Кровь гуще воды

      Это было так странно в какой-то мере, — помнить так ясно то, что произошло с тобой в детстве. Марку казалось, что, вырастая, люди забывают почти всё, концентрируясь на настоящем, или будущем, или на более важных моментах прошлого, например, на первой влюблённости. С другой стороны, что могло сильнее впечататься в сознание, чем первый вкус настоящего страха. Одиночества. Неприязни к себе из-за собственной беспомощности.       Эти воспоминания, — когда бы он их не поднимал в своей памяти, — всегда были холодными. Став постарше, Марк понял, что это из-за той самой воды, чёрт бы её побрал. Тот дождь был тоже холодным, несмотря на лето. Он не мог заставить себя вернуться именно в тот день. Самый первый фрагмент, до которого его пускало, — как братишку вместе с мамой увозят на скорой, а его оставляют с отцом одного дома, предварительно осмотрев на наличие серьёзных травм. В ушах таким же противным, как и ледяные капли на коже, стояли вой сирены и мамин плач. Отец крепко держал его за плечи, обнимая, когда уезжала машина.       Их не было очень долго. Слишком долго. Не день или два, их не было целую неделю. Целую неделю, которая далась мальчику слишком сложно. Шутка ли — оставить ребёнка сразу без двух родных людей, позволяя теням ночью в комнате с такими же тёмными чёрными зубами сгрызать его шепотками о том, что это его вина. и Стивена ты больше не увидишь. и мама больше к тебе не подойдёт.       тебе страшно?       и правильно       Не в силах больше слушать эту тишину, он сбегал со слезами в соседнюю комнату, в спальню родителей и будил отца, потому что эти ощущения было слишком жуткими, — будто бы он, маленький ребёнок, остался совсем один в большом, бездушном доме, полном огромных тёмных углов и длинных рук, которые только и жаждут утащить его под кровать, туда, где огромная бездонная дыра с холодной водой и каменными, скользкими стенами.       Днём он просил папу позвонить маме и спросить, когда они вернуться. Тот грустно улыбался и выполнял просьбу, но никогда не отдавал Марку трубку, чтобы он мог сам спросить у Стивена или у мамы, как дела. Отец говорил, что они слишком устали и Марк ему верил. До тех пор пока не вырос и не понял, что мать просто не хотела слышать его.       В конце недели ночью поднялась полная луна, которая светила в окно так ярко, что было видно каждый угол. Утром приехала мама вместе со Стивеном.       Ещё одна слишком ясная картинка для детского воспоминания. Он бежит им навстречу, узнать у своего лучшего друга, у своего братишки, с которым они понимали каждую мысль с полуслова, всё ли хорошо, как он себя чувствует, извиниться, сказать, что больше никогда не станет вести себя так глупо. Хочет улыбнуться, когда видит маму, но та порывисто заслоняет от него Стивена, вставая между ними, и смотрит, как кошка, у которой хотят отобрать котёнка. В глазах стоят такой испуг и равный по силе эмоций гнев, что было невозможно определить, впадёт она сейчас в слёзную истерику или разозлиться.       Марк не успевает ничего сказать, потому что она говорит ему держаться от брата подальше. Говорит, что Стивен может опять пострадать из-за него.       Следующую неделю мама с ним не разговаривает, а к Стивену подойти даже не даёт. И он не знает, что хуже, предыдущие несколько дней, во время которых их не было дома, или настоящее, в котором вся семья в сборе, но как будто разделённая на два островка во всегда слишком большом для ребёнка доме. Стивен теперь спал в другой комнате, которая раньше была спальней для гостей. В ней даже была своя мини-уборная. Рыбку с одним плавником и все его вещи забрал отец, извинившись непонятно за что.       Ещё одним плюсом в копилку волнения за брата был тот первый раз, когда Стивен пошёл мыться. Он тогда сидел в своей комнате и, насупившись, читал что-то. В доме были довольно тонкие стены и то, как Стивен вдруг срывающимся голосом откуда-то начал звать маму, заставило вскочить на ноги, чувствуя неясную тревогу и желание бежать на голос. У Стивена была паническая атака, которая из-за его криков чуть не началась и у Марка. Когда он, успокоившись под вечер, спросил у отца, что случилось, тот, с сожалением вздыхая, ответил, что Стивен боится воды. Марку снова стало стыдно, а в углах комнаты вновь ожили тени.       