***
Бакуго злился так сильно, что до зубного скрежета стискивал челюсти, собирая в гримерке свои вещи. Распугав гитаристов грозным утробным рычанием, он сначала немного побушевал, раскидывая по маленькому помещению предметы, а потом, остыв, тяжело опустился на диван и закрыл руками лицо. Поведение Деку, кардинально изменившееся после секса, выбило из колеи, заставляя расслабленный мозг судорожно соображать. Он стеснялся? Глупость, Красный уже точно обо всем догадался после первых замеченных им засосов на шее барабанщика. Боялся? Чего? Их гитаристы были более чем лояльны, не в первый раз их взбалмошный лидер так себя вёл и развлекался с парнями. От этой мысли Кацуки передернуло. Его прошлое неожиданно воскресло в памяти, обдавая холодным потом. Киришима тогда чуть не поседел, а Каминари подключил все свои связи, чтобы вытащить друга из, казалось, безвыходной ситуации. Сам лидер после случившегося зарекался, что больше ни за что и никогда не вляпается так сильно в другого человека, каким бы безопасным на первый взгляд он ни казался. Блондин тряхнул головой, отгоняя образ, чётко и навсегда ассоциирующийся у него с ненавистью и отвращением. Нет, он не будет об этом думать. Однако злость и непонимание только усилились, подстегнутые памятью, и Бакуго, натянув футболку и куртку, наконец покинул клуб, дрожащей тенью добрался до студии и выдохнул только тогда, когда за его спиной хлопнула тяжёлая, обшитая звукоизоляционным полотном дверь. Кацуки нужно было выпустить из себя беснующихся чертей, сводящие с ума мысли о задроте и вновь вернувшееся возбуждение. Он нервно толкнул языком щеку изнутри, сбросил на пол рюкзак и прошёл в звукорежиссерскую рубку, хрустя пальцами и уже слыша в своей голове агрессивный риф и ритмику баса. Достав из скрипучего шкафа старую гитару, которую хранил здесь только для записи, Кацуки, так и не включив свет, сел за компьютер, подключил инструмент и уставился в экран загрузки. В обманчиво спокойных, потемневших от клокочущей внутри гремучей смеси эмоций глазах отражался свет монитора. Дождавшись, когда компьютер, натужно шелестя вентилятором, наконец оживёт, Бакуго запустил нужную программу и выдохнул. Его вдохновение было злым, болезненным, вымученным, и музыка, сорвавшаяся со струн, получалась такая же. Тяжёлая, агрессивная, резкая и быстрая, звенящая в глухой тишине помещения. Юноша прикрыл глаза, сводя брови на переносице и видя перед глазами хмурое сосредоточенное лицо Мидории. Как бы он это пел? О чем бы думал? Что бы вложил в свой голос? Какими бы словами выразил это чувство непонимания и гнев? Бакуго не знал. Он вообще не понимал задрота. Тот в одно мгновение солнечно смеется и тянется за томным мокрым поцелуем, но, сделав несколько шагов, закрывается за непроницаемой броней из страха и сомнений. "Бесит..." Кацуки слишком резко ударил по струнам, и одна из них, жалобно зазвенев, лопнула, рассекая воздух. Это ненадолго вытолкнуло блондина из его состояния, и, проведя рукой по шее, он судорожно выдохнул. В ящике стола ещё были запасные струны, и пока он менял одну из них, барабанщик думал о том, что хотел бы понять вокалиста, иррационально, нетерпеливо и жадно желая его тело, хотел бы и душу его присвоить и... - Блять... вот этого ещё не хватало... Сохранив записанный фрагмент, блондин перебрался на диван, положив гитару на пол, и закурил прямо в студии. Он дал ребятам пару дней на отдых от репетиций, даже не задумавшись о том, что и себе самому он великодушно предоставил возможность подумать. А думать не хотелось. Хотелось разложить Деку на этом самом диване и искусать его плечи, жестко вытрахивая из умной кудрявой головы бессмысленные переживания. Хотелось, выбивать из вокалиста хриплые срывающиеся стоны хотелось, а не пытаться разобраться в собственных чувствах, мешающих нормально функционировать, у него и без этого были увесистые проблемы с контролем. И как только он успел за какие-то жалкие три недели настолько погрязнуть в проклятом задроте?! Ему нужно было срочно убедить себя в том, что весь этот бред – подмена ощущений из-за отличного секса, прилива адреналина и бешеного вдохновения, иначе быть не может! Кацуки выдохнул дым через нос и закрыл глаза ладонью, прекрасно понимая, что сегодня он не уснет, пока не преобразует мысли в музыку, пока не доведет ее до абсолюта, чтобы даже в звоне струн звучало угрожающее рычание его души.***
