***
Кацуки не мог сосредоточиться на работе, то и дело ловя себя залипающим в телефон, на экране которого был открыт групповой чат. Маленький кружок аватара нового члена группы очень отвлекал, возвращая в момент столкновения их взглядов во время пения Деку. На изображении было видно только часть щеки с россыпью веснушек, прядь зеленых кудряшек и легкую улыбку, и этого было более чем достаточно для того, чтобы воображение Бакуго дорисовало остальное. Барабанщик не особенно вникал в сообщения от Денки и Эйджиро, однако на короткие ответы Мидории пялился по паре минут, непроизвольно представляя, как двигались бы его губы, если бы вокалист произносил слова вслух. После второй выроненной из рук тарелки с дымящимся кацудоном шеф отправил его домой, ворчливо ругаясь и требуя концентрации в следующую смену. Барабанщик не спорил, прекрасно понимая, что не сможет работать в подобном рассеянно-возбужденном состоянии, и молча покинул ресторан. Он, конечно, злился на себя, однако вид расслабленной полуулыбки на кружке аватара Изуку быстро отвлек блондина от непродолжительного самобичевания, вызывая плотоядный оскал на скуластом лице.***
Первая репетиция была буквально пропитана неловкостью. Хоть Киришима и Каминари пытались как-то разрядить обстановку глупыми шутками и ободрением, Мидория слишком смущался, ловя на себе взгляд из-за барабанной установки, и все время сбивался. В какой-то момент Бакуго разъяренно выругался и пошел на перекур, бросив «не соберешься, можешь проваливать», и Изуку плюхнулся на продавленный диванчик, закрывая лицо руками. - Эй, не парься, чувак, - Эйджиро бросил ему на колени бутылку воды и открыл свою. – Он не в духе почти сто процентов своей жизни и не любит новых людей. Не обращай внимания и соберись, ты же крут! Вокалист поджал губы и кивнул, делая большой глоток воды и изучая свои кеды. Притираться к своим кумирам, пусть и таким простым, как он сам, было очень непросто. Киришима и Кацуки задавали слишком быстрый для него ритм, Денки слишком громко настроил усилитель, а микрофон напротив, слишком тихо, и горло уже слегка саднило. Плюсом ко всему были постоянные ошибки то в тексте, то в нотах, что никак не добавляло энтузиазма в работу. - Мне кажется, что я не оправдаю ваших ожиданий, - неуверенно произнес Изуку, поднимая взгляд на ребят. – Вы ждете от меня профессионализма, которого у меня нет. - Прекрати прибедняться! Это всего лишь первая репетиция! – Каминари крутил настройки усилителя, подгоняя громкость под общий уровень. – Я тоже очень тяжело привыкал к этим музыкальным маньякам, но, как видишь, все еще в группе. Эйджиро шутливо шлепнул гитариста по макушке бутылкой, и все трое засмеялись. «Может, мне правда нужно просто больше времени…» Кацуки вернулся, пропахший крепкими сигаретами и колой, недобро зыркнул на расслабившуюся троицу и объявил окончание перерыва, усаживаясь за барабаны. Пока остальные члены группы занимали свои места, ему стало жарко в душной маленькой комнате, и барабанщик стянул с себя насквозь мокрую майку. Деку, встав за стойку с микрофоном, бросил на него взгляд из-под челки и сглотнул, медленно розовея и стараясь не следить за тем, как блестят от пота крепкие бицепсы. - Еще раз пробуем Paradox, - прокрутив в пальцах палочки, блондин отстучал четыре раза, и Эйджиро ударил по струнам. Мидория за два пустых квадрата успел только выдохнуть, прежде чем начать петь. Эта песня давалась ему сложнее всего, потому что в ней было много кусков, где он сам должен был держать ритм, ориентируясь только на бас. Позволив голосу звучать максимально