают полностью, без остатка, заставляя тонуть в них, не отводить взгляд,и не пытаться даже позвать кого-то на помощь. Ему некого было звать, а тонул он с удовольствием. Персиваль слабо усмехается от своего же предложения. Он уверен, Криденс поймёт к чему все подводится. У них будет своя математика. И они будут считать сколько раз их губы соприкоснулись этим вечером, сколько раз Криденс поднял на него взгляд, и сколько останется до полного погружения в любовь. Грейвс знал точно — они составят свою формулу любви. Персиваль берет Криденса за руку и поднимает ее до уровня груди, рассматривая его нежную кожу и то, какими шрамами она испорченная. Он ведёт парня обратно на диван, садиться первым, а Криденса усаживается на свои колени. Его вес, определенно не по его возрасту, — подмечает мужчина, рукой касаясь спины Бербоуна. Криденс послушно садится лицом к мужчине, на его сильные ноги. Острые тазовые косточки упирались в мягкую ткань брюк и плоти. А мозгу все ещё хотелось принять никотин. — Расскажешь, откуда шрамы? Бербоун молча смотрит в глаза напротив, положив ладонь на чужую щеку. Его тонкие, холодные кончики пальцев органично смотрятся с лицом учителя, с легким небрежным видом Персиваля, действия которого, напрочь не похожие на обычное состояния строгого, но справедливого учителя. От этого он лишь сильнее становится мил сердцу Бербоуна, заставлял смотреть только на него. Математика явно теперь будет лежать стороной на столе, а учебники скучать на полках, пока они будут вдвоем. Ладонь медленно скатывается, оглаживая шею и после, слегка сжимая между пальцами ткань рубашки на плече, переводит взгляд на свое запястье, смотря на шрамы. Рукав чуть съезжает вверх на три четверти. — С-собаки и х-хулиганы по большей части. — Криденс спускает рукав одним движение руки, закрывая бедную кожу с розовыми отметками на запястье, где красуются шрамы, сделанные собственной рукой. Поэтому, даже летом он не носил футболки, чаще водолазки или объемные рубашки, закрывающие его тело. Криденс прикрывает глаза, осматривая выражения лица мужчины, и после опускает голову на его сильное плечо, утыкаясь лбом в изгиб ключи. Ладони опускаются на массивную грудь Грейвса, и теперь Криденс отчетливо ощущает биение сердце и каждый его вдох. — И-или мистер Грейвс, вы о спине? — теплая ладонь проходится по уже зажившим шрамам, но все так же наощупь очень отчетливым. — Собаки и хулиганы? — переспрашивает Персиваль, наблюдая как из его сильной руки выскальзывает чужая. Он хмурится, и не потому что зол. Просто с трудом верилось и в то, и в другое, но и отрицать всего было нельзя. По большей части, — врезается в голову и задерживается на некоторое время. Значит, существуют и прочие факторы помимо названных. Проницательный взгляд мужчины устремляется на стол с книгами, чувствуя, как тепло чужого тела прилегает к нему и как странно было заново ощутить нечто похожее на объятия. — И на спине тоже есть...? — Персиваль водит ладонью по спине Криденса и лишь сейчас начинает чувствовать полосы, сделанные явно не собаками и навряд ли хулиганами. Грейвс кончиком носа касается макушки Криденса, а руки перемещает на теплые ладони Бербоуна и бережно сжимает в своих. — Они ведь не от собак и хулиганов, ведь так? — Персиваль приподнимает голову, опуская взгляд на руки Криденса, аккуратно обнажая их, желая не лицезреть шрамы, а прикоснуться горячими губами к тыльной стороне ладони. Его губы бережно касаются кожи рук, словно боясь причинить ему боль. Если бы он только мог быть волшебником способным заставлять шрамы исчезать.... — Покажи мне, — обычно мягко-успокаивающе произносит Грейвс, отдаляя свои губы от рук Криденса, — Покажи мне свою спину. — Руки парня Персиваль опускает обратно на свою грудь, так было даже приятно. На его памяти было много рук, касающихся его тела, но доставляющих уютное тепло как от этих — никогда. От единой мысли что судьба связала его с подростком, привадило к смешанным чувствам. А сколько каждый день приходиться ловить на себе женских взглядов...