Через три дня отдохнувшие гитаристы с завидным энтузиазмом глумились над осунувшимся из-за сдачи промежуточных работ Деку и злющим уставшим Бакуго, который почти не спал все это время, с мазохистским рвением стремясь завершить новый трек. - Заткнитесь, долбоебы… - проворчал лидер, потирая двумя пальцами переносицу. – У нас не так много времени до баттла, я решил сменить песню, так что пашем. - Бро-о! – Киришима чуть не выронил из рук гитару. – Ты и так написал уже 6 новых треков! Куда еще один?! Кацуки стрельнул глазами в басиста, но это не возымело должного эффекта. Эйджиро подошел к нему, скрестив руки на груди и хмурясь. - У нас есть три отличных варианта, зачем новый? - Я так решил, - пробормотал сквозь зубы блондин, стараясь не коситься на вокалиста, маячившего возле мини-холодильника бледной тенью. – Новая концепция. - Ты из-за этого похож на бездомного? Или из-за… - Не твое дело, Красный! – зашипел барабанщик, вскакивая на ноги так резко, что его и без того хлипенькая табуретка жалобно скрипнула, падая на пол. – Не ставь под сомнения мои, блять, решения, я еще ни разу не ошибся! Киришима хотел бы напомнить другу обо «всех» его правильных решениях, но промолчал, поджав губы, и вернулся к своему усилителю, чтобы подключить инструмент. Каминари молчал все это время, настраивая гитару и не желая вступать в полемику. Если Бакуго что-то решил, то спорить было бессмысленно. Барабанщик поднял табуретку и прошел в рубку. Он уже трое суток тут ночевал, так что компьютер был включен, как и нужная программа, поэтому блондин просто запустил черновик, заставляя всех остальных замереть. Музыка, раздавшаяся из колонок, сильно отличалась от всего, что они делали до этого. Она заполнила пространство необъяснимой тревогой и предвкушением, а дойдя до предположительного припева взорвала помещение злым отчаянием. Киришима обеспокоенно посмотрел на Кацуки, который сидел на стуле, закрыв глаза и откинув назад голову. Лидер дышал в такт со своей музыкой, отстукивая на колене ритм, и казался почти спокойным. Видимо, вложив все, что мог, в звук, он немного отпустил себя, настроившись на рабочий лад. Когда песня неожиданно прервалась прямо пред брейком, Эйджиро сморгнул шок, а Бакуго вернулся на свое место за барабанной установкой, что-то печатая на телефоне. - Идеи? – его голос был хриплым и усталым, но ровным. - Это… мощно и агрессивно, - начал Денки, вздрагивая от вибрации в кармане и обнаруживая, что лидер прислал им в чат табы нового трека. – Сложно. Успеем до нашего тура? Каминари так же внимательно изучал свою партию. - Три недели, плюс еще одна до нашего тура, без мелодии и текста… - Я напишу! Парни одновременно обернулись на вокалиста. Мидория слегка покраснел, встречаясь взглядом с Кацуки, и отвел взгляд. - Я уже начал, но не идет дальше… - выдохнул барабанщик, липким взглядом скользя по фигуре Деку. – Скинь себе основу, вдруг произойдет чудо… Изуку поджал губы и ушел в рубку. Эйджиро покачал головой, медленно наигрывая свои аккорды. Между лидером и вокалистом точно что-то произошло, и лезть туда было слишком опасно, но Красный не был бы лучшим другом Бакуго, если бы не лез. Плавали-знаем. - Слушай, не жести с ним, - осторожно начал басист. – Благодаря ему мы неплохо продвинулись в узнаваемости