Не до конца изученное.

Статья из интернета, написаная кем-то (кому определенно было нечем заняться), на каком-то глупом форуме, гласит о том, что за всю свою жизнь(если вы, конечно, проживете свои возможные восемьдесят лет) можете встретить один процент от всего населения, а это извините, около семидесяти трех миллионов! Разумеется, если всё это время вы будете разъежать по миру, а не останетесь в своём тихом городке на окраине, в котором количество людей едва переваливает за несколько тысяч. Но признаем, что даже несколько тысяч для всего лишь одного человека — достаточно много. Вы можете пожать кому-то руку при знакомстве, столкнуться с кем-то в дверях кофейни на углу вашего дома, поругаться с соседями по неизвестным причинам, улыбнуться прохожему или вести долгую беседу по душам с незнакомцем в вагоне поезда. И ни с кем из них в своей жизни вы больше не встретитесь. Это лишь незначительная часть вашего пути, их можно считать маленькими маячками на тёмной дороге. Однако иногда на этом пути могут появляться путники. Полезные ребята, которые совсем случайно забрели на вашу часть территории. Обычно они приходят либо за помощью, либо за тем, чтобы помочь вам. Возможно они заблудились, потому что у них никогда не было тех маленьких маячков. Отдушин. Николай Гоголь знаком с этим не по наслышке. Он не знает, был ли когда-нибудь таким путником для кого-то, но, вероятно, он стал маячком и отдушиной для многих. Однако в его жизни сто процентно был человек, немыслимо на него повлиявший. Человек, чьё имя стало после его ухода сродни табу, потому что он знает, что вспоминать его — бессмысленно и страшно. Человек со странной улыбкой, мертевцким спокойствием и отчего-то , терпящий его в то время довольно долго. Гоголь думает, что у него, блять, есть типаж на друзей. Гоголь боится, что Достоевский станет новым путником, а не кем-то, к кому будет позволено привыкнуть. Тот  человек появился в его жизни совсем случайно и внезапно. Будто, такие, как он и впрямь просто заблудились, выйдя на вашу тропу по чистой случайности. Николаю хотелось верить, что это маленький подарок судьбы за то, что он более-менее был хорошим мальчиком. Делал добро другим детям в раннем возрасте, не жадничал, подкармливал кошек на улице и улыбался всем подряд. Хотя, конечно, сам испытывать искреннего наслаждения от этого не мог. А его заблудший путник пришёл к нему, когда юноша чуть не перешёл черту. Когда мир, не хотевший принимать его добро, очевидно, почувствовав его фальшивость — сломал его. Косыми взглядами, мерзкими окликами и противными надписями на заборе школы. Странный. Чудила. Клоун. Парень чувствовал, как рассыпался день за днём, теряя последние крохи своей прежней личности. Такое было у всех? Что-то типа переходного возраста, верно? Изменение в характере и прочее, это нормально? И когда что-то в нём всё-таки надломилось, вынуждая отвечать так, чтобы было больно другим. Когда на заборе привычные слова разбавлялись более изощренными оскорблениями. Вот тогда появился он. Совершенно неожиданно и очень странно. Тот парень не был на чужой стороне и Гоголь чаще всего получал от него в свой адрес снисходительные и одобрительные улыбки. Счастья он по-прежнему не ощущал.  И даже несмотря на то, что с давних пор он — табу, юноша помнит всю его важность и уже никогда не сможет забыть. Потому что тот говорил так, будто всей целью его существования была помощь сломаному ребенку. И не более. Николай Гоголь запомнил его, как человека, ради которого хотелось быть лучше. Который ушёл, пробыв с ним всего год, но так чертовски изменив его. — И вот его нет рядом, который год, и я честно без понятия где он и как он, но я всё ещё стараюсь. Достоевский смотрит на него взглядом, пронизывающим до костей и Гоголь думает, что если бы можно было посмотреть на себя изнутри, то на месте грудной клетки были чертовы синяки. Сердце нещадно билось о рёбра. — Ты отлично справляешься. Думаю, он тобой гордится. И вот тут сердце готово пробить эти хрупкие кости.