***
Первую партнёршу для танцев Чонгуку выбирает дядюшка, расхваливая молодую особу за таланты и завидное приданное. Юноша с натянутой улыбкой приглашает политую дифирамбами дочь герцога Уоттера, внутри смеясь над желанием Намджуна вжиться в роль свахи. Его сердце уже занято, да и не за богатствами и титулом мальчишка гонится, но почему бы не окружить себя приятным обществом на ближайшее вечернее время, если танцевать с Юнги всё равно нельзя? Девушка довольно миловидна, большие серые глаза словно созданы для трогательных комплиментов, но Чонгука не будоражит очарование юной герцогини, не завораживают шелка каштановых волос, собранных в сложную причёску, да и роскошное платье оттенка цветущей сирени не восхищает глаз. Парнишка зациклен на танце в стремлении не допустить ошибку, а в свободные от погружения в хореографические техники мгновения бегает взглядом по кружащимся гостям, выискивая фигуру в белом. Намджун ведёт партнёршу в полонезе совсем рядом, он будто специально не отходит ни на шаг, время от времени поглядывая на младшенького. Чон пытается размашистыми шагами ворваться в передний круг, но попытка оборачивается неуклюжим столкновением с резко возникшей на пути парой. Извинившись перед герцогиней за сумасбродное внезапное рвение, юноша продолжает двигаться с дядюшкой на одной линии. Во время вальса, когда Чонгук меняет партнёршу на слегка пухловатую брюнетку с вычурной коралловой маской, увитой перьями, Юнги всё же отыскивается среди калейдоскопа порхающих женских цветных юбок. Мужчина уверенно направляет в танце помпезно разодетую в бирюзовый наряд даму, что-то при этом говорит и улыбается. Чонгук ревнует. В душе он понимает всю нелепость зародившегося чувства, но отмахнуться от назойливых мыслей не может. Необходимо коснуться, посмотреть в бездну черных глаз, чтобы убедиться в беспочвенности отравляющих надумок, ведь любезность и обольстительность Юнги по умолчанию не его собственность. Восприимчивость Чона никогда не играла на пользу. Всю кадриль, обзаведясь новой партнёршей, совершенно безликой, чтобы описать представший образ хотя бы за счёт одной броской детали, Чонгук скучающе следит на Мином, который уже кокетничает с миниатюрной блондинкой в серебристом блестящем платье. Их наряды так подходят друг другу, они будто кружатся в свадебном танце, будто не существует никого в этом зале, а мир ограничен лишь нежными улыбками и тёплыми взглядами друг друга. Юнги с такой осторожностью держит руку девушки, ласково касается её талии… Собравшийся в горле комок обиды внезапно душит Чонгука, а руки мелко подрагивают от перевозбуждения. Положение юноши оскорбительно своей беспомощностью, никаких прав на Юнги он не имеет, ведь их связь даже отношениями сложно назвать, да и что можно сделать прилюдно, чтобы не потерять достоинство в глазах гостей? Но и смиренно наблюдать за радостью на любимом лице, вызванной чужаками, слишком больно. После кадрили наступает время небольшого перерыва, позволяющего господам отведать кушаний и пообщаться. Кланяясь партнёрше и благодаря за танец, Чонгук намеревается затеряться в коридорах и собраться с мыслями — нельзя прилюдно расклеиваться. — Куда ты? Стоит сделать пару шагов прочь из бальной залы, как назойливый не к месту дядюшка ожидаемо следует тенью. — Мне нужно в уборную. Скоро вернусь. Вы отдыхайте, у нас впереди венгерка, гавот и ещё одна кадриль. — С тобой всё в порядке? Выглядишь обеспокоенным. Если что-то тревожит, можешь сказать мне. — Ким кладёт руку на плечо и пытается своими карими глазами в душу заглянуть. — Не волнуйтесь, дядюшка. Это первый мой бал, поэтом я слегка нервничаю. Намджун всего лишь кивает, а мальчишка наконец избавляется от поднадоевшей компании, незамедлительно исчезая среди пёстрых нарядов гостей. У лакея Чон интересуется туалетной комнатой, но даже после подробных объяснений долго бродит по коридорам особняка, не находя необходимый поворот и