Он слышал, как мама кому-то звонила и говорила, что это не прошло и ему нужна помощь.       Конечно, будучи маленьким, он был не слишком терпеливым и уже через дня два, прокравшись ночью по не скрипучим половицам, тихо постучался в соседнюю дверь, дёрнув ручку пару раз. Комната была закрыта на ключ, но Марк смог просунуть маленькую записку под дверью, которая слегка помялась и, скорее всего, не прошла бы, если б её не потянули за край с другой стороны. Он слишком боялся говорить вот так, через дверь, чтобы не разбудить маму. Ему всё ещё было страшно снова увидеть её злой.       На короткий вопрос «Ты в порядке?», который мучил старшего близнеца слишком долго, через минут пять последовал ответ на обратной стороне вырванной в спешке из тетради бумажки.       «Мама боится, что ты сделаешь мне больно. Но это была не твоя вина».       Вместе с этим, за дверью послышалось тихое, едва различимое спокойной ночи, Марк.       После этого, к счастью, большинство дней будто бы слились в одни сутки. Даже недели будто бы наслаивались на один час, на одно мгновение, потому что они были невероятно однообразными. Мать, которая с нескрываемым раздражением игнорировала его присутствие, вечно печальный отец с грустной улыбкой, Стивен, с которым он мог лишь мельком пересекаться теперь. До начала учёбы оставался месяц. Иногда мать запирала и его в комнате, заставляя пропускать ужин или обед. Отец после с виноватым выражением лица приносил еду в его комнату.       Вскрывать замки он научился за неделю. Делать это бесшумно — ещё за два дня. Всё это время, решив точно так же избегать мать, как она его, Марк пользовался лишь короткими переписками ночью, настороженно следя за тем, чтобы в доме ничего не шумело, чтобы знать, если кто-нибудь из родителей вдруг проснётся. Тени больше не пугали его так сильно, пока у него было такое целеустремлённое желание увидеть брата. Он же просто хочет убедиться, что с ним всё в порядке. Почему мама этого не понимает?       Когда он, наконец, впервые ночью с новой полной луной открыл дверь в соседнюю комнату, просачиваясь внутрь, то первым делом, не сдержавшись, бросился вперёд, чтобы крепко обнять за шею братишку, который сидел на кровати, чуть сгорбившись. Тот, напряжённо ожидавший, чем там копается Марк в замке, робко сжал его плечи в ответ, пока близнец торопливым шёпотом выговаривал простипростипрости пожалуйста я обещаю больше никогда так не делать обещаю больше я тебе в жизни больно не сделаю честно прости прости прости я так скучал я думал ты больше не вернёшься стивенстивенстивен.       Он тогда не сразу понял, что голос, успокаивающий всё хорошо, я просто рад, что со мной в порядке и мы снова вместе звучит не в его голове. Стивен улыбался ему так же бодро, как и раньше, в то время как Марку хотелось снова разреветься, ведь не всё было в порядке. Стивен теперь панически боится воды, а это порядком не назовёшь. Зато они теперь снова вместе. Теперь Марк не позволит себе так глупо рисковать.       Они проболтали дрожащим от перенапряжения шёпотом почти час, и Марк, потеряв бдительность из-за чувства, что его близкий по душе человек снова был с ним, что его лучший друг вернулся, забыл запереть дверь в комнату Стивена, когда уходил. На следующее утро мать перестала игнорировать его существование, заявившись на порог комнаты с перекошенным, взбешённым выражением лица и с ремнём в руках.       Для маленького ребёнка это было самым пугающим звоночком. Но Марк жалел лишь о том, что был недостаточно умён, чтобы запереть дверь на замок.       Стены в доме всё ещё оставались тонкими. И Стивен, сползший на пол с кровати, завернувшись в одеялко и обхватив одной рукой колени, а другой ладонью прикрыв рот, слышал практически каждое слово матери, сопровождающееся звуками ударов.       ты сделаешь ему только хуже       не смей к нему походить       от тебя один только вред       это всё твоя вина.       