взгляды учениц, лицезреть то, в какой приходят одежде, а какой делают макияж, лишь бы понравится человеку годившего им разве что в отцы. Много. Но это все было не то. Не те люди, которые могут привлечь. Только не его. И, кажется, с появлением Бербоуна это понималось все более отчетливо. Персиваль приподнимает голову парня за подбородок и дарит ему поцелуй в изгиб губ. Математика полностью отошла на задний план, как и подготовка к завтрашнему дню. На данный момент для него во вселенной существует только он и Криденс. Его ученик, его новая страсть. Что же ты со мной делаешь, Криденс... Бэрбоун прикрывает глаза, наблюдая за Мистером Грейвсом, за его выходками. Теплые руки, поцелуи запястья...такому мужчине хотели бы повелеваться много женщин, тех кто влюбленно бы выполнял уборку по дому, обеспечиваясь лишь доходом учителя, просили бы подарки и всякую дребедень в виде украшений. Криденсу не надо всего этого, он не будет не когда просить денег на подарки. Ему нравились искренние эмоции учителя: злость, нежность, похоть в коем виде. Он любил это все, любил его. Руки начинают подрагивать, когда он слышит просьбу показать спину. Это страшно. Страшно поднимать тему матери и ее каких-то тараканов в голове, которых было очень много и так. Он выправляет хлопковую рубашку из штанов характерными движением рук вниз, опуская рукава, вновь закрывающих шрамы, и начинает медленно расстегивать пуговицы. Он хочет эти действия, как можно дальше. Криденс медленно открывает вид на грудь, покрытую маленькими родинками, словно веснушками. По ним можно было начертить красивые узоры. Когда на рубашке оставались лишь три застегнутые пуговицы снизу, Бэрбоун аккуратно снимает ткань с плеч, обнажая их. Бледная кожа очень сочеталась с грубой отделкой комнаты, дополняя друг друга нежностью и холодностью обстановки, пусть дома достаточно тепло. В ушах пульсирует сердцебиение. Он не когда не показывал свою спину сам. — Нет, уже ни собаки и не хулиганы, — тихо говорит парень. Его слова как будто отстраненные, проглочены. Поворачиваясь спиной к мужчине, не слезая с колен, он медленно спускает рубашку с рук до локтей, обнажая пол спины. Для парня все это волнительно, для его внутренних переживаний. Криденс отводит глаз на книги, лежащие без дела на столе, вспоминая о завтрашнем тесте по математике. Особо его это не тревожило, как и то, что телефон все чаще присылал уведомление о сообщениях. Сейчас было не до этого, сейчас, сложный момент для них обоих. Момент доверия с обоих сторон. — Е-если скажу кто это, м-могут быть большие п-проблемы, — мямлит Криденс, прикрывая томные глаза. Его мать явно бы устроила учителю выговор, если бы он стал что-то возникать против. Криденс знает свою мать, и на то, насколько это был страшный человек по своей натуре — разъяренный зверь во плоти человека. Грейвс с особым вниманием наблюдает за действиями Бэрбоуна и располагает руки по сторонам от своих ног, нарекаясь сейчас его не трогать. Он смотрит за движениями рук Криденса, как белоснежная ткань плавно спускается по бледной коже, и как перед ним обнажается безгрешное юное тело, увеченное шрамами. На вид они были такими же, как и на ощупь – ужасными. Тем не менее отвращение Грейвс не испытал, напротив – просыпается сочувствие, даже злость, правда пока не понял на кого. Его густые брови смещаются к переносице, а поднятую руку он аккуратно опускает на спину Криденса. Прежде Персиваль не находит слов, он не может выбрать одно верное из двух предположений виновника шрамов, а через некоторое мгновение решает сказать: — Тебе не обязательно говорить кто это был, – его голос звучит низко, благозвучно, – Я осознаю риск последствий, если бы вздумал рассказать об этом. А так хочется. Насилие – ни есть хорошо, впрочем, кому это неизвестно? Грустно смотреть на эту картину и быть немощным в помощи. — Однако, ты по-прежнему красив, — продолжает Персиваль, и его широкая теплая ладонь скользит по плечу Криденса, — Для меня более чем. Грейвс немного наклоняет голову вперед. Он утыкается носом в затылок темноволосого, а последние слова произносит шепотом, обняв его крепкими руками за талию. Его ладони расходятся на животе парня, и одна движется к груди, пока вторая остается на месте. Он прижимает это хрупкое тело к себе, дарит Криденсу свои объятия от которым сам отвык уже достаточно давно. И его щеки незаметно краснеют, когда голову вновь посещают неприличные мысли, от которых хотелось зарыться с головой. Им уже удалось уединиться, вплести себя в вихрь страсти и облапать друг