нужную дверь. И как только растерявшийся юноша пробует новый манёвр и сворачивает за угол, его сгребают в охапку и прижимают к стене. Ореховые глаза распахиваются в удивлении, а губы приоткрываются в глухом стоне. Сердце ухает куда-то в пятки и уже там продолжает сумасшедше биться. Но стоит увидеть напротив чёрные лисьи глаза, обрамлённые стальной маской, как пульсирующий орган вопреки должному успокоению пуще прежнего разгоняет кровь по венам, окуная в неистовый жар каждую клеточку тела, заливая щёки румянцем. — Хён… — горячо выдыхает Чон, но не успевает дальше вымолвить и слова, как его затыкают поцелуем. Несмотря на очевидную помеху в виде масок на лице, поцелуй выходит пусть и не аккуратным, но чувственным, пылким и глубоким. Мальчишка задыхается под властью мягких сладких губ и жаркой влагой изворотливого языка. Ладони Мина ложатся на подчёркнутую кроем фрака талию и прижимают к себе, заставляя прогнуться, в ответ Чонгук неконтролируемо хнычет и руками обвивает шею мужчины. Юнги широким мазком языка облизывает губы, затем чмокает в подбородок и оставляет влажный поцелуй на шее, впитывая рваные выдохи младшенького, который вовсе позабыл о своих обидах, о гложущей ревности и детских сомнениях. — Ты такой красивый. Мне хочется полакомиться тобой, откусить кусочек. — Мужчина для пущей убедительности слов легонько прикусывает тонкую кожу под кадыком. — Сладкий. — Вы сегодня отличаетесь необычайной страстью, — хихикает Чон, подставляя шею для ласки. Он готов замурчать от удовольствия. — И кто в этом виноват? Кто пробуждает во мне необузданную пылкость? — Мальчишка начинает хихикать громче, ибо маска щекочет кожу. — Вам правда нравится? — робко спрашивает, укладывая руки на широкие плечи. Юнги отстраняется, облизывается и улыбается. Так, что бабочки в животе начинают кружить в танце. — Как только я тебя увидел, то буквально обезумел. Хотелось прижать к себе и целовать до головокружения. Спрятать, чтобы никто не мог любоваться такой неземной красотой, которая принадлежит мне. — Мин склоняет голову набок, а уголки алых губ опускаются. — Не наряжайся так больше, не смей меня провоцировать, ведь контролировать свои желания рядом с тобой поистине сложно сегодня. — Я специально для вас подбирал наряд, — лепечет парнишка, утопая в густой черноте глаз напротив. — Мне правда нравится. Безумно нравится. Ты прекрасен. — И сейчас Юнги не врёт, он на самом деле под впечатлением, и желания его плотские, связанные с молодым неопытным телом, самые что ни на есть искренние и настоящие. Правда, к несчастью Чонгука, физиологией всё и заканчивается. Мужчина тянется за новым поцелуем, но пальцы в белой перчатке ложатся на его губы. — Нельзя. Слишком рискованно. В любую минуту из-за угла может появиться кто угодно. Вы и так поступили слишком опрометчиво, подлавливая меня на пути в уборную. — Она в другом коридоре. — Боже, я всё же потерялся, — отчаянно вздыхает Чон. — Вы пошли за мной или встретили случайно? — А разве не очевидно? Каждый танец с этими девицами я думал о тебе, хоть и не подавал виду. Я ощущал все твои взгляды, направленные на меня, я чувствовал вину, что не могу кружить своего маленького ангела в танце. — Юнги бережно обхватывает руку мальчишки и подносит к губам, нежно целуя. — Я заметил, каким расстроенным ты покидал бальный зал. — Это всё мои надумки, под фильтром влюблённости рассудок играет злую шутку. Сейчас, видя вас, я поражаюсь, как мог ревновать и сомневаться. — Всегда говори о своих переживаний, не умалчивай. Для меня в радость лишний раз доказать, как ты дорог мне и какие сильные чувства я к тебе питаю. Быть в чём-то неуверенным нормально, как и делать неосознанно некоторые ошибки. Прости, если моя любезность с дамами обидела тебя и пошатнула доверие ко мне. — Ни в коем случае. Я доверяю вам, больше, чем себе. А сейчас давайте возвращаться, а то мы опоздаем к началу второго круга. — Чонгук, я хочу снова увидеть тебя. — Серьёзность и решимость на дне чёрных глаз плавят разум и дурманят подобно алкоголю. У Чона подкашиваются колени. — О чём вы, хён? — После мазурки будет большой перерыв, посвящённый прелестям кокетства и любовным признаниям. Выходи из зала через пару минут после меня. — Хорошо. — Мальчишка кивает послушным болванчиком, полностью зачарованный. Мин быстро чмокает младшего в губы, поправляет ему съехавшую маску, а свою перевязывает буквально на ходу, заодно приглаживая волосы. Счастливый до безумия Чонгук двигается в сторону зала лишь спустя некоторое время.***