расслабленно, он более-менее чисто допел до припева и… позорно сбился в том самом пустом куске. - Еще раз! Физик вздрогнул от рычания сбоку и встретился взглядом с горящими глазами Бакуго. Блондин свел брови на переносице и прожигал физически ощутимой яростью. Изуку почувствовал, как от этого взгляда внутри все переворачивается, и коротко кивнул. Еще два раза были не сильно лучше. Мидория сбивался то перед, то после первого припева, и почти в голос тихо выл после каждой ошибки. По спине от напряжения тек холодный пот, а Кацуки один раз даже бросил в него палочку, теряя терпение. Проведя рукой по влажным волосам и зачесывая их назад, вокалист пару раз глубоко вдохнул и выдохнул. Ему нужно было срочно собраться, пока на его теле еще осталось, чему гореть. - Давайте в последний раз. - Если снова собьешься, проваливай. Изуку недоуменно повернулся в сторону подозрительно спокойного голоса лидера и хотел было возмутиться, но, поймав на себе чужой взгляд, мгновенно передумал. Кацуки смотрел исподлобья, тяжело и опасно, изучая каждую малейшую деталь на уставшем лице физика, словно искал изъян или уязвимость. Деку снова поймал себя на мысли о том, что, наверно, Бакуго этим взглядом мог бы его сожрать. - Я справлюсь. Барабанщик недобро усмехнулся, обнажая ровные белые зубы, и хрустнул шеей, разминая позвонки. - Удиви меня, задрот. Мидория сглотнул, прикусывая щеку изнутри и молясь, чтобы не возбудиться. Кацуки выглядел в этот момент так горячо, что физик растерянно отвел глаза, разрывая будоражащий контакт. Снова отсчитав ритм, блондин кивнул Киришиме начинать, и Изуку закрыл глаза, концентрируясь на своей партии. На этот раз он успешно вступил в припев, уверенно взял все верхние ноты и выдохнул только тогда, когда увидел Эйджиро. Басист кивнул ему, отыгрывая два своих пустых квадрата, и зеленоволосый вернул ему благодарную улыбку, продолжая петь. Бакуго, удовлетворенный наконец исполнением центральной песни выступления, гонял их по плей-листу, словно взбесившийся черт. После безмолвной поддержки басиста Мидория почти не ошибался, иногда промахивался, конечно, мимо нот, но списывал это на банальную усталость. Когда они в третий раз закончили играть Taking off, Изуку упал на диван, тяжело дыша, и накрыл ладонью глаза, чувствуя, как глотка горит от напряжения и сухости. - Ты молодец, Мидория! – лба коснулся холод бутылки, и вокалист, не глядя, забрал ее из рук басиста. – Видишь? Нужно было просто немного собраться. - И испугаться, - невесело усмехнулся зеленоволосый, прижимая бутылку к горлу. Денки и Эйджиро заржали, собирая свои инструменты, а Бакуго звонко треснул по одной из тарелок, заставляя Деку вздрогнуть и сесть. - Если мы не хотим обосраться, нужно работать так, как в последние полчаса, - проворчал лидер. – Осталось две недели до выступления. - Ой, да ладно тебе, Бакуго! Это просто тренировка! – Денки забросил на плечо чехол с гитарой. - И если задрот проебется, на баттле мы будем без вокалиста! – прорычал в ответ блондин. – Ему нужно привыкнуть, сейчас он не готов! - Эй, я все еще здесь! – возмутился Изуку, обиженно поджимая губы. Кацуки посмотрел на него так, что захотелось провалиться под землю. Лидер медленно подошел к нему и, чуть наклонившись, угрожающе произнес: - Ты не готов, задрот. Мидория густо покраснел то ли от смущения, то ли от злости, резко вскочил на ноги, сталкиваясь с блондином плечами, и вылетел из студии, бросая прощание и кляня себя за смешанные непонятные чувства, вызванные тяжелым пронизывающим до внутренностей взглядом в спину.***