друга… Что же мы делаем – думает Персиваль когда отстраняется от чужого затылка. И все же, он никогда не был таким довольным. — Мне ценно твое доверие, Криденс, — все тем же сладко-тихим голосом говорит Персиваль в продолжении рассматривания обнаженной спины парня, — Никто не узнает о нас, наши встречи будут проходить исключительно здесь. Лишь здесь место твоим грешным мыслям. Рука что до сих пор оставалась на груди Криденса поднимается до шеи и Персиваль слегка нажимает на кадык, пока вторая рука ловко перемещается на его колено. Интимная атмосфера накалялась и Персиваль это чувствует, но стоило прекратить, пока игры не переросли в нечто серьезное. Для этого определенно было еще рано. — Продолжим в следующий день. – с намеком то ли на их интим, то ли на учебу говорит Персиваль, но очевидно было одно – они еще встретятся, – Подумай над тем, чего же ты желаешь. Мальчик ощущает на своем теле обжигающие ладони мужчины, как его рука плавно добирается до груди и не сдержавшись, открывает губы, выпуская тяжелый выдох наружу. Ощутимый, горячий, и окутанный непонятным для него теплом и удовольствием. Под голос учителя тяжелые веки закрываются, его бархатно-грубоватый голос, звучащий именно сейчас, намного слаще, чем только собранный мед. Что же вы делаете, Мистер Грейвс, с маленьким мальчиком? Воздуха категорично не хватает, когда тепло перемещается на шею. Криденс непроизвольно издает хриплый стон, а тело невольно прогибается в спине, и он задирает голову назад. С рубашкой на талии, он выглядел как только что падших ангел, а шрамы на спине, были этому подтверждение, — сломанные крылья. — Д-да, мистер Грейвс. — шепот слетает с уст парня, казалос, еще немного, и он бы вновь простонал, услышав будоражащий тон голоса на ухо. Перед собой он видит беспросветную тьму, в которую он впустил мужчину, будуучи знакомым с ним всего пару дней. Это было чертовски странно, опасно с какой-то сторон, вот так отдавая себя в вихрь недолгой страсти. Как же хочется покурить. — М-мистер Грейвс. — пытается взять на себя внимания учителя, стонет Криденс, что и без этого, было полностью его. Юное тело полность открыто: можно наблюдать его худобу и бледность, выпирающие ребра, впалый живот, что судожно поднимался от дыхания и атмосферы, которая ощущалась подрагиваниями кончиками пальцев, которыми слегка впился в мягкие ткани учителя, удерживая баланс. — Я-я обещаю, что это не выйдет д-дальше этих с-стен. — Его голос звучит на пару тонов ниже. Внезапно, его посещают удручающие мысли: наверняка среди студентов найдется тот, кто лучше его кто-то лучше. Кто-то, кто тоже за интересует учителя. А может быть это будет другой человек, не из учебного корпуса. Криденс вновь кусает губу и закрывает глаза. Персиваль идеален — запах его тела, квартиры...Криденс хочет запомнить этот момент счастья и любви, пока учителю не понравится кто-то лучше, красивее и умнее, тот, кто будет не таким хрупким и зашуганным. Криденс понимал, что учитель испытывает к нему все лишь заинтересованность, нашел шайбу среди шурупов, выбивающеюся из колеи лучшего университета в их городе. Ему не хотелось уходить, но часы на стенах учителя, осведомили его о скором уходе. Криденс боится одного — что учитель все переосмыслит и поймет, что это все чертовски неправильно, и покинет сердце парня, разбив его, как фарфоровую чашку. На слова Криденса, Персиваль медленно кивает головой, он остается доволен, что оба пришли к понимаю. На словах все это звучало слишком просто, однако уже сейчас становится понятно - чего не избежать, так это зрительного контакта, именно взгляд заставит обоих вспоминать их встречи изо дня в день. Уже завтра им придется делать вид, что ничего этого не было, соблюдать исключительно отношение учителя и ученика что станет своего рода игрой. Опасной игрой, где правила диктуют они сами. Ловкие пальцы Персиваля берутся за края ткани чужой рубашки и возвращает ее на хрупкие плечи, скрыв спину с безобразными шрамами. С великой неохотой Грейвсу все же приходится освободить свои колени, сместив Криденса на край дивана. Тогда он дарит пухловатым губам Бэрбоуна влажный поцелуй, с которым настойчиво вторгается язык, сплетаясь с другим словно змей. — Как жаль, что время неумолимо прошло так быстро, – жалуется Персиваль, когда