Намджун с удивлением подмечает изменившее настроение «племянника»: танец за танцем он улыбается, с особым энтузиазмом кружа партнёрш, которые не вызывали и толики интереса часом ранее. Юные красавицы, со сбитым дыханием не только из-за мудрёных движений, любуются распрекрасным кавалером с растекающимся упоением в груди, принимая любезность и бьющую через край воодушевлённость за красноречивое проявление симпатии. Ким хмурится, догадываясь, как далеко заведут девушек иллюзии и ложные надежды, ведь Чонгук искрится счастьем явно не по причине миловидных барышень. И как бы ни старался Намджун, акцентируя внимание младшего то на юной герцогине, то на дочери председателя палаты общин, то просто на очаровательной Беатрис, знающей четыре языка и умеющей играть на трёх инструментах, он осознаёт абсолютное равнодушие мальчишки к представительницам прекрасного пола. Правда, объяснение мужчина находит, и оно его удовлетворяет — Чонгук влюблён в учителя музыки, поэтому не замечает никого вокруг. Но история сшита белыми нитками и хранит в смысловых недрах очень много подводных камней. Занимается ли Чон музыкой с девушкой — вот в чём не был уверен Ким, ибо чрезмерно нервничающий парнишка неприкрытыми эмоциями на лице определял затрагиваемую тему как нечто щепетильное и противоречивое. Во время второго перерыва Чонгук сам подлетает к дядюшке и ведёт его к накрытому изысканными кушаньями фуршетному столу. — Попробуйте мидии, это истинное наслаждение, — бормочет юноша, отправляя закуску в рот. — Ты буквально сияешь, — подозрительно прищурившись, усмехается Ким и делает глоток шампанского. — Я рад, что тебе весело. Мальчишка кивает и под гнётом простоты и совсем детской наивности продолжает угощаться морепродуктами, не замечая изучающий тяжелый взгляд дядюшки. Когда доходит дело до мазурки, мужчины и женщины собираются в пары как по мановению волшебной палочки, ведь этот танец значится особенным, и кавалеры заранее рассылают приглашения понравившимся барышням, а после нередко изливают душу в нежных чувственных откровениях. Но Чонгук никого заблаговременно не просил стать его партнёршей, так что выбирать приходится из числа таких же свободных девушек. Взгляд останавливается на бледнокожей брюнетке в дымчатом платье, которая отдалённо напоминает возлюбленного. Юнги же танцует с графиней, что вполне ожидаемо, а вот Намджун берёт в напарницы одну весьма худощавую пожилую леди с жёсткими уродливыми чертами, отчего Чонгук старается прилюдно не скривиться в изумлении. Но партнёрша дядюшки, как и он сам, вскоре перестают интересовать юношу, когда сознанием завладевает предвкушение, горячей сладкой волной разливающееся по телу. Совсем скоро он встретится с Юнги вновь, а пока глаза ласкает белизной слепящий образ, оторваться от лицезрения которого разнеженный фантазиями Чон не в силах. И, утопая в изящных движениях и обольстительных улыбках возлюбленного, мальчишка не замечает наблюдающего за ним Намджуна, перед которым не остаются без внимания постоянные взгляды «племянника» в сторону Мина. Копошащийся мерзкий червячок поселяется глубоко под кожей, заполняя пустоту некогда выжженной души, и нервный комок в горле мешает полноценно сглотнуть. Как только мелодия стихает и большая часть пар, не распадаясь, отправляются ужинать, Чонгук просачивается в толпу и пытается как