после выступления, а ты его спугнешь своей злобной рожей. Кацуки хотел было что-то ответить, но Изуку вернулся и сел на диван. Блондин нервно покрутил палочку в пальцах, кусая губу и молча играя в гляделки с Киришимой. Басист ожидаемо отвел взгляд первым, отвернувшись к Каминари и начав обсуждать с ним тональность нового трека. Бакуго выронил палочку, чертыхнулся и провел обеими руками по волосам, зачесывая их назад. Окунувшись с головой в написание песни, он временно обезопасил себя от мыслей о задроте, но стоило всего один раз встретиться с ним глазами, как внутри все снова начинало гореть от предвкушения, скручиваясь в тугой узел внизу живота. - Задрот, - прочистив горло, начал лидер. – Ты сегодня не нужен, иди домой. - Но я… - Я сказал, свали! Изуку несколько долгих секунд обиженно пялился на барабанщика, а потом схватил рюкзак и вылетел из студии. Гитаристы синхронно вздрогнули, оборачиваясь на громкий хлопок закрывшейся двери, и Киришима закатил глаза, снова невольно думая о том, что такими темпами им придется искать нового вокалиста.***
Две репетиции прошли почти спокойно. Парни оттачивали уже и без того отличный риф, добавляли что-то, убирали перегруженные куски и, как обычно, много ругались. Бежали сюда после подработок, ели в студии, иногда даже ночевали здесь же, не находя никаких сил, чтобы возвращаться домой. Изуку в это время пытался не отсвечивать, не появлялся в студии и сдавал тесты в университете. По вечерам он засыпал с музыкой Бакуго в наушниках и думал-думал-думал. Что барабанщик хотел выразить этой музыкой? О чем хотел бы сказать? Мидория не знал и пытался написать хоть что-то, проецируя свои собственные переживания на этот наполненный беспокойством звук. Мелодия пришла к нему довольно скоро, так что на третьей репетиции он все-таки появился. Под удивленные взгляды прошел к своей стойке, поставил и подключил микрофон и скрестил руки на груди. - Мне нужно попробовать мелодию, - ответил он на немой вопрос, повисший в воздухе, и уставился в телефон, решив разобраться с текстом по ходу. Заиграло вступление, и вокалист удивленно моргнул. В первой версии трека этого не было, и он растерялся, но, когда вступил Каминари, ободряюще ему улыбаясь, Изуку взял себя в руки, и, отсчитав два квадрата, запел. What do you want from me? Just let me breathe a little… Бакуго вздрогнул, поднимая глаза за вокалиста. Ему показалось, что Деку кинул в его сторону быстрый взгляд, и на мгновение у барабанщика перехватило дыхание. What do you want to see? Me ni mieru mono? Блондин сглотнул, крепче стискивая в руках палочки и стараясь не думать о том, что эти вопросы Мидория задает ему. Что он хочет видеть и слышать? Да он сам не знал, хотел бы знать, но мысли никак не находили структуры, хаотично сменяя друг друга. Тряхнув головой, Кацуки вступил в нужном месте, продолжая слушать текст, так четко отражавший все, о чем он сам думал. Все эти вопросы блондин хотел бы задать самому Деку, но гордость не выпускала его из-за высоких, оплетенных колючей проволокой стен, построенных в подсознании и, как он думал, защищавших его от самого себя. What do you want to believe? Still nothing can be settled… Hold on to your words you say, it's no good! Изуку почувствовал, как по спине бегут мурашки. От этого рваного, ломаного ритма каждый аккорд звучал еще более напряженно, и парень невольно похвалил себя, понимая, что поймал смысл почти идеально. Сфокусировавшись на Бакуго, Мидория судорожно вдохнул воздух, ощущая непреодолимую тягу прервать репетицию, подбежать к нему и, перевернув установку, встряхнуть за плечи, задавая все эти вопросы, не дававшие покоя почти две недели. Вокалист сам не знал, чего хотел от лидера. И от себя. Пока он был просто голосом, сосуществовать не составляло труда, но как только они поддались порыву и примешали к