Холодная речка

«Я снова маленький, солнце яркое Мама опять сильнее всех в мире Я снова боюсь собак И оставаться один в квартире А деревья такие большие Незнакомы плохие слова Поиграем в прятки? Мне как раньше по пояс трава…»

      — Завтра вечером мы уходим к партизанам. Нас не должно быть тут. — Что? Почему? В каком смысле? После инцидента прошло около четырех часов, Наташа успела успокоиться и собраться с мыслями. — Не волнуйся. Я все объясню тебе позже. «Снова позже…» пронеслось у брюнетки в голове. — Сиди в доме и никуда не выходи. Поняла? — Генрих, с грохотом, закинул на стол до горла наполненный вещмешок. — Да. — Я приду поздно. Ложись без меня. Если Фридрих, или другие идиоты начнут ломиться, под подушкой лежит «Маузер». — Поняла. Но зачем тебе это? И мы что вдвоем пойдем или ты собрался показать мне, как немецкие солдаты будут убивать моих соотечественников, которые мешают жить вашей армии? — Нет. Мы пойдем вдвоем. — Зачем? Парень в два шага приблизился к студентке и, приложив нос к ее макушке, ткнул ее в свое плечо. — Потому что так надо. Ната, не шевелясь, как тряпичная кукла, стояла, прижатая к мужчине. Его дыхание, казалось, согревает мозг. Нет. Не согревает. Плавит. — Иди уже, а? Тебя начальство ждет, — только и смогла вымолвить Ковшова. — Да…       Парень, натянув фуражку, быстрым шагом, вышел из избы, а Наташа без сил упала на кровать и уставилась в беленый потолок. — Кто же ты такой, Герих Фон Гот? Что со мной происходит? Как в свое время вернуться? И надо ли мне это? Заполнив мыслями голову, девушка закрыла глаза и задремала.       На рассвете, проснувшись, девушка нашла себя, лежащей на заправленной кровати. «Значит не приходил. Что же происходит?» Встав с кровати, она обнаружила на столе 2 кружки молока, хлеб и вареные яйца. Умылась, заплела волосы в косу и, позавтракав, она вышла на улицу.       Жизнь местных жителей уже кипела. Сладко потянувшись, Наташа подставила лицо утреннему солнцу, однако что-то не давало ей успокоиться. — Доброе утро, милая девушка. Видя, что на этот раз уже знакомый ей молодой человек трезв, Ната подошла к забору, на который облокотился шатен. — Я не видел тебя здесь раньше. Меня зовут Фридрих, — парень протянул руку, ожидая приветствия. — Фридрих, где Генрих? — она сложила руки на груди. — Что? — У вас, господин Рихтер, видимо очень плохая память. — прошипела сквозь зубы. — Я не понимаю тебя, — с лица парня спала лучезарная улыбка. — Что ты? Разве ты не узнаешь «шлюху, которая тебя ударила»? — ухмыльнулась, — Где Генрих Фон Гот? Он не ночевал сегодня дома. — Возможно он развлекается с местными шлюхами, пока его невесте снятся сны? — зло улыбнулся немец. — Мне плевать на его одноразовые связи. Если ты мне сейчас же не скажешь правду, я отправлю отчет о твоем пьянстве в вышестоящие инстанции. У меня есть такие полномочия, не сомневайся. — Ах, Да. Я начинаю вспоминать. Он уехал на позиции еще поздно ночью. — Спасибо, — развернувшись, девушка ушла в дом, игнорируя все еще разговаривающего с ней офицера. Зайдя в избу, стала прикидывать план дальнейших действий, но ничего не выходило. Она чувствовала себя маленьким ребенком, которого впервые оставили дома одного, хотелось закрыться на все замки и спрятаться в шкаф. — Для начала, нужно дождаться Генриха, без него у меня выжить не получится — это 100%. А дальше что? Куда мы пойдем, зачем? Что, опять-таки, происходит? Ухх! Аж голова разболелась.       