можно скорее скрыться меж гостей, чтобы не выдумывать для прилипчивого дядюшки оправданий своей нужде отлучиться. Затеряться, к счастью, удаётся, юноша медленно подбирается к выходу, выискивая Юнги поблизости. Мужчина должен первым покинуть бальную залу, нельзя случайно его опередить. Наконец белый лебедь грациозной походкой скрывается в коридорах особняка. Сердце Чонгука норовит выпрыгнуть из груди. Томясь предвкушением, высчитать коварные две минуты кажется невозможным — время будто специально тянется, оттягивая сладостный момент. Одновременно с каким-то усатым господином Чон покидает наполненный людьми зал. Юнги ожидает сразу у распахнутых дверей. Он сдержанно улыбается, ибо вокруг все ещё слишком много гостей, и незатейливым жестом приглашает пройтись. Невозможность обменяться хотя бы парой слов накаляет страсти, повышает градус пульсирующего возбуждения. Воздух вокруг будто электризуется, и, кажется, соприкоснись они случайно при ходьбе плечами, произойдёт взрыв. Юноша полагает, сейчас Мин завернёт в ту сетку коридоров, где младший умудрился потеряться, но мужчина равнодушно проходит нужную развилку. Молодые люди оказываются в просторном холле, проходят под антресолью, когда Юнги оглядывается. Не замечая лишних любопытных взглядов за спиной, он хватает мальчишку за руку и резко сворачивает к лестнице, а затем тащит Чона на второй этаж. Ошеломленный, тот все же не задает лишних вопросов, только быстрее шевелит ногами, дабы поспеть за почти бегущим хёном. Спотыкаясь о ступеньку, паренёк чуть ли не падает, но сильные руки ловят и прижимают к себе. Юнги целует неуклюжего младшего в кончик носа, на что тот широко улыбается, а после усерднее перебирает успевшими поватнеть конечностями, продолжая хихикать. В этой нелепой спешке и стремлении укрыться от ненужного внимания Чонгук видит сказочное очарование первой юношеской влюблённости. Вдвоём против всего мира. За руку на пути к неизвестности. Это так опрометчиво. Так глупо. Так будоражуще. Парнишка ощущает себя героем со страниц любовного романа. Его сердце сейчас выпрыгнет из груди, а ноги подкосятся. Ему неважно, куда тащит Юнги, главное, чтобы не отпускал руку. Беглецы оказываются в гостевых покоях. Не успевает Чонгук в полумраке рассмотреть убранство комнаты благодаря слабому освещению из коридора, как дверь закрывается, уничтожая узкую жёлтую полоску на полу и возможность ретироваться. Мальчишку прижимают к ближайшей стене и влажно целуют в шею. Злосчастная маска неприятно обжигает холодом и царапает нежную кожу, поэтому наощупь Чон тянется к затылку мужчины и развязывает шёлковые ленты. Юнги отрывается от поцелуев, позволяет снять мешающий аксессуар. Следом за стальной маской Мина на полу оказывается и золотисто-кобальтовая маска Чонгука. Юноша начинает плавиться, когда хён проводит носом по шее, слегка щекоча. От горячего дыхания по коже появляется россыпь мурашек. Влажные ладони тянутся к предплечьям и несмело сжимают. Юнги понимает просьбу и помещает руки на тонкую талию, притягивая к себе ближе. Немного суховатые губы находят губы влажные и горячие, ловят мелкие рваные выдохи, а затем нежно сминают. Чонгук давится стоном, когда ощущает во рту изворотливый шершавый язык, до головокружения ласкающий его собственный. Слишком влажно, до такой степени, что с уголка губ мальчика стекает ниточка слюны, но вместо логичного отвращения лишь тугой узел чего-то неописуемого завязывается внизу живота. — Подожди немного, — хрипло произносит Мин и облизывается, но в кромешной темноте парнишка этого не видит. — Куда вы? — Младший сильнее сжимает ткань пиджака на плечах. — Я просто хочу видеть тебя. Чонгук ощущает неуютный холод, стоит мужскому телу отстраниться. Пользуясь возможностью, он пытается привести дыхание в норму. Не проходит и десяти секунд, как комната вспыхивает в приглушенных огнях прикроватного светильника. — Иди ко мне, — зовёт Мин, присаживаясь на