происходящему секс, Изуку, сам того не замечая, стал все глубже тонуть в прожигающем насквозь взгляде и хриплом шепоте, уверенных грубоватых касаниях и горячих, как адское пекло, поцелуях. Ему показалось, что Кацуки даже немного открывается ему, позволяет себе все больше искренности и улыбок вместо агрессии и угрожающего оскала, и это подкупало, расслабляло, давало надежду… Мотнув головой, вокалист понял, что пропустил оставшиеся до припева последние написанные им строки и провел рукой по волосам. Ребята друг за другом перестали играть, и первым отмер Киришима, кладя большую ладонь на взмокшую спину Мидории. - Отличное начало, Мидория, здорово передает настроение, - он хотел было улыбнуться, но заметил, как у Деку задрожали губы, и нахмурился. – Эй, ты в порядке? Изуку кивнул и вышел из студии, оставляя позади себя стойкое ощущение звенящего отчаяния.***
Когда Мидория вернулся, в студии никого не было. Он просидел на улице почти час, терзая зубами нижнюю губу и пытаясь дописать хотя бы припев. Набросав несколько строк, вокалист обреченно выдохнул, откидываясь спиной на кирпичную стену и прикрывая глаза. Весь текст состоял из сплошных вопросов, заживо жрущих его изнутри, и юноша решил, что стоит, наверно, немного отдохнуть от них. Усевшись на диван, Изуку уткнулся затылком в жесткую спинку и накрыл ладонями лицо. Руки были холодные, будто он опустил их в ледяную воду, и неплохо охлаждали горящее лицо. Нужно было наконец поговорить с Бакуго, отпустить ситуацию и стыд, каждый раз с новой силой возникавший при виде него, несмотря даже на то, что, кроме самого Мидории, никого не волновало произошедшее. Дверь хлопнула, и Деку вздрогнул, отнимая ладони от лица. Над ним, засунув руки в карманы тренировочных штанов, стоял барабанщик, задумчиво изучая с высоты своего роста. Изуку сглотнул, но выдержал его взгляд, кладя руки на колени, словно провинившийся школьник. Бакуго чуть наклонил голову набок и толкнул языком щеку. - Долго будешь бегать? Мидория нахмурился, борясь с желанием разгладить залегшую между светлых бровей морщинку. - Ты сам меня тогда выгнал. - Ты понял, о чем я. Изуку втянул носом воздух, чувствуя, что краснеет. Нервно потерев шею, он отвел взгляд, уставившись на дверь. - Где ребята? Кацуки бесился. Опять. Задрот умело обходил опасные темы, отводя взгляд и переводя разговор, и блондину до жути хотелось поймать его за горло и заставить посмотреть на себя. Что он и сделал, одной рукой сдавливая длинную шею, а второй упершись в спинку дивана возле кудрявой головы. - Мы не сможем нормально работать, пока в твоей дебильной башке творится какое-то дерьмо, - обманчиво спокойно произнес лидер, встречая взглядом страх в чужих глазах и неистово желая никогда больше его не видеть. Изуку вцепился в чужое запястье, приоткрыв рот и хватая губами воздух. Кацуки сжимал не так сильно, чтобы задыхаться, но ощутимо, с угрозой. Его прикосновения обожгли бледную кожу, инициировали мурашечную волну, и вокалист замер, упираясь коленом в бедро блондина. - Я не такой, как ты, - прохрипел он. – У меня не получается не придавать значения тому, что случилось! Бакуго чуть расслабил хватку на его шее, наклоняясь ближе. Неровный быстрый ритм сердца Мидории гулко резонировал под пальцами, и его собственное сердце будто решило стучать в такт чужому. - Ты не не можешь не придавать значения, ты не хочешь, задрот, - мазнув взглядом по искусанным губам, ответил барабанщик, и его взгляд начал стремительно темнеть. – Не придумывай того, чего нет. Отпусти ситуацию, так будет проще всем. Напряженное тело вокалиста мелко задрожало, когда Кацуки, скользнув рукой с шеи на затылок, медленно наклонился и осторожно прикоснулся губами к его губам. Легко чмокнул по сути, а Деку моментально потянулся к нему, продолжая бороться с собой, но не в силах отстраниться. И Бакуго, сорвавшись от чужой отзывчивости, как и хотел, разложил задрота на жестком диване, выбивая из него сомнения вперемешку с хриплыми стонами и покрывая отчаянными укусами дрожащие плечи.***