Она быстро остыла, в основном из-за прибежавшего на крики отца, оттащившего её от сына. Он забрал у неё ремень и завёл обратно в спальню. Она опять плакала. Стивен же, не закрытый больше в спальне, тихо шмыгнул в соседнюю комнату, поджимая дрожащие губы. Он испугался за брата и обманывал самого себя, что эти вещи ему просто послышались. Но игнорировать увиденное для него было невозможным.       У Марка остались на руках и на спине яркие красные следы. Он не плакал, только угрюмо шмыгал носом. Плакать начал Стивен, которому казалось, что от одного только взгляда на это ему самому стало плохо. Марк отвечал, что всё нормально и ему совсем не больно.       Теперь Марк не боялся закрытых на ключ дверей. Страшнее было знать, что Стивен всё слышит каждый раз, когда мать снова была недовольна. Он старался не подавать повода. Отец убедил её, что ничего плохого не случится, если они иногда будут видеться с братом, однако, утратив одну возможность придраться, она легко нашла другие. Например, беспорядок. У Марка самого по себе был немного хулиганский нрав, что отражалось и на разбросанных вещах. Обычно Стивен помогал ему с этим в комнате, но после того, как ему отвели отдельную, Марку вообще стало сложно концентрироваться на такой мелочи, как поддержание чистоты.       За неделю до начала занятий в школе снова начались гроза и дождь, даже ливень. Он был таким громким, что было слышно слишком хорошо даже с закрытыми окнами. Он был таким шумным, что только Марк, пытаясь уснуть в нескольких метрах от брата, услышал, как он тихо всхлипывает за стенкой.       Сначала он подумал, что ему показалось из-за дождя и перевернулся на другой бок, чтобы улечься получше, ведь они уже разговаривали этой ночью. Но потом вдруг вспомнил, что отец говорил про боязнь воды.        Стивен и правда плакал, завернувшись в одеяло и отчаянно зажав уши руками. Первым прорывом Марка было бегом звать родителей, но ведь мама подумает, что Стивен плачет из-за него. Она будет игнорировать другие факторы. Если его младшему брату плохо, а он находится рядом, это полностью его вина.       Он потратил почти полчаса, пытаясь подобрать нужные слова и отвлечь братишку от грозы, которая заглушала половину слов. Но за последние несколько дней Марк весьма чутко научился чувствовать чужое настроение, чему, к сожалению, поспособствовала мать, чьё недовольство разгоралось, кажется, от любого его шага.       Он использовал слова взрослых, которые, успокаивая, говорили всё хорошо, всё в порядке, я рядом, даже если это была ложь. Он держал Стивена за руку, в которую тот вцепился обеими ладонями, но этого было мало и в итоге Марк залез к нему на кровать, крепко обнимая через одеяло. Ему тогда подумалось, что кровать слишком большая даже если они спят на ней вдвоём.       Сложно было не уснуть, хоть он и боялся, что мама разозлится, если найдёт его в комнате Стивена. Однако он довольно плохо спал из-за случившегося и просыпался практически от любых шорохов, поэтому часов в пять утра, получив тычок под рёбра от развалившегося на своей подушке брата, тихо, как мышка, прокрался обратно в свою спальню. Она всё ещё выглядела такой пустой без половины всего того, что в ней до недавнего времени было. В особенности без Стивена.       К началу учебного года Марку казалось, что всё должно утихнуть, что мама успокоится или, в любом случае, они не будут видеться почти до полудня. В конце концов, пусть у него и был немного хулиганский характер, учёба ему нравилась, в особенности математика. Не сказать, что он понимал там всё, однако Стивен всегда помогал ему и с этим. Уж он-то мог легко объяснить любые правила и теоремы, получше и попонятнее любого учителя. Это было ещё одной причиной, почему Марк считал своего братишку самым лучшим на свете. Разве он мог намеренно желать ему зла?       Но, видимо, Вселенная решила окончательно вписать старшего из близнецов в список драчливых невезунчиков.       Возможно, они узнали это от родителей, с которыми могла поговорить мама, а может чья-то тётя работала в больнице, куда забрали тем днём Стивена с Венди. Но стоило переступить порог школы, до ушей тут же долетело       это он чуть брата не утопил       преступник малолетний       почему его пустили сюда?       