застеленную винными простынями постель. Несмелыми шагами мальчишка преодолевает расстояние и встаёт напротив. Юнги берёт правую руку юнца в свои и смотрит снизу вверх, окуная во всепоглощающую огненную лаву, бурлящую на дне чёрных глаз. Смотрит серьёзно. Смотрит хищно. Даже не улыбается. Зато начинает аккуратно снимать перчатку. Расправившись с первой, принимается за вторую. А после стягивает и собственные. Каждая рука Чона оказывается в нежной хватке ладоней Юнги. Мужчина ласково потирает карамельную кожу большими пальцами. — Что это за комната? — На сегодняшний вечер она принадлежит нам. — Вы избегаете ответа. — Ты боишься? — Мин подносит к губам руку мальчика и нежно целует. — Не стоит, мой ангел. Все гости внизу, увлечены ужином и беседой. Никто нам не помешает побыть здесь наедине. Я безумно соскучился. — Юнги прикусывает губу и тянет юношу ближе к себе. — Ты сегодня прекрасен как василёк, расцветший на полянке с первыми летними деньками. Не могу поверить, что всё это великолепие принадлежит мне. — Хён… — Присядь. Чонгук всё же усаживается рядом с мужчиной. Тёплый свет лампы рисует на подсвеченной жёлтым коже мягкие тени. Ресницы длинные и трепещущие, щёки подёрнуты привычным румянцем. Кудри волос ниспадают шоколадными блестящими завитками. Юнги усаживается полубоком, поворачиваясь к ламне спиной, и бледная тонкая кожа будто просвечивается под лучами искусственного солнца, проходящимися по контуру смоляных волос и краю щеки жидким золотом. — Когда ты рядом, я не могу просто сидеть, — шепчет Мин и тянет руку к порозовевшей щёчке. Пальцы нежно проводят по скуле и оглаживают висок. — Я хочу касаться не переставая. Юнги подсаживается ближе и аккуратно целует, словно не было всей той пылкости и страсти, когда они только ворвались в комнату. Парнишка не теряется с ответом, жмётся к крепкому мужскому телу, ластится, хочет окружить себя таким нужным теплом. И с каждым мгновением теряется напускное целомудрие, искорка разгорается до всепоглощающей стихии, обволакивая в кокон безудержного желания. Чонгук подобно котёнку впивается пальцами в белую ткань на широких плечах и мнёт её безбожно, пока его рот с энтузиазмом вылизывают. Юнги прикусывает покрасневшие губы, оттягивает осторожно, ласкает кончиком языка, ловя ртом жаркие выдохи и сдавленный скулёж. Руки блуждают по телу, расстёгивают фрак, проделывают то же самое с жилетом и сжимают талию через взмокшую ткань тончайшей рубашки. Мальчишка не в силах подавить стон удовольствия, он прогибается в спине и опутывает шею Мина руками. Тот, в свою очередь, слегка давит на подкаченный торс, заставляя юношу опуститься на простыни. Не прекращая целовать, Юнги нависает над растёкшимся лужой пареньком, продолжая изучать молодое нетронутое тело. Рука гладит прорисовывающиеся мышцы живота, плавно перетекает на бедро и жадно сжимает, вынуждая Чона охнуть. — Высунь язык. Залитый краской юноша пьяно смотрит через оставленную щелочку полуприкрытых век, но послушно раскрывает рот. Юнги обхватывает язык губами и начинает посасывать, а ладонью якобы случайно задевает бугорок под брюками. Чонгук выгибается на постели и громко стонет, запрокидывая голову. — Боже мой… — Нравится? — Мужчина целует в уголок губ. — Юнги, что со мной? — Чон обращает растерянный, обеспокоенный взгляд на хёна. Оленьи глаза распахнуты в изумлении, разбавленном толикой страха. — Я никогда прежде не чувствовал чего-то подобного. Внутри разливается невыносимый жар, тело обмякает, мозг плавится, а внизу живота и в паху нестерпимо ноет. Юнги знал, что Чонгук олицетворяет саму суть физической невинности. Ангельская чистота и добродетель под маской наивного мальчишки из глубинки, не вкушавшего порочной прелести наслаждения. Так приятно открывать кому-то новые миры, служить проводником до глубин преисподней, ставшей родным домом. Развращать, сводить с ума и бросать на съедение адским гончим — наилюбимейшая