Мидория растерянно стоял возле барной стойки в полутемном зале и потягивал через трубочку колу из бутылки. Бакуго и гитаристы оставили его одного, чтобы зарегистрироваться у организаторов, хоть сегодня и был первый тур баттла, сделать это было проще заранее. Вокалист изучал глазами присутствующих, узнавая некоторых музыкантов и не веря тому, что сам является одним из них. Возле сцены переругивались две девушки, участницы неплохой инди-группы, которую сам Мидория часто слушал во время долгих ночей в лаборатории. Недалеко от них за круглым столиком на диване расположились металлкорщики, которых он побаивался. Конечно, большинство из участников баттла были ему незнакомы, но все же чувство причастности вызывало восторг. - А ты милашка. Изуку вздрогнул, чуть не выронив бутылку, и повернулся на звук. Рядом с ним стояла Джиро Кьёка, бывшая вокалистка их группы, и широко улыбалась, покручивая между пальцев прядь волос. Выглядела она не опасно, улыбалась вполне дружелюбно, и Мидория позволил себе немного расслабиться. - Спасибо, - он смущенно улыбнулся ей, слегка розовея. – Я ваш фанат. Девушка весело рассмеялась, и Деку подумал о том, что даже смеется она приятно. - Наслышана от Денки, какой ты замечательный, - успокоившись, произнесла она. – Следишь за группой с самого начала? Изуку кивнул, потупив взгляд, словно это было чем-то вроде преступления. Джиро хлопнула его по плечу, и юноша снова чуть не выронил колу. - Расслабься, я не держу зла ни на кого, кроме вашего мудака-лидера. - А ты, я смотрю, все такая же сука. Оба обернулись, встречаясь взглядами с оскалившимся Бакуго. Барабанщик подошел вплотную к Изуку и закинул руку вокалисту на плечо, отстраняя подальше от девушки. Кьёка фыркнула, закатив глаза и скрещивая руки на груди. - Все еще мудак, как я посмотрю. Удачи, Мидория, буду рада как-нибудь спеть с тобой! Она развернулась на каблуках и пошла в сторону гримерок. Вокалист почувствовал, как рука Кацуки на его плече чуть сжалась на мгновение и скользнула по спине на пояс. В копчик тут же сползло горячее возбуждение, скапливаясь под кожей и нагревая кровь, заставляя сердце ускориться. Бакуго ненавязчиво поглаживал напряженную поясницу, потягивая пиво и следя за тем, как Джиро переговаривается у сцены со звукорежиссером. Изуку поставил свою бутылку на стойку и медленно выдохнул. - Она не показалась мне сукой, - бросил вокалист, тут же почувствовав, как рука на пояснице замерла. Кацуки покосился на него и фыркнул. - Ты ее не знаешь, Деку. И лучше не знай. - Но Каминари… - Этот каблук не показатель, - отмахнулся барабанщик, отлипая от стойки, ставя на нее стакан и отстраняясь от Мидории, оставляя в месте прикосновения теплых пальцев зудящую пустоту. – Сейчас начнется, не скучай, задрот. И пропал в толпе. Изуку вздохнул и покачал головой, обращаясь всем своим естеством к сцене и приготовившись слушать. Группы сменяли одна другую, и вокалист пребывал в состоянии перманентной эйфории. Здесь собралось столько талантливых и разноплановых музыкантов, что он не успевал переключаться с одной группы на другую. Когда на сцену вышла Джиро со своей новой группой, Изуку заметил возле сцены беснующегося Каминари и улыбнулся. Девушка была великолепна. Ее голос, словно наточенный клинок, пронзал пространство, звенел и растекался по телу, проникая в каждый уголок. Она жила музыкой, двигалась так естественно, прикрывая глаза и обращаясь к переполненному залу, танцевала, улыбалась, заигрывала с толпой, и Деку улыбался ей, танцевал вместе с ней, наслаждался ею. Стоя возле стены со скрещенными на груди руками, Бакуго наблюдал за Мидорией. Вокалист не знал слов, но