я не хочу оставаться с ним в одном классе       зверёныш мелкий       Он чуть не задохнулся от возмущения и обиды. Хотелось закричать всем, кто шептался за спиной и за открытыми дверцами шкафчиков, что они не правы. Он же не виноват, это был несчастный случай. Это не его вина.       Ведь так?       Он даже не мог сесть со Стивеном на первом уроке, потому что они с мамой разговаривали с психологом. Кто-то из ребят узнал и об этом.       Марк едва ли не заулыбался слишком счастливо, когда Стивен, наконец, зашёл в класс после второго урока. Его уже тошнило от того, как на него косился каждый присутствующий. Стивен с дружелюбной улыбкой, немного нервно оборачиваясь на чужие перешёптывания, привычно выбрал место рядом с Марком. Все разговоры в классе на пару секунд стали громче, после чего разом смолкли. В такой тишине Стивену было немного неловко доставать пенал и тетради.       Всё сохраняло некие подобия приличия до конца учебного дня. Пока Марк, стоя в коридоре и ожидая братишку, не услышал в стороне тихое       нет, он пропустил первые два урока, потому что был у психолога       а что с ним?       псих он       Честно говоря, Марк не думал, что впервые в своей жизни будет драться так хорошо. Конечно, его быстро оттащили от сплетников учителя, испуганно охая, но мальчишке доставил какое-то блёклое удовольствие факт, что он умудрился сломать кому-то нос так, что вокруг стало как-то очень много крови. Попадать к директору за драку из-за брата ему ещё никогда не приходилось. Однако в будущем всё же ещё пришлось, и даже не раз.       Дома снова ждала разъярённая мать, грозно поджимающая губы и прожигающая старшего сына взглядом с таким отвращением, будто он был главным разочарованием в её жизни. Но Марку больнее было видеть расстроенного Стивена, который молча вытирал слёзы, глядя на полосы от ремня на руках брата.       Забавно, что в тот же день, когда его начали считать хулиганом, он им и правда стал. Он не всегда дрался и не всегда выходил победителем. Скорее умудрялся набить обидчикам лица до «ничьей», после чего, с разбитой губой и фингалом под глазом, смотрел как они быстро уматывали. Стивен первое время очень сильно волновался за него, особенно когда видел слишком много ссадин на лице. Но со временем научился просто молча и с печальной улыбкой обрабатывать царапины и синяки, ведь Венди бы не стала этого делать, а отец был немного занят.       Стивен всегда мягко напоминал ему, что он может просто игнорировать этих ребят, что ему плевать, если его будут называть сумасшедшим, главное, чтобы Марк был в порядке. Тот в ответ сквозь зубы цедил, что любому, кто словом обидит его братишку, нужно будет вызывать скорую. Младший брат на это только с лёгким испугом улыбался, переводя их внимание на учебные предметы, те, которые нравились Марку.       Когда через несколько лет они стали полноценными подростками, ему показалось, что ему нравятся, по-настоящему нравятся драки. Не побеждать, а именно ломать чьи-то носы и получать в ответ, нравилось смотреть на своё лицо после этого в зеркало, всё в синяках и ссадинах. Не нравилось только, с какой тревогой на него смотрит в отражении Стивен через плечо.       Венди теперь просто игнорировала его существование, слегка пристрастившись к алкоголю. Зато Стивену она всегда говорила, какой он замечательный, хороший мальчик, делала ему красивые подарки с такой немного поплывшей, будто бы назло Марку, любовью, с заботой. Он не ревновал. Ему просто было грустно, когда он видел её такой и понимал, что сам подобного отношения от неё никогда больше не получит.       Но это было не так важно ведь, верно? У него всё ещё был Стивен. К которому она уже даже не запрещала подходить. Просто делала вид, будто Марка не существует. У неё очень хорошо получалось, пусть иногда он и выводил каким-то мелкими промахами её из себя настолько, чтобы снова вернутся к ремню и новым шрамам на спине.       Возможно, это было немного неправильно, но самыми счастливыми воспоминания Марка были те моменты, когда он засыпал ночью в дождь со Стивеном в обнимку. Это не было чем-то неловким, они слишком привыкли друг к другу. Стивен привык к тому, что только Марк мог его успокоить. Он был для него определением безопасности, что бы там мать не говорила.       