отстраняется от губ Криденса и взгляд задерживается на его соблазнительно-карих глазах, – Но мы ведь совсем скоро увидимся. – уголки его губ приподнимаются вверх до улыбки, а затем он встает с дивана и обращает внимание на стол с учебником и листами. Стоит сделать лишь шаг, чтобы оказаться около столика и взять в руки расписанный уравнениями лист, на который Персиваль смотрит еще раз, прежде чем сложить его пополам. — На математический кружок вступило еще несколько студентов. Вечера будут проводиться в читальном зале, я там буду, – Грейвс стоит к Кридесну в полуобороте, опустив руку с листком вниз, – В свободные от кружков дней встречаться будем здесь. — Со стола Персиваль забирает учебник Криденса и, уже поворачиваясь к нему полностью, протягивает ему книгу. — Возьми, – говорит он с нотками грусти, – Приходи завтра на кружок. Отдав книгу, Грейвс проводит рукой по своим темным густым волосам и косо бросает взгляд на часы. Действительно было жаль, что час пролетел так незаметно, а может они слишком увлеклись друг другом. Завтра предстоит ловить на себе тонну женских оценивающих взглядов, поскольку мужской аудитории будет прилично меньше, и навряд ли кроме Криденса он там кого-либо заинтересовал. Персиваль все это прекрасно понимал, но из всей толпы лучиком останется Бэрбоун. И он ни за что не позволит себе засматриваться на красоток, учитывая статус и разницу в возрасте. Однако Криденс – исключение. Так странно плавать в мечтах о студенте, чья социальная жизнь практически на нуле. Пересаживаясь на диван, худощавыми пальцам Криденс застегивает хлопковую рубашку. — В-вот как, хорошо, м-мистер Грейвс. Криденс прикрывает глаза, поднимаясь с дивана с книгой в руках, приобняв, он прижимает ее к своей груди. От новости, которую озвучивает мистер Грейвс, Криденс опускает свой понурый взгляд. Они начали заниматься с ним отдельно, а теперь, придется мириться с тем, что на мистер Грейвса, на его мистера Грейвса будет обращено внимание студентов. Не исключая красивых девушек. —М-мне уже пора. — присаживаясь на корточки, Бербоун собирает портфель, откуда достает пачку сигарет и телефон, убирая эти вещи в оба задних кармана черных, джинс. Прихватив портфель, он уходит в коридор. На себя он надевает свое тоненькое пальто, в кармане которого находит запутанные наушники. — Я-я собрался. Тогда, до завтра. — уголки его губ расходятся до теплой и легкой улыбки, вероятно, от осознания их социального статуса и маленького секретика. Сердце приятно колыхалось в груди.***
После ухода Криденса, Грейвс возвращается на кухню, где из холодильника достает практическую полную бутылку крепкого виски. Он отлично понимал, что алкоголь в разы хуже сигарет и все же посчитал, что сегодня можно себя побаловать. На плечи свалилось то, чего он избегал, и это выдавило из него тяжелый томный вздох. Он наливает виски в стакан и забирает его с собой в кабинет, где обретает полное спокойствие и голову постепенно заполняют яркие мысли. После второго глотка воображение Персиваля переносит его на некоторое время ранее, где Криденс доверчиво обнажает перед ним спину, а он лицезреет худое прелестное тело юноши, (хоть со шрамами прелестным назвать его трудно) к которому Грейвс чутка боялся прикоснуться. Боялся причинить новую боль. А затем, ему помнятся изгибы его тела,его манера говорить тихо, но соблазняющие. Сейчас для Персиваля он звучал именно так. Он мог себе представить обнаженное тело студента, и его на тот момент краснеющие лицо, когда он посмотрит невинным взглядом и произнесет: м-мистер Грейвс. Грейвс явно начал сходить с ума, если может представить себе такое. Представить, как Криденс вовлекает его в нечто опасное, неправильное и безумно приятное. От этого его лицо краснеет, и Грейвс накрывает ладонью губы. Он допивает противный алкоголь и ложится спать.***
Выходя из холодного, мрачного подъезда на ещё более отвратительная улицу, встречаясь с морозным порывистым ветром, хаотично раскидывающего в разные стороны волосы. Криденс тяжело выдыхает. Домой парень добирается только через час. Он устал. И более того, не понимает, как завтра не смотреть на учителя теми же влюбленным глазами,,понимая, что мистер Грейвс совсем не против быть рядом с ним. А может, учитель решил поиграть от скуки в новом месте.