Через несколько часов раздумий, Наташа услышала за дверью тяжелые шаги. — Генрих? — Да. Это я. Собирайся. — Куда? — В лес. — ч… — Я объясню все позже. Собирайся. — Так. Аааа… А во что одеваться то? Прям так — в шортах и нательной рубашке идти что ли? — Да, не подумал… — парень задумчиво приложил палец к подбородку и, через несколько секунд вышел. Вернувшись в помещение через несколько мгновений, блондин держал в руках стопку одежды. — Вещи внучки хозяйки, — поясни он и, передав одежду отвернулся, — выходить не буду. Там «этих» много, могут неправильно понять. Ты моя невеста всё-таки, — усмехнулся. — Хватит так меня называть — это смущает. — Это легенда твоя, между прочим. Одевшись, брюнетка посмотрела на себя в зеркало. — Все. Осталось платок надеть и прям — Алёнушка, — Ната искренне улыбнулась за долгое время, от чего сердце немецкого офицера ёкнуло. — Прекрасно выглядишь, — Комплимент, сказанный от души и, огрубевшего за 3 года сердца, — только… — В 2 шага он преодолел дистанцию между ними и встал позади девушки, — ты пуговицу не застегнула. Коснувшись грубыми пальцами шеи, офицер убрал с затылка девушки косу, которая до этого покоилась вдоль позвоночника. От этого легкого касания по спине Наты пошли мурашки и сползли в низ живота. Застегнув небольшую белую пуговицу на воротнике, Генрих, легко, будто вырисовывая узоры, провел пальцами от плеч девушки до бедер и ткнулся носом в шею. — Ты же, вроде, не пользуешься духами. Внизу живота что-то ухнуло, и студентка с шумом вобрала воздух в ноздри, а после, резко развернулась к нему лицом и посмотрела прямо в глаза. Остановившись в нескольких миллиметрах от его лица, она прошептала прямо в его приоткрытые, пересохшие губы: — За нами снова кто-то следит? Парень, будто очнувшись от долгого сна, густо покраснел, резко сделал шаг назад и отвернулся от Наташи. — Нет… Нет… Прости. — Все нормально… Но… Больше так не делай, пожалуйста… — Я не хотел… Завязав платок, Ната поправила волосы перед зеркалом и повернулась к офицеру. — Ты… Очень… Красивая. — Какие мы сразу робкие стали… — Она рассмеялась, — я прямо не узнаю вас, господин офицер. — Ха-ха-ха. — Ну что такое? — Ты меня не знаешь совсем, что бы узнавать или не узнавать в отдельные моменты. — И что? Может у меня чуйка. — Да, и что же тебе чуйка твоя подсказывает? — Что человек ты хороший и что проблемы у нас будут большие если через минут десять не уйдем из деревни.  — Ты права… По поводу проблем. Генрих выглянул в окно: на улице начался переполох, несколько солдат побежали в сторону управления. — Так бери вот этот мешок, — Парень вытащил из-под кровати большую сумку, в которой лежало, что-то квадратное, — и через зады беги в сторону леса. Ты видела там стог сена? — Да. — От него в лес 20 шагов. Ждешь меня там, я буду минут через 20. — А ты куда? — За провожатым. Эта крыса нам нужна. — Окей. А если собаки? — Собак в деревне нет. Не волнуйся. Да и о рации никто не знает. — Хорошо. Я пошла. Стоп! О какой рации? — О такой рации! Которая у тебя в мешке лежит. Давай беги! Накинув на плечи тяжелый рюкзак, девушка выбежала из дома.       