А ещё он иногда помогал брату мыть голову. Венди стала слишком зацикливаться на алкоголе, чтобы присматривать за Стивеном, который, благодаря психологу, не так сильно боялся теперь утонуть. Но с Марком этот страх практически полностью отступал. Особенно если он не отпускал его ладонь или придерживал его голову, растирая шампунь в волосах. В этом не было ничего такого. По крайней мере, Марк в последнюю очередь думал о чём-то неправильном в такие моменты. Для него всё было как-то сравнительно проще, — он просто хотел заботиться о младшем братишке. Он любил его и не позволил бы никому причинять ему вред или плохо о нём отзываться.       Они не были противоположностями. Стивен тоже был смелым, как его старший и чуть более сильный брат, а Марк был таким же умным, пусть и не до конца мог понять логику некоторых вещей. Просто Стивен был более чувствительным и не привык прятать эмоции, как делал это Марк, стараясь не злить лишний раз мать.       Но любое терпение в какой-то момент может закончиться. Терпение Марка закончилось на том моменте, когда мать порвала его письмо с поступлением в тот колледж, куда они вместе собирались со Стивеном. Они часто об этом с воодушевлением тихо переговаривались в ванной, когда Марк ждал, пока брат закончит мыться. Младший близнец с таким восторгом рассказывал о том, как станет самым знаменитым археологом и будет таким же крутым, как Индиана Джонс или профессор Грант, старый фильм с которым они засматривали до дыр. Стивен говорил, что обязательно возьмёт эту фамилию как псевдоним, благо имя у него такое же, как у главного персонажа.       Марку так нравилось любоваться им в такие моменты, что он совершенно забыл о том, что они живут не в блядском фильме. А у реальности есть свойство давать весьма ощутимые и болезненные подзатыльники тем, кто считает себя неуязвимым для её пагубного влияния.       Да, он поступил слишком импульсивно. Да, запрещал себе в тот момент слушать Стивена, чтобы не передумать. Да, да, да, возможно, он мог просто позвонить в колледж и сказать, что письмо пришло, но его сгрызла бешеная собака…       Но эта обида маленького ребёнка, которая копилась несколько лет, кажется, сформировалась в лавину, которая снесла все возможные предохранители. Они и так были не в порядке с того момента, как он начал драки в школе. В колледже Стивену всё равно не нужен будет такой брат. В колледже люди поумнее, они сразу поймут, какое Стивен сокровище и без чужого хулиганского вмешательства.       — Марк! — отец догнал его, игнорируя крики Стивена на мать, которая не пускала его бежать за братом. — Пожалуйста, вернись в дом. Мы можем всё исправить! Уверен, не страшно, если мы просто…       — Чтобы она порвала ещё что-нибудь? Просто мне назло? — резко остановившись и повернувшись лицом к лицу с отцом, раздражённо выдал Марк, бросая косые взгляды на их дом, откуда послышался звон посуды. Не смей возвращаться. Мы не пойдём туда, мы не пойдём туда, мы не пойдём. — Почему ты вообще позволял ей делать это? Или тебя всё устраивало?       — Не говори так, — с выражением глубочайшей вины прошептал отец. Марк злобно усмехнулся. Он должен был что-то сказать, что-нибудь едкое напоследок. Но все мысли возвращались только к его младшему брату. — Пожалуйста, вернись. Всё будет…       — Если ты скажешь «всё будет в порядке», я психану ещё сильнее, — едва сдерживая эмоции, пообещал Марк. Взрослый поджал губы, одними только глазами умоляя сына не делать больше ни шага в противоположную от дома сторону.       Нет, он должен уйти. Он так больше не может. Стивен сильный, хороший, он справится и без него. Всем вообще будет без него лучше. В этом ведь мать его бесконечно пыталась убедить.       Что ж, в этом она преуспела.       Марк набрал воздуха в лёгкие, задержав дыхание.       ты знаешь, что когда-нибудь она всё равно добилась бы такого результата       я просто хотел нормальную семью и детство, как у других       скажи стивену, что он будет там лучше всех       скажи ему, что я буду скучать       я не хочу уходить       Он сжал зубы, покачав головой и вдвое быстрее направился прочь. Он ни за что сюда не вернётся. Ни за что.