забава. — Тише. — Влажный поцелуй в щёку. — Нечего бояться. Тебе ведь приятно? — Очень, — тяжело сглатывает юноша. — Тебе хорошо со мной. Твой организм реагирует должным образом. — Юнги мажет губами по острой челюсти. — Но страшиться и подавлять естественные импульсы нельзя — им нужно следовать, нужно изучать тело и свои пути удовольствия. В плотских утехах нет ничего дурного, особенно если между партнёрами глубокая эмоциональная связь. — Изучать тело? Пути удовольствия? — лепечет Чон, растекаясь под жаркими поцелуями. Мужчина чуть отстраняется и цепляет расфокусированный взгляд младшего на себе. — Ты мне доверяешь? — Больше, чем себе. — Тогда позволишь сделать тебе приятно? Чонгук кивает и тянется за поцелуем. Сильные руки не перестают ласкать податливое тело, но расстёгивать рубашку и переходить черту, касаясь разгорячённой кожи, Юнги не считает нужным. Ладони с нажимом проходятся вдоль бедёр. Чон хнычет и обнимает старшего за шею, намереваясь притянуть ближе, сократить расстояние. Стоит мужчине вновь коснуться паха, как громкий стон вырывается из красных опухших губ. Мальчишка тут же кусает их. Он не должен так себя вести, не должен издавать такие пошлые греховные звуки. Почему же он не в силах себя контролировать? Мин выпрямляется, продолжая сидеть на коленях, и стягивает в себя фрак, укладывая тот в изголовье кровати. Усаживаясь у ног мальчишки, он ласково проводит по бёдрам до колен, затем медленно плывёт ладонями обратно. Руки расправляются с молнией и пуговицей, а после приятная на ощупь сливочная ткань вместе с бельем ползёт вниз. Чонгук округляет глаза и уже отрывает конечности от простыней, намереваясь воспротивиться, помешать, но вспоминает, что позволил Юнги руководить, вспоминает, как пообещал довериться. Мальчишка прикусывает губу и закрывает глаза в стремлении не видеть столь смущающую сцену. Никто ещё не обозревал его нетронутое даже собственными пальцами достоинство. Все тело пылает подобно факелу. Цвета спелого помидора Чонгук сжимает простыни в ладонях и дышит тяжело под дикую пульсацию сердца в ушах. Он ощущает дикий стыд и легкое щекотание плывущей вниз ткани брюк. Его также избавляют и от туфель. — Не закрывай глаза. Всё хорошо. — Юнги снова нависает и дарит поцелуй в щёку. Но чтобы успокоить мальчишку и заставить расслабиться, он всё же припадает к губам, как можно чувственнее ласкает алые лепестки, елозит языком, слегка кусается. — Ты в порядке? — Да. Сердце Чонгука в который раз пропускает удар, когда он смотрит на немного растрёпанного Юнги в приглушённом свете настольной лампы. Горящие огнём чёрные глаза, пробирающие до мурашек непоколебимой решимостью и бушующей страстью, припухшие приоткрытые влажные губы, лёгкий румянец, капельки пота на висках. Мужчина кружит пальцами по обнажённой карамельной коже, гладит покрывшиеся мурашками бёдра, а после сгибает одну ногу Чона и усаживается между. Чтобы предотвратить возможную панику, Юнги чмокает острую коленку, не переставая ласкать теплом ладони чувствительную до касаний плоть. Губы плывут ниже и покрывают лёгкими поцелуями-бабочками внутреннюю сторону бедра. Мальчишка не прекращает кусать губы, желая подавить рвущиеся наружу недобрые звуки. Грудь высоко вздымается от тяжелого дыхания. Спустившись к паху, Мин проводит носом по тазовой косточке, касается губами нежной кожи лобка, поросшего чёрными пушистыми волосками. Горячее дыхание обдаёт волной жара обнажённый орган, заставляя тот дёрнуться и истечь капелькой смазки. Ухмыльнувшись, мужчина смазывает пальцем липкую белёсую бусинку. Чонгука подкидывает на кровати, протяжный стон вырывается из разомкнутых губ, а пальцы беспомощно впиваются в простыни. Касание Юнги словно фитиль спички, маленький огонёк, поднесённый к стогу высохшего сена и с легкостью его поджёгший. Указательным пальцем Мин продолжает водить по стволу, а юноша неистово извивается на постели, то ли желая уйти от прикосновений, то ли