Цветы на ветру

      — Гарри! — надтреснуто воскликнула Гермиона. — Это было ужасно. Этот план был ужасен! Мы никогда больше не должны так делать! Я чуть не умерла, когда она стала поливать огнём воздух, а судьи сказали, что если бы ты потерял сознание, то чары невидимости рассеялись бы, а мистер Бэгмэн так ужасно пошутил про обугленное тело!       Ох. Так вот что было не так. Она совсем не подумала, что это может так напугать Гермиону и…       Виктора.       Неужели Виктор всё это видел и тоже так безмерно испугался?       И тут вдруг Рон взял её за плечи, делая откровенно больно плечу раненой руки, и насильно повернул так, чтобы она смотрела на него. Он был бледен и сам смотрел на неё как на привидение.       — Гарри, — сказал он. — Не знаю, кто поместил твоё имя в кубок, но я уверен, что они хотели погубить тебя!       Да уж, вот это открытие.       На мгновение Камилле стало смешно. Неужели он считает, будто она сейчас скажет, что всё нормально и ничего не было?       А потом вдруг она поняла, что должна так сказать. Это — её друг. Он желает ей добра. Из всех в мире людей такая малая часть желает ей добра — и она должна быть им благодарна. Она должна быть благодарна Рону за то, что он вообще существует, за то, что он хочет с ней общаться.       Такая простая мысль вдруг пронзила её: она должна быть благодарна, и ему не за что извиняться, потому что кто она такая, чтобы он должен был перед ней извиняться?       Эта мысль всю жизнь казалась ей правильной и единственно верной. Почему же сейчас она вызывала отторжение?       — Гарри? — с тревогой спросила Гермиона, и Камилла почувствовала, что её глаза застилают слёзы.       Сквозь слёзы Рон и Гермиона расплывались… так стыдно.       Она зло вытерла слёзы рукавом, опустила голову и выбежала прочь из палатки, туда, где, как она помнила, был лес. Хорошо, что травмировала левую руку, а то бы забыла, и было бы больно…       Она забежала достаточно далеко. Увидела, что её не преследуют. Наверное, Гермиона удержала Рона…       И тут недалеко от неё появился Виктор. На метле.       Камилла поспешно отвернулась, чтобы он не видел её слёз. Она слышала, как Виктор слезает с метлы, подходит, и опускала голову ещё сильнее. Жаль, что у неё не было длинных волос, иначе она могла бы скрыть слёзы…       Виктор обнял её, большой, тёплый, прижал к себе, с левой стороны придерживая её не за руку, а за шею, боясь сделать больно.       Она не должна была показывать ему, как она плачет, она снова не хотела, она никогда не хотела, чтобы он смотрел на неё, такую некрасивую, похожую на гнилой помидор. Она не хотела. Ей было стыдно за то, что она плачет, когда всё так хорошо, даже Рон ей поверил — а она плачет…       А он считает себя обязанным её утешить.       Но она не могла остановиться. Слёзы всё лились и лились, было горько, и она пыталась отстраниться от Виктора, чтобы не пачкать ему его красивую форму Дурмстранга. Он не давал. Всё держал и держал.       Когда она сдалась и перестала пытаться от него отстраниться, он тоже перестал держать её так крепко, а потом тихо сказал:       — Я сейчас сделал нас невидимыми, но нас всё равно будут искать. Хочешь успокоительного зелья?       — Наверное, да, — со всхлипом сказала Камилла, всё ещё уткнувшись ему в форму.       — Акцио успокоительное зелье.       Как всё просто. Ну да, с чего бы это он его с собой принёс?...       Зелье влетело Виктору в руку, и он, осторожно отстранившись, дал его Камилле.       Она выпила, не ощущая вкуса. Он дал ей носовой платок.       — Это тот… рыжий молодой человек тебя довёл? — мягко спросил он.       — Нет, — вздохнула Камилла со странным ощущением, понимая, что лжёт. — Это… неважно.       — Потом, — согласился Виктор. — Наложить тебе иллюзию спокойного лица?       Камилла наконец полностью отстранилась от него, нагнулась, подняла шишку и трансфигурировала её в зеркальце. Привычное лицо Гарри Поттера выглядело сейчас очень взъерошенно и скорее замученно, чем заплаканно.       — И так сойдёт, — решила она. — Пошли?       — Только я снова невидимый, — улыбнулся Виктор и исчез. Но тут же взял её за руку.       