Холодная речка

      Ната робко ответила на поцелуй и обвила руками шею парня. Казалось весь мир остановился, сосредоточившись в одном человеке, который сейчас обнимал ее. — А теперь, ты за меня выйдешь? — Но… Он снова не дал ей договорить, продолжая целовать с большим напором. Наташа отвечала. Со всей страстью и искренностью. Она действительно успела полюбить этого человека. Еще тогда, в машине. Когда он был единственным, кто поддержал ее. Он был единственным, кто поверил в тот, казалось бы, бред, который она рассказывала. И он искал ее. Действительно искал. И нашел. А она… Она после смерти второй напарницы закрылась в кокон. Перестала общаться с разведчиками, перестала искать самого Ласточкина. Закрылась от всего мира, оставив в своем обществе только Ивана и винтовку.       — Наташа, — чей-то голос прозвучал в ставшей звенящей тишине, — Ната очнись! — В каком смысле? — Ната оглянулась на голос, но никого не было. — Наташа, твою ж мать! — Да кто это?! — Да где этот ёбаный санитар?! — Дим, — девушка обернулась на своего спутника, но на его месте уже стоял другой человек, — Паша?       Парень улыбнулся уголками губ и почесал затылок. Он стоял все такой же, как в тот день, когда Ната увидела его в первый раз, в те х же белых кальсонах и босиком. Девушка невольно усмехнулась. — Не знала бы что ты мертв, назвала бы дураком. — С чего ты взяла что я мертвец? — Паш, — девушка погладила парня по щеке и с силой закусила свою губу, чтобы не заплакать. — Маленькая, — парень повторил ее жест, — плачь если хочешь. — Меня так только папа называл, — несколько слезинок все же скатились по щекам, и снайпер одним резким движением растерла их по лицу тыльной стороной ладони. — Я знаю. Видел немного твое детство. Оказывается, если очень попросить, то можно это сделать. — Паш, скажи честно, я умерла? — Нет. Пока нет, — блондин взглянул на выглянувшее из-за туч солнце. — Так зачем ты тут? — Соскучился, а тут такая возможность с тобой поговорить. А тебя вообще нечего теперь не удивляет? — Например? — Ну, например, что ты со мной, мертвым говоришь, и что я тебе сообщают о том, что ты почти мертва, но сама ты при этом стоишь тут цела и невредима. Да и где вообще это «тут»? — «Тут» – это в моем подсознании, — Ната улыбнулась, — И я уже проходила что-то похожее. Я же чуть не утонула один раз. Или ты забыл? — Да уж, не перестаю тебе удивляться. Знаешь, тут у тебя холодновато. — Ну уж как есть. — А по теплее сделать не можешь? Ну там… Лето представить хотя бы. — Не люблю теперь лето. Может лучше май? Ну знаешь, там: цветочки, солнышко, победа. — А ты знаешь, когда будет победа? — Так я тебе и ребятам твоим рассказывала. Но ты, видимо был так обижен, что я не открыла свою тайну раньше, что все прослушал. А тебе там не рассказали? — Нам, ну людям погибшим до победы, запретили рассказывать о ней. Наверное, хотят, чтобы радовались вместе с живыми, — Павел усмехнулся. — Кажется этот разговор затянулся. — Да, ты права. Но не волнуйся тебя уже в госпиталь везут. — Это хорошо. — Да, видел начало твоего ведения… ну то с летуном… — Ты хоть мысли мои не читаешь? — Нут… Ну в общем… Он парень хороший. Действительно хороший. Он тебя искал долго после того как в госпиталь попал. — И тебя не обижает, если я вдруг буду с ним, а не с тобой? — А мне то чего? Я даже у тебя тут не на долго. Кстати о птичках, — парень взял Нату за плечи и развернул к себе спиной, — Вон Ласточкин тебя зовет.       Наташа действительно увидела запыхавшегося Диму. И он ее звал. — Иди к нему. Со мной оставаться не надо. И это… Я тебе там письмо написал. Будешь меня откапывать потом, найдешь за пазухой.       Он толкнул ее в спину и исчез.