нуждаясь в куда более ощутимых ласках. — Хён, Боже… — Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, ангел мой. Чон послушно пытается сфокусировать взгляд, чтобы схлопотать удар, когда Юнги высовывает язык и размашисто лижет влажную головку. — Юнги… — скулит мальчишка, всеми силами пытаясь не запрокинуть голову от удовольствия — велено наблюдать. Тело прошибает крупная дрожь, липкий пот на лбу клеит пряди волос к коже, ладони взмокли. Аккуратно обхватив пальцами у основания, Мин приподнимает орган и уже в стоячем положении ласкает розовую верхушку языком. Лицезреть подобное невыносимо. Низ живота сладостно ноет, а член сейчас взорвётся. Внутри раздувается пузырь, наполненный чем-то горячим, обещающий вот-вот лопнуть и утопить в сладкой волне незыблемого удовольствия. — Хён, со мной что-то происходит. Будто огонь течёт по венам, он испепелит меня. Уголки губ Юнги приподнимаются. Облизавшись, он медленно погружает в жар узкого рта текущую головку. Чонгук не выдерживает и откидывается на простыни. Запрокинув голову, он ужом извивается под контролирующей тело лаской, унесённый доселе неизведанными ощущениями. Юнги, не углубляясь, посасывает возбуждённый орган и наслаждается метаниями растрёпанного юноши с прилипшими влажными кудрями и кроваво-красными зацелованными губами, который отчаянно хватает воздух и сжимает винную ткань в ладонях. Мальчишку будто разрывает изнутри: тысячи бабочек порхают под кожей, хлопают крылышками в поисках выхода из клетки живого плавящегося тела. В глазах темнеет, сердце норовит выпрыгнуть из груди или сломаться, выйти из строя по причине перегрузки. Неизбалованный плотскими ласками, Чонгук изливается за пару секунд с громким протяжным плаксивым стоном. Мин выпускает пульсирующий член изо рта, позволяя семени стечь по стволу, а сам внимательно наблюдает за подкинутым на постели мальчиком, лицо которого искажено в гримасе неиспытываемого прежде блаженства. Брови надломлены, губы распахнуты, глаза закрыты, а голова запрокинута. Как только Чон немного приходит в себя, и звёзды перед глазами рассеиваются, он растерянно смотрит на возлюбленного, а тот демонстративно начинает вылизывать испачканный спермой орган. Парнишка хнычет и прикрывает лицо ладонями. — Перестань, — приказывает Мин, отнимая руки от смущённой мордашки. — Нечего прятаться. Встретившись с оленьими блестящими глазами, мужчина тепло улыбается и глубоко целует разомлевшего партнёра, позволяя попробовать себя на вкус. Осознав происходящее, мальчишка стонет в поцелуй, придавленный ещё большей порцией стыда. Только сейчас реальность всей сумасбродностью ударяет по изнеженному удовольствием Чону — в комнату ведь мог ворваться кто угодно, они даже не закрыли дверь на шпингалет! А если бы кто-то увидел двух мужчин, занимающихся во время бала непозволительными утехами? Но в то же время риск нагнетает обстановку, делает развивающиеся события под призмой опаски особенными, накаляет страсти. Скрываться, быть на волоске от падения в пучину всеобщего гонения — разве не читается между извращённая романтика? Вдвоём против всего мира! Два любящих сердца вопреки любым невзгодам! Юнги ещё долго целует и убеждает перестать стесняться. В юном Чоне идеально всё: от пунцовых щёк и робкой улыбки до высоких хныкающих стонов и чёрных вьющихся волосков на лобке. Разобравшись с постельными нежностями, мужчина помогает Чонгуку одеться: заправляет в брюки рубашку, застёгивает жилет и фрак, позволяя тому окольцевать тонкую талию. — Спускайся первым. Помнишь дорогу? — даёт наставления Мин, пока завязывает маску на кудрявом затылке. Мальчик кивает. — Я приведу себя в порядок и вернусь позже. Наверное там уже начался финальный круг. Напоследок поцеловав юношу, Юнги его отпускает, а сам валится на постель и довольно улыбается. Скоро Чонгук будет зависим не только душой, но и телом, ведь в вопросах физических удовольствий королю соблазнения нет равных.