А когда они гуляли по Хогсмиду, было наоборот.       У кромки леса её поджидала Гермиона.       — Я сказала Рону потом подойти со своими извинениями, — хмуро сообщила она. — Ты как?       — Жив, — коротко ответила Камилла.       — Если ты с Гермионой, то я пойду.       Гермиона вздрогнула, но кивнула, быстро сориентировавшись.       Виктор отпустил её руку. Камилла не знала, куда он делся, отошёл ли он далеко.       — Пошли? — предложила Гермиона.       Камилла печально кивнула. Теперь её оценки были ей как-то безразличны.       — Всё хорошо, — зачем-то сказала она.       Гермиона явно решила её отвлечь.       — Седрик сделал интересную вещь: он превратил камень на земле в собаку. Он хотел, чтобы собака отвлекла дракона. Не знаю, действительно ли дракон понимал, что она не настоящая, но, она очень громко лаяла и правда отвлекла его на некоторое время. Но потом дракон сообразил, что что-то не так, и всё-таки напал на Седрика. Думаю, он был гораздо глупее, чем твой дракон. Седрика тоже обожгло, но, вроде, не сильно. И он всё-таки добыл яйцо. А эта Флёр — она, оказывается, действительно имеет способности вейл. Она попыталась ввести дракона в транс. Вот это было действительно необычно, хотя эффект — почти как у Виктора с сонным зельем. Дракон заснул, он захрапел, и из его ноздри вылетела искра, и ей пришлось тушить юбку агуаменти. Виктор сделал всё как обсуждали: вызвал мясо, вызвал зелье, трансфигурировал шприц, кинул дракону, тот заснул практически сразу, и потом забрал яйцо. Правда, даже с огромного расстояния он выглядел куда более хмурым, чем обычно.       Они подошли к загону и судьям. Увидев их, судьи, видимо, и начали оглашать оценки. Мадам Максим нарисовала в воздухе восьмёрку палочкой. Мистер Крауч поставил девятку, профессор Дамблдор — тоже, мистер Бэгмэн поставил десять, и за ним директор Каркаров тоже нарисовал в воздухе девятку.       — Вы вдвоём на первом месте! Ты и Крам! — воскликнул выбежавший навстречу Чарли Уизли, мешая им с Гермионой пойти обратно к школе. — Я должен послать маме сову, я обещал обо всём рассказать — но это было невероятно! И, мне велели сказать тебе, что вам всем надо ещё немного побыть здесь — Бэгмэн хочет вам что-то сказать в чемпионской палатке.       Она и Виктор на первом месте? Но… почему директор Каркаров не снизил ей оценку, чтобы на первом месте был Виктор?       Почему? Он ясно дал понять, что сделает всё для победы Виктора.       Она вошла в палатку. За ней там же оказался Виктор. За ним вошли вместе Седрик и Флёр. У Седрика половину лица покрывал толстый слой оранжевой мази, той же, что и у Камиллы на руке.       — Молодец, Гарри, — заулыбался он.       — Ты тоже, — ответила Камилла, понадеявшись, что её безэмоциональность спишут на последствия шока.       — Вы все молодцы. Все! — заявил Бэгмэн. — А теперь слушайте сюда! Перед вторым заданием у вас будет большой перерыв, оно состоится утром двадцать четвёртого февраля — и во всё время перерыва вы должны кое над чем подумать. У вас теперь есть золотые яйца… Гарри, где твоё яйцо?       — У профессора МакГонагалл, — с трудом вспомнила Камилла.       У Виктора он ничего не спросил, хотя у него тоже не было яйца.       — Хорошо, забери его потом. Так вот, у кого есть яйца, внимательно на них посмотрите. Они открываются — видите петли? Вы должны разгадать загадку, скрытую внутри — и тогда узнаете, в чём состоит следующее испытание, и успеете подготовиться. Всё ясно? Что ж, тогда — можете идти!       Камилла вышла из палатки, и они с Гермионой пошли к опушке Запретного леса.       — Ты не против, если я снова стану невидимым? — тихо спросила Камилла.       Она очень хотела спрятаться.       — Да, конечно, — поспешно согласилась Гермиона. — Я принесла твою мантию-невидимку.       От благодарности Камилле снова захотелось плакать.       Хоть она и знала дезиллюминационные чары, сейчас ей было очень тяжело делать… что угодно.       Она надела мантию, и они пошли к школе вдоль опушки.       Но очень скоро их нашёл взволнованный Виктор.       — Ка… Гарри тут? С тобой? — обратился он к Гермионе.       — Я тут, — сразу же отозвалась Камилла. — Виктор. Почему профессор Каркаров поставил мне девять? Он же ставил оценку последним, и я знаю, что он хотел твоей победы.       Виктор стал ещё хмурее.       — Потому что на него наложили империус. — Камилла аж споткнулась. — Ты не против ненадолго пропасть на наш корабль?       — Я с Гарри, — мрачно заявила Гермиона.       Камилла вздрогнула. Ведь, если Гермиона пойдёт с ней, то придётся рассказать ей, что Камилла — не Гарри Поттер.       — С ним там ничего не случится, — заметил Виктор.       — Правда, — согласилась Камилла. — Со мной не случится ничего плохого, и я всё тебе потом перескажу. Лучше скажи всем желающим, что мне нужно побыть одному. А то меня явно будут искать.       Гермиона ненадолго задумалась.       — Хорошо, — сказала она. — Но я знаю, что вы подумали, и я точно скажу, что это не так, и если вы будете обвинять Гарри, я… я не знаю, что я сделаю, но это вам не понравится! — грозно заявила она Виктору.       — Я ничего не подумал, — серьёзно сказал он. — Директор… подумал, и он хочет это проверить, и больше ничего.       — Да, всё хорошо, — подтвердила Камилла.       — Ну ладно, — недовольно кивнула Гермиона.       Камилла взяла Виктора за руку, чтобы он знал, что она здесь, и они пошли к кораблю.       — Всё хорошо, я выпью сыворотку правды, — сказала Камилла, потому что Виктор был слишком мрачным.       — Проблема не только в этом, — вздохнул он. — Я не хочу, чтобы ты что-либо пила, но я знаю, что тебе нечего скрывать. Проблема ещё в том, зачем это… тому, кто это сделал. Подозреваю, что это тот же человек, который кинул твоё имя в кубок. Мы думали, что он хочет убить тебя, допустим, при помощи того же дракона. Но вот ты не умерла, а он зачем-то заставляет директора повысить тебе оценку. При помощи заклинания, за которое у вас сажают в тюрьму. Зачем?       — Может, в следующем испытании есть что-то, что зависит от оценки участников?       — Директор сказал, что только в третьем испытании. Он не знает, что именно там будет, но знает, что там у участников с лучшими оценками будет больше шансов победить. Но он сначала хочет убедиться, что ты к этому не имеешь отношения.       Они дошли до корабля, вошли внутрь. Там тоже царила праздничная атмосфера. Камилла сняла мантию-невидимку, и все встречные радостно их поздравляли, Виктору жали руку, Камиллу просто хвалили. Почему-то никто даже не смотрел на Камиллу недовольно, хотя она, оказывается, по сути украла победу у Виктора. Может, они не знали? Может, считали, что раз их директор поставил ей хорошую оценку…       Было, на самом деле, стыдно.       Они вошли к Каркарову, и он поставил перед Камиллой чашку чая.       — Сыворотка правды? — спокойно спросила она, садясь на отодвинутый Виктором стул.       — Да, — кивнул директор Каркаров. — Три капли довольно сложно выпить без растворителя.       Камилла спокойно выпила негорячий чай.       Сразу наступила небывалая лёгкость, всё как будто затуманилось, она чувствовала себя будто бы летящей.       — У меня всего два вопроса, — сказал директор. — Ты знаешь что-нибудь о том, кто мог наложить на меня империус?       — Нет, — сказала Камилла очень легко, не успев осознать вопрос.       — У тебя есть предположения, кто бы это мог быть?       — Нет.       — И, пожалуй, третий вопрос, — задумчиво сказал Директор Каркаров. — Когда ты рассказывала о своей биографии, ты говорила правду?       — Да.       Он отвернулся и достал откуда-то склянку с прозрачной жидкостью, поставил перед ней.       — Антидот.       Она спокойно выпила, и лёгкость ушла.       — Всё хорошо? — обеспокоенно спросил Виктор.       — Да, наверное, — растерянно сказала Камилла. — Профессор, какую оценку вы хотели мне поставить?       — Семь. Понимаю, что ты заслуживаешь десятки, но у меня на первом месте Виктор.       — Я не согласен, — сразу виновато заметил Виктор.       — Я согласна, — возразила Камилла. — Я не хотела в этом участвовать, и у меня нет цели ничего выигрывать.       Каркаров сел перед ними.       — Дамблдор не пошёл бы на империус, — заметил он. — Точно не своими руками и не руками своих ближайших соратников, тем более, что большинство его соратников не пошли бы на такое чисто из этических соображений, а не потому, что это запрещено.       Камилла вздохнула. Опять у него Дамблдор главный враг. Хорошо хоть он думает, что директор Дамблдор не пошёл бы на запрещённую вещь.       — А кто не из его приближённых соратников? — спросил Виктор.       — Из судей — все. Но вообще в этой школе его сторонники — все преподаватели, насколько я знаю, и многие ученики и их родители. Очень многие тесно связаны с ним.       — Кроме слизеринцев, — заметила Камилла.       — Да, там в основном представлена противоположная сторона. Мне вообще очень нравится ваша внутришкольная политическая обстановка. Однако. Судя по всему, этот кто-то хочет, чтобы Гарри Поттер победил. Да, сейчас на меня наложили империус, чтобы я сравнял счёт, но я думаю, что было бы странно если бы я поставил десять, когда Камиллу ранили, а я считаюсь довольно предвзятым. Камилла, кто-то предлагал тебе помощь?       — Профессор Грюм предлагал, — легко ответила Камилла. — Он подсказал мне заклинание от запаха. И мистер Бэгмэн, он перед самым соревнованием спросил, не нужна ли мне помощь. Сказал, что у него есть какие-то идеи, но я знала свой план, и поэтому отказалась. Ну и Хагрид, он показал мне драконов… мне и мадам Максим, потому что она ему нравится. Но я не думаю, что кто-либо из них… — она растерянно замолкла, потому что мистера Бэгмэна она вообще не знала.       — Хагриду скорее всего намекнул Дамблдор… но я не думаю, что он просил брать к драконам Олимпию. Бэгмэн бестолковый, не пойдёт на преступление, да и победа Гарри Поттера ему ни к чему… разве что он на тебя поставил, но и тогда он пойдёт на какой-нибудь подлог и помощь тебе, но не на империус. Грюм. Грюм на империус более чем способен, — очень серьёзно сказал директор Каркаров. — Он и не на такое способен, он на войне прекрасно кидался непростительными в безоружных и добивал сдавшихся и раненых. Но мотива у него точно нет. Разве что… — Каркаров сильно нахмурился.       — Профессор Грюм очень странный, — решилась сказать Камилла. — Он превращал Малфоя в хорька, демонстрировал непростительные на уроках, накладывал на нас империус и говорил сопротивляться.       — Финита, — тут же среагировали и Виктор, и профессор Каркаров.       — Нет, на мне нет империуса, — сказала Камилла, поняв их реакцию.       — Да, иначе ты не сказала бы нам об этом, — согласился Виктор. — Но это могло быть способом наложить долгосрочный империус на кого-то из учеников.       — Хорошо, что ты сразу это понял, — похвалил его Каркаров. — Камилла не ожидала такого от героя войны?       Камилла задумалась.       — Пока вы не сказали, не ожидала, — согласилась она. — Но… он выглядит довольно… сумасшедше.       — Говорил сопротивляться, значит… — задумчиво сказал Каркаров. — Виктор, сиди тихо, я ничего плохого не сделаю. Империо!       Снова ощущение, как будто она очень счастлива, ей очень легко, она парит…       — А теперь станцуй.       — Не буду, — с усилием воли сказала ему Камилла.       Каркаров опустил палочку.       — Ему ты то же самое сказала?       — Да.       — Я так и подумал, — вздохнул он. — Потому что первый человек, с которого наш предполагаемый недоброжелатель не стал бы снимать империус — это ты.       Камилла некоторое время смотрела на него.       — Но вы же сказали, что у него нет мотива.       Каркаров побарабанил пальцами по столу, махнул палочкой, и к ним прилетели чашки и чайник с дальнего столика.       — У него нет мотива, — согласился он. — И, даже если бы это были интриги Дамблдора, то Дамблдор не стал бы просить его действовать империусом. Тем более — империусом на Гарри Поттера.       — Это тупик? — спросил Виктор.       Директор Каркаров кивнул.       — Но что нам с этим делать? — спросила Камилла.       — Он считал, я подумаю на Дамблдора, — хмуро сказал Каркаров. — Но я не так глуп. Впрочем… Что нам делать. Камилле — осторожно покидать финиты в однокурсников. Вам обоим — готовиться ко второму туру. Камилле Дамблдор всё равно так или иначе намекнёт, так что я скажу обоим. Во втором туре надо будет достать из воды другого человека.       — Человека? — уточнил Виктор.       Камилла только растерянно хлопала глазами.       — Да, того, с кем вы будете танцевать на святочном балу. Так что выбирайте лёгкого и маленького партнёра… Хотя Делакур, я слышал, планируют дать сестру, потому что парня она не утащит… Виктор, не смотри так мрачно, Камилла сама может выбрать лёгкую и маленькую девочку.       — Подождите, балу? — не поняла Камилла.       — Впервые о нём слышишь? — Каркаров поднял бровь совсем как Снейп. — Для чемпионов обязательное мероприятие. В любом случае. Я буду внимателен, но и вы тоже будьте. Особенно с Грюмом, так как он всё ещё первый подозреваемый. Даже если мы не видим его мотива. На этом, я думаю, всё. Отпускаю праздновать и готовиться плавать в ледяной воде.       — Спасибо, — сказала Камилла, не зная, за что. Ей было стыдно снова, потому что Дамблдор бы ей ничего не сказал.       Они с Виктором вышли, и он зачем-то повёл её в свою каюту.       — Я говорил ему, что это несправедливо, потому что ты очень сильно нам помогла, — сказал Виктор. — Без тебя я бы не справился так хорошо.       — Справился бы, — возразила Камилла. — Ты не знаешь. И я правда не хотела участвовать и побеждать. И помогла бы тебе и так. Это ничто, это неважно, и он прав. Если тебе это надо, если ему надо победить, то вы должны победить.       Виктор поморщился.       — Это всё равно несправедливо.       — Несправедливо то, что я в этом участвую, — снова возразила Камилла.       Они вошли в каюту Виктора, и он замолчал так, как будто этот разговор имел абсолютно микроскопическую важность по сравнению с тем, что он хотел сказать.       Он встал перед ней, взял её за обе руки и заглянул ей в глаза. Он как будто решался перед тем, как сказать что-то важное. Он глубоко вдохнул, задержал дыхание, и…       — Почему ты плакала? Что сказал тебе этот… рыжий? Гермиона сказала, он должен был за что-то извиниться? Он извинился, а ты заплакала?       Не решился.       Она это видела.       Она отвела взгляд и посмотрела в пол.       — Это мой… друг. Может быть, бывший друг. Он… Когда меня выбрал кубок, он… обвинил меня в том, что я лгу, сама обманула кубок и ему не сказала, и обиделся, не разговаривал со мной, говорил гадости… там, у целительницы, он подошёл извиниться. Сказал, что верит мне. А я… не смогла. Не знаю.       Это до сих пор было тяжело и больно.       — Увидел дракона и подошёл извиниться? А до этого — никак? У нас в Дурмстранге за такое бы закруциатили… то есть, так подрались бы на дуэли, а вот когда извиниться подошёл — тогда нормальный круциатус. Понимаю, что у вас это неприемлемо, но ты можешь ему хотя бы по лицу дать.       — Я не девушка, — напомнила Камилла.       Рассуждения Виктора казались ей очень странными.       — Кулаком.       Она опустила голову ещё ниже.       — Я… наверное, должна его простить. Он… шестой сын в бедной семье, он всегда хотел денег и славы…       — Это его проблемы, — жёстко сказал Виктор. — Они не должны касаться тебя, особенно когда ты оказываешься в куда более трудной ситуации, чем он.       Это всё ещё ощущалось безумно странно и неправильно.       — Но ведь он мой друг… мы с ним… много через что прошли…       — Тогда почему он не поверил тебе?       Это был разумный вопрос, который Камилла задавала себе постоянно.       — Не знаю.       Она так и не нашла на него ответа.       Виктор вздохнул.       — Тогда спроси у него это. И не говори ему сразу, что простишь его, а скажи, что подумаешь. И подумай.       — Подумать? — Камилла подняла голову и посмотрела ему в глаза.       — Ты слишком добрая, — недовольно сказал Виктор. — Вряд ли у тебя когда-нибудь получится стать менее доброй, но подумать тебе всё равно стоит.       Она не поняла, о чём он.       — Хорошо.       — Вот и отлично. Тебе надо пойти праздновать со своими, да?       — Да, там… надо. Будет странно, если я не появлюсь.       — Хорошо, иди.