- Твою… мать… Кацуки снова не мог собраться. Он то и дело ронял ингредиенты, сжег свинину и чуть было не отсек себе палец, нарезая лук. Прошла всего неделя, и за спиной было три долгие выматывающие репетиции. Деку быстро вливался в коллектив, хорошо обучался и наглел на глазах. Он, конечно, не матерился трехэтажно, как Кьёка, но отменно огрызался на выпады Бакуго, когда ему что-то не нравилось. Задрот вынудил группу понизить тональность одной из песен и немного смягчить ритм Paradox, чтобы не задыхаться на верхах, и барабанщика это очень сильно злило. Настолько сильно, что даже начало восхищать. Деку хорошо разбирался в музыке и подкидывал удачные идеи для корректировки треков под его вокал, а Кацуки стискивал зубы и пялился на его губы каждый раз, когда он открывал рот. О, как ему хотелось бы занять этот рот чем-нибудь, кроме звуков! Мидория оказался не только теоретически подкованным, но еще и неплохо сложенным. На одной из репетиций он имел неосторожность вытереть пот со лба полой своей огромной футболки, и Бакуго тяжело сглотнул тугой ком в горле при виде четких сухих кубиков пресса на подтянутом бледном животе. Блондину с каждой репетицией становилось все сложнее концентрироваться и не отвлекаться на то, как по тонкой шее за ворот футболки ползут капли пота, или как напрягаются длинные пальцы, стискивая микрофон. На последней репетиции он позорно сбежал раньше всех, пряча чехлами горячий стояк, вызванный тем, как вокалист жадно глотает воду, обхватив губами горлышко бутылки. - Блять! Горячее масло ошпарило тыльную сторону правой руки и часть большого пальца, и Бакуго отскочил от плиты к раковине. Сунув обожженную конечность под ледяную воду, он закусил губу и зажмурился от боли. - Бакуго! Ты в порядке? – послышался обеспокоенный голос шефа, и блондин приоткрыл один глаз. - Да, шеф, все в норме… Пожилой шеф высунулся из-за его плеча и покачал головой. - Ты не удержал вок? Да что с тобой творится в последнее время? Барабанщик не ответил. Рука нещадно горела, а вода помогала только притупить боль. - Давай-ка ты отдохнешь недельку. После выступления вернешься. - Но, шеф!.. Мужчина снова покачал головой, озабоченно хмурясь и отдавая указания другим поварам, чтобы те приняли на себя часть работы Кацуки и прибрали беспорядок, устроенный им. - Ты на взводе, так нельзя. Остынь. Еда должна доставлять радость нашим гостям, а с твоими косяками мы их всех растеряем. - Шеф, я в порядке! – блондин вытащил руку из-под воды и, болезненно морщась, подвигал покалеченным запястьем. – Схожу в больницу и вернусь! - Не нужно, сынок, я тебя отпускаю, - шеф похлопал его по плечу, тем самым давая понять, что разговор окончен. – Отдохни и возвращайся, когда отыграете концерт, я знаю, как тебе важна твоя музыка. Кацуки поджал губы и стиснул зубы, чтобы не огрызнуться, и кивнул. Спорить со стариком было бессмысленно, а рука, лишенная прохлады, снова начала гореть. В больнице ему обработали ожог, сказали, что с подвижностью все будет в порядке, но может остаться небольшой след, и отправили домой. Бакуго хмуро смотрел на перевязанное запястье и думал, что лучше бы он пошел на поклон к Кьёке, чем этот непрекращающийся ни на секунду голод, возникающий от одной только мысли о влажных изумрудных кудряшках, прилипших к напряженной шее.***