Генрих подошел к иконе, мирно стоящей в углу избы, приподняв, достал из-за нее нож и положил его в голенище сапога так, чтобы при случае было удобно его достать. Расстегнул кобуру, поправил форму, посмотрев в зеркало, поправил рукой светлые волосы и, надев кожаные перчатки вышел из помещения. — Ты, — блондин указал на одного из солдат, охранявших пленного, —Ты идешь со мной. Дверь в сарай открылась, Генрих зашел внутрь и встал перед избитым им же мужчиной. — Ты приговариваешьсьа к расстрэлу. Пленный выпучил глаза. — Да как так-то? Я… Не став выслушивать оправдания, парень развернулся, махнув конвоиру рукой, мол «забирай и пошли», вышел и направился в сторону леса.       Группа вошла в лес, мужчина, шедший впереди, увидел широкий, окровавленный ствол березы и встал. Рядовой вскинул автомат. Генрих подтолкнул мужика к дереву. Тот встал к нему лицом и зажмурился. — Я же… Я же за немцев, — заплакал. — Я понять… Офицер резко развернулся и, ударив наотмашь подчиненного в нос, попытался выбить из его рук снятое с предохранителя оружие, но тот от неожиданности, вцепился в него мертвой хваткой. Завязалась потасовка. Блондин толкнул солдата и ударил его в лицо рукояткой пистолета. Прозвучал одиночный выстрел.       Ната, испугавшись, побежала на звук выстрела. Запыхавшись, облокотилась на ствол березы, но тут же одернула руку, увидев запекшуюся кровь. Девушка подняла голову и увидела спину сжавшегося мужчины и Генриха, стоящего над трупом солдата. — Конспирация? Парень кивнул. — Так и знала, что ты не тот, за кого себя выдаешь. — Давай это позже обсудим. — Не соизволите ли понести? Тяжело вообще-то, — студентка держала тяжелый рюкзак на вытянутой руке, Генрих взял его и накинул себе на плечо. Краем глаза Наташа заметила, что заключённый стал медленно передвигаться в лес. — А вас, Штирлиц, я попрошу остаться! — крикнула, тут же остановившемуся предателю. Блондин щелкнул затвором автомата. — Но я Боря… — Я знаю. — улыбнулся Генрих. Борис, вновь, округлил глаза. — К партизанам нас веди, милый. Пленный шел впереди, ведя пару по неизвестным им тропинкам. Ната постоянно огладывалась на каждый звук в кустах. — Генрих, за нами точно нет погони. — Не должно быть. Рано еще. — Мне страшно…             Девушка плелась за Генрихом словно утенок, следующий за уткой, боясь отстать и потеряться. — Браток, — повернулся к паре мужик, — а ты русский что ли получается? — Поляк., — съехидничал парень. — Ааа… — Долго еще? — Да тут по тропинке прямо немного сталось. — Понятно. — Наташ, дай мне пистолет. — Зачем? — Ну надо. Офицер вытянул руку и выстрелил в голову впереди идущему, от чего на лицо девушки упало несколько капель бордовой крови. Ната резко остановилась. Её руки задрожали, было ощущение, что она сама, вся сжалась в комок. — Зачем ты это сделал?! — Он предатель… — Ты сам, блять, стоишь в немецкой форме! — Так надо! Позади, со стороны позиций, раздался грохот. Ната обернулась. — Что это? — Диверсия. А вот теперь надо поторопиться, — мужчина схватил девушку за руку и потащил за собой, подальше от тропы.             Пара двигалась по кустам и заходя в ручьи и лужи. Наташа постоянно спотыкалась, ветви царапали ей ноги и руки, однако Генрих как танк тянул ее за собой вперед. — Подожди, — Девушка остановилась, и вывернув свою ладонь из захвата привалилась к ближайшему дереву. — Что случилось? — Мне надо отдышаться. Я не привыкла бегать на такие длинные дистанции еще и по пересеченной местности. — Мне тебя нести, что ли? Если мы до полной темноты не успеем добраться до лагеря, будет сложнее! Со стороны кустов вышло трое. Девушка подняла пистолет и направила его в сторону идущих, те остановились. — Кто вы?!