весь отдавался звуку, погружаясь в него с головой. За ним было приятно наблюдать. Стройное поджарое тело двигалось в такт, плавно перетекая из одной позы в другую, волосы красиво завивались на концах, прилипая к коже, а по шее скользили блестящие в свете стробоскопа капли пота. Кацуки хотелось собрать их губами, прижаться вплотную, проникнуть под футболку руками и провести пальцами, пересчитывая ребра. Ему до боли, до звезд перед глазами было необходимо прикоснуться к пухлым влажным губам, сцеловать улыбку и отобрать воздух. Проведя языком по зубам, барабанщик оттолкнулся от стены и, проложив себе путь сквозь беснующуюся толпу, провел горячей ладонью между чужих лопаток, ловя пальцами мелкую дрожь. Мидория обернулся, и возмущение в его глазах сменилось теплой улыбкой. Он сам схватил Бакуго за запястье и притянул ближе к себе, снова разворачиваясь к сцене. Группа Джиро закончила свое выступления, и их сменила инди-команда с отчаянной, напряженной, наполненной смыслом песней и высоким пронзительным женским вокалом, удивительно контрастирующим с выступлением Кьёки. Прижавшись к вокалисту со спины, Кацуки стал двигаться с ним в такт, скользя по бокам руками снизу вверх, переползая на живот и обнимая, сцепив пальцы в замок. Изуку чуть откинул голову назад, утыкаясь затылком в крепкое плечо и прикрывая глаза. Девушка пела о том, как разрушается прекрасный мир, как окрашивается в алый некогда синее небо, сердце вокалиста защемило, и он вцепился пальцами в запястья Бакуго. Девушка будто пела от лица его собственной души, отчаянно молящей о том, чтобы ее не растоптали, чтобы не выпускали из рук хрупкое биение его сердца. Кацуки будто ощутил напряженное настроение Деку, переплел их пальцы между собой и прижался губами к беззащитно подставленной шее. Зеленоволосый выдохнул, погладив чужие пальцы, и немного расслабился. Барабанщик уткнулся носом ему в висок, принимая поражение. За все время, что они провели вместе, вокалист постепенно принимал реальность, перестал заморачиваться и стал легче идти на контакт. Он не задавал вопросов, не требовал взять ответственность за поруганную честь и гордость, снова начал искренне улыбаться и охотно отвечать на прикосновения и поцелуи. Они все-таки коротко поговорили после того внезапного злого секса в студии. Тяжело дышавший Мидория лежал на диване, к которому, сидя на полу, прислонился Кацуки, и перебирал пальцами спутанные светлые волосы. Он высказал все свои сомнения по поводу их отношений, а барабанщик развеял их, убедив задрота в том, что пока им хорошо вместе, не нужно примешивать к физике эмоции. Изуку подумал некоторое время, пропустил одну репетицию, а потом вернулся с почти готовым текстом, с порога утянул Бакуго в крышесносный поцелуй и заявил, что согласен на такие отношения. Барабанщик был вроде и доволен исходом, но что-то внутри подсказывало, что он сам уже не хотел этого «без обязательств». Девушка закончила петь, и Бакуго вернулся в действительность, приоткрывая глаза. Деку так правильно ощущался в руках, что разжать руки уже не представлялось возможным. Блондин погрыз губу, настраиваясь на то, что хотел сказать, развернул вокалиста к себе и поймал за подбородок. - Слушай, веснушка… Знакомые аккорды на синтезаторе, ни с чем не сравнимая басовая партия и шуршащие тарелки заставили барабанщика замереть и ошарашенно уставиться на сцену. Изуку непонимающе нахмурился, пару секунд смотрел на Бакуго, но, когда услышал голос вокалиста, резко развернулся, в восторге приоткрывая рот. - Каччан… Это же… Кацуки стиснул зубы и сжал кулаки, чувствуя, как ненависть омерзительной липкой волной заполняет его до самой макушки, с каждым новым словом, с каждым новым звуком, сорвавшимся с улыбающихся губ темноволосого вокалиста, разжигая тлеющие угли давно забытых воспоминаний. - Да. Это V[illian].