Каминари вылил себе на голову бутылку воды, забавно фыркая и отплевываясь. Его крашеные желтые, словно у цыпленка, волосы мокрыми иголками повисли вдоль лица, и гитарист откинул их со лба, заставляя капли воды разлететься вокруг. - Как-то сегодня слишком жарко, нет? – юноша страдальчески уставился на Кацуки, который явно не был настроен на то, чтобы понять его намек на прекращение репетиции. - Разденься, - предложил барабанщик, морщась от напряжения в раненой руке. – У нас еще полтора часа, работаем. - Ты убиваешь нас, Бакуго! – взвыл гитарист, тем не менее вешая гитару на шею. – Тем более твоя рука… - Рот закрой, - в голосе лидера начали проскальзывать рычащие ноты, и Денки прикусил язык. – Я в норме, работаем! Мидория наблюдал за короткой перепалкой парней немного отстраненно, неосознанно отмечая про себя каждое неловкое движение блондина, направленное на минимизацию боли в забинтованной правой руке. Им пришлось снизить темп почти всех песен на сегодня, и хоть Кацуки орал и противился, по нему было отлично видно, что в глубине души юноша благодарен членам группы за понимание и настойчивость. - Каминари прав, здесь очень душно, нужно хотя бы проветрить… - начал было Изуку, но столкнувшись с непреклонным взглядом почти ярко-алых глаз, нехотя замолчал. - Если я еще повторю, что мы РАБОТАЕМ, мать вашу… - Мы поняли, поняли! – Киришима почти застонал, взяв пару коротких отрывистых аккордов. – Но не до конца. Твоей руке правда необходим покой. Кацуки хотел было что-то еще разъяренно прорычать, но поймал согласный взгляд Мидории и подвис, закрывая рот. Их общая негласная сплоченность и плохо скрываемая жалость давила на лидера бетонной плитой, усугубляя и без того не самое приятное настроение. На веснушчатом лице вокалиста отражалось явное недовольство, и Мидория приподнял одну бровь, мол, «ты знаешь, что мы правы». Барабанщик фыркнул и дернул плечом, молча давая понять, что «так и быть, придурки, в этот раз ваша взяла». - Твоя рука действительно в порядке? Кацуки вздрогнул, оборачиваясь на тихий хрипловатый голос, раздавшийся из-за его спины. Изуку стоял напротив в паре шагов от него и скручивал шнур от микрофона. Эйджиро и Денки свалили раньше, стремясь как можно скорее покинуть пропахшую потом душную студию и оставляя физика с лидером убираться одних. Блондин свел брови на переносице, медленно заводясь. Всю репетицию между ними отчетливо искрило, сбивая дыхание и руки, лишая концентрации так, что даже мерный писк метронома в наушнике не помогал отвлечься. Чертов Деку снова был в тех преступно узких джинсах, которые вывели барабанщика из колеи в их первую встречу, и Бакуго нервно стиснул зубы, всеми силами стараясь удерживать взгляд на лице задрота. - Звук сегодня был слишком громким? - Что? - Похоже да, раз ты оглох, - Кацуки отвернулся, продолжив скручивать тарелки со стоек. Мидория поджал губы и аккуратно положил микрофон вместе со шнуром на один из усилителей. - Почему ты такой грубый? Общаться по-человечески для слабаков? Бакуго вздрогнул и медленно развернулся к вокалисту. Тот стоял ровно и спокойно, скрестив руки на груди и смотря прямо в глаза. - Кажется, ты чего-то не понял, задрот… - начал блондин, делая шаг в его сторону. Ему показалось, или Деку вздрогнул? – Я повторю в последний раз, и закроем эту тему: я в норме. Его приглушенный, угрожающий голос словно полз по телу, и Изуку непроизвольно сглотнул. Бакуго, как смертельно опасный хищник, смотрел чуть исподлобья, обманчиво расслабленно приближаясь. И нет, не пугал. - Если ты перегрузишь руку, нам придется выступать без тебя, - выдохнул Мидория, невероятным усилием воли стараясь не отводить взгляда. - Черта с два, вы справитесь без меня! – прорычал блондин, взрываясь от этой вопиющей наглости. – Я – лидер этой команды! - Так если ты лидер, ты должен заботиться о себе! – Изуку повысил голос