Бездуховно, но душевно

Течка прошла, оставляя за собой только слабость, ломоту в костях и отголоски всепоглощающего пьянящего желания. Это не значит, что Антон не хочет секса, но он так устал, что не в силах сделать ничего, кроме как перевернуться на живот и призывно приподнять бедра. Арсений понимает без слов, урчит довольным котом и устраивается меж ног Шастуна. Задница омеги растрахана за эти дни настолько, что мышцы не сжимаются до конца, а по бедрам стекает вязкая смесь смазки и спермы. Попов облизывает губы и тянется попробовать на вкус, зарывается лицом меж ягодиц, лижет медленно и широко, каждую складочку обводит кончиком язык. Ввинчивает внутрь, по-лисьи улыбаясь, когда Антон вымученно стонет от переизбытка ощущений — он после течки такой чувствительный, что любое прикосновение кажется «слишком». Омега скулит и трется о простынь. Такой отзывчивый и нетерпеливый, подается бедрами сам, требует, чтоб вылизывали старательнее. Его сучья натура всё еще главенствует, и Арсений обожает его такого: настойчивого, не стесняющегося требовать, жадного до прикосновений и ощущений. А Арсений и рад стараться — у него свои собственнические инстинкты, призывающие пометить омегу всеми возможными способами, смешать их ароматы в единый, словно бы метки на шее мало, а на теле не алеют засосы и укусы. Антон тянется к своему члену, но Арсений ловит чужую ладонь и сжимает пальцы в своей руке. Этим утром Антон кончит от языка в заднице и влажного причмокивания губ альфы, и не иначе.