и схватил Бакуго за запястье, чуть приподнял его руку, чтобы тот обратил внимание на немного порозовевшие бинты. – Это никому не поможет! Кацуки зарычал и толкнул физика в плечо, чувствуя, как от его прикосновения рука начинает гореть. И нет, не от боли. Мидория возмущенно округлил глаза и толкнул в ответ, смело смотря прямо в душу, черт возьми, и Бакуго сорвался. Он со всей дури замахнулся левой рукой и впечатал тяжелый кулак точно в челюсть Изуку. Зеленоволосый не успел уйти от удара, его голова резко дернулась в сторону, и на пол упала пара капель крови. - Ты со мной не спорь, задрот, - тяжело выдыхая гнев из легких, прорычал блондин, напряженно следя за тем, как вокалист выпрямляется и сверлит его полным злости взглядом из-под челки. – Ничем хорошим это не… Договорить он не успел. Кулаки Мидории оказались почти такими же тяжелыми, как его собственные, и барабанщик услышал хруст своего сломанного носа. Почувствовав, как по губам заструилась горячая кровь, Бакуго окончательно растерял самообладание, бросаясь на Деку и нанося серию коротких ударов то в корпус, то по лицу, однако на этот раз вокалист почти всегда уворачивался и отвечал, хоть и не очень умело и не всегда точно. Прошло пару минут, и юноши, тяжело дыша, замерли друг напротив друга. Из носа Бакуго все еще текло, и он утер кровь запястьем, размазывая ее по лицу. У Изуку была разбита губа и рассечена бровь, и он тоже машинально стер теплые капли, грозящие попасть в глаз. Они пялились друг на друга, стараясь отдышаться и не решаясь начать драку заново. Мидория слизнул кровь с нижней губы, и Кацуки наконец коротнуло. Выпустив гнев через внезапную стычку, в теле осталась только обжигающая похоть, копившаяся все эти полторы недели с того самого момента, как задрот запел. Не отдавая себе отчета, блондин шагнул к мгновенно напрягшемуся вокалисту, схватил его одной рукой за шею, а второй за плечо, и притянул к себе, сталкиваясь с ним губами. Изуку опешил, широко раскрывая глаза, густо покраснел и уперся ладонями в смуглые плечи, но как только юркий, соленый от крови язык уверенно скользнул между его губ, крупно вздрогнул и замер. Кацуки настойчиво вылизывал его губы, просясь внутрь, собирая языком кровь из не успевшей подсохнуть ранки, и бездумно поглаживая большим пальцем напряженную шею. И Деку сдался. Он несмело приоткрыл рот и зажмурился, крепче стискивая дрожащими пальцами со сбитыми костяшками чужие бицепсы. По телу прошлась волна тягучего томления от того, как уверенно скользнул ему в рот блондин, как горяча была на ощупь его кожа, как отчаянно Бакуго льнул к нему и жадно целовал. От очередного особенно чувственного толчка Изуку тихо замычал лидеру в рот, и тот отпрянул, расценив это как желание вдохнуть. Зеленоволосый приоткрыл глаза и поднял на него расфокусированный потемневший взгляд, и Кацуки чуть не кончил на месте. Он готов был поклясться, что тяжело дышавший перемазанный кровью Деку – это самое горячее, что он видел в своей жизни до этого момента. Переместив обе руки на покрасневшие веснушчатые щеки, Бакуго разглядывал чужое лицо и не мог насмотреться на этот бесстыжий приоткрытый рот, а Мидория закусил губу и потерся щекой о здоровую руку барабанщика, заставляя того мелко задрожать. - Блять… - вырвалось у Кацуки прежде, чем он успел остановить себя, и впился в чужие губы снова. Изуку на этот раз отвечал охотнее, пытаясь перетянуть инициативу на себя. Ему было жарко, мокро и очень мало, и он повел подрагивающими ладонями по груди лидера, стараясь не застонать от потрясающего ощущения твердых напряженных мускулов под своими руками. Бакуго не остался в долгу и с нажимом провел по чужой влажной спине, опуская руки на желанный крепкий зад и глухо мыча в поцелуй. Притянув Мидорию к себе за бедра, барабанщик отчетливо ощутил чужой стояк сквозь несколько слоев одежды и потерся об него. Деку не сдержался, отпрянул и тихо простонал сквозь сжатые зубы, утыкаясь лицом в смуглую шею. Кацуки довольно оскалился, облизываясь и чувствуя на языке привкус металла. - Что будем с этим делать, м, задрот? - Изуку… - Что? - Меня зовут Изуку… Бакуго прикусил чужое пунцовое ухо и горячо выдохнул в него: - Ну тогда на колени, Изуку… Мидория отодвинулся от блондина, недоуменно заглядывая в глаза, в которых ядреным коктейлем плескалась похоть вперемешку с нетерпением. Он не стал переспрашивать, зачем ему вставать на колени, все и так было более чем понятно, и сглотнул, на мгновение представив, что сейчас собирался сделать. Ему стало немного страшно от того, что мысль о том, чтобы взять в рот у другого парня, даже если им был его кумир, возбуждала до дрожи в пальцах и подкашивающихся коленей. Кацуки терпеливо ждал, поглаживая упругие ягодицы и тягуче медленно потираясь, покусывал ухо, постепенно спускаясь на шею и выбивая из груди воздух легкими игривыми укусами. - Испугался? – почти проурчал он, проводя носом по влажной шее и с удовольствием ловя губами мелкую дрожь от пробежавших по чужой бледной коже мурашек. Изуку покусал губу, еще пару секунд наслаждаясь незатейливой лаской, и смело бухнулся на пол. Перед его глазами в районе паха лидера возвышался внушительный бугор, и вокалист судорожно сглотнул. Он удивительно легко принял осознание того, что действительно хочет отсосать Бакуго, настолько, что рот наполняется слюной как при виде самой сочной вырезки. Барабанщик запустил руку в его волосы, убирая со лба влажную челку, и облизнул пересохшие губы. От вида покорного, послушного и явно очень возбужденного Деку поджимались пальцы и звенели яйца. Его хотелось натянуть прямо здесь и сейчас, наказать этот вздорный, восхитительно пухлый рот, заполнить собой по самые уши, и когда задрот медленно потянул тренировочные шорты вместе с бельем вниз, задержал дыхание, отчаянно стараясь не моргать. Изуку поёрзал, усаживаясь поудобнее, и выпустил наконец чужое достоинство из одежды наружу. Член был не сильно крупнее его собственного, чуть короче, но толще, и физик снова сглотнул, не до конца осознавая, как это может поместиться ему в рот. - Давай, веснушка, - нетерпеливо прохрипел Бакуго, подаваясь бедрам вперед и мазнув головкой по припухшим губам. Мидория послушно подался вперед, на пробу лизнул головку. До его ушей донесся несдержанный хриплый стон, и вокалист, упершись одной рукой в чужое крепкое бедро, взял головку в рот полностью. Она была очень горячей и бархатистой, на вкус терпкой и солоноватой от выделившейся смазки и приятной тяжестью давила на язык. Чужие бедра толкнулись навстречу, и Изуку поднял глаза, сталкиваясь с лидером взглядом. Тот дышал через рот короткими вдохами, одной рукой оперся на крепкое плечо Деку, а второй бездумно перебирал изумрудные пряди, пропуская их между пальцев. Вокалист немного осмелел и толкнул член чуть глубже в рот, старательно сжимая, и, судя по тому, как цепко сжалась чужая хватка на его плече, он делал все правильно. Бакуго тихо зарычал, прикрыв глаза от удовольствия. Стоящий на коленях и усердно вылизывающий его член Деку – зрелище великолепное. Задрот не спускал с него темного возбужденного взгляда, следя за каждой малейшей реакцией и явно наслаждаясь происходящим. - Возьми чуть глубже… - то ли приказал, то ли попросил Кацуки, толкаясь бедрами в этот восхитительный горячий рот. – Расслабь горло… Мидория понятливо разомкнул губы чуть шире, двинулся ближе и почти уперся носом в чужой лобок, жмурясь от толкнувшейся в заднюю стенку горла головки. Он отпрянул, проходясь по стволу языком, и закашлялся, чувствуя, как на глазах выступили слезы. Бакуго погладил его по макушке, будто успокаивая, и положил ладонь на взмокший затылок. - Больше не можешь? Деку оскорбленно зыркнул на него и, облизнувшись, с удовольствием отметил, что барабанщика почти трясет от еле сдерживаемых эмоций. Вместо ответа он обхватил основание чужого члена кольцом из пальцев и снова взял в рот, чувствуя, как его собственный член болезненно пульсирует в тесных джинсах, доставляя колоссальный дискомфорт. Кацуки видел, как вокалист ерзает, пытаясь успевать и сосать, и хоть немного потереться об одежду. Он хотел было сказать, мол, «давай, задрот, подрочи», но Мидория как-то особенно глубоко пропустил его в глотку, втянув при этом щеки, что блондин протяжно заскулил, срываясь и начав самостоятельно толкаться в податливое мокрое горло. Изуку разрывало от желания остановить инициативность Бакуго и восторга перед его властными резкими движениями. Лидер обеими руками крепко сжал голову вокалиста, удерживая ее на месте и несдержанно трахая в рот. Деку хотел было потянуться, чтобы хотя бы расстегнуть джинсы, но от быстрых ритмичных движений только жмурился, давился и сдавленно стонал, роняя слезы и хватаясь дрожащими пальцами за сильные бедра перед собой. Кацуки, не моргая, смотрел, как его член погружается в чужой рот, и щурился от удовольствия, перемежая стоны с хриплым рычанием. Он видел, как Деку кайфует почти на грани, как покраснели его щеки, как трясутся руки, как дрожат ресницы, и лидеру очень нравилось то, что он видел. Невероятно приятная вибрация пробегала по члену каждый чертов раз, когда задрот стонал или мычал, и блондина надолго не хватило. Он сложился почти пополам, вжимая изумрудную голову в себя и спустил, до крови прокусывая губу. Изуку почувствовал, как ему в горло ударила горячая вязкая струя, и задрожал, задыхаясь. Все происходящее казалось каким-то сюром, больным воображением, но было настолько реально и непередаваемо круто, что дух захватывало. Его накрыло чувством обжигающего стыда и потрясающего удовольствия от того, что он довел агрессивного нелюдимого Бакуго Кацуки до оргазма только собственным ртом, что по телу пробежала оглушающая в своей силе дрожь… Кацуки отдышался и отпрянул от Мидории, выпуская его из своих рук и подтягивая спущенную одежду. Оргазм был настолько ярким, что ему показалось, будто он на секунду ослеп. Усевшись на пол перед Деку, барабанщик с трудом сфокусировался и нахмурился, увидев, что вокалист затравленно прячет взгляд и сжимает руки коленями, тяжело дыша и мелко дрожа. - Эй, Деку… - просипел лидер, подползая ближе. – Ты… Поймав задрота за запястья, он подавился воздухом и ошарашенно уставился на мокрое пятно, расползшееся по джинсам. - Ты кончил от минета… Без рук… Изуку поджал губы и вырвал руки из его пальцев, попытавшись встать, но не успел. Бакуго резко подался вперед и поймал его за подбородок, очень довольно, почти счастливо скалясь и заглядывая во влажные, все еще темные от густого возбуждения глаза. - Ну ты и соска, задрот! – и поцеловал. Крепко и чувственно, хватая ладонями горящее веснушчатое лицо. Мидория смущенно замычал в чужие теплые губы, наслаждаясь мыслью